Гром среди ясного неба

Мирон Брейтман

Гром среди ясного неба

Глава 1. Гром среди ясного неба

Утро началось с привычного ритуала, который я выполнял уже много лет, не задумываясь. Проснувшись от вибрации будильника под подушкой, я потянулся к тумбочке за слуховыми аппаратами. Пальцы сами нашли знакомую коробочку с зарядным устройством. Без них мир был приглушенным, словно я находился под толщей воды, где все звуки становились размытыми и далекими.

Вставив аппараты в уши и нажав знакомые кнопки включения, я почувствовал, как мир вокруг меня оживает. Комната наполнилась привычными утренними звуками: негромким шипением кофеварки на кухне, легкими шагами Марины по деревянному паркету, приглушенным бормотанием утренних новостей из радиоприемника в гостиной. Каждый день начинался именно так, и это меня успокаивало.

– Антон, завтрак готов! – крикнула Марина из кухни, и ее голос прозвучал четко и ясно.

Я улыбнулся, слыша знакомые интонации. Мои слуховые аппараты последнего поколения работали безупречно уже второй год. Когда я только получил их, мне казалось, что я заново учусь слышать мир. Звуки стали более четкими, речь – разборчивой. Конечно, это было не то же самое, что естественный слух, но достаточно близко, чтобы я почти забыл о своих особенностях.

Моя тугоухость была спутником с детства. Врачи говорили родителям что-то о врожденной сенсоневральной потере слуха средней степени. Для меня это были просто слова. Я рос, зная, что мир звучит для меня чуть тише и менее отчетливо, чем для других. В школе носил более простые аппараты, иногда снимал их на переменах, чтобы избежать насмешек одноклассников. Но со временем принял эту особенность как часть себя.

– Иду! – откликнулся я, поднимаясь с постели и натягивая домашние тапочки.

В зеркале на меня смотрел обычный двадцатидевятилетний мужчина с немного растрепанными темными волосами и карими глазами. Слуховые аппараты были почти незаметны – современные, элегантные, телесного цвета. Они располагались за ушами так аккуратно, что большинство людей даже не подозревали об их существовании, пока я сам не рассказывал о своей особенности.

Иногда я даже забывал о них. Настолько они стали частью меня, как очки для близорукого человека. Утром надеваешь – и живешь обычной жизнью. Вечером снимаешь – и погружаешься в привычную тишину, которая не пугала меня, а, наоборот, успокаивала после шумного дня.

На кухне меня встретил аромат свежезаваренного кофе и звук жарящихся на сковороде яиц. Марина стояла у плиты в своем любимом синем халате, напевая что-то под нос. Она всегда пела по утрам – не громко, скорее мурлыкала мелодии, которые крутились у нее в голове. Мне нравилось это слушать, хотя я не всегда различал все ноты так четко, как хотелось бы.

– Доброе утро, красавица, – сказал я, обнимая ее за талию сзади.

– Доброе утро, соня, – засмеялась она, поворачиваясь ко мне лицом. – Спал хорошо?

– Как убитый. А ты?

– Тоже неплохо, только соседи сверху опять что-то двигали ночью.

Я кивнул, хотя ночных звуков не слышал – на ночь я всегда снимал аппараты. Это была одна из тех мелочей нашей совместной жизни, к которым Марина давно привыкла. Она никогда не делала из моей тугоухости проблему, не говорила со мной громче обычного или как с больным человеком. Просто была рядом, принимая меня таким, какой я есть.

Мы сели завтракать за небольшой круглый стол у окна. Солнце пробивалось сквозь легкие занавески, освещая нашу уютную кухню. Марина рассказывала о планах на день – у нее была важная презентация на работе, потом встреча с подругой. Я слушал, попивая кофе и наслаждаясь этими обычными утренними разговорами.

– А у тебя что сегодня? – спросила она.

– Обычный день. Планерка в десять, потом нужно настроить новые рабочие места для стажеров. Вечером, кстати, Дима приглашал к ним в гости. Хочешь пойти?

– Конечно! Давно не виделись с Леной.

Мы обсуждали планы на выходные. Марина хотела навестить своих родителей в соседнем городе, я планировал футбол с друзьями из университета. Обычная жизнь обычной пары. Ничего особенного, но именно это меня и устраивало.

– Только не забудь взять запасные батарейки, – заботливо напомнила Марина, указывая на мою маленькую черную сумочку с аксессуарами для слуховых аппаратов.

В ней всегда лежали запасные батарейки, специальная щеточка для чистки, силикагель для осушения и еще несколько мелочей, без которых я не выходил из дома.

– Мам, я уже взрослый, – засмеялся я, но все же проверил заряд батареек на индикаторе аппаратов.

– Знаю, знаю. Просто привычка, – улыбнулась она. – Помнишь, как в прошлом месяце у тебя сели батарейки прямо во время важного совещания?

Помнил, конечно. Это было неприятно – в самый ответственный момент презентации нового проекта мир вокруг меня внезапно стал приглушенным. К счастью, я быстро сориентировался и заменил батарейки в туалете, но несколько минут были крайне некомфортными.

– С тех пор я всегда проверяю заряд, – заверил я ее.

После завтрака мы собирались на работу в привычной суете. Марина искала свои документы, я проверял содержимое рабочей сумки. Поцеловались на прощание у двери – еще один маленький ритуал нашей совместной жизни.

Дорога на работу занимала минут двадцать на машине. Я включил радио и настроился на любимую рок-станцию. Да, я слушал музыку. Может быть, не так чисто и детально, как люди с нормальным слухом, но мои современные аппараты позволяли наслаждаться мелодиями. Особенно я любил композиции с выраженными басами – их я чувствовал не только ушами, но и всем телом, через вибрации в сиденье автомобиля.

Музыка всегда была важной частью моей жизни, несмотря на тугоухость. В подростковом возрасте я даже учился играть на гитаре, держа ее так, чтобы чувствовать вибрации струн грудью. Теперь иногда наигрывал что-то для Марины по вечерам, хотя мои музыкальные способности были весьма скромными.

В офисе IT-компании «ТехСолюшнс», где я работал системным администратором уже четыре года, меня встретила привычная утренняя суета. Коллеги приветствовали друг друга, кто-то обсуждал вчерашний футбольный матч у кофейного автомата, кто-то уже сидел за компьютером с сосредоточенным видом.

Все в офисе давно знали о моих слуховых аппаратах и относились к этому абсолютно нормально. Для них я был просто Антоном, который хорошо разбирается в серверах, всегда поможет с компьютерными проблемами и никогда не откажется выпить пива после работы. Моя особенность давно перестала быть темой для разговоров или источником неловкости.

Конечно, иногда возникали забавные ситуации. Коллеги могли обратиться ко мне, когда я стоял спиной, и не понимать, почему я не отвечаю. Или кто-то говорил что-то очень тихо, и мне приходилось переспрашивать. Но я научился чувствовать присутствие людей за спиной и заранее оборачиваться, а также читать по губам в шумной обстановке.

– Привет, Антон! – поздоровалась Света из отдела маркетинга. – Как дела?

– Отлично! А у тебя как проект с новым клиентом?

– Пока все идет по плану. Кстати, не мог бы ты посмотреть мой компьютер? Он какой-то медленный стал.

– Конечно, зайду после планерки.

Такие разговоры были частью моей ежедневной рутины. Я любил свою работу именно за то, что в ней была определенная логика и предсказуемость. Возникает проблема – находишь решение. Сервер глючит – перезагружаешь и настраиваешь. Программа зависает – чистишь кэш и обновляешь драйвера. В мире технологий все имело причину и следствие, все поддавалось исправлению.

Утро прошло в обычных делах. Я отвечал на электронные письма, настраивал рабочие места для новых стажеров, консультировал сотрудников бухгалтерии по поводу зависшей программы учета. Слуховые аппараты работали безупречно, батарейки показывали полный заряд, никаких технических проблем не возникало.

В одиннадцать утра нас всех собрали в большой переговорной комнате. Сергей Петрович, наш руководитель отдела, хотел обсудить новый крупный проект. Я по привычке сел поближе к докладчику – не из-за проблем со слухом, а просто чтобы лучше видеть презентацию на экране и не отвлекаться на посторонние разговоры.

Переговорная была хорошо оборудована: качественная акустическая система, отсутствие эха, удобные кресла. Мои аппараты прекрасно работали в такой обстановке, четко улавливая речь докладчика и отфильтровывая фоновые шумы.

– Итак, коллеги, – начал Сергей Петрович, включая проектор, – у нас появился новый крупный заказчик. Банк «Северная столица» хочет полностью обновить свою IT-инфраструктуру.

Я открыл блокнот, готовясь записывать важные детали. Такие проекты всегда были интересными и технически сложными.

– Нам предстоит заменить все серверное оборудование, настроить новую систему безопасности и… – продолжал руководитель.

И тут произошло что-то совершенно неожиданное и пугающее.

Голос Сергея Петровича вдруг стал звучать странно. Не тише – именно странно. Словно между нами появилась невидимая преграда, которая искажала звук. Его речь стала казаться далекой, приглушенной, хотя он сидел всего в трех метрах от меня.

Сначала я подумал, что это техническая проблема. Может быть, помехи от кондиционера или чей-то мобильный телефон создает интерференцию с моими аппаратами? Я незаметно нажал кнопку проверки состояния – индикаторы показывали нормальную работу. Батарейки заряжены, все системы функционируют.

Попробовал незаметно покрутить регулятор громкости. Звук стал громче, но не яснее. Голоса коллег, шум кондиционера, скрип кресел – все эти звуки словно проваливались в какую-то акустическую пустоту, прежде чем дойти до моего сознания.

– Антон, – обратился ко мне Сергей Петрович, – ты возьмешь на себя серверную часть проекта?

Я услышал свое имя, но остальные слова расплылись в неясном гуле. Мне пришлось напрячься, собрать всю концентрацию, чтобы по движению губ и интонации понять смысл вопроса.

– Конечно, – кивнул я, надеясь, что ответил правильно.

Внутри меня поднималась паника. Что происходит? Мои аппараты никогда не подводили меня таким образом. Они работали стабильно, без сбоев, уже два года. Я регулярно проходил проверки у сурдолога, все показатели слуха оставались на прежнем уровне.

Коллеги продолжали обсуждение деталей проекта, а я сидел в растерянности, пытаясь понять, что со мной происходит. Звуки были, но они казались отделенными от меня какой-то невидимой стеной. Я слышал, но не понимал. Различал интонации, но не мог разобрать слова.

Попытался сосредоточиться на губах говорящих, вспомнить навыки чтения по губам, которые изучал в детстве. Но это требовало огромной концентрации, и я быстро уставал от такого напряжения.

– Сроки у нас довольно жесткие, – говорил кто-то из коллег, но я уже не мог точно определить, кто именно.

– Три месяца на все, – добавил другой голос.

– Реально ли это? – спросил третий.

Разговор шел вокруг меня, но я чувствовал себя словно за стеклянной стеной. Видел движение губ, жесты, мимику, но звуковая составляющая коммуникации ускользала от меня.

Остаток совещания стал для меня пыткой. Я старался выглядеть вовлеченным, кивал в нужных местах, делал записи в блокноте, но на самом деле большую часть информации упустил. К концу meeting у меня болела голова от напряжения.

Когда все начали расходиться, я остался в переговорной под предлогом уточнения деталей проекта с руководителем.

– Сергей Петрович, – обратился я к нему, – можете повторить основные требования к серверной части?

Он посмотрел на меня с легким удивлением.

– Мы же все это обсуждали. Ты что, не слышал?

Вопрос прозвучал невинно, но для меня стал ударом. Не слышал. В первый раз за много лет кто-то мог сказать мне «ты не слышал», и это была правда.

– Просто хочу убедиться, что правильно понял техническое задание, – соврал я.

Он еще раз пересказал основные моменты, говоря четко и медленно. Я напрягся изо всех сил и смог понять большую часть, но это далось мне невероятными усилиями.

Оставшись один в переговорной, я достал телефон и позвонил на автоинформатор своего банка. Знакомый автоматический голос, который я слышал множество раз, теперь звучал так же приглушенно и неясно, как речь коллег.

Сердце забилось быстрее. Это определенно не техническая проблема с аппаратами. Что-то происходило со мной самим.

Я попытался успокоиться, найти рациональное объяснение. Может быть, это стресс? Недосып? Начинающаяся простуда, которая влияет на работу внутреннего уха? Подобное случается, я читал об этом. Временные нарушения слуха на фоне общего недомогания.

Но глубоко внутри, в том темном уголке сознания, где живут наши самые страшные предчувствения, уже зарождался ужас. А что если это не временно? Что если мой слух, и без того не идеальный, ухудшается еще больше?

Оставшиеся часы рабочего дня превратились в настоящее испытание. Каждый телефонный звонок требовал от меня огромной концентрации и внутреннего напряжения. Мне приходилось просить собеседников говорить громче и четче, переспрашивать, уточнять.

– Антон, все в порядке? – спросила Света, заходя в мой кабинет. – Ты какой-то бледный.

– Да нормально, – ответил я, стараясь улыбнуться. – Просто устал немного.

Коллеги, проходящие мимо моего стола, говорили что-то в мою сторону, но я не всегда понимал, обращаются ли они ко мне или просто разговаривают между собой. Несколько раз мне приходилось переспрашивать, и это вызывало у меня чувство неловкости.

К вечеру я почти убедил себя, что это временное явление. Организм – сложная система, в нем может произойти любой сбой. Завтра я выспусь, отдохну, и все вернется к норме. Мои аппараты в порядке, это я проверил несколько раз. Значит, дело в общем состоянии.

Но когда я садился в машину, чтобы ехать домой, рука невольно потянулась к телефону. Я нашел номер своего сурдолога и уже готов был набрать его, но остановился. Что я скажу? Что у меня один плохой день? Что звуки кажутся приглушенными? Это может быть что угодно.

«Подожду до завтра, – решил я. – Если завтра будет то же самое, тогда обращусь к врачу».

Дорога домой прошла в тревожных размышлениях. Музыка из динамиков казалась далекой и неясной. Даже любимые композиции не приносили привычного удовольствия. Я несколько раз проверял настройки аудиосистемы, думая, что проблема в ней, но все было в порядке.

Дома меня встретила Марина с обычной улыбкой и вопросом о том, как прошел день. Я соврал, что все хорошо. Не хотел пугать ее, да и сам еще надеялся, что это временное недомогание.

Но глубоко внутри, в том месте, где мы чувствуем правду раньше, чем готовы ее признать, я уже знал: мой привычный мир начинает рушиться, и завтра может оказаться совсем не похожим на вчера.

Глава 2. Шепот и туман

Проснулся я от вибрации будильника, но что-то было не так. Обычно к этому времени мой организм уже готовился к пробуждению, но сегодня сон был тяжелым, беспокойным. Всю ночь мне снились странные сны, где я пытался что-то услышать, но звуки ускользали от меня, словно вода сквозь пальцы.

Потянувшись к тумбочке за слуховыми аппаратами, я на секунду замер. А что если вчерашнее было не временным недомоганием? Что если сегодня будет еще хуже? Рука дрожала, когда я брал знакомую коробочку с зарядного устройства.

Вставив аппараты в уши и включив их, я прислушался к утренним звукам дома. Кофеварка шипела на кухне, но этот звук казался каким-то размытым, лишенным четкости. Шаги Марины по паркету доносились словно издалека, хотя она находилась в соседней комнате. Радио играло утренние новости, но голос ведущего тонул в каком-то акустическом тумане.

Мой желудок сжался от тревоги. Вчера я убеждал себя, что это был просто плохой день, стресс, усталость. Но сегодня все было еще хуже.

– Антон, завтрак готов! – крикнула Марина из кухни.

Ее голос дошел до меня приглушенным, словно она говорила из-за толстой стены. Я напрягся, пытаясь понять интонацию. Она звучала обычно – не тревожно, не раздраженно. Значит, пока она не замечает, что что-то не так.

– Уже иду! – откликнулся я, стараясь, чтобы мой голос звучал нормально.

Встав с кровати, я посмотрел на себя в зеркало. Лицо было бледным, под глазами залегли темные круги. Я выглядел так, словно не спал всю ночь. Слуховые аппараты на месте, индикаторы показывают нормальную работу, но мир вокруг меня продолжал звучать приглушенно.

На кухне Марина накрывала на стол, напевая что-то под нос. Обычно я любил слушать ее утреннее пение, но сегодня мелодия доносилась как сквозь вату. Я различал ритм, интонацию, но сами ноты казались размытыми.

– Доброе утро, – сказал я, подходя к ней.

– Доброе утро, любимый, – ответила она, поворачиваясь ко мне с улыбкой. – Как спал?

Я внимательно смотрел на ее губы, стараясь не упустить ни одного слова. Чтение по губам – навык, который я освоил в детстве, но давно не использовал активно. Теперь он снова становился необходимым.

– Нормально, – соврал я. – А ты?

– Хорошо. Только тебе снились какие-то кошмары, ты ворочался всю ночь.

Значит, мое беспокойство проявлялось даже во сне. Я сел за стол, стараясь выглядеть спокойным, но внутри меня нарастала паника. Каждый звук требовал от меня дополнительных усилий для понимания. Стук ложки о чашку, шипение масла на сковороде, тиканье часов на стене – все эти привычные звуки стали глухими, приглушенными.

– Сегодня у меня важная презентация, – говорила Марина, и я напрягся, чтобы понять каждое слово. – Если все пройдет хорошо, возможно, меня повысят.

– Это замечательно, – ответил я, надеясь, что понял правильно.

Она продолжала рассказывать о своих планах, а я кивал и пытался поддерживать разговор. Но каждая фраза давалась мне с трудом. Приходилось собирать слова по кусочкам, угадывать смысл по контексту и мимике.

– Антон, ты меня слушаешь? – спросила она внезапно.

Вопрос прозвучал как удар. Я понял, что слишком сильно сосредотачивался на процессе слушания и перестал реагировать естественно.

– Конечно, слушаю. Просто думаю о работе, – быстро ответил я.

– Ты какой-то странный сегодня. Все в порядке?

Ее глаза смотрели на меня с беспокойством. Марина всегда чувствовала мое настроение, и скрыть от нее проблему становилось все сложнее.

– Да, все нормально. Просто не выспался, – улыбнулся я, стараясь выглядеть убедительно.

Завтрак прошел в напряженной атмосфере. Я чувствовал на себе ее изучающий взгляд, но не был готов рассказать о том, что происходило. Сам еще не понимал масштаба проблемы.

Собираясь на работу, я несколько раз проверил слуховые аппараты, поменял батарейки на новые, хотя старые были еще заряжены. Может быть, дело в них? Может быть, произошел какой-то сбой в настройках?

В машине включил радио и попытался настроиться на разные станции. Везде одна и та же картина – звук был, но он казался далеким, неясным. Музыка, которую я любил, превратилась в размытый гул с отдельными различимыми нотами.

На работе коллеги приветствовали меня как обычно, но я заметил, что некоторые смотрят на меня с удивлением, когда я переспрашиваю или не сразу реагирую на их слова.

– Антон, можешь посмотреть принтер в бухгалтерии? – обратилась ко мне Света.

Я услышал свое имя и слово "принтер", остальное угадал по контексту.

– Какая именно проблема? – спросил я.

– Он не печатает цветные документы, только черно-белые.

Мне пришлось попросить ее повторить, и я заметил легкое недоумение в ее глазах.

– Может, у тебя что-то с аппаратами? – тихо спросила она.

Вопрос прозвучал деликатно, но для меня стал еще одним подтверждением того, что проблема становится заметной окружающим.

– Да нет, все нормально. Просто отвлекся, – ответил я.

В бухгалтерии ситуация повторилась. Сотрудницы объясняли мне проблему с принтером, а я с трудом различал их речь. Пришлось несколько раз переспрашивать, что вызывало у них удивление.

– Антон, вы нас слышите? – спросила одна из них прямо.

– Конечно, слышу. Просто хочу убедиться, что правильно понял задачу, – ответил я, чувствуя, как краснеет лицо.

Проблема с принтером оказалась простой – засохшие картриджи. Обычно такая задача заняла бы у меня минут пятнадцать, но сегодня я потратил почти час, потому что не мог нормально общаться с пользователями.

Возвращаясь к своему рабочему месту, я заметил, как коллеги переглядываются между собой. Кто-то что-то тихо говорил, и я не мог разобрать, обсуждают ли они меня или просто болтают о своих делах.

Паранойя начинала овладевать мной. Каждый взгляд, каждый шепот казались мне связанными с моим состоянием. Я стал подозревать, что все вокруг замечают мою проблему и обсуждают ее за моей спиной.

В десять утра началась еженедельная планерка отдела. Я сел на свое обычное место, но быстро понял, что это было ошибкой. Сегодня мне нужно было сесть еще ближе к докладчику, чтобы хоть что-то понимать.

Сергей Петрович начал рассказывать о ходе проекта с банком, но его речь превратилась для меня в неразборчивый гул с отдельными всплывающими словами. Я отчаянно пытался следить за презентацией на экране, угадывать смысл по слайдам.

– Антон, как продвигается работа с серверами? – внезапно обратился ко мне руководитель.

Я услышал свое имя и слово "серверы", но не был уверен в точной формулировке вопроса.

– Можете повторить вопрос? – попросил я.

В комнате воцарилась неловкая тишина. Все повернулись ко мне, и я почувствовал на себе множество удивленных взглядов.

– Я спрашиваю о ходе работы с серверным оборудованием для банка, – медленно повторил Сергей Петрович.

– Все идет по плану. Оборудование заказано, ожидается поставка на следующей неделе, – ответил я, надеясь, что мой ответ соответствует вопросу.

После планерки ко мне подошел Дима, мой коллега и друг.

– Антон, все в порядке? Ты какой-то… странный сегодня.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я, хотя прекрасно понимал, о чем он говорит.

– Ну, ты переспрашиваешь, не сразу отвечаешь. Может, проблемы со слухом?

Дима знал о моей тугоухости и всегда относился к этому нормально. Но сейчас его вопрос прозвучал тревожно.

– Да нет, все нормально. Просто устал, – ответил я.

– Может, к врачу сходить? – предложил он.

– Подумаю, – сказал я, хотя мысль о визите к сурдологу уже прочно засела в моей голове.

Остальная часть дня превратилась в непрерывную борьбу. Каждый телефонный звонок становился испытанием. Мне приходилось просить собеседников говорить громче, повторять важную информацию, переспрашивать детали.

– Антон, вы меня слышите? – спрашивали в трубке.

– Да, слышу. Просто связь плохая, – врал я каждый раз.

К обеду у меня началась головная боль от постоянного напряжения. Каждый разговор требовал огромной концентрации. Я чувствовал себя как человек, пытающийся расслышать шепот в шумной толпе.

В столовой ситуация стала еще хуже. Фоновый шум от разговоров других посетителей, звяканье посуды, работа кухонного оборудования – все это сливалось в сплошной гул, на фоне которого я практически не мог различить речь своих коллег.

– Что будешь брать? – спросил Дима, стоя рядом со мной в очереди.

Я смотрел на его губы, пытаясь понять вопрос, но шум вокруг мешал сосредоточиться.

– Что? – переспросил я.

– Что будешь есть? – повторил он громче.

– А, да. Борщ и котлету.

За столом мои коллеги обсуждали что-то, смеялись, жестикулировали. Я сидел среди них, но чувствовал себя изолированным. Их голоса сливались в неразборчивый гул, из которого я мог выхватить лишь отдельные слова.

– Антон, а ты что думаешь? – обратился ко мне кто-то.

Я понял, что ко мне обращаются, но не имел ни малейшего представления о теме разговора.

– Извините, о чем речь? – спросил я.

Коллеги переглянулись, и я почувствовал, как на меня смотрят с недоумением.

– Мы обсуждали новый фильм. Ты его смотрел? – объяснил Дима.

– А, нет, не смотрел, – ответил я, чувствуя себя неловко.

После обеда я заперся в своем кабинете и попытался сосредоточиться на работе. Но даже простые задачи давались мне с трудом. Постоянное напряжение от попыток что-то расслышать выматывало меня физически и психологически.

Я попробовал позвонить в техническую поддержку производителя моих слуховых аппаратов. Может быть, произошел какой-то сбой в программном обеспечении?

– Здравствуйте, – сказал голос в трубке, и я с трудом его разобрал.

– Здравствуйте. У меня проблема со слуховыми аппаратами модели…

Разговор превратился в мучение. Консультант задавал вопросы, а я с огромным трудом понимал его речь. В итоге мне назначили визит в сервисный центр на завтра.

Ближе к вечеру ко мне в кабинет зашел Сергей Петрович.