Традиционное каратэ как практическая философия. Том 1

Личный опыт- основа понимания каратэ. Опыт автора

Приступая к развитию темы, думаю, надо рассказать о своём опыте в деле постижения каратэ и других практик Дальнего Востока. Убеждён, что конкретный человек и его опыт в рамках обсуждаемой темы – очень важный элемент, который обязательно должен учитываться. Ведь сама суть древней восточной традиции – в ответе на вопросы об устройстве мира вокруг отдельно взятого человека и его месте в этом мире. Такое знание направлено не на умственную гимнастику, а на получение прямого руководства к действию и отношению. Теоретическое знание без практического применения, получается, – довольно пустая затея. Следовательно, искусство постижения устройства мира и места человека в нём неотделимо от постигающего! При этом прогресс всегда индивидуален и слабо поддаётся стандартизации, является в высокой степени творческим процессом. Свою историю я намерен привести в качестве иллюстрации, как происходил частный процесс постижения сути восточных единоборств, что привело к определённым выводам и оформлению точки зрения, изложенной в данном труде.

Мой путь в боевых искусствах и одновременно оздоровительных практиках начался довольно в раннем возрасте и по достаточно банальной причине- слабенькое здоровье и оттого ощущение некоей неполноценности, к тому же ещё не хотелось чувствовать беззащитность перед всякого рода задиралами на улице. Детство и юность пришлись на весьма сложное время для страны России, в которой я родился – так называемые 90-ые годы: распад большой страны имперского типа, сумятица в головах взрослых, их бесконечные споры о том, кто виноват и что необходимо делать – всё это на фоне жёсткого социально-экономического кризиса. Жил я в небольшом поселке городского типа в 40 километрах от провинциального областного центра. Помню конкретный год- 1988: тогда популярный журнал «Техника молодёжи» с 6-го номера начал печать серию статей на тему китайского ушу. Также появились материалы в популярном журнале «Здоровье». Постепенно информационный вакуум заполнялся печатными источниками, также по рукам ходили самиздатные перепечатки с брошюр, типа «Боевое самбо» или какое-нибудь «Кунг-фу монастыря Шаолинь», носившие ореол «запрещенной литературы», передававшихся среди молодежи «из-под полы» в режиме «строгой секретности», хотя никаких, в общем-то, наказаний за это уже не было.6

Заниматься я стал самостоятельно, основным моим руководством был журнал «Техника молодёжи», который после серии публикаций по апокрифическому стилю ушу под названием «Чой» в 1990—1992 годах выпустил гораздо более интересную и содержательную серию публикаций по Шаолиньцюань (Шаолиньский кулак) под авторством востоковеда-романтика А. А. Маслова. Шаолиньцюань в тогдашних моих глазах стал идеальной комплексной системой укрепления здоровья и развития навыков самозащиты вкупе с экзотическими методами развития сознания, что имело довольно смутный, но тем не менее весьма привлекательный характер, так как давало для подросткового поиска определённые ответы на вопрос о смысле земного существования.

В 1992 году я наконец-то записался в первую в своей жизни секцию ушу в городе, куда ездил на электричке по железной дороге трижды в неделю на вечерние тренировки в течение 3-х лет вплоть до окончания школы в 1995 году. К тому времени доступной литературы по боевым искусствам стало очень много, в выбранном стиле Шаолиньцюань я весьма поднаторел, если верить тренеру.

В 1995 году поступил в один из местных университетов. В тот же год мой тренер, как потом выяснилось, весьма подуставший от моей любознательности и бесконечных расспросов, настоятельно посоветовал мне пойти в обучение к недавно приехавшему в наш город «спецу». «Спец» оказался весьма оригинальной фигурой во всех отношениях, и встреча с ним и последующее общение на протяжении почти 10 дет действительно были очень плодотворными на моём пути, дали огромный импульс в развитии, становлении моих взглядов на дальневосточные боевые искусства, сформировали меня как специалиста в этой области.

С 1995 года я стал развиваться в рамках традиционного окинавского каратэ, которое практиковал мой новый наставник. К моему удивлению, Шаолиньцюань оказался куда ближе к каратэ, чем я до этого себе фантазировал под воздействием общепринятых суждений. Эта связь основывалась не на формах и движениях, а на глубоких концепциях, которыми руководствовались оба направления. До этого тренировки в секции ушу включали в себя «отработку» «правильных» технических действий через многократное повторение, изучение великого разнообразия различных способов наносить удар, ставить блок или выполнять иное действие. Занятия же в новой школе строились на освоении ключевых концепций, их реализации через работу тела и обретении таким образом умений выполнять какое-либо действие с максимальной эффективностью.

Главное, что стало для меня неожиданным открытием, было то, что, оказывается, «заезженные» идеи из мира боевых искусств, по поводу которых любили рассуждать все, кому не лень, были полны глубокого практического смысла, если на них глядеть под несколько иным углом зрения и воспринимать более конкретно. Так вдруг стойка для меня перестала быть набором различных поз, дыхание стало реальным источником силы, базовые техники вместо набора многообразных действий обрели единообразное и лаконичное содержание, а возможность вести поединок стала не целью тренировки, а, скорей, следствием формирования качеств.

Это стало первым этапом серьёзного осмысления восточной традиции, на котором когда-то читанные философские рассуждения о «Дао» и «истинной природе» естественным образом стали восприниматься не как «декорация» к традиционным единоборствам, а вполне себе прикладной идеей. На том этапе, разумеется, для понимания доступнее были близкие к боевым искусствам концепты наподобие «силы Земли» или «усилия в один дюйм». По мере прогресса в тренировочном процессе в голове эти понятия как будто сами всплывали и звали найти те тексты, в которых они встречались до того, и перечитать их с новым пониманием.

С 1996 года я уже стал инструктором-помощником для начинающих в каратэ. Оно и не удивительно: формальные и общефизические основы уже были заложены, огромный багаж знаний по теории в голове накопился. Новому наставнику надо было только направить, как говорится, на путь истинный, подсказать, под каким углом рассматривать доктрины, как органично всё структурировать. Энергия энтузиазма и молодости доделывала остальное – помню удивительное ощущение того, что не всегда работающие формы, которые изучались и повторялись годами, вдруг обретали наполнение силой, становились действительно быстрыми и эффективно «работающими» в бою.

В 1997 году в рамках созданной областной федерации боевых искусств и по поручению моего сэнсея я занялся изучением и составлением учебного плана по айкидзюцу как своего рода «дипломной работы» и необходимого факультатива в дополнение к практике каратэ. С конца 1997 года уже получилось начать преподавание данного направления, так как с полученной базовой подготовкой и, что более важно, определенным осмыслением принципиальной сути дальневосточной традиции воинских искусств это было совсем несложно сделать. Впоследствии к сфере моих компетенций добавились японское кэндзюцу (искусство самурайского меча) и дзёдзюцу (искусство владения палкой). Также, начиная с 2008 года, моё внимание было приковано к китайским «внутренним направлениям», таким как Багуачжан, Синъицюань и, неизбежно, Тайцзицюань.

Вообще, мой возврат к китайскому ушу был неизбежен не только в силу объективно существующих родственных связей с окинавскими и японскими воинскими искусствами, но и по причине того, что каратэ и китайские системы единоборств уже тогда воспринимались мной как отдельные части общей традиции саморазвития. Следовательно, рассмотрение этих частей в составе единого целого даёт более полное понимание отдельных элементов (школ, стилей, технических моментов или принципиальных концепций), так как позволяет взглянуть на различные частные явления под разными углами в рамках единого мировоззрения. Что ещё более важно, такой подход в итоге открывал новые горизонты для достижения.

В 2020 году я прекратил преподавательскую деятельность, так как накопилась определённого рода усталость – прежняя модель преподавания и взаимодействия с учениками уже перестала меня привлекать, хотелось уделить больше времени и сил другим аспектам «искусств пути», к тому же возникли насущные проблемы, поиск новой траектории жизненного пути. События начала 2022-го года резко поменяли всё в моём жизненном укладе, стали последней каплей в чаше гражданского терпения и… способствовали тому, чтобы наконец-то я сел за комп и осмысленно и по возможности структурированно изложил в Word’е свои мысли на заданную тему. Лишний раз убеждаешься, что ветхая мудрость, утверждающая, что любое негативное событие несет в себе позитивное начало, никогда не потеряет для нас актуальность и стОит того, чтобы руководствоваться ею в испытаниях, возникающих на нашем пути.

Итак, имея на данный момент 36 лет опыта в изучении, практиковании и обучении в области дальневосточных боевых искусств, уверен, что могу осветить некоторые вопросы в данной области, заслуживающие, на мой взгляд, пристального внимания. Да, точнее, – нет, официального участия в широко известных организациях с получением официальных регалий и поясов у меня нет. Никогда к этому не стремился и постараюсь объяснить почему.

Как уже упоминалось выше, в детстве я был довольно болезненным и неуверенным в себе ребёнком. На ушу натолкнулся я в поиске гимнастики, которая бы поспособствовала укреплению здоровья, в первую очередь. Как система боя эта наука стояла для меня немного на втором месте. Тогда в советском и вскоре постсоветском обществе бытовало мнение о том, что тогдашняя современная медицина больше калечит, чем лечит, а следовательно, надо укреплять здоровье самостоятельно- верное, в целом, утверждение, но, к сожалению, в том социуме это приобретало порой какие-то извращённые формы: вспомним, к примеру, огромную популярность шарлатанов Кашпировского и Чумака, врачевавших с помощью телевизора.7

Обычная общеукрепляющая гимнастика (в то время отставленная на пыльную полку в силу недостаточного пиара), разумеется, подростка привлекала не так сильно, как овеянное ореолом таинственности ушу. К тому же основные идеи о том, что движение- жизнь и гармоничное развитие может давать удивительные результаты, плюс последовавший медийный бум на восточную экзотику, бесповоротно увлекли нежную душу на многие годы. Регулярные занятия, да ещё на свежем воздухе не могли не дать положительный эффект, а загадочная философия на гране мистики способствовали чтению и уединённому размышлению, поискам смыслов, что для подростка в определённой мере довольно полезное занятие в свободное время.

Сложившиеся реалии того времени не давали возможностей иметь общение с более-менее большими специалистами в данной области. Понятно, что тема «истинной передачи» звучала практически во всех пособиях, которые попадались под руку. Но разве мог ли это быть повод не изучать интересующую тему? Конечно же, нет!

Когда появилась первая возможность попасть на занятия к дипломированному преподавателю, выяснилось, что, оказывается, мои самостоятельные занятия не были пустым времяпрепровождением, даже, скорее, наоборот- позволили практически мгновенно стать одним из лучших в секции. В общем, чай из чашки выплескивать не потребовалось- думаю, понятно, о чём речь.8 И это, возможно, был первый звоночек, первая трещина в той монументальной стене «истинной традиции» и необходимости быть принадлежным какой-либо «правильной» школе, приведшая меня в последствии к переосмыслению всего японско-китайского наследия.

Дальше- больше и хуже. Но не для меня. К моменту окончания 2-го года занятий в секции ушу здоровье моё, разумеется, уже было совсем не такое слабое, как в начале пути, позволяло уже и «поспорить на кулачках» с достаточно сильными и опытными соперниками. Получая порой чувствительные зуботычины, неудачи я списывал на то, что что-то «недотренировал» или потому что пока не встретил «правильного» мастера, способного обучить должным образом с передачей всех секретов. Вот, думал, доберусь до китайцев когда-нибудь, вот тогда-то всё и случится! А пока надо просто тренироваться- ведь говорят (а точнее- пишут), что надо 10000 ударов по колодцу нанести, чтобы стало возможным использование «усилия в один цунь»!9 Когда наконец довелось встретиться действительно со знатоком, то я быстро осознал, что искал не совсем то, что следовало, и не совсем там, где оно находилось.

В середине 90-х информации по единоборствам стало очень много, начали появляться учебные видеофильмы, годом поздней даже мы в своей глуши узнали о так называемых «боях без правил»10, где, вроде бы, должен был решиться спор, «чьё кунг-фу сильнее» … Последнее показало, что кунг-фу в целом так себе, мягко говоря. Понятно, что «не для того оно создавалось», что «там всё равно есть правила», «да если применить секретные техники, то будет смертоубийство», ну и финальное- «настоящая «воинская добродетель» не позволяет использовать искусство «всуе».

С какими-то из этих высказываний нельзя не согласиться, но в целом проблема была всё равно очевидна: любой последователь ушу или каратэ, выходя на ринг, превращается в заурядного или не очень, но (кик-) боксёра! Если экзотическое кэйкоги (кимоно) заменить на боксёрские трусы- вообще никакой разницы не увидеть. Мне это на тот момент стало очевидным. И это никак не стыковалось с моими знаниями в данной области. Получалось, что многолетние тренировки в «правильных» организациях, даже с мировым именем, приводят к тому, что адепт становится максимум более-менее сносным панчером?! А не проще тогда сразу пойти по тому пути? Зачем имитировать глубокие смыслы при работе с «лапами тигра», глубокими стойками, замысловатыми тао/ ката, пыхтением по пояс в воде, работе со стихиями и так далее и тому подобное? Я уж изо всех сил молчу про «работу с ци»!

Конечно, взирать на всё это безобразие с экрана одно, а свой опыт- другое. В то время (1995—2000г.г.) мы в рамках нашего не сильно большого клуба организовывали показательные выступления, участвовали в более масштабных мероприятиях вместе с представителями разных школ. Тогда одним из наиболее популярных направлений было Кёкусин Будо каратэ, в нашем городе уже были мастера с чёрными поясами. Будучи инструктором, я с удивлением наблюдал за их демонстрацией ката и парной работы. Всегда у меня возникал один и тот же вопрос- почему в их понимании эти элементы практики умудряются существовать отдельно, особенно когда дело доходит до поединка, пускай даже и ограниченного правилами? Почему люди, посвятившие занятиям долгие годы, получившие признание в данной области в качестве специалистов со стороны светил с международным именем, в том числе из самой Японии (!), не могут реализовать заложенный в их школе потенциал? Не хочу звучать как критик отдельно взятого направления- проблема касается практически всех широко известных школ дальневосточных воинских искусств. Просто тогда перед глазами были именно те ребята. Позже я наведывался к ним несколько раз- интересно было этих богатырей «потрогать руками». Нормально так трогал. Потом однажды, помню, в раздевалке одного из залов-додзё, робко так подходит один из ребят и спрашивает, мол, ты откуда такой и знаешь ли, кого ты сейчас по додзё гонял? Оказалось, что это был, вроде бы, бронзовый призёр России, правая рука сэнсея данного клуба, как минимум весьма опытный и сильный боец. Сэнсей был не моей весовой категории- маловат и слишком щупловат – поэтому наблюдал за этим безобразием со стороны и без комментариев.

Зато другой сэнсей, видный такой мужчина, в другом додзё, после наблюдения за моими действиями с его воспитанниками заявил, что я перспективен, но надо бы мне сначала «дать прикурить», а потом переучить «по-правильному» – так можно было перевести его арготические высказывания на нормальный язык. Что поделаешь- так вот культурно он изъяснялся, глава местной федерации «самого сильного каратэ»! Я ему, мол, таки надо б, откровенно намекая, что, если у него есть желание меня осадить, то – добро пожаловать. Но он, отведя глаза, как-то замялся и сменил тему. Согласитесь, что после такого вот опыта стремиться к принадлежности какой-либо школе не особо захочется…

К моменту окончания университета я получил не только фундаментальные знания в области дальневосточных боевых искусств, но и определённый практический опыт, в целом органично подведшие меня к выводу в вопросе, нужны ли мне «китайские мастера» или принадлежность к какой-либо именитой школе. К тому же жизнь для вчерашнего студента в условиях необходимости бороться за материальное существование после недавно прогремевшего очередного российского экономического кризиса дала новый поворот- появилась возможность заняться предпринимательской деятельностью. То была яркая эпоха, продлившаяся почти 14 лет со своими взлетами и падениями.

В этот период боевые искусства и их преподавание были для меня несколько на 2-ом плане, служили объектом личного увлечения, погружения в истоки и идейные основы, породившие это уникальное явление. Удивительным для меня явлением того периода стало то, что опасных конфликтных ситуаций с разного рода «горячими головами» практически не возникало- такое ощущение, что задиралы стали как-то обходить стороной, ну а сам я, естественно, к «подвигам» не стремился, так что похвастать обилием баек, типа «а вот наскакивает на меня как-то в баре громила с дубиной», не могу.

Тогда очень большое внимание я начал уделять китайской традиции, одно время даже признавался себе, что моё каратэ стало больше Багуачжан и Синъицюань, нежели чем окинавским направлением. Дело в том, что я начал понимать, по крайней мере, мне так казалось, о чем пишут классики, такие как Сунь Лутан, на мой взгляд, совершивший передачу в современность сложных концепций в очень лаконичном виде и неподражаемом стиле. И это понимание было отличным от того, которое демонстрировали мои собеседники- приверженцы каких-либо «официальных» школ боевых искусств, с которыми порой доводилось обсуждать какой-либо классический труд или концепцию. Очень стал не любить читать классическую литературу с комментариями- на мой взгляд, «разъяснения» больше нагоняли тумана, нежели облегчали понимание чего-либо, или же зачастую попросту были писаниной ни о чём, но с обязательным выпячиванием «экспертности» комментаторов.

Однако погружение в китайские «внутренние» стили, разбор их концептуальных особенностей, технических моментов не только не отвратили меня от каратэ, а наоборот способствовали быстрому возврату обратно, но с новым пониманием. Дело в том, что, как мне кажется, искажений и неверных интерпретаций в китайских боевых искусствах еще больше. Очевидно, что «руководящая и направляющая роль партии под мудрым руководством особ, приближенных» к неограниченной власти и ресурсам, да ещё в течение долгого периода времени, оказали здесь своё губительное воздействие. С другой стороны, ни для кого не секрет, что системы каратэ и ушу- прямые родственники, т.е. никаких внутренних или внешних противоречий между ними нет. К тому же, на мой взгляд, окинавцы, не сумев или не получив возможности перенять сложные китайские концептуальные хитросплетения в свою практику, взяли самое простое и эффективное, постаравшись отшлифовать всё взятое до совершенства.

Таким образом, формально и в исходном практическом применении окинавское направление как основа для изучения традиции самосовершенствования выглядит для меня более подходящей. То есть, если осваивать и развивать те самые «сложные китайские концептуальные хитросплетения» на формальной базе каратэ, то получается очень даже удобно! Логично было бы в таком случае использовать удобную и привычную форму для наполнения более качественным содержанием.

В течение уже, получается, десятилетий в беседах на тему дальневосточной философии и боевых искусств я привык к постоянно высказываемой мною мысли, что я просто следую древней традиции, не создаю ничего нового. Довольно долгое время я искренне так считал. Казалось, что ничего изобретать там не надо, всё и так присутствует, просто многое, как всегда это происходит абсолютно со всем, искажается, ускользает, приходит в упадок, и надо просто обратиться к истокам, классикам (тут надо ещё разобраться, кого и что к этому отнести, разумеется). Чтение трудов прошлого очень способствовало формированию такой точки зрения.

Однако его величество Youtube даёт возможность заглянуть во всевозможные уголки мира и даже перенестись во времени в прошлое (благо сохранились видеозаписи с мастерами аж первой половины ХХ-го века) и подслушать, что по этому поводу говорят признанные авторитеты, а также подсмотреть, как они выражают свои представления в движении. Есть замечательное китайское выражение, что мастера можно определить по нескольким движениям. А ещё есть уже не китайское высказывание, что когда человек начинает говорить, то становится понятно, как он мыслит. На основе таких незамысловатых методов в последнее время я стал склоняться к мысли, что всё-таки нечто новое в каратэ я привношу, пускай даже и в форме некоего варианта апокрифического ревизионизма. В этом меня утверждает тот факт, что использование одного и того же знания и методов, казалось бы, должно приводить разных людей примерно к одним и тем же результатам, но на деле получается, что реальность опровергает верность этого постулата. Выходит, надо разбираться, которая точка зрения ближе к истине и, следовательно, более продуктивна.

Общепринятое определение термина

Пришло время обсудить общепринятое понятие в отношении термина, обозначающего окинавское боевое искусство. С использованием слов и их значениями надо хорошо разобраться, особенно если мы собираемся практиковать данную форму активности в своей жизни, так как неверное определение ведёт к неправильному (или не совсем правильному) пониманию, что в дальнейшем может стать препятствием для выработки верной методики обучения, следствием чего будет достижение не совсем тех результатов, которые изначально планировались. Как совершенно верно утверждается в старой китайской поговорке, крохотная погрешность в определении направления пути в начале приводит к неизмеримо большему отклонению в конце. Поэтому не следует пренебрегать разбором терминов и оттенков их значений, так как это неизбежно окажет воздействие и на более осязаемые вещи в последующем.

Если с целью определения термина «каратэ» обратиться к Википедии, то там мы обнаруживаем наиболее консенсусный, общеупотребимый вариант: «каратэ» (яп. «пустая рука») – это японское боевое искусство, система защиты и нападения. Часто термин записывается в более длинной форме «каратэ-до» с прибавлением понятия «пути» для придания данной системе более глубокого философского смысла – как система не только боя, но и своеобразного жизненного уклада, которому адепт следует всё свою жизнь и постулатами которого руководствуется при принятии любого жизненного решения.

Что касается «японского» происхождения, то здесь стоит упомянуть, что, строго говоря, произошло каратэ в королевстве Рюкю, изначально не входившем в состав японского государства и располагавшемся на архипелаге, где основным был остров Окинава. Однако на современный облик каратэ (особенно внешний) японская культура безусловно оказала решающее влияние.

«Пустой рукой» каратэ стало относительно недавно, в большой степени благодаря тенденциозности времени11, заменив омофонно звучащую «китайскую руку» (первоначальное значение «каратэ»), придав дополнительный философский смысл названию системы, приплюсовав сюда ещё и понятие «пути» (яп. «до»). «Пустота» здесь помимо философского элемента из системы дзэн подразумевает также и вполне буквальное значение «безоружного боя». Однако изначально система подразумевала развитие навыков и качеств на основе работы без использования оружия в качестве «базы», что совершенно не исключало дальнейшее овладение различными видами оружия, особенно «подручного» (практикуемого до сих пор в большом количестве традиционных школ в разделе «кобудо»).

«Боевым» данное искусство является в значении «может быть использовано для самозащиты». Часто определение «боевое» вводит в заблуждение, так как может показаться, что эта система имеет (имела) отношение к армейской среде профессиональных воинов и их воинским практикам. Однако это не совсем так, и этот вопрос подробнее рассмотрим при обзоре истории развития и социальной среды, в которой формировалась данная система. По крайней мере, в истории каратэ среди знаменитых мастеров-основателей прошлого мы не обнаружим ни одного военного, который бы непосредственно участвовал в каких-либо баталиях, хотя исключать, что какие-либо оставшиеся неизвестными специалисты эпохи меча и копья не служили в армии и не использовали свои умения в общевойсковом бое, совершенно нельзя. Часто звучащее в среде окинавских (и японских) мастеров звание «Буси» («воин») отлично в своём значении от «самурай» («служивый») и означало чаще более общее «сражающийся» или «борющийся», что могло применяться также и к духовному подвижничеству. Яркий пример – «яма-буси», «горные воины», бывшие одиночками-отшельниками, практиковавшие боевые искусства в первую очередь в качестве духовной практики. А вот как орудие самозащиты, которое всегда при себе, данная система служит очень хорошо. К тому же владение каратэ повышает качество навыков и при решении других задач, в том числе и ратных, разумеется.