Журнал «Юность» №05/2025

Итак, представлю себя им:

– Мне отказали в работе, а сегодня именно тот день, когда я встречаюсь с дочерью. И совершенно нет денег. Вообще. Я могу только доехать до нее на метро. Ровно в 13:00 ее мать выставит Настю за дверь, не удостоив меня и взглядом. Я сломал ее жизнь, продуцируя неудачу. Я – ученый-нейрофизиолог, патоморфолог, и я знаю семь языков. Мою эрудицию заменили «Википедией», а мой институт отдали под гостиницу. У меня под мышкой томик мало кому нужной Цветаевой (тут мы схожи), и я иду в «Букинист», острым желанием денег пытаясь ослабить тупую боль обиды на жизнь. Я остановился, задумался.

Куда мне потом везти Настю – в кафе или пиццерию, в зоопарк? Хотя в зоопарке мы уже были.

Но сначала я должен продать Цветаеву!

Раз моя профессия не продается…

К моему герою подъехала машина, черный «лексус», выскочил водитель, открыл дверь. Человек с Цветаевой под мышкой снял шляпу. Никакой он не лысый… Я не угадал. Совсем.

Я – сожалею.

Машина мягко ушла, успев проскочить на желтый.

Это мой любимый цвет. Желток в сопливой белизне однообразия существования белковой материи. Жизни.

Первоцвет и майка лидера. Солнце дети рисуют желтым, как блуза Маяковского, глашатая нового мира. Мед и подсолнухи.

Хороши глаза у филина и черной пантеры. Чего не скажешь о желтых зубах. Нет совершенства!

Даже золото может быть пошлым, даже апельсиновый сок – вредным…

* * *

Я пребываю в ощущениях первоначального смысла бытия. Что тут мое?

Лишь блеск запонок, надетых утром, вернее вдетых в петли манжетов. Вот! Они были выбраны мною.

А город, дом и даже кабинет.

Навязаны творцами продаваемой сути неодушевленных (форм) смыслов.

Навязанные услуги и доставленные бесплатно увлекательные задачки, решения которых вам тут же предложат, но уже за деньги. Но и у меня овощи для салата, в котором ничего кроме них и нет, стоят в пять раз дешевле самого блюда. Надо лишь правильно подать. А уж обеспечить юридически!

Зная дела клиентов, как свои, я с легкостью решаю их проблемы. Сложно бывает только эту легкость скрывать, я ведь должен зарабатывать не только на салатах. Так почему я не могу решить своих проблем? Мне что, надо заплатить себе? Составить договор, ограничить его временными рамками, прописать обязанности сторон?

Я должен вырваться из привычного круга своих обязательств. Я должен сбросить кожу комфортной повседневности и искать новую защиту от новых проблем. Можно открыть еще один ресторан. Он как премьерный спектакль для режиссера, который все сказал в предыдущем, но заскучал.

Все поймут, что я не сдулся и спешу в будущее, которое, обгоняя нас, превращается в прошлое. Не давая нам вдоволь насладиться своей новизной.

Ресторан можно назвать «Желтый дом», или «Жолтый». Но тоже – дом. ДООМ!..

– Мы только из желтого дома, – будут говорить сытые посетители на любое предложение перекусить.

Будет злободневно.

* * *

Но обо всем этом, о том, что вы прочитали, я и не стал бы думать, как не думал и раньше, если бы ко мне не постучали. Очаровательный голосок назвал меня по имени и добавил: «Можно?»

Меня? Просто по имени?

Хватит хвататься за старое! Вот оно – чудо, посланное провидением, как мне казалось, подзабывшим меня. В коротком платье, созданном для длинных ног.

Зачем глядеть в окна, если лучшее, что когда-либо ходило по улице, сейчас в кабинете?

Я вот и заволновался, запутался.

Сердце гулко ухнуло, вобрав в себя силы и трепет неуклюжего быка, поднявшего свою башку на яркое полотнище в центре арены своей, внезапно озаренный светом, жизни; затем бешено заколотилось, ускоряя бег к пронзительной шпаге любви.

«Вот кто подарит мне ребенка», – неожиданно для себя полупошутил я. Она и ухом не ведет.

– Я пришла искать у вас работу, Вениамин, – поставленным голосом равнодушного диктора ответила будущая мать, остальное – обсудим.

Какого цвета было платье на ней тогда? Что толку вспоминать незабываемое, конечно, лимонно-желтое. Оно и придало уверенности, и я совершил первую в жизни запоминающуюся глупость, попросив женщину о подарке.

Стоит ли упоминать, что после нашей встречи у меня появился новый смысл, как и у вас некий интерес к этому чтиву. Только лентяи верят тем, кто утверждает, что после сорока пяти нет шансов, что, меняя себя на короткое время, уже вскоре вновь очутишься в кругу прошлых проблем, только на новом этапе. Уныние – привычная бухта, в которую возвращается не удержавший руль на волне перемен. Загнанный в тупик обстоятельствами, он с большей охотой покончит самоубийством, чем уедет на заработки в Магадан или, отдав теще квартиру, уйдет в монастырь, предавшись молитвам и изучая богословие в перерывах от варки каш и колки дров. Он и при виде красивой девушки онемеет и зажмурится, впав в анабиоз ожидания, когда она скроется за углом привычной серости привычного ландшафта.

Он, но теперь – не я.

Теперь есть Дина. Взамен привычных, как слова на приемах, имен, вместо поиска смысла и обращений к психологу.

Дина!

Захотелось стать воздушным змеем и рвануть к облакам, оставив в ее руке нити управления своим полетом.

– Меня зовут Дина. Теперь я хотела быть вам полезной, Вениамин.

Так она и сказала, заставив мой язык прилипнуть к нёбу.

И вышла из кабинета, забрав с собой мое одиночество.

* * *

Как живут быстро стареющие дамы, не верящие в чудо? Перестающие ждать судьбоносных встреч? Как они обретают гармонию?

Монотонно конопатят щели дома своего всем хламом повседневности, что попадает под руку, лишь бы одиночество не проникло в их жилище и не поселилось там навсегда.

В ход идут тупые подруги и одноклассники, кошки и размышления о величии самостоятельности.

Нестареющие мужчины от одиночества работают, а чаще просто пьют. Некоторые, для отмазки, даже разбираются в тонких винах, садятся на мотоциклы и играют в гольф.

Другие некоторые – лениво путешествуют, прихватывая девочек от скуки, и, радуясь безграмотности последних, открывают им стихи Пастернака и Ахмадулиной.

* * *

Выкопав в саду своих смелых мечтаний яму под будущую яблоню или сосну (вы хотите собирать плоды внимания и нежности или только наслаждаться упругим стволом и густой кроной?), периодически высаживаете по краям яркие однолетники, оживляя ландшафт одиночества. Вы и ухаживаете за ними, как за цветами, не огорчаясь быстрому увяданию. Их, как чувств. Мы ждем большой и многолетней, той, что и нас переживет, если не умрет в один день.

ЛЮБВИ.

В саду своих смелых мечтаний.

* * *

Мы все не идеальны, как и селфи, многие из которых поспешно удаляем, не успев и разглядеть как следует. Зачем мы их делаем? Что пытаемся увидеть в себе? То, что не можем удалить одним кликом?

В моем доме не было собак и кошек. Из живого – только фиалки.

Они – всех цветов радуги. Привычные фиолетовые и синие, розовые и белые, с бархатными лепестками на тонких цветоножках. Есть желтые.

Они с детства поражали меня простейшим способом размножения. Мама при мне, мальчишке, резанула длинным ногтем большого пальца мясистый, будто из плоти созданный стебель листа, в гостях у каких-то далеких, жили далеко, и дальних, седьмая вода на киселе, родственников. Завернула в салфетку, что предварительно окунула в бокал с боржоми, и дала мне: «Убери в мою сумку!»

Я послушно пошел в прихожую.

Через месяц вынутый из рюмки с водой листок расцвел на нашем подоконнике первой фиалкой. Поливали ее раз в три дня. Ее потомки и сейчас на окне. Мамы давно нет.

Из ее листочков – только я.

Изредка поливаю себя спиртным…

* * *

Я решил выйти из дома. Просто в магазин, хотя все есть, и с некоторым избытком. Куплю пива, от которого отказался уже полгода как, у меня ведь перемены?

Расплачиваясь у кассы супермаркета, вынул деньги из заднего кармана.

Вдруг голос робкий сзади и снизу:

– Дяденька!

Повернулся – мальчуган стоит, глазами синими на меня глядит и протягивает тысячу рублей.

– Вы обронили!

Поднимаю взгляд и напарываюсь на такую же пару глаз, уже женских, что сразу уносят к мыслям о лете, небе и васильках.

– Какой у вас честный мальчик, – говорю.

– Да, весь в отца, поэтому и живем в нищете.

Пойдем, Гавриил, тебе еще уроки делать.

* * *

Дома. Пришел Дима.

Вечно довольный жизнью.

С дамой.

Влюбленной

В его взгляд на вещи.

Дима поднял стул в моей гостиной

За ножку.

Она – аплодирует, вся трепещет.

Смог себя показать, ее – еще,

Вместо слов говорящую вздохами.

Важно и то и другое.

Уходя, спросил: тебе плохо?

Нет, хорошо! Это мой удел —

Наедине с собою…

Через час – усну,

Завтра много дел.

Попробую поднять стул…

* * *

Если бы я знал ее телефон. Если бы. Сразу позвонил. Почему она не оставила его, не спросила мой?

Я люблю сидеть в гостиной за большим столом. Все больше один, хотя люблю гостей. Не всегда то, что любишь, можешь себе позволить. В гостиной все большое: картины Григорьева и Бакста, шкаф с посудой, что ждет свадьбы, телевизор, я сейчас буду смотреть футбол.

Еще висят портреты трех жен. Друзья от их взглядов всегда убирают посуду за собой. И даже сами моют…

Три грации, иллюстрации страницы судьбы.

Охотники так вешают трофеи. Жены не скалятся острыми клыками, но взглядами одаривают нешуточными. Они и сейчас наблюдают за мной, куда я ни пройду по их гостиной, которую я называю своей. Даже не только по гостиной. Мне сдается, что они всегда следят за мной. Улыбаясь или смеясь по настроению, зная, что я никуда не денусь.

* * *

Окружающие поголовно уверены в силе моего ума. В уверенности, тонким расчетом движимой.

Это – часть моей профессии. Эта уверенность и приносит мне деньги. Не знания. Уверенность, проникающая в людей, как в собак, которые не тронут сильного.

А сам я в себе не уверен. Абсолютно.

Днем, без отдыха отдаваясь образу, к вечеру, приходя (возвращаясь) в себя, выглядишь абсолютным слабаком.

Самим собой то есть.

Без остановки и устали думаю о ней. Ничего толком не зная. Сколько ей лет? Неудобно спросить. Лет тридцать?

Мне уже сорок восемь. Это нормально сейчас, но потом? Ей – пятьдесят, мне шестьдесят восемь? Спрошу ее – и она зайдется своим звонким хохотом. Кстати…

Мне надо к стоматологу.

Да, а как живут те, кому под семьдесят? А если ей двадцать восемь, например? И в «Фейсбуке»[3] только день рождения. 16 февраля.

Дина. Динамика. Династия. Начало моей? Рюмка с водой, которая примет листок моей фиалки? Океан чувств, в который превратится пересыхающий ручеек моих надежд на взаимность? Единственной.

Той, которую некоторые не могут дождаться всю жизнь, сходя с маршрута счастья на обочину гарантированной скуки.

Что я знаю о Дине? Кроме того, что видят все? И лишь самые опытные различают. Свои ли губы, грудь? Судя по отзывом друзей, таких почти не осталось. То, что у нее точно свое, это самомнение. Самооценка. Высокая, как и она сама. На каблуках она – выше меня.

Я не сожалею.

Когда я беру ее за руку или просто цепляюсь указательным пальцем за кожаный браслетик Hermes на запястье, мне кажется, что я веду на поводке львицу. Хотя она больше похожа на самку леопарда. Чей мускулистый порыв я могу остановить взглядом, не втягивая при этом живота. Она сразу избавила меня от комплексов.

Она сказала, что с детства любила Тропинина, Дельвига, Пьера Безухова, мистера Пиквика и кто там еще в круглых очках и с тройным подбородком? Поэтому я должен оставаться самим собой, только очки она мне подберет по своему вкусу.

Хм. Я порылся в интернете. Действительно, все эти персонажи и люди будто сделаны из одного теста. И этих розовощеких романтиков легко можно поставить в один ряд со мной.

Что Дина и сделала.

Что я знаю о Дине еще? Она водит авто, живет одна. Есть еще мама, и, кажется, мама – в Питере, даже преподает в университете. Об отце – ни слова не говорила, о детях не спрашивал я.

Она нашла меня просто по внутреннему голосу. Она читала обо мне. Поняла, что нужна.

Она чувствует, чего жду я. Она разделяет мои вкусы. Она предвосхищает мои желания.

– Мы все надеемся на чудо!

– Я еще верю в него, – сказала и клюнула меня вытянутыми в трубочку губами в нос.

Что я знаю? Да что мне надо знать о ней, если я счастлив?

Что мне делать в полете?

Я на седьмом небе. Какая разница, кто меня поднял туда?

Дина, Динка, льДинка в полуденную жару моего настроения.

* * *

Я хожу по кабинету. Туда-сюда. Я не нахожу себе места. А у меня было оно, это место?

Я как выдернутая с грядки редиска, краснощекая и готовая к употреблению.

Как можно манипулировать уверенным в своей силе?

Уже вижу как. Я думаю только о ней, и мне нет больше дела до моих дел, что зримо копятся на столе пачками бумаг.

Их приносит моя секретарь. Интересно, где она была, когда ко мне столь бесцеремонно заглянула ЖЖ. Или ЖВЖ… женщина в желтом.

Вошла, как нажала клавишу «обновить»!

Ты хотел апгрейд?

Ты его получил.

Я хожу туда-сюда.

* * *

Вспомнил о мальчике, что выдал мне тысячу, выпавшую из кармана. Гавриил. Странное имя. Его маму с голубыми глазами. Надо было вернуть деньги? Сказать, что я очень благодарен и прошу его купить себе что-нибудь? Почему мне неловко теперь?

Честные и оттого именно бедные. Я – честный? Я возвращал чужие деньги, что случайно попадали на глаза, а потом в руки?

Они уже пришли домой. Ругает ли мама сына? Кто их отец?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Деятельность Instagram в России признана экстремистской и запрещена.

2

Высшая школа экономики.

3

Деятельность Facebook в России признана экстремистской и запрещена.