Вампирский секс: Начало

Алина слушала, ее сердце, или то, что от него осталось, сжималось от страха и осознания масштаба происходящего. Ей казалось, что она попала в какой-то кошмарный сон, из которого нет пробуждения. Все, что она знала, все, чем она была, рассыпалось в прах, оставляя после себя лишь жгучую жажду и бесконечную пустоту. Она была теперь хищником, но хищником, который еще не научился охотиться, не научился жить по правилам этой дикой, первобытной игры. «Как… как мне выжить?» – прошептала она, ее голос дрожал. Она чувствовала себя потерянной, выброшенной на берег чужого, враждебного океана.

Виктор остановился у покосившейся стены какого-то цеха, и его взгляд скользнул по ней, оценивающий, проникающий в самую душу. «Ты выживешь, если будешь учиться, – сказал он, и в его голосе прозвучали нотки властности, которые заставили Алину вздрогнуть. – Я покажу тебе. Я научу тебя. Но ты должна принять это. Принять себя. Свою жажду. Свою силу». Он протянул руку и коснулся ее щеки, его пальцы были холодными, как лед. Алина невольно подалась вперед, чувствуя это странное притяжение, эту опасную зависимость, которая все сильнее связывала ее с ним. Он был ее проводником в этот новый мир, ее учителем, ее хозяином. И в этом осознании было что-то пугающее и одновременно возбуждающее.

Он провел ее по лабиринтам заброшенных зданий, показывая ей лучшие пути для скрытного передвижения, объясняя, как читать знаки на стенах – метки других вампиров, предупреждения, территории. Он говорил о запахах, о звуках, о едва уловимых вибрациях, которые теперь стали частью их мира. «Ты должна чувствовать, Алина, – наставлял он. – Чувствовать страх, чувствовать кровь, чувствовать жизнь, которая бьется рядом с тобой. Это твой компас, твоя карта в этом городе». Он остановился у обрыва, с которого открывался вид на залитый неоновым светом Петербург. Город, что когда-то был ее домом, теперь казался чужим, полным незнакомых опасностей. Алина взглянула на него, на его спокойное, властное лицо, освещенное бледным светом луны. И в этот момент она поняла, что ее старая жизнь закончилась. Начиналась новая, и она была в руках этого древнего, опасного существа, который теперь был ее единственным проводником в этой жуткой, но по-своему притягательной реальности.

Ночь поглотила Петербург, растворяя очертания зданий в мареве тусклых фонарей. Воздух, пропитанный сыростью и запахом гниющей листвы, казался тяжелым, почти осязаемым. Виктор и Алина двигались по лабиринтам заброшенной промзоны, где ржавые остовы цехов возвышались над ними, словно скелеты древних чудовищ. Каждый шорох, каждый скрип металла отзывался эхом в тишине, усиливая напряжение.

Алина шла чуть позади Виктора, ее взгляд скользил по обшарпанным стенам, по разбитым окнам, в которых отражались лишь беззвездное небо и их собственные тени. Она все еще пыталась осмыслить свою новую реальность, понять правила мира, в который ее втянул этот древний хищник. Его слова о кланах и одиночках, о вечной борьбе за выживание звучали в ее голове, перемешиваясь с воспоминаниями о той, прежней, человеческой жизни, которая теперь казалась такой далекой и нереальной.

Виктор шел уверенно, его шаги были бесшумны, словно он сам был частью этой тьмы. Он чувствовал ее страх, ее неуверенность, и это лишь подпитывало его собственное чувство превосходства. Он был охотником, она – его добычей, его ученицей, его собственностью. И ему нравилось это.

Внезапно, из-за груды искореженного металла, послышались голоса. Грубые, пьяные. Алина напряглась, ее инстинкты, все еще новые и неуклюжие, кричали об опасности. Виктор лишь усмехнулся, его глаза вспыхнули в полумраке. Он знал, что это.

Из тени вывалилась группа из трех человек. Уличные бандиты, судя по их повадкам и запаху дешевого алкоголя, смешанного с потом и немытым телом. Они не сразу заметили Виктора и Алину, увлеченные своим пьяным смехом. Но когда их взгляды наконец наткнулись на две фигуры в темноте, смех оборвался.

«Эй, вы кто такие, блядь?» – прохрипел один из них, самый крупный, делая шаг вперед. В его руке блеснул нож.

Алина почувствовала, как по ее венам разливается холод, но это был не только страх. Это было предвкушение. Она взглянула на Виктора. Его лицо было непроницаемо, но в глазах горел тот же хищный огонь, что и в ночь их первой охоты.

«Просто проходили мимо», – спокойно ответил Виктор, его голос был низким, почти мурлыкающим. Но в нем была сталь, которую бандиты, кажется, не уловили.

«Да ну? Нехуй здесь шастать, это наша территория!» – рявкнул второй, вытаскивая из кармана кастет. «А эта сучка с тобой… симпатичная. Может, задержитесь?»

Слова застряли у него в горле. Виктор двинулся. Невероятно быстро, почти невидимо. Первого бандита он схватил за горло, его рука была нечеловечески сильной. Хруст. Короткий, сухой. Тело обмякло и безвольно рухнуло на землю.

Алина отшатнулась, но не от страха, а от осознания. Это была не просто сила, это была первобытная, беспощадная мощь. Виктор не играл. Он убивал.

Два других бандита замерли, их пьяный кураж испарился, сменившись животным ужасом. Они попытались бежать, но Виктор был быстрее. Он настиг второго, всадив ему пальцы в грудь, прямо между ребер. Алина услышала булькающий звук, когда Виктор вырвал что-то из его тела. Сердце. Он держал его в руке, пульсирующее, еще теплое. И, не отрывая взгляда от Алины, он поднес его к губам.

Третий бандит, обезумевший от страха, споткнулся и упал. Он пытался отползти, его глаза были расширены от ужаса. Виктор подошел к нему, медленно, словно наслаждаясь каждой секундой. Он присел на корточки, его глаза горели красным в темноте. «Ты хотел ее?» – прошептал он, и его голос был похож на шелест сухих листьев. «Она моя».

Алина наблюдала, как Виктор расправляется с последним, его движения были грациозными, почти артистичными в своей жестокости. Он не просто убивал, он доминировал, он показывал свою власть. И это было для нее. Урок. Предупреждение. И, как ни странно, защита.

Когда все было кончено, и три безжизненных тела лежали на грязном бетоне, Виктор выпрямился. Он повернулся к Алине, его лицо было испачкано кровью, но в его глазах не было ни капли раскаяния, только холодное, хищное удовлетворение. Он протянул ей руку.

«Видишь, Алина?» – сказал он, его голос был тих, но проникал прямо в ее сознание. «Так выглядит мир. Жестокий. Беспощадный. И ты теперь его часть. Ты моя часть».

Алина смотрела на его протянутую руку, на кровь на его лице, на мертвые тела вокруг. Внутри нее что-то сдвинулось. Страх все еще был, но к нему примешивалось и что-то другое. Восхищение. Понимание. И странное, жуткое возбуждение. Она сделала шаг вперед и вложила свою руку в его. Его пальцы сомкнулись вокруг ее, крепко, властно. И в этот момент, в этой полной тьме, среди смерти и разрушения, она почувствовала, что их связь стала еще крепче. Он был ее проводником, ее защитником, ее хозяином. И она, к своему ужасу и странному удовлетворению, была готова следовать за ним в эту тьму, куда бы он ни повел.

Воздух в заброшенном цеху был тяжелым, пропитанным запахом ржавого металла, пыли и едва уловимым, сладковатым ароматом свежей крови. Адреналин от недавней стычки с бандитами еще бурлил в жилах Алины, смешиваясь с первобытной жаждой, которая теперь, после кровавой трапезы, казалась невыносимой. Виктор стоял напротив нее, его глаза, темные и глубокие, изучали ее с какой-то новой, хищной нежностью. Он был воплощением тьмы, силы и власти, и Алина, несмотря на все свои страхи, чувствовала к нему неудержимое притяжение. Она знала, что пути назад нет, и этот мир, мир теней и крови, теперь ее единственный дом.

Он шагнул к ней, медленно, словно хищник, загоняющий свою добычу. Алина не двинулась с места, застыв, как зачарованная. Ее тело отзывалось на каждое его движение, каждый нерв был натянут до предела. Виктор протянул руку и коснулся ее щеки, его пальцы были холодными, но прикосновение обожгло. Алина вздрогнула, но не отстранилась. Она чувствовала, как его взгляд проникает в самые глубины ее существа, обнажая все ее тайные желания, все ее новообретенные инстинкты.

«Ты моя, Алина», – прошептал он, его голос был низким и властным, и каждая буква этого слова проникала в нее, оседая где-то глубоко внутри. Она не сопротивлялась, когда он притянул ее к себе, его губы накрыли ее, жадные и требовательные. Поцелуй был диким, почти грубым, полным первобытной страсти, которая не знала границ. Алина отвечала ему, ее тело дрожало, но не от страха, а от предвкушения. Она чувствовала, как ее новая, хищная природа просыпается, как жажда не только крови, но и плоти, охватывает ее.

Он поднял ее на руки, легко, словно пушинку, и понес к груде старых, грязных брезентов, брошенных в углу цеха. Алина обвила его ногами, прижимаясь к нему всем телом. Ее руки зарылись в его волосы, она тянула его к себе, желая еще большего. Он опустил ее на брезент, и его тело накрыло ее, тяжелое и желанное. Одежда полетела прочь, срываясь с них в спешке, обнажая бледную кожу, на которой уже проступали синяки от их предыдущих встреч.

Его пальцы скользнули по ее телу, исследуя каждый изгиб, каждую впадинку. Алина стонала, выгибаясь под ним. Она чувствовала, как ее собственная жажда нарастает, не только физическая, но и эмоциональная. Ей нужно было его, его власть, его доминирование, его тьма. Она хотела быть поглощенной им, стать частью его, раствориться в его силе.

Виктор вошел в нее резко, без предупреждения, и Алина вскрикнула, но это был крик не боли, а экстаза. Она обхватила его ногами, притягивая еще ближе, их тела слились в диком, первобытном танце. Каждый толчок был глубоким, проникающим, и Алина чувствовала, как она теряет себя в этом безумии. Она царапала его спину, ее ногти оставляли красные полосы на его коже, ее стоны смешивались с его низким рычанием.

Заброшенный цех, казалось, вибрировал от их страсти. Запахи металла, крови и пота смешивались, создавая опьяняющую атмосферу. Алина смотрела в его глаза, темные и бездонные, и видела в них отражение своей собственной, новой сущности. Она была хищницей, и он был ее хищником. Их секс был не просто актом совокупления, это было исследование границ, проверка силы, подтверждение их связи.

Виктор взял ее жестко, властно, и Алина подчинялась, находя в этом извращенное удовольствие. Она чувствовала себя одновременно порабощенной и освобожденной. Он доминировал, и она позволяла ему, потому что в его доминировании она находила свою собственную силу. Кульминация наступила резко, волной, которая прокатилась по всему ее телу, оставляя ее опустошенной, но и странно возбужденной.

После этого они лежали, тяжело дыша, среди ржавого металла и разбитых окон. Алина чувствовала, как ее тело ноет, но это была приятная боль, напоминание о том, что она жива, что она чувствует, что она теперь часть этого мира. Виктор притянул ее к себе, обнимая крепко. Он поцеловал ее в волосы, и Алина почувствовала, как она окончательно принимает свою новую, хищную природу. Она была его, и он был ее. И в этом мире тьмы и крови, этого было достаточно.

Под Покровом Ночи

Ночи в особняке тянулись бесконечно, сливаясь в единое полотно из мрака, запаха старой пыли и приторного, въедливого аромата крови, что, казалось, навсегда въелся в стены. Алина просыпалась в холодном поту, крик застревал в горле, а перед глазами стояли обрывки воспоминаний: человеческое тепло, смех, солнце… И то, как все это рушилось, разлеталось вдребезги под натиском невыносимой жажды и первобытного, животного страха. Она чувствовала себя пленницей, запертой в собственном теле, которое теперь принадлежало чудовищу. Рядом, всегда рядом, был Виктор – его присутствие ощущалось как тяжелое, давящее одеяло, сотканное из силы, властности и чего-то еще, что Алина не могла, а может, и не хотела называть. Он был ее тюремщиком и ее спасителем, ее учителем и ее хищником. И это сводило с ума.

Виктор, казалось, читал ее мысли, или просто чувствовал ее внутреннюю борьбу, как старый охотник чует раненого зверя. Он не давил, не требовал, но его взгляд, полный древней мудрости и усталости, проникал в самую суть. «Нельзя цепляться за то, чего больше нет, дитя, – пророкотал он однажды, глядя на нее, сидящую у окна, где когда-то, возможно, был сад. – Прошлое – это мертвый груз. Оно тянет на дно». Он подошел ближе, его тень накрыла ее, словно саван. «Твоя новая жизнь началась. Прими ее. Или она сожрет тебя целиком». Он протянул руку, его пальцы, длинные и тонкие, коснулись ее щеки. От этого прикосновения по телу Алины пробежали мурашки – смесь страха и странного, необъяснимого возбуждения. «Пойдем. Я покажу тебе, как можно жить в этом мире. Как можно наслаждаться им». Он улыбнулся – улыбкой хищника, обещающей одновременно опасность и неземное удовольствие.

Они бродили по ночному Петербургу, его узким улочкам, что помнили шепот веков, его заброшенным дворам-колодцам, где каждый шорох казался дыханием призрака. Виктор показывал ей другой город, скрытый от глаз смертных. Город теней, где правили инстинкты, где каждый шорох мог быть началом охоты, а каждый запах – предвестником нового приключения. Он учил ее читать эти знаки, различать оттенки страха и желания, скрытые в воздухе. Он учил ее быть хищницей, а не жертвой.

Однажды ночью он привел ее к старому, заброшенному театру. Его фасад был облуплен, окна выбиты, а изнутри тянуло сыростью и запахом гниющего дерева. Но даже в разрушении он сохранял остатки былого величия. «Здесь когда-то кипела жизнь, – произнес Виктор, касаясь шершавой стены. – Смех, слезы, любовь, смерть… Все это осталось здесь. Застыло во времени». Он распахнул скрипучие двери, и они шагнули внутрь. Зал был погружен во мрак, лишь лунный свет проникал сквозь дыры в крыше, рисуя причудливые узоры на стенах. На сцене, покрытой слоем пыли, стояли покосившиеся декорации, словно застывшие призраки прошлой пьесы.

Алина чувствовала, как ее собственное сердце, или то, что от него осталось, отзывается на эту атмосферу. Она, бывшая студентка художественного училища, всегда любила красоту в ее самых разных проявлениях. И даже в этом разрушении была своя, мрачная эстетика. «Это… это прекрасно», – прошептала она, подходя к сцене. Виктор наблюдал за ней, его глаза светились в полумраке. «Ты начинаешь понимать», – сказал он, его голос был низким, почти мурлыкающим. Он шагнул на сцену, и его движения были такими же грациозными, как и сотни лет назад. Он протянул ей руку. «Потанцуй со мной, Алина. Танец жизни и смерти. Танец, который будет длиться вечно».

И она пошла. Ее рука легла в его, и они закружились в медленном, почти ритуальном танце под аккомпанемент скрипа половиц и шелеста пыли. Это был танец, в котором не было места нежности, но было место глубокому, первобытному притяжению. Виктор прижимал ее к себе, его тело было твердым и сильным, его запах – смесью крови, земли и чего-то еще, что сводило Алину с ума. Она чувствовала, как ее собственная жажда нарастает, смешиваясь с жаждой, которую излучал он. Ее клыки чуть заметно удлинились.

Танец становился все быстрее, все откровеннее. Их тела прижимались друг к другу, каждый изгиб, каждое движение было пропитано похотью. Виктор наклонился к ее шее, его дыхание опалило кожу. «Ты моя, Алина, – прошептал он, и его голос был полон властной уверенности. – Моя, и ты будешь принадлежать мне вечно». Он целовал ее шею, ключицы, спускаясь все ниже, а Алина стонала, отдаваясь на волю его прикосновений. Ее разум затуманился, осталось лишь чистое, животное наслаждение. Она чувствовала, как ее новая природа берет верх, как ее тело отзывается на его доминирование.

На пыльной сцене, под взором невидимых зрителей, они упали на пол, не прерывая своих объятий. Одежда слетела с них, раскрывая их тела, бледные в лунном свете. Виктор был ненасытен, его движения были резкими, властными, наполненными первобытной силой. Алина отвечала ему с такой же яростью, царапая его спину, впиваясь в его плечи. Это был не акт любви в человеческом понимании, это был акт слияния двух хищников, двух монстров, нашедших друг в друге отражение своей темной сущности. Кровь, пот, стоны – все смешалось в этом диком, отчаянном танце. Алина чувствовала, как ее собственное тело дрожит от напряжения, как она достигает пика, а затем проваливается в бездну, где нет ничего, кроме чистого, неразбавленного удовольствия. Она была его, и она хотела быть его. В этот момент она окончательно приняла свою судьбу, свою новую, хищную природу. Она была частью его мира, и это было одновременно страшно и до безумия притягательно.

Подземный мир Петербурга распахнул свои объятия, когда Виктор и Алина спустились в катакомбы. Воздух здесь был густым, пропитанным запахами пыли, сырости и чем-то еще, более острым, почти осязаемым – запахом разврата и крови. Чем глубже они спускались, тем отчетливее становился глухой, пульсирующий бит музыки, просачивающийся сквозь толщу земли. Наконец, они оказались перед массивной стальной дверью, скрытой за обвалившейся стеной. Виктор легко толкнул ее, и она бесшумно открылась, пропуская их в другое измерение.

Внутри царил хаос. Подпольный вампирский клуб, скрытый от глаз смертных, был настоящим вертепом. Полумрак, рассеиваемый лишь мерцанием свечей и неоновых трубок, танцевал на стенах, покрытых древними символами и граффити. Десятки вампиров, молодые и старые, облаченные в кожу, шелк и рваные джинсы, двигались в такт тяжелой электронной музыке, смешиваясь в единую, пульсирующую массу. Здесь не было правил, не было приличий. Жажда, необузданная и первобытная, витала в воздухе, смешиваясь с запахом пота, крови и секса. Алина, привыкшая к уединению особняка, была шокирована. Ее глаза расширились от увиденного. На сцене, если это можно было так назвать, несколько вампиров, обнаженных до пояса, сжимали в руках мешки с кровью, жадно припадая к ним, а затем, опьяненные, бросались друг на друга в диком танце. В углах, скрытые от прямого взгляда, происходили вещи, от которых у Алины перехватывало дыхание – грубые, откровенные ласки, стоны, смех и рычание. Она чувствовала, как кровь приливает к ее лицу, а внизу живота начинает разливаться странное, незнакомое тепло.

Виктор, казалось, чувствовал себя здесь как дома. Он двигался уверенно, с легкой ухмылкой на губах, его взгляд скользил по толпе, оценивая, читая невысказанные желания. Некоторые вампиры, заметив его, почтительно расступались, другие бросали любопытные, иногда враждебные взгляды, но никто не осмеливался подойти слишком близко. Алина чувствовала его силу, его доминирование, и это еще больше возбуждало ее. Она инстинктивно прижалась к нему, и Виктор, не глядя, приобнял ее за талию, притягивая ближе. Его пальцы слегка сжали ее бок, посылая по телу дрожь. Это был нежный, но властный жест, заявляющий о его праве на нее.

– Нравится? – прошептал он ей на ухо, его голос был низким и хриплым, едва слышным сквозь грохот музыки. – Это наш мир, Алина. Мир без прикрас, без лжи. Только жажда. Только инстинкты.

Алина не могла ответить. Ее горло пересохло. Она смотрела на происходящее, на эту вакханалию, и в ней боролись отвращение и необъяснимое притяжение. Ее человеческая часть кричала от ужаса, но новообретенная вампирская натура, дикая и хищная, пробуждалась, откликаясь на этот зов. Она чувствовала, как ее собственная жажда начинает пульсировать, не только по крови, но и по чему-то еще, более темному, более запретному. Ей хотелось быть частью этого, отдаться этому безумию, забыть о прошлом, о человечности, о морали. Здесь, в этом подземелье, среди таких же хищников, она могла быть собой, не стесняясь своей новой природы.

Они медленно двигались сквозь толпу, Виктор вел ее, словно проводник в ад. Алина чувствовала взгляды, скользящие по ней – любопытные, оценивающие, иногда похотливые. Некоторые вампиры пытались заговорить с ней, но Виктор лишь бросал на них холодный взгляд, и они тут же отступали, понимая, что эта женщина принадлежит ему. Это ощущение собственности, эта демонстрация его власти, была для Алины одновременно унизительной и возбуждающей. Она была его, здесь, в этом мире тьмы, и это давало ей странное чувство защищенности и принадлежности.

Внезапно, Виктор остановился у одной из ниш, где сидела группа вампиров, играющих в карты. Среди них Алина заметила одну женщину – высокую, с длинными черными волосами и пронзительными зелеными глазами. Она была невероятно красива, ее движения были грациозны и хищны. Она поймала взгляд Алины и на ее губах появилась медленная, соблазнительная улыбка, полная обещаний и вызова. Алина почувствовала укол ревности, острый и неожиданный. Это чувство, новое для нее, смешалось с возбуждением, усиливая общую эйфорию от атмосферы клуба. Виктор, заметив ее реакцию, лишь усмехнулся, прижимая ее еще ближе к себе, как бы говоря: 'Она моя'. И Алина, несмотря на все внутренние противоречия, почувствовала, что это именно то, что она хотела услышать.

Подпольный клуб в катакомбах Петербурга гудел, как разворошенный улей. Запах крови, пота, дешевого алкоголя и чего-то еще, более тонкого и животного, витал в воздухе, смешиваясь с едким дымом сигарет и кальянов. Алина стояла рядом с Виктором, чувствуя себя неуютно, но в то же время странно притягательно. Ее глаза метались по залу, пытаясь ухватить каждую деталь этого нового, жуткого мира. Полуголые танцовщицы извивались на шестах, их тела были покрыты татуировками и шрамами, а глаза горели неестественным огнем. В углах, в полумраке, творились вещи, от которых у Алины перехватывало дыхание – грубые ласки, укусы, стоны, смех, переходящий в рычание.

Виктор держал ее за запястье, его пальцы были холодными и сильными. Он не говорил много, но его присутствие было ощутимо, как плотная стена. Алина заметила, как другие вампиры, проходя мимо, бросали на них быстрые, оценивающие взгляды, а затем их глаза скользили к Виктору, наполняясь смесью страха, почтения и, возможно, зависти. Некоторые отводили взгляд, другие кивали ему, низко опуская головы. Никто не осмеливался подойти слишком близко, не получив негласного разрешения.

– Они боятся тебя, – прошептала Алина, ее голос был едва слышен сквозь шум. Она почувствовала, как ее сердце, или то, что от него осталось, екнуло. Это была не человеческая кровь, а что-то другое, более древнее и хищное, что отзывалось на власть.

Виктор усмехнулся, его губы растянулись в тонкую, почти незаметную улыбку. – Они уважают силу. И знают свое место. – Его взгляд скользнул по ее лицу, задержавшись на ее губах. – Ты тоже начинаешь понимать.

В его словах не было вопроса, лишь утверждение. И Алина, к своему ужасу, поняла, что он прав. Внутри нее что-то менялось. Первоначальный шок и отвращение уступали место странному, почти извращенному восхищению. Она видела, как Виктор одним своим взглядом, одним движением мог контролировать этот хаос. Он был королем, а она… она была рядом с ним, его королевой, или, по крайней мере, его собственностью. И в этом была своя, темная прелесть.

Ревность кольнула ее, когда одна из танцовщиц, проходя мимо, задержала взгляд на Викторе, ее губы изогнулись в соблазнительной улыбке. Алина почувствовала, как ее собственные клыки едва заметно удлинились, а жажда, которую она так тщательно подавляла, вспыхнула с новой силой. Это была не только жажда крови, но и жажда обладания, жажда признания. Виктор был ее. И она не собиралась делить его ни с кем.

Он, словно почувствовав ее мысли, крепче сжал ее запястье и слегка потянул за собой, ведя ее дальше вглубь клуба, туда, где свет был еще тусклее, а тени – длиннее. Алина подчинилась, ее тело двигалось само по себе, словно ведомое невидимой силой. Она осознала, что ее сопротивление ослабевает, что она все глубже погружается в этот мир, в его мир. И, что самое страшное, ей это начинало нравиться. Восхищение и ревность смешались в единый, пьянящий коктейль, предвещая новые, еще более темные эксперименты.

Запах пота, крови и разгоряченных тел пропитал воздух в приватной комнате, куда Виктор увлек Алину. Музыка из основного зала, приглушенная, но все еще пульсирующая, создавала фон для их собственного, более интимного действа. Алина, все еще под впечатлением от увиденного в клубе, чувствовала, как кровь стучит в висках, а тело горит от предвкушения.

Виктор прижал ее к стене, его глаза горели темным огнем. «Ну что, маленькая? Готова продолжить наше обучение?» – его голос был низким, обволакивающим, полным властного обещания. Алина лишь кивнула, ее дыхание участилось. Ее разум, еще недавно сопротивлявшийся, теперь жадно тянулся к этой тьме, к этому опасному притяжению. Отвращение смешалось с диким, первобытным желанием, создавая гремучую смесь, от которой кружилась голова.

Его пальцы скользнули под край ее платья, поднимаясь выше, обжигая кожу. Алина вздрогнула, но не отстранилась. Наоборот, она подалась навстречу, позволяя ему делать все, что он захочет. В этом клубе, среди этих существ, где все границы были стерты, она чувствовала себя свободной – свободной от оков человеческой морали, от стыда, от страха. Осталось только желание, чистое, животное, неукротимое.