Ул о Гламо и Эколавах

Татьяна Кожевникова

Ул о Гламо и Эколавах

Неожиданная новость

Неожиданно мня вызвали в военкомат, хотя не должны были, ведь у нас в Универе есть военная кафедра. Там долго тестировали, потом я подписал договор об участии в каком-то замысловатом эксперименте и вот с несколькими такими же, как я, слегка ошарашенными парнями нас посадили в мини автобус и привезли в пансионат какого-то старого образца. Тут почти не было современного оборудования, облегчающего жизнь людей, обслуживали нас тоже люди, а не роботы. Всё было странным и напоминало исторические рассказы о прошлом.

Нас собрали в так называемом «актовом зале». Вышел мужчина непонятного возраста, непонятного внешнего вида – то ли профессор, то ли военный. Говорил он тихо, но так внушительно, что в зале не было слышно никакого шума, даже шороха одежды, как бывает, когда люди садятся поудобнее. Он сказал нам, что мы по доброй воле (напомнил, что с каждым из нас уже провели собеседование, каждый из нас подписал договор), будем участвовать в эксперименте, что кто не готов, может сразу уйти, возможно будет страшно, возможно больно. Тот, кто здесь ради денег, тоже может сразу уйти. Здесь важно само отношение к эксперименту, который позволит выявить новые возможности людей, чтобы противостоять искусственному интеллекту. Здесь мы все находимся под защитой искусственного зонда, который защитит нас от прослушивания, поэтому у нас отобрали все гаджеты. Познакомил он нас и с нашим командиром – вот этот человек выглядел на 100 % военным – сухощавый, подтянутый, с жёстким взглядом, жёсткими углами губ. Похоже, он никогда не улыбался.

Утром командир вывел нас на крышу 5-этажного пансионата. Все были одеты в специальные костюмы, как он нам объяснил – в основном там была микроаппаратура, фиксирующая состояние организма каждого члена команды.

– Там внизу вас ждёт грандиозное открытие. Сейчас мы просто спрыгнем с крыши и каждый из вас попробует взлететь. И приземлиться, а не упасть. Для этого нужно найти в себе это качество, а оно есть в каждом из вас. Мы неспроста отобрали именно вас в свою команду. Здесь обследования только подтвердили, что вы умеете летать. Вы – УЛы – умеющие летать. Да, да, не смотрите так на меня. Я тоже умею летать, узнал это немного раньше вас в экстремальной ситуации и с тех пор мы разыскиваем таких же УЛов. Главное, поверьте мне, главное, не бояться, а действовать – быстро и решительно.

– Понятно, но всё же мы имеем право отказаться?

– Имеете, но теперь вы посвящены в строжайшую тайну, поэтому вы можете не участвовать в эксперименте, но останетесь здесь в качестве обслуживающего персонала. Разве вы забыли, что писали в анкете?

– Понятно.

– Приготовиться, вперёд.

Я зажмурил глаза и прыгнул. Сначала меня обхватил жуткий страх, как это так, ведь я разобьюсь! Но через несколько секунд я понял, что это не входит в расчёты тех, кто нанял нас. Надо найти в себе эту возможность, надо! Я вспомнил, что ещё в детстве всегда хотел летать, не в самолёте или другом летательном аппарате, не на флаере, который мог ослушаться тебя в свете происходящего бунта компьютерной техники, а летать, как птица, пусть у меня нет крыльев, но… вдруг я почувствовал такой прилив в груди, что на несколько мгновений остановился в своём падении. Я стоял на месте, не взмахивая руками, ничего не делая, стоял и смотрел, как парни вокруг меня тоже замедлили падение, потом увидел, что кто-то упал и осторожно спустился на землю. С крыши нам показалось, что падать мы будем на асфальт, но оказалось, что это был батут. Никто не разбился.

– Ну, вот и молодцы, – улыбаясь (умел всё-таки!), сказал Никита, – так звали нашего командира, – вы, которые упали, что вы почувствовали? Не успели? Будете ещё раз пытаться?

– Да! – ответил один, другой лежал, уткнувшись лицом в руки.

– Ничего страшного. Никто никого осуждать не будет. А теперь вы по очереди расскажите, что вы почувствовали.

Мы, стесняясь, но всё же рассказали. Каждый почувствовал примерно тоже самое, что и я. Потом мы снова поднялись на крышу, снова спрыгнули. В этот раз у всех получилось.

С тех пор мы каждый день тренировались – прыгали с крыши, с деревьев, пытались взлететь с земли. Не сразу, но стало получаться. Каждый из нас, как мы потом обсуждали, испытывал такой прилив адреналина в груди, что теперь нас останавливал командир, советуя не расходовать силы зря, вырабатывать в себе чувство необходимости взлететь, а не просто поребячиться. Ведь нам предстояло ДЕЛО.

Скоро нас опять собрали в актовом зале, чтобы рассказать, что за дело нам предстоит. Казалось бы, всё очень просто – надо было отключить «Главный мозг» и перепрограммировать его. В чём заключалась новая программа нас не ставили в известность, но и так было понятно – «Главный мозг» должен работать во благо людей, а не на их уничтожение. «Главный мозг» должен придумать, как спасти планету, как дать людям возможность жить, не захламляя своё жильё.

А вот как это сделать – отключить его и дать возможность программистам войти с ним в контакт, новый контакт – это нам предстояло решить уже на месте. Почему-то среди Улов не оказалось ни одного программиста. Дело осложнялось ещё и тем, что новые «роботы» – подручные «Главного мозга» просвечивали мозги всех людей, подходивших к зданию, где «Мозг» располагался. Это была его самозащита, он очень отчётливо представлял, что его «программа исцеления Земли» может вызвать недовольство людей. Надо было найти контакты и с программистами, создавшими «Главный мозг», ведь они уже давно отключились от внешнего мира и работают в контакте с ним.

По вечерам мы собирались в актовом зале. Сидеть в комнате было скучно, тем более что у каждого комната была отдельная. А все вместе мы отлично проводили время. В основном рассказывали, как жили до того времени, как попали сюда. Разговор часто крутился вокруг женского пола и комнаты «SX». Не скрою, нас не только хорошо кормили, но и развлекали тоже неплохо. Поскольку у всех сразу отобрали гаджеты, к которым привыкли (по ним можно было вычислить наше местоположение), мы посещали комнату «SX», в которой могли освободиться от лишней спермы. Она предназначалась не только на обследование, но и на пополнение спермобазы для потомства – ведь в наше время всё больше стало ЭКОдетей. Когда мы собирались вместе, то подсмеивались друг над другом, кто и как «освобождается» от спермы. Наше командование заботилось о нас, чтобы ни у кого не возникало никаких лишних желаний.

Позже с нами стали собираться и программисты. Мы должны были вступить с ними в контакт, подружиться так, чтобы смогли общаться на высшем уровне, чувствовать опасность, угрожающую другу, суметь предотвратить её. УЛов было не так уж и много и определить их можно было после многочисленных обследований, да и не каждый смог пройти тест и подписать договор. Программисты не были УЛами, поэтому нам предстояло ещё и научиться летать вместе с ними. Одно было плохо, программисты задерживались ненадолго.

Программистов особо и не посвящали в те задачи, которые предстояло им решить. Просто они проходили тестирование по тем кодам программ, с которыми им предстояло работать. Они не знали даже, что мы умеем летать, нам было строго настрого приказано ничего не говорить им, пока идёт отбор.

Я только подружился с одним из них, как мне было сказано, что он не сгодился. И вдруг на очередных посиделках я увидел своего брата.

– Привет, Платон, – кинулся я к нему.

Он удивлённо на меня посмотрел. Брат был старше меня на 10 лет, всегда считал себя умнее, чувство превосходства было у него «в крови», как он сам про себя говорил.

Мы с ним были в хороших отношениях, он говорил, что я появился тогда, когда родители уже поняли, что он – самостоятельный человек, имеющий право на свои взгляды на жизнь, и переключились на моё воспитание. Но воспитывать меня им было проще простого после Платона, который чуть ли не с рождения проявлял характер, я же никогда не стремился к лидерству. В отличие от брата, который переболел чуть ли не всеми болезнями, я рос здоровым и послушным мальчиком. Вот только недавно я переболел какой-то странной болезнью, и не ковид, и не воспаление лёгких, но оказалось, что после этого я смог летать. Во всяком случае так сказал Никита – наш командир.

Платон настолько увлекался своей работой, что у него не сложились даже семейные отношения. Многочисленные девушки, которые вначале буквально висли у него на шее, скоро увядали от невнимания с его стороны. Были у него и внебрачные дети, на которых он оформлял алименты, но с которыми никак не общался. Роботы – вот его дети. Я не удивился, что он попал к нам.

– Привет, Святомир! А ты что тут делаешь? Тут вроде как программистов собирают, а ты у нас по другой части, – сказал он, горячо обнимая меня.

– Да я тут и есть по другой части, – смеялся я от радости видеть его.

У брата была такая харизма, что невозможно было с ним быть в плохих отношениях. Правда, мама говорила, что это я такой «всепрощенец».

– А ты тут давно?

– Да скоро месяц.

– Вот те раз. Ты, значит, месяц, а меня только пригласили, – нахмурился он, – ты тоже тесты проходишь?

– Да, – замялся я, помня обещание никому не говорить о своём умении летать, даже родным и близким.

– Святомир, это твой брат? – удивился один из УЛов, – Ничего себе! Артель!

– Да, он программист и хакер немножко.

– Думать надо перед тем, как сказать, – одёрнул меня Платон, – Как я тебя учил: всегда проверяй, есть ли соединение – мозги и язык.

– Да чего уж там скрывать! – подключился к разговору один из программистов, – Сюда и брали в основном тех, кто когда-то был хакером. Ведь нам придётся взламывать Искусственный Мозг. Я тоже немного хакер, под руководством одной организации, советующей это не разглашать. А ты в какой области программист?

– Я по борьбе с мусором. Пишу коды для обслуживающей техники так, чтобы она сама убирала, чтобы она сама находила и стирала грязные вещи, ликвидировала мусор, предварительно перебрав его по вторичным признакам. Чтобы слушалась только своего хозяина – по модуляциям голоса, по глазам, запаху, рукам, да по всем признакам, присущим человеку. Короче, чтобы боролась с пылью, грязью и мусором в доме.

– Как Платон шутит, эта техника создаётся в угоду мамы, которая считает, что человека надо освободить от всего рутинного.

– Странно всё это. Зачем мы им понадобились.

Я не стал рассказывать «зачем». Для себя я решил всё же спросить разрешения у Никиты. Мы проговорили с Платоном весь вечер, в основном он, рассказывая о своих новых успехах, я только изредка отвечал на его вопросы о том, как тут кормят и развлекают.

Утром на тренировке я спросил у Никиты, как мне быть. Ведь я не привык скрывать что-то от брата, да и вообще ни от кого. Такое моё кредо, ложь в любом её проявлении была для меня хуже любого оружия. К тому же я учился на психолога и старался всегда найти с человеком общий язык, не включая «режим очковтирательства».

– Потерпи немного, он ведь только приехал. Пройдёт тесты, если его кандидатуру одобрят, будешь работать с ним. Тогда уже можно всё рассказывать. Ему расскажут и без тебя. А пока, Святомир, пробуй взлетать с муляжом. Подбери по весу брата, не спеши утяжелять.

Я старался. Постепенно я утяжелил муляж и, поставив его себе на ноги, взлетал и маневрировал, представляя себе, что это мой брат. Сердце ликовало. Я всегда его любил, с рождения, да и он тоже относился ко мне с каким-то трепетом, хотя ко всем остальным он относился по-другому. «Я» было его тотемом. Видимо я входил в его «Я».

Платон почти не выходил по вечерам, когда мы собирались все вместе, а если выходил, то был задумчивый и на вопросы отвечал невпопад.

Утром, когда мы вышли на очередную тренировку, Никита предупредил нас, что сегодня мы будем знакомиться с теми программистами, которые прошли тесты. Моё сердце забилось: выйдет Платон или нет. Он вышел.

– Платон! – кинулся я к нему.

– Святомир? Ты умеешь летать? – у Платона было такое удивлённое лицо, что я радостно засмеялся.

– Да! Мы будем летать вместе!

– Вот уж не думал и не гадал о таком счастье! – уже смеялся Платон, а все остальные тоже с улыбкой наблюдали за нами.

Потом они – все остальные – стали знакомиться поближе, хотя уже знали друг друга, но без знания главного секрета. В основном подбирали себе напарника по весу. Я же сразу сказал Платону, что уже натренировался на его вес.

– Никогда не ожидал от тебя, что ты умеешь хранить секреты, – сказал Платон, – помнишь, ты даже когда маленький был, уверял всех, что не рассказывать правду – это тоже обман. А тут молчал, как рыба!

– Здесь всё по-другому. Этот секрет – не мой и не твой, а хранить его надо, чтобы те, кто не прошли тестирование не смогли донести сведения о готовящейся операции до тех, кого это касается.

– Молодец! Умнеешь на глазах!

– Платон, так ты прошёл все тесты?

– Не совсем. Я так думаю, что меня взяли, потому что мы с «Главным мозгом» занимались почти одинаковым делом. Я избавлял народ от рутины, то есть от мусора и грязи, он должен был избавить Землю от того же. То есть у нас схожие задачи. А вон того парня, видишь, который всё время молчит, взяли, потому что он начинал работать программистом с теми, кто сейчас у «Главного» в обслуге. Но он пока молчит, не знает, как войти с ними в контакт. Говорят, что те, кто остался с «Главным» были как бы не от мира сего. Этот парень рассказал руководству, правда, под гипнозом, что при программировании «Главного», они обсуждали вопрос «отходов общества». Зачем нужны старики и инвалиды? У нас этого вопроса не возникает, а для «Главного», видимо, этот вопрос был решён не в пользу людей. В первую очередь тех, кто ничего не производит.

– Как же так! Ведь уже во всём мире разрешена эвтаназия, люди сами решают жить им или умереть. Если пожилой человек решил пожить ещё, значит, ему интересно. Помнишь, бабушка говорила, что ей всё интересно, а ты ещё и шутил над ней. А теперь какая-то… какой-то хрен его знает кто, решает сам за всех, за тех людей, которые хотят ещё пожить, что им уже хватит. Слушай, а откуда ты всё это знаешь?

– Не тема. Не вопрос. Знаю и всё, сорока на хвосте приносит информацию, а откуда – от верблюда.

– Платон, ты, как всегда…

– Ну, не кипятись так. Поэтому нам и доверили перепрограммировать его. А вообще ты знаешь, почему он называется «Главным Мозгом»?

– Предполагаю, что его деятельность…

– Ха, Святомир, ты предполагаешь, значит не знаешь. Главный – потому что он руководит другими, Мозг – потому что он устроен по принципу человеческого мозга. И вот эта мысль не даёт мне покоя, мне кажется, что там участвует ещё и человек. Или первоначально программа была создана так, или вообще этот ультиматум создал человек, а не «Главный Мозг». Человек, который возомнил, что может решать судьбы людей. Такое уже было в истории человечества, и не раз.

– Значит, ты всё исправишь.

– Ну, не я один. Я не одержим манией лидерства. Прошло ещё в детстве. Делаю лишь то, что считаю нужным.

– Ну да.

Мы немного полетали вместе, Платон сказал, что это адреналин, что он всегда мечтал летать без летательных аппаратов, а мечта досталась мне. Что он рад за меня. Остальные только пробовали взлетать, а мы уже успели полетать над всей территорией.

Разведка

Вечером нас собрал Никита.

– Сегодня вы познакомились, но заниматься с завтрашнего дня будете самостоятельно. Летать с УЛами нужно учиться, но не целый день. Программисты будут заняты своими вопросами, УЛы будут изучать те приспособления, которые мы выдадим вам при операции.

– А когда уже будет эта операция?

– Не спешите. Мы ещё недостаточно готовы. Завтра я отправлюсь на разведку, насколько подходят наши приспособления, чтобы гасить блокировку, посмотрю возможность подхода к зданию Мозга. Вы же в курсе, что у здания почти нет окон, только небольшие форточки. Но там мощная вентиляция и на крыше площадка для летательных аппаратов. Когда я вернусь, я вам всё подробно расскажу. Ну, вижу по вашим глазам вопрос, а если не вернусь, информация всё равно до вас дойдёт. Кто будет командир потом, не знаю. Это тоже ответ на ваш немой вопрос. Вы же видите, что отбор УЛов и программистов не завершён. Вы будете первой командой, но готовится и вторая команда, возможно, и третья понадобится. Никто не знает последствий. Вас же предупреждали об этом. Никто не знает, насколько опасно бороться с «Главным Мозгом», как он себя называет.

Мы разошлись не в приподнятом настроении, понятное дело. Наверное, каждый задумался, что может погибнуть при операции. Когда подписывали договор, когда проходили обследование, на этот вопрос мало кто обратил внимание. Всё решалось на энтузиазме. Теперь же, когда Никита, считай, попрощался с нами, каждый задумался и о себе.

– Платон, а ты готов умереть? – спросил я брата, когда мы зашли в его комнату.

– Знаешь, Святик, я как-то об этом не думал. Предложили очень интересное дело, задали кучу вопросов, кстати, вопрос об отношении к смерти, там варьировался и не раз. Но интересное дело превалировало. Я почему-то твёрдо уверен, что не умру.

– А я и не думал об этом никогда.

– Ну да, рано тебе ещё, – засмеялся Платон и мы с ним немного поборолись. Закончилось это тем, что я обхватил его руками и подлетел к потолку.

– Отпустить? – коварно спросил я.

– Нет, пощади! – Платон

попытался меня пощекотать, и мы опять оказались на тахте, – Святомир! Не надо думать о плохом. Ты же сам всегда говоришь, надо во всём искать позитив. Что у нас хорошего? Интересное дело у меня, а у тебя прозрение, что ты умеешь летать. Что у нас плохого? Сидеть здесь взаперти? Мне это на руку – никто не мешает. Кроме тебя.

– А мне с тобой нигде не взаперти!

– Ок. А ты заметил, что того парня – бывшего программиста ГМ – не было с нами. Знаешь, он под гипнозом такие вещи выдаёт!

– Да откуда ты всё знаешь?

– Любопытство – не порок, а вот болтливость, в данном случае – моя – хуже воровства.

– Платон, значит, у нас тут есть кому разглашать тайны? Ведь я даже тебе ничего не рассказал, а тебе вот про него всё рассказывают.

– Рассказывает одно лицо, которое было когда-то моей любовницей.

– Пл …Да ты что? Здесь есть женщины?

– Есть, браток, есть одна, Кирой зовут, она с программистами работает, ну и с бывшим программистом ГМ Зиновием в отдельности.

– Ничего себе, а я думал…

– Ну, так получилось, что мы случайно встретились. Я очень удивился, что она здесь делает. У неё ещё в институте было психологическое направление, потом она куда-то подалась, это мы уже расстались, кажется, да, я как-то не придал значения. Особой любви не было, скорее дружеские отношения. А тут разговорились, она сначала ничего не сказала, а потом видно, ей самой тяжело хранить в себе столько информации.

– Да, ладно, Платон. Расскажи, что же она сказала такого, что не могла в себе держать.

– Скорее всего, Главный Мозг – ГМ не заряжается от электричества, а получает энергию из крови человека.

– Ни фига себе!

– Фи, какие ты слова знаешь!

Скоро Платон выгнал меня, сказав, чтобы я никому даже не заикался о том, что узнал от него. Особенно о Кире. Я только спросил, чем он сейчас занимается.

– Ты же знаешь, что нас – программистов разделили. Кто-то будет заниматься отключением ГМ, а мы – нас трое – перепрограммированием. Я сейчас изучаю первоначальную программу ГМ и пытаюсь найти в ней изъян или хотя бы место, где можно было бы что-то исправить.

– А ведь тогда ГМ работал на электричестве.

– Да, в том то и дело, что я уже просмотрел всю программу, особенно место его зарядки. Ничего такого. Видно, они полностью переписали коды.

– И как же теперь?

– Не знаю. Есть мыслишка, но её надо опробовать.

На другой день я почти не видел Платона. Питались мы в столовой, но каждый приходил туда, когда был голоден. Похоже, брат «подсел» на свою идею и теперь его надо кормить насильно. Вообще, он был обжора. Мама рассказывала, что даже урезала его норму еды, когда был маленький, что он вечно был голодный, а она боялась, что он будет толстым. Но вот взрослый, если увлекался интересной идеей он мог ничего не есть, а потом наваливался на еду.

Я зашёл к нему в комнату. Так и есть, на полу рулоны бумаги с распечатками какого- то текста. Почему он решил распечатать?

– Потому что глаза к компу привыкают и уже ничего не видно. А на бумаге я сразу 3 предмета нашёл, – ликовал Платон, уплетая обед, который я ему принёс.

– А у нас все гаджеты отобрали.

– У меня комп без интернета. Только мои и их наработки.

– А мы сегодня изучали какие-то приспособления, которые снимают блокировку, а завтра нам покажут ещё кое-что. На нас будет что-то такое, что машины примут нас за комаров или мух.

– Нормуль.

А вечером все увидели Киру. Она пришла в столовую вместе с тем парнем, про которого рассказал Платон. Наши парни сразу же отреагировали на её появление.

– Это психолог, она с программистами работает, тестирует их, – шёпотом сказал один.

– У нас такое разнообразное меню, а вы знаете анекдот про одно очень крутое заведение, где объявили, что готовы заплатить посетителю очень крупную сумму денег, если он закажет что-то, а они не смогут выполнить его заказ? – очень громко сказал другой.

– И что он заказал?

– Он заказал бутерброд с грудкой русалки! На другой день ему выплатили обещанную сумму, но сказали, что грудка русалки у них есть, а вот хлеб только что закончился.

Все засмеялись нарочито очень громко, Кира даже не улыбнулась, только бровью повела, а Зиновий вообще не отреагировал, ел, уткнувшись в свою тарелку. Ребята стушевались и доедали молча.

Весь следующий день мы с УЛами примеряли новое снаряжение, летали по двору перед камерами слежения. Все приободрились. Вечером собрались в актовом зале вместе с новичками, помалкивая о своём. Новички, как и мы вначале, рассказывали о своих впечатлениях в комнате «SX». К нам подошёл медработник и сказал, что отмечено, мы перестали посещать эту комнату и в организмах наблюдается сбой.

– Мы, конечно, можем давать вам препараты, регулирующие обмен веществ, но главный врач сказал, что в организме всё должно быть естественно, никто не знает, как повлияют эти препараты в экстремальных ситуациях.

Мы только посмеялись, но в комнату сходили. Честно говоря, я не получал там никакого удовольствия. Только освобождался от «лишнего».

Платон по-прежнему почти не выходил из комнаты, сидя теперь перед компьютером. Я заставлял его отвлечься, летал с ним по двору, заставлял его кушать, на удивление он подчинялся. Но едва я его оставлял, садился к монитору вновь и вновь.

Прошло три дня. Каждое утро мы спрашивали у обслуживающего персонала, где Никита. Они отвечали, что его вызвало руководство и когда он вернётся никто не знает.

На четвёртое утро нас всех вызвали в актовый зал. Мы собрались, но не балагурили, как всегда, а сидели в напряжении, что за известие нас ждёт. Когда в зал зашёл Никита, мы зааплодировали.

– Ну вот, а вы боялись, – сказал он, улыбаясь (за всё время нахождения здесь второй раз, вот честно).

– Никита, расскажи, как там, – зашумели ребята.

– Я вас, собственно, за этим и собрал. Расскажу по порядку, и кое-что покажу. Я должен был опробовать наше снаряжение. Это была первоочередная задача, ну, и осмотреться. На мне был шлем, который вы уже пробовали, он должен был защитить от блокировки, но это в том случае, если меня обнаружат. Шлем я не опробовал, меня не обнаружили. На мне была защитная сетка, которая по всем параметрам противника должна была превратить меня в муху или комара. Мы с вами это тоже изучали. На наших приборах так и происходит, но мы не знали, насколько усовершенствованы приборы противника. Скорее всего они тоже приняли меня за комара, – в зале раздался смешок и Никита, удовлетворённо хмыкнув, продолжил.