bannerbanner
Обсидиановое сердце. Механическое сердце
Обсидиановое сердце. Механическое сердце

Полная версия

Обсидиановое сердце. Механическое сердце

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 7

– Оставьте комплименты, милорд, не трудитесь. Я на работе, – она сплела пальцы в замок перед собой. – Расскажите лучше про вашего гремлина.

Лорд Ратенхайт усмехнулся, заправил волосы за ухо.

– Вижу, вы крайне профессиональны для своего возраста, леди Гвинейн, – юноша потупил взор. – А я так надеялся на приятную беседу за ужином.

С протяжным скрипом отворилась маленькая дверца в стене, ведущая напрямую в кухню. В столовую вошла сердитая Вельга с подносом в руках. Она быстро подошла к сидящей за столом паре и порывистыми движениями поставила перед гостьей еще одну глубокую тарелку, положила салфетку и столовые приборы, со стуком поставила бокал. Будь ее воля, она бы швырнула все это рыжей адептке в лицо – тут уж к гадалке не ходи.

Более сдержанно строптивая служанка обошлась с откупоренной бутылкой из зеленого стекла, такого темного, что содержимого не было видно вовсе. Поставив поднос на край стола, она разлила рубиновое вино по бокалам.

Дивный аромат карамели и винограда поплыл по комнате, такой чарующий и богатый, что ноздри Гвин невольно дрогнули. И лорд Ратенхайт заметил это.

– Одно из лучших наших вин, – пояснил он с гордостью в голосе. – Рецепт моего прадеда. Наша семейная реликвия, так сказать. Не для всех.

Последнее замечание заставило служанку сердито засопеть.

Лендлорд прищурил карие глаза и обратился к ней:

– Спасибо, Вельга. Приготовь комнату для нашей гостьи и можешь идти отдыхать. Уберешь здесь утром.

Служанка откинула косу за спину и рывком схватила поднос.

– Комната вашего брата в порядке, я убирала ее вчера. Гостья может заночевать там, ваша милость, – процедила она.

– Что ж, тогда ты свободна, – Руаль натянуто улыбнулся ей. – Спасибо, Вельга.

Девушка развернулась на каблуках и скрылась в кухне, хлопнув дверью.

– Прошу простить ее, миледи, – лорд потянулся к супнице и снял крышку. – Она была довольна близка с моим старшим братом и после его кончины стала совершенно невыносима. Каждый из нас пережил горе по-своему.

На ужин действительно подали весьма наваристый куриный суп с лапшой и зеленью. Руаль взял черпак и наполнил тарелку гостьи, а затем и свою. Супа как раз хватило на две порции.

– Приятного аппетита, – лендлорд закрыл супницу и принялся за еду. – Ешьте, пока не остыл.

Гвин взяла ложку, решив отложить вопросы о гремлине на потом.

Суп оказался весьма неплохим, хоть и слишком щедро приправленным, на ее вкус, а лепешки у строптивой служанки вышли суховатые. Но в целом ужин был более чем сносным, особенно после дальней дороги.

Разделавшись с супом и лепешкой, Гвин промокнула губы салфеткой. Лорд еще продолжал жевать, поэтому юная магичка тактично отвела взор и заняла себя разглядыванием картин в полумраке комнаты.

Сплошь семейные портреты в золоченых рамах. Бóльшая их часть висела на втором этаже. Внизу красовался лишь один – изображение молодого мужчины, выполненное по пояс. Надменный взгляд, темно-русые волосы, забранные в тугой хвост на затылке, черный бархатный кафтан, расшитый золотой канителью, и черты лица, почти точь-в-точь повторяющие черты Руаля, который уже заканчивал с супом. Портрет висел на почетном месте над камином.

– Ваш брат? – тактично спросила Гвин, заметив, что лорд Ратенхайт смотрит на нее.

– Да, миледи, – юноша промокнул губы салфеткой. – Мой старший брат Атран. Он погиб два года назад в горах вместе с нашим отцом и тремя егерями на зимней охоте. Меня тогда свалила простуда, я не смог поехать. Провалялся в лихорадке неделю, а когда пришел в себя, узнал, что остался последним Ратенхайтом в роду, – юноша тряхнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания, и его светлые волосы снова рассыпались по плечам. – Чудовищная трагедия, во всех отношениях. Я лишился семьи, а мои земли – знающих хозяев. Я не был готов к такому. И не покидает чувство, что до сих пор не готов.

– К смерти нельзя быть готовым, – сказала адептка.

Положа руку на сердце, Гвин никогда не любила задушевные беседы с незнакомыми людьми, особенно с заказчиками Академии. Но профессиональная этика, будь она неладна, требовала от нее терпения. Потому девушке частенько приходилось выслушивать долгие монологи о чужих тяготах жизни. Украдкой вздохнув, она принялась размышлять, как бы поскорее свернуть эту исповедь и перевести разговор в более подходящее русло.

Девушка протянула руку за бокалом. Поднесла к лицу. Понюхала. Это вино погружало в пряные ароматы осени и сладких коврижек с кленовым сиропом так пленительно, что Гвин прикрыла глаза.

Пить на задании запрещалось уставом. Но, с другой стороны, лорд Ратенхайт решил, что места нападений гремлина они пойдут смотреть лишь наутро, а значит, в данный момент Гвинейн не на службе.

– Вы, вероятно, часто сталкиваетесь со смертью в силу профессии?

Голос Руаля вернул ее с небес на землю.

Юноша сидел откинувшись на спинку стула и внимательно изучал собеседницу. Открыто. С неподдельным любопытством. В свете оплывающих свечей его лицо в обрамлении русых локонов походило на лик святого с фрески Собора Двух Церквей. Абсолютно невинное и умиротворенное, даже слишком.

– Простите мою бестактность, – он сжал губы, пряча улыбку, – но я впервые вижу мага так близко.

– Вам следует наведаться в Идарис, лорд Ратенхайт, – Гвин отставила бокал, так и не сделав ни глоточка. – Эта поездка развеет вашу скуку и подарит уйму приятных впечатлений.

– Вряд ли это возможно, – хозяин поместья вздохнул. – Я слишком нужен здесь. Скорбящая Гора не отпустит меня, к сожалению.

– И вы планируете скорбеть тут до старости? – Адептка прикрыла рот рукой, пряча зевок.

От сытной еды потянуло в сон. Скучная компания этому лишь способствовала.

– Ох, нет же, – Руаль вновь тряхнул головой. – Это название поместья, Скорбящая Гора. Вы не знали?

– Откуда, – Гвин сладко улыбнулась и мысленно прокляла лорда вместе с его горой и всеми усопшими родственниками, понимая, что сейчас обязательно услышит еще одну увлекательную историю.

– Берите ваш бокал, леди, – сказал юноша, резво поднимаясь. – Сядем поближе к камину, я расскажу вам об этом. И о гремлине, разумеется.

Гвинейн Гарана украдкой закатила глаза, однако нарушать настрой гостеприимного хозяина не решилась. Она послушно взяла свое вино и поплелась за лордом к двум креслам у огня.

– Все дело в том, – начал Руаль, когда они устроились друг напротив друга, – что камни Сизого кряжа неимоверно стары. Они испещрены порами и трещинами в таких количествах, что влага скапливается в них и замерзает зимой. А по весне, когда солнце прогревает склоны, камень словно начинает плакать. Оттепель здесь необычайно красива – вода выступает на открытых участках породы и стекает тонкими ручейками. Гора будто плачет, скорбит, отсюда и название поместья.

Гвин понимающе кивнула.

– И потому в кряже много старых пещер, в которых и завелся гремлин? – Она сделала новую попытку повернуть разговор в нужную сторону.

– О, совершенно верно, – подтвердил лорд Ратенхайт. – Но теперь вы с нами, и наши беды скоро завершатся, – он поднял бокал. – За ваш приезд, леди Гвинейн.

Руаль сделал глоток. Гвин не оставалось ничего иного, кроме как последовать его примеру.

Девушка пригубила совсем чуть-чуть, но на языке тотчас разлилась приторная сладость, такая, что заглушала собой весь дивный букет винограда. Нет, все-таки Ратенхайты правильно делали, что не пускали этот сорт на продажу. Он больше походил на десертный ликер для пропитки тортов, нежели на дорогое вино, которым можно гордиться.

Но молодой лендлорд приветливо улыбался. Адептка улыбнулась в ответ и сделала еще один глоток, побольше.

– Признаюсь честно, я удивлена, – она поставила бокал на широкий деревянный подлокотник кресла. – У вас так много охотничьих трофеев, но вы не смогли поймать какого-то гремлина. Они ведь как крысы или хорьки по натуре, только размером с… – Гвин в раздумьях сделала паузу, развела руки и показала нужный размер. – С бобра.

– С хитрого такого бобра, который способен задушить овцу или разорвать в клочья ягненка, – заметил Руаль. – И не забывайте, леди Гвинейн: отменными охотниками были члены моей семьи, но не я сам. Однако вы ведь сможете его выследить?

В его голосе прозвучала надежда.

– Конечно, – Гвин подавила очередной зевок. – Гремлины – это низшее семейство торольдов. Они не так уж и умны. Как и все им подобные, гремлин строит гнездо в укромном месте и охотится в его окрестностях. До тех пор, пока не придет пора искать себе пару. Тогда гремлин уходит на поиски второй половины и, если повезет, возвращается уже с ней, чтобы завести потомство.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – Руаль дернул плечом и залпом осушил бокал.

– Не волнуйтесь, – Гвин медленно покачала головой. – Это случится ближе к зиме. А чтобы выследить его, мне нужно не более суток.

– Вы его убьете? – на всякий случай уточнил лендлорд.

– Хотите, привезу вам? – Гвин криво усмехнулась. – На цепь посадите. На въезде в Аэвир.

Несколько мгновений Руаль непонимающе вглядывался в невозмутимое лицо адептки – не мог понять, шутит она или говорит серьезно, – но затем вдруг улыбнулся.

– Вы уже почти спите, как я погляжу, – заметил он.

Девушка потерла глаза. Она и вправду почувствовала усталость после дороги. Да еще этот сытный ужин, приторное вино и тепло от пылающего камина… Тело разомлело, сделалось тяжелым. Мысли текли все медленнее и медленнее.

– Я бы хотела лечь пораньше, дабы встать с рассветом и отправиться за вашим гремлином, – призналась Гвин.

– Прошу, посидим еще десять минут, и я провожу вас в вашу комнату, – взмолился лендлорд. – Наверняка вы завтра уедете сразу, как разделаетесь с этой пакостью, а у меня еще так много вопросов.

– Задавайте их поскорее, ваша милость, – Гвин откинулась на спинку кресла.

Мягкая поверхность, обтянутая хорошо выделанной оленьей шкурой, уютно приняла ее в свои объятия. От этого в сон потянуло еще больше.

Но Руаль Ратенхайт молчал.

Он наблюдал за девушкой пристальным взглядом своих странных вишнево-карих глаз. Под его тяжелым взором мышцы расслаблялись, а ток крови в венах будто бы замедлялся. Все спокойнее и спокойнее становилось Гвинейн на душе в компании этого незнакомого мужчины.

Он задумчиво провел пальцем по своим губам, покрасневшим от вина. Облизал их. Усмехнулся.

– М? – Гвин хотела нахмуриться, но не смогла даже бровью пошевелить.

– Никак не могу насмотреться на тебя с той самой минуты, как увидел на пороге, – голос лендлорда более не казался смущенным или неуверенным. Его звуки дурманили онемевший разум. – Красивая, как кукла. Идеальная. И пахнешь так, что колени дрожат.

Он протянул руку. Его длинные пальцы легко дотронулись до лба девушки, с какой-то придирчивой заботой убрали с лица и отвели в сторону рыжую прядь. Кожа коснулась кожи. Прикосновение обожгло льдом. И от этого дикого, пугающего ощущения Гвин удалось немного дольше удержаться в сознании, чтобы не уснуть прямо на месте.

Только мир уже поплыл. Перед глазами у нее, будто по воде, побежали круги.

– Это она?

Мужской голос резанул по ушам.

– Тише, ты ее напугаешь, – зашипел на кого-то Руаль. – Только взгляни на нее. Правда, она совершенна?

Юноша больше не скрывал восторга. Он сплел пальцы перед лицом и подался вперед. Его губы разошлись в широкой безумной улыбке, обнажая острые клыки. Белые и абсолютно хищные.

Заскрипели ступени. Кто-то неторопливо спустился со второго этажа и подошел к сидящим вплотную. Повеяло холодом.

– Действительно хороша, – подтвердил мужской голос.

С огромным трудом Гвин удалось повернуть голову, борясь с дурманом в ее жилах. Она бы вскрикнула от увиденного, если бы могла.

Перед ней стоял Атран Ратенхайт. Такой же, как на портрете.

Не видение, порожденное духотой, не обман света и тени – реальность.

«Погибший» брат лендлорда оказался вполне себе жив.

А Гвин почувствовала себя мухой в паучьих тенетах. Она, адептка из Идариса, попалась, как маленькая глупая девочка. Потеряла бдительность. Позволила запудрить себе мозги деревенской болтовней.

Паника накатила волной. Эта паника могла спасти ее и привести в чувство хоть немного. Но все свои вещи, включая оружие, Гвин, как последняя дура, оставила возле стола. И теперь между ней и заветным топором стоял оживший мертвец с картины.

Нужно было действовать быстро. Вспомнить заклятие. Хоть одно, хоть какое-то. Но почему же в голову не идет ничего, кроме сна?

Девушка дернулась в попытке пошевелиться, сбила локтем бокал. Тот опрокинулся и полетел на ковры, но никто даже и не заметил.

Атран Ратенхайт поймал Гвинейн за подбородок холодными пальцами. Он медленно наклонился к ней, приблизив лицо вплотную к ее лицу. А дальше произошло самое ужасное.

Его язык медленно прошелся по щеке адептки снизу вверх, от подбородка до скулы.

В месте прикосновения кожу обожгло. Сердце девушки забилось в ребра от ужаса, а глаза широко распахнулись. Но лишь на мгновение. Потому как после со всех сторон ее обступила тьма.

Последнее, что Гвин услышала до того, как потерять сознание, были слова Атрана Ратенхайта. Слова, от которых ее охватило немое отчаяние. Понимание того, в какие неприятности она угодила.

– Ты прав, брат. Невероятная кровь. Из нее выйдет восхитительная брокса.



Глава 2

Темная молитва

Капала вода. Капли стучали по камню размеренно, монотонно. Звук раздражал – он не давал забыться глубоким сном, о котором так молило все тело. Каждую мышцу саднило, будто накануне Гвинейн пробежала вокруг Идариса десять кругов, а потом подралась с пьяными грузчиками в порту. Похоже, в драке ей разбили губу, иначе откуда этот привкус крови во рту? Такое могло бы случиться, вероятно, а все прочее было лишь ночным кошмаром. Заказ на гремлина в Аэвире. Поместье на склоне горы. Молодой лорд со странными глазами. Его умерший брат с картины. Куриная лапша. И вино, такое ароматное и приторное. Что было в том вине? Какой-то наркотик? Но лорд тоже пил вместе с ней. Или в супе? Но ведь и его он тоже ел. Как же тогда… Так это был не сон?

Гвин застонала, с трудом разлепила тяжелые веки. Глаза едва фокусировались, но она обязана была собраться как можно скорее, чтобы понять, где она и как отсюда выбраться.

Спина затекла от долгой неподвижности. Правая рука, поднятая вверх, болела. Болели и ноги, которыми девушка не могла пошевелить. Она дернулась в попытке освободиться и едва сдержалась, чтобы не закричать от острой вспышки этой боли.

Лишь немного отдышавшись и подождав, пока прояснится в глазах, адептка смогла оглядеться.

Она очутилась в сыром подвале, что походил на шахту. По его бугристым стенам густо расползалась скользкая синяя плесень. По ней и стекала вода, что капала тут и там и просачивалась в трещины в полу. Под потолком метрах в пяти от пола было узенькое окно с железной решеткой. Сквозь него проникал тусклый свет. Единственным путем к спасению оставалась дверь в противоположной стене, очевидно, запертая снаружи. Только проверить этого Гвин пока не могла.

Девушка сидела на голом полу, прислонившись к холодной скользкой стене. И правая рука затекла неспроста – она оказалась прочно прикована высоко над головой железным наручем с грубыми краями, которые больно впивались в кожу. Ноги же оказались заключены в колодки так, чтобы нельзя было не то что подняться, но даже колени согнуть.

Гвин попыталась привстать, дотянуться свободной левой рукой до замка на правой. В глазах снова потемнело от усилия, тошнота подкатила к горлу.

Звенья цепи, которой она была скована, загремели предательски громко.

И тогда адептка увидела многочисленные проколы, что запекшимися ранками покрывали ее левую руку от кисти до локтя. Методичные частые укусы. Следы клыков.

Гвинейн торопливо ощупала себя и обнаружила такие же укусы на шее под слипшимися волосами и на другой руке. Лицо было целым, но на губах засохла кровь. Не ее, чужая. Она отзывалась во рту привкусом железа с приторно-сладкими нотками, точь-в-точь как то проклятое вино, которым ее угощал лендлорд.

От осознания того, чтó ей дали выпить, замаскировав под фамильный алкоголь, девушку вывернуло. А затем она вновь провалилась во тьму, будто кто-то погасил свет в ее голове властной рукой.

* * *

В следующий раз из мутного мрака Гвинейн выдернули голоса. Двое мужчин спорили над ней, ничуть не заботясь о том, что она их слышит.

– Ты должен был присматривать, а не есть.

– Уймись, брат, я просто хотел ее ослабить. И к тому же я знал, когда остановиться.

– Ты мог все погубить. Не смей этого делать без моего разрешения.

– Атран…

– Она моя. Я обращу ее, когда она будет готова. Темную молитву свершу я. Но до того момента не вздумай предпринимать ничего без моего ведома.

– Но Атран…

– Мы готовились к этому много месяцев, а ты чуть все не испортил.

– Я… Ладно. Я буду осторожнее.

– Наиграешься с ней, когда я закончу.

Гвин вздрогнула. Открыла глаза. Исподлобья глянула на похитителей.

Братья Ратенхайт одновременно обернулись к ней. Лицо Атрана оставалось бесстрастной маской, но Руаль явно обрадовался ее пробуждению.

– Доброе утро, мой светлый ангел, – младший лорд с улыбкой присел на корточки возле пленницы. – Как ты себя чувствуешь?

– Отпустите меня, – сипло процедила адептка, дернув прикованной рукой.

– Ты же понимаешь, что это невозможно, – Руаль изобразил скорбь на лице. – Ты теперь наша. И это все ради тебя одной.

– Тьма вас раздери, что вам от меня нужно? – Впрочем, Гвин и так знала ответ. – Уж явно не гремлин.

– О, нет конечно, – младший лендлорд засмеялся, обнажая острые клыки под верхней губой. – Не было никакого гремлина, как ты понимаешь. Нам просто нужен был повод написать в Академию. Незначительная проблема, для решения которой пришлют какую-нибудь не слишком опытную магичку. И нам крупно повезло, дорогая. Прислали тебя.

– И что, весь Аэвир в курсе ваших темных дел? – Гвин перевела взгляд с позитивно настроенного брата на Атрана, который молча наблюдал за ними.

– А что ты хотела? Наши люди верны нашей воле, какой бы она ни была, – Руаль пожал плечами. – И ты бы сильно облегчила себе и нам жизнь, если бы добровольно последовала их примеру. Но понимаю, что этого не случится, поэтому тебе придется посидеть здесь, пока мы не закончим. А там ты уже сама будешь горячо молить о нашей милости.

Гадкая улыбка на его лице обрела совсем иной смысл.

Вместо ответа девушка тихо забормотала себе под нос. Глаза ее побелели, сделавшись мутно-опаловыми, и мягкий пульсирующий свет с молниеносной скоростью начал набирать силу в помещении. Такой яркий, что Руаль от неожиданности зашипел по-змеиному, заслоняя лицо рукавом. Он прянул назад и опрокинулся на спину. Однако сбить с толку его старшего брата оказалось не так-то просто.

В мгновение ока Атран Ратенхайт оказался подле Гвин и с размаху ударил ее по лицу, нарушая чары. Девушка вскрикнула, свет погас. Тонкая струйка крови потекла из разбитой губы. Но на этом лендлорд не успокоился.

Он схватил адептку за левую руку и, прежде чем она опомнилась, выгнул ее указательный палец в противоположную сторону. Резко, будто ломал веточку. И кость не выдержала.

Гвин вскрикнула, попыталась вырваться. Но Атран Ратенхайт сел на нее сверху, продолжая больно сжимать искалеченную руку, наклонился к лицу девушки.

– А теперь слушай меня внимательно, – он говорил тихо и холодно. Его дыхание пахло затхлым склепом. – Главный здесь я. Ты подчиняешься моим приказам. Каждый раз, когда ты пытаешься колдовать без моего разрешения, я ломаю тебе палец. Поняла?

В ответ адептка плюнула ему в лицо, зло и с удовольствием.

Хрустнул еще один палец.

Пронзительный женский крик эхом разнесся по подземелью.

– Так тоже делать не надо, – терпеливо произнес Атран, стирая плевок рукавом.

Гвин сморгнула выступившие слезы.

– Академия этого так не оставит, – хрипло заверила она.

– Когда тебя начнут искать и явятся сюда, каждый житель в городе с благодарностью вспомнит, как ты убила гремлина и затем уехала с наградой, – подал голос Руаль, который уже успел подняться на ноги и отряхивал штаны от грязи. – Но это будет неважно, потому что ты к тому моменту сама не захочешь нас покидать. Метаморфоза темной молитвы сделает из тебя броксу, мой светлый ангел. Ты будешь верна Черному Двору.

Девушка затравленно сжала губы, дернулась у Атрана в руках, но тот продолжал держать ее крепче капкана.

– Поэтому не будем терять времени, – заключил старший брат и обратился к младшему: – Готовь все необходимое. И еще ее нужно переодеть в более удобную одежду. Что встал? Иди!

Руаль Ратенхайт послушно попятился и скрылся за дверью.

Гвин выругалась, отчаянно и грязно. Но вместо того чтобы сломать ей еще один палец, Атран схватил ее свободной рукой за ворот блузы и рванул. Затрещала ткань, обнажая ключицы и часть груди, что не была прикрыта корсажем. Не позволяя девушке даже шевельнуться, он стальной хваткой сжал хрупкий подбородок, а затем с медлительным наслаждением опустился ниже. Провел носом по шее. И еще ниже, по направлению к сердцу, с жадностью следя за тем, как в артериях пульсирует жаркая кровь. Несмотря на все протесты и попытки Гвин освободиться, мужчина неторопливо приник губам к нежной коже. И вонзил в нее зубы.

Женский крик вновь огласил подвалы. Полный боли и отчаяния крик. Проникающий прямо в душу, если, конечно, она была.

Но вместе со вспышкой боли пришло облегчение. Девушка обмякла в руках своего мучителя. Скверна проникла в рану и затуманила разум, заставив адептку вновь потерять связь с реальностью.

* * *

Черный Двор. Гвин слышала о нем множество раз, от отца в первую очередь. Потому что Авериус Гарана проводил в обществе его жертв львиную долю своего рабочего времени. Он исследовал проклятия и их развитие. Внимательно изучал мертвых, что восстают из могил и охотятся на живых. И живых, что под действием темных, запретных чар меняются навсегда, становясь чудовищами. И за всем этим стояла сила куда страшнее силы тьмы. За любыми мучениями живущих и умерших крылась воля – чужая безжалостная воля. Стремление подчинить. Повелевать. Сломить и обратить в раба, в исполнителя своих приказов.

Черный Двор. Так высокопарно они звали себя, чтобы хоть как-то оправдать дикую жестокость иллюзией внешнего лоска. Все сплошь носители темного дара и его разумные жертвы, часто добровольные.

К Черному Двору относились колдуны, что обратились к темным наукам и кровавой магии. Например, телекинетики и месмеристы, умеющие подчинять себе разум живых существ.

Однако их проблема состояла в том, что они не только манипулировали другими, но и постепенно менялись сами в погоне за еще бóльшими силами и, разумеется, бессмертием. И зачастую прибегали к вампиризму.

Носферат – так называли колдуна, который становился кровопийцей еще при жизни. Это, пожалуй, была высшая форма кровососов, разумная, злая и хитрая. Их тела еще не изменились настолько, чтобы бояться солнечного света, хоть он и причинял им неудобства. Носферат мог прожить много веков на границе жизни и смерти, питаясь человеческой кровью.

Умерший и неупокоенный носферат становился вурдалаком, восставшим мертвецом-кровососом. Днем вурдалаки спали в темноте, а по ночам охотились. И постепенно теряли остатки разума, превращаясь в голодных хищников, одержимых инстинктами. Они представляли опасность еще и потому, что их укусы распространяли скверну вампиризма.

Зараженные жертвы умирали и становились упырями – низшими кровопийцами, которых уже относили не к Черному Двору, а к обычной нежити. Потому как разумом упыри, увы, не обладали, однако оставались способны передавать скверну новым укушенным жертвам.

Другими слугами двора были вервольфы – оборотни, зависящие от фаз луны. Их проклятие и без того было мучительным и опасным для окружающих, но под влиянием месмериста или носферата оборотень мог стать грозным живым оружием.

Были и другие формы проклятий – тяжкие изменения, вызывающие рост перьев по всему телу или тягу к поеданию гниющего мяса. Такие проклятия порождали существ, призванных служить Черному Двору. Но худшими среди них, безусловно, оставались броксы.

Броксой звали женщину со способностями к чародейству, которую еще при жизни обращали в вампира под действием ритуальных манипуляций и крови носферата. Броксы были сильны и без всякого гипноза верны своим создателям. Кроме того, броксе не грозило растерять разум или сделаться вурдалаком. А еще она могла творить всевозможные чары, даже неподвластные ее хозяину. Проще говоря, идеальная слуга. Любой носферат мечтал создать для себя такую.

Для этого прибегали к так называемой темной молитве – ритуалу обращения, когда кровь будущей броксы заменяли кровью хозяина. Для этого девушку ослабляли настолько, что она находилась на грани жизни и смерти довольно долго. Вампирская скверна и темные чары хозяина довершали процесс, преображая ее навсегда.

На страницу:
2 из 7