Земля войны

– Доннер веттер, я хочу знать, что ты задумала!

– Просто слушайся, – ласково посоветовала ему ведьма, похлопав ладонью по груди. – Я уже нашла вам золото, нашла добычу и женщин. Найду и воинов. Много. Сотни молодых и сильных храбрецов. Ты просто слушайся, немец. И твоя награда превзойдет все твои ожидания.

Глава 6

Обращенные

Зима 1584 г. П-ов Ямал

Вернувшись на остров, в свой первый покоренный город, казаки отдыхали девять дней.

Хотя – что значит «отдыхали»? Сидеть без дела ватажники не привыкли.

Митаюки в первый же вечер, за ужином, вслух подумала, что православным жить без церкви невместно – и отец Амвросий, встрепенувшись, ее тут же поддержал. Уже на следующий день казаки возвели часовню.

Юная чародейка даже не представляла, что это можно сделать так быстро!

Однако пятеро мужчин с топорами еще до полудня свалили полста полуохватных сосенок, пленные сир-тя притащили разделанные хлысты на остров, где другие казаки ловко стесали их края на клин. В четырех, самых толстых, бревнах так же топорами, в четыре руки, прорубили глубокие пазы, поставили стволы вертикально, прикопав снизу и закрепив сверху привязанными крест-накрест жердями. А дальше – просто накидали стесанные бревна в пазы.

Пока двое ватажников прорубали в западной стене дверь, трое других, забравшись наверх, по принципу чума сложили остроконечную кровлю. Остальные в это время расщепили несколько бревнышек на тес, подали получившиеся доски наверх… И все! К сумеркам строителям осталось только водрузить на макушку крест, а отцу Амвросию – освятить новоявленный храм.

Закончив часовню, казаки, настойчивые и трудолюбивые, как муравьи, стали строить бревенчатый острог. Тут намеков юной чародейки не потребовалось – так уж русские жить привыкли, что на каждом новом месте прочное укрепление в первую голову возводили. Сперва сруб из толстых бревен с бойницами, опосля стены из частокола вокруг места облюбованного. Потом башни на углах. Потом клети, стены подпирающие. Потом клети землей, камнями или еще чем наполняли. Потом крыши, подклети, амбары…

Глядишь, месяца не прошло – ан уже твердыня стоит, каковую ни яйцеголовы проломить не способны, ни длинношеи снести, ни двуноги раскидать. А если еще обитатели огнем и копьями огрызаются – так лучше и вовсе ближе дневного перехода не подходить.

Окончания строительства Митаюки-нэ дожидаться не стала. Когда первый, одиночный прочный сруб казаки подвели под крышу и повесили на входе тесовую дверь – на следующее утро она разбудила мужа нежными поцелуями и, водя пальцем по широкой, покрытой шрамами груди, прошептала:

– Я вот о чем помыслила ныне, любый мой… За отдыхом и битвами мы о долге христианском совсем позабыли. А ведь клялись мы все, люди православные, язычников в веру истинную обращать! Нехорошо сие, неправильно. Грех…

– Как не обращаем? – удивился Серьга, отдаваясь умелым ласкам. – Вона, уже три города разорили, святилища сожгли, идолов для сохранности у часовни прикопали.

– Так после походов сих язычников меньше стало, милый. Однако же христиан не прибавилось.

– Как же я их прибавлю, милая?

– Отца Амвросия с проповедью в целый, не разорённый град отправлять надобно.

– Его же убьют!

– Стало быть, с охраной отправить.

– Супротив целого города его всей ватагой охранять надобно!

– Значит, всей ватагой и пойдем… – смиренно вздохнула юная чародейка. – Раненые окрепли, полон в повиновении удержат. Припасы есть, захватили изрядно. Так отчего и не сходить?

– Мыслишь, попик наш проповедью одной сможет целый город в веру свою оборотить и идола без единого выстрела забрать? – откровенно ухмыльнулся казачий сотник.

– Пусть попробует, милый, – попросила Митаюки и стала целовать грудь мужа, от шеи к солнечному сплетению, от солнечного сплетения к животу, опускаясь все ниже и ниже. – Ты же рядом… Будешь… Коли проповедь… не поможет… так ты… завершишь…

Через четверть часа атаман небольшой ватаги был согласен на всё.

Молодого Сехэрвен-ми юная чародейка нашла возле моста. Лопоухий тотемник, опоясанный наборным поясом из желтых клыков волчатника, аж с двумя бронзовыми ножами на боках, да еще и с нефритовой палицей у колена, длинной упругой лозой подгонял пленников, таскающих бревна для частокола. Туника на нем была новая, из шершавой кожи яйцеголова, с тиснением, сапоги змеиные, браслеты из белых шариков, точенных из бивней трехрога. Похоже, в побежденном городе паренек неплохо разжился. Освоился в роли победителя.

– А ну, шевелись, дармоеды! – Прут опустился на спину замешкавшегося на спуске сир-тя. – Жрать вы все горазды, а как работать, так еле ползаете. Пошел быстро! Не то кишки выпущу и нуерам скормлю! Кому вы нужны такие, задохлики?!

– Вижу, даже среди иноземцев ты уже в десятники выбился, – похвалила старательного тотемника ведьма. – Я сразу поняла, что ты храбрый воин и достойный вождь. Однако хватит прозябать в правителях малых, пора подниматься в вожди великие, подминать под себя племена и советы.

– Да я легко! – обрадовался Сехэрвен-ми и хлестнул прутом ближайшего пленника. – Только скажи, как!

– Да, госпожа, – хмуро поправила Митаюки, и паренек моментально посерел лицом, низко поклонился:

– Слушаю, госпожа.

– Как я и обещала, Сехэрвен-ми, – милостиво улыбнулась ведьма, – тебе надлежит стать великим вождем, который создаст союз тотемников и могучих иноземцев. Для того тебе надлежит собрать доказательства нашей победы над племенем, поклонявшимся двуногам. Среди полона есть воины и женщины известные в… В… Куда ты намерен вести нас, Сехэрвен-ми? Где столица вашего рода?

– Пы-Ямтангу, госпожа. Это большой город, стоящий в слиянии рек Ямтангу и Пын-тэс. Он даже больше города двуногов! Там великое святилище, там собираются советы вождей колдунов всех племен нуеров.

– Хорошо. Там в доказательство нашей победы нужно показать пленников из города двуногов, амулеты их вождей и колдунов. Ты же при том подробно расскажешь, сколь велики, могучи, непобедимы, неуязвимы белокожие иноземцы. И что дружба с ними есть залог величия всего народа потомков нуера-прародителя. А вражда с нами есть вернейший путь к погибели.

– Да, госпожа.

– Сколько дней пути до Пы-Ямтангу, если идти по воде?

– Шесть, госпожа. Придется плыть против течения.

– Прекрасно. Тогда готовься.

Убедившись, что с поисками здешней столицы трудностей не возникнет, чародейка отправилась в часовню, порадовать отца Амвросия. Однако застала у священника немца.

– У меня для тебя есть весть радостная, дщерь моя! – воодушевленно выдохнул батюшка. – Завтра мы отправляемся нести слово истинное язычникам диким! Очищать светом веры Христовой заблудшие умы, спасать души человеческие!

– Как я рада, отче, как рада! – вскинула руки к небесам чародейка. – Да пребудет с тобой сила бога Христа, да поможет она тебе в деле столь важном!

– Воистину, клянусь святой Бригитой! – широко перекрестился Ганс Штраубе, поклонился новенькому, пахнущему сосновой смолой снежно-белому распятию на стене. Шепотом пробормотав короткую молитву, он направился к дверям и, проходя мимо девушки, тихо сказал: – Вот только господин атаман, отдавая приказ свой о походе, не смог поведать, куда именно нам выдвигаться надобно?

– Вверх по реке, шесть дней пути на веслах.

– Ну, слава богу! Пойду снаряжать лодки.

Казаки – люди водные, передвигаться на стругах, лодках, чайках и челнах им куда как привычнее, нежели ногами землю отмерять. Опять же, в лодке груз не на загривке лежит, а рядом на днище, плечи не тянет. Не ты его тащишь – лодка везет. А потому и взять его можно супротив пешего втрое, если не вчетверо. Как ни крути – даже против течения, и то в лодке сподручнее выходит, нежели пешком через леса продираться.

Если же еще и на весла можно пленников посадить, а не самим надрываться – так и вовсе поход в удовольствие превращается.

Тем не менее после пяти переходов лодки приткнулись к берегу на дневку – людям после долгого сидения хотелось отдохнуть и размяться, подготовиться к возможной схватке. Ведьма же, спев песню окружающего мира, уже привычно ушла вперед, на разведку.

Город Пы-Ямтанг стоял на длинном и относительно узком, шириной в три сотни шагов, мысу, образованном слиянием двух полноводных рек, так что мог считаться хорошо защищенным. Со стороны воды к тотемникам водных змей подобраться было невозможно, да узкую полоску суши между реками нуеры защитить могли. Тем более – с помощью воинов самого селения. Однако в таком положении имелся и недостаток: с обоих берегов все селение прекрасно просматривалось насквозь.

Ближе всех к воде, на самом острие мыса, стояло, понятно, святилище, крытое шкурами нуеров, и с огромным черепом змея на коньке. Окруженное водой почти со всех сторон, с селением оно соединялось неширокой полоской, на которой начиналась городская площадь. Дальше рядком шли общинные очаги, а за ними начинались семейные дома… В общем – все, как всегда.

Никаких особых приготовлений к войне юная чародейка в Пы-Ямтанге не заметила, хотя местные шаманы появление чужаков наверняка предсказали. Ни заметного числа воинов, ни собрания вождей и колдунов, ни исчезновения детей, каковых в ожидании битвы воспитательницы обязательно попытались бы спасти. Митаюки-нэ сочла это хорошим знаком, и ушла, никак не отметившись – дабы случайно не навредить. А вернувшись в лагерь, уселась на обросший мхом камень рядом с вытянувшимся на подстилке Гансом Штраубе.

– Ты хорошо стреляешь, немец?

– У твоего мужа сие получается лучше, – честно признал сотник.

– Матвей атаман, он должен быть со мной… То есть я должна быть при нем на встрече с вождями тотемников.

– Ну, коли Серьгу не считать… – пожал плечами Штраубе.

– Тогда тебе надобно будет с пищалями высадиться перед излучиной и пройти вверх берегом, токмо потаенно. Запалишь фитили и жди сигнала…

* * *

Три лодки, с шестью гребцами и тремя казаками каждая, подошли к городу тотемников со стороны более широкой Ямтангу, миновали святилище, заливаемую косу за ним и приткнулись к утоптанной площади. Воины на носах тут же выпрыгнули наружу, выдвинулись вперед, прикрывая товарищей. Сир-тя из полона под приглядом ватажников вытащили лодки наполовину на берег и остались возле бортов.

Кудеяр Ручеек, отступив чуть выше по течению, быстро и ловко обмотал одну из сосенок ремнем, Силантий перекинул через плечо кулеврину, поднес, опустил гаком в петлю и замер, удерживая за казенник. Евлампий и Никифор принесли и положили рядом вторую гаковницу, запалили от трутницы фитиль. Остальные казаки выстроились в ряд, опираясь на рогатины с длинными широкими наконечниками, сверкающими на солнце, словно пластины весеннего рыхлого льда.

Тотемники, понятно, тоже высыпали из домов, ринулись к площади – но в большинстве остановились в отдалении, за линией очагов. К гостям вышло лишь семеро ратных вождей с амулетами в виде многолучевых звезд. Одеты воины были в туники из толстой кожи, на поясах висели ножи и палицы: две метательные и боевая. Возрастом все семеро заметно перевалили зрелые годы.

Колдуны тоже высыпали из святилища – но они приближаться не торопились. По какой-то причине здешние шаманы оказались без масок и не раскрашены для ритуалов. Кабы не круглые амулеты – от обычных мужчин и не отличить.

Как ни странно, но взгляды большинства горожан были прикованы не к иноземцам, а к сир-тя с веслами. Слишком уж невероятным казалось тотемникам, что народ второго солнца, превосходящий все племена далеко окрест силой и мудростью, – может оказаться слугами для грязных дикарей. Тем более что некоторых из гребцов местные жители узнали и показывали на них пальцами.

– Ну так чего, православные? – не выдержал затянувшегося молчания Матвей и положил ладонь на рукоять сабли. – Мы драться с язычниками станем али в гляделки играть?

– Мой муж, глава армии белокожих служителей молодого бога приветствует тебя, верховный вождь Пы-Ямтанга! – с облегчением перевела Митаюки.

– Армии? – криво усмехнулся воин с мелкоморщинистым лицом. – Я вижу всего лишь несколько грязных дикарей в истрепанных малицах!

– Тотемники города двуногов думали так же, – широко улыбнулась юная чародейка. – И теперь их города больше не существует, тотем погиб, а уцелевшие воины стали рабами. Посмотри на наших гребцов. Неужели не узнаешь никого из них?

Митаюки оглянулась на Матвея и громко перевела на русский:

– Здешний вождь приветствует вас на своих землях, храбрые казаки, и желает вам мира!

– А о чем ты говорила так долго? – недоверчиво спросил от кулеврины Силантий.

– Хвалила ваше мужество, друже, – стрельнула ведьма в его сторону прищуренным глазом. – Так положено. Вы хвалитесь своими победами, они будут хвастаться своими. Попытаются напугать. Но лучше говорить, чем убивать, разве нет?

– Что ты им говоришь? – насторожился вождь Пы-Ямтанга.

– Попросила не убивать вас сразу. Ведь вы из великого племени нуеров, известного своей мудростью и честностью, а потому я надеюсь заключить дружеский союз, как заключила его с Нуер-Картасом. Ваши сородичи очень сильно помогли нам в войне против двуногих. Вот ты узнаешь храброго Сехэрвен-ми? Он дрался на нашей стороне и стал одним из победителей. Расскажи им о битве, воин! – Митаюки хлопнула по плечу лопоухого паренька, выталкивая его вперед.

– Мы дрались, как истинные нуеры! – торопливо воскликнул тот. – Их было двадцать на каждого из нас, но белокожие дикари бессмертны и непобедимы! Каждый из них убил по десять врагов, а их вождь, – Сехэрвен-ми указал пальцем на Матвея, – на моих глазах он сразился с тотемом города, с двуногом ростом вдвое выше деревьев и зубами с меня размером, сразился и победил! Я бы не поверил, если бы не видел сам! Могу поклясться вам в истинности сего известия: белокожий вождь убил кровожадное чудовище ростом со священную березу! Вы же видите пленников из племени двуногов? Откуда бы они взялись, кабы белый вождь не одолел двунога? Да что я, спросите у них самих, у пленных, сдавшихся нам после кровавой битвы! Они же здесь, они не станут лгать!

Тотемники верили и не верили пареньку. Победа маленького воина над огромным зверем казалась невозможной… Но пленники соседнего города и вправду были здесь! И уж им точно не было смысла обманывать.

– Господь не отвернулся от тебя, отче? – повернулась к священнику Митаюки. – Ныне или ты обратишь в веру свою несколько сотен язычников, либо язычники сожгут нас на костре вместе с тобой. Коли в вере колеблешься, лучше прыгай в лодку, и бежим!

– Я колеблюсь?! – задохнулся отец Амвросий и, решительно раздвинув казаков, вышел вперед, на площадь, оглушительно провозгласив: – Слово истинное принес я вам, заблудшие души, о спасении в вере истинной! О Боге ныне услышьте и покайтесь в невежестве своем, каковое губит вас, в геенну огненную толкая!

– Сила пришельцев белокожих не в копьях их и руках крепких, а в боге молодом и сильном, что сражается на их стороне, оставаясь при том невидимым! – семеня следом, как можно громче переводила юная чародейка. – Боги сир-тя стары и слабы, они больше не способны защитить ваших домов. Пред вами посланники нового бога! Они не сделают вас рабами, они не ограбят вас, они не унизят вас! Если вы станете молиться их богу вместе с ними, они признают вас равными себе, равными среди равных! Рабами станут те, кто молится дряхлым духам лесов!

– Иисус любит вас! Он отдал жизнь свою на кресте за ваше спасение! Он принял на себя ваши грехи, и тем открыл путь к раю! – добежал до самых очагов священник, пошел вдоль туземцев, вглядываясь в лица сир-тя, и горожане даже попятились от подобного напора: – Покайтесь! Примите веру истинную!

– Примите силу молодого бога, протяните руку белокожим дикарям! – спешила следом ведьма. – Вспомните обиды, что чинили вам жалкие и лживые соседние племена! Вспомните оскорбления, что приходилось терпеть вам на Великом Седэе от прочих колдунов! Вспомните унижения от колдунов из южных озер. Сколько можно прощать позор?! Примите силу молодого бога и отомстите обидчикам! Народ нуеров должен править всеми землями в мире второго солнца! Никто не достоин этой чести более, чем вы! Войдите хозяевами в Совет колдунов, пусть Великий Седэй трепещет, а не понукает! Примите молодого бога, и те, кто унижал вас, будет сам мездрить шкуры для ваших одежд и потрошить рыбу к вашему ужину!

Толпа загудела, воодушевляясь подобными призывами.

– Опомнитесь!!! – не выдержали шаманы, сразу трое выступили вперед. – Это же просто мерзкие вонючие дикари! Отрыжка мерзлого севера! Сиц невай хай!

Вскинутые руки колдунов ударили по юной чародейке и священнику волной ледяного, нестерпимого холода, сковавшего тела Митаюки-нэ и священника, обездвижившего их руки и ноги, заморозившие язык и губы.

– Верую в единого Бога отца, вседержителя, творца неба и земли, всего видимого и невидимого… – простонал отец Амвросий и распрямился. – И в единого господа Иисуса Христа, сына Божия, рожденного от отца прежде всех веков! – голос священника окреп, стал звучать все громче и громче: – Света от света, бог от бога, рожденного! Ради нас, людей и нашего спасения сшедшего с небес, и принявшего плоть от духа святого и Марии девы, и ставшего человеком!

Шаманы, не в силах совладать с духовно крепким врагом, направили все силы на него, и Митаюки с облегчением передохнула, повела плечами, качнула головой, пробежалась по площади, обгоняя отца Амвросия, и вскинула руку, указывая на старшего из колдунов, крикнула:

– Дово-ольно!!!

Над рекой оглушительно прокатился удар грома – и шаман, дернувшись вбок, рухнул на песок. Вокруг него стало быстро расползаться кровавое пятно.

Митаюки согнула руку, а потом снова резко вытянула, указывая на другого. Синее небо сотряслось от нового грома – и второй шаман тоже упал. Остальные взвыли и бросились в стороны, спасаясь от смертоносного перста.

– Разве я не говорила, что белокожие дикари страшнее двунога? – негромко спросила ведьма в повисшей над площадью тишине. – Так вот… Я страшнее самих дикарей…

Юная чародейка прошла по влажному молу до святилища, откинула полог. Быстро нашла горшки с горючим маслом, пару просто разбила, содержимое третьего расплескала по сторонам. Привычно высекла искру, вышла наружу, уверенно сообщила толпе тотемников:

– Отныне у вас будет новый бог, потомки мудрого нуера! Его силой вы сможете повелевать всем миром двух солнц, и прочие народы станут покорно внимать вашей воле. Белые иноземцы признают вас равными себе и помогут победить в битвах.

За спиной ведьмы стремительно разгоралось пламя, вздымаясь к небесам, дыша жаром и словно обнимая стройную фигурку, вещающую о новом будущем народов:

– Поклонись моему мужу, великий вождь. Отныне вы станете верными союзниками. – Митаюки легко перескочила на русский язык: – Матвей! Вождь предлагает ватаге вечную дружбу и взаимовыручку! Отныне его воины будут сражаться вместе с казаками. – И снова на язык сир-тя: – Зовите новых союзников к очагам, на общий пир, жители Пы-Ямтанга! Ничто так не укрепит вашего будущего, как общий пир с самыми сильными воинами земли! – и опять по-русски: – Ты победил, отец Амвросий! Язычники принимают веру в Христа и на месте капища построят часовню.

Верховный вождь повернулся к горожанам, вскинул руку:

– Готовьте пир, братья мои! Лучше пировать, чем сражаться! Пусть будет праздник!

– Сечи не будет! – кивнула казакам Митаюки. – Вас будут поить и кормить, а золотого идола заберем вечером, когда святилище прогорит до угольков.

– Славно, – не без облегчения зашевелились ватажники. – Золото без драки, оно же и лучше.

– Матвей, тебе придется обняться с вождем в знак дружбы, – попросила Митаюки. – Пусть все видят, что никакой вражды больше нет.

– Ну, коли нужно, – Серьга отпустил рукоять сабли, подступил к вождю, крепко его обнял. Тот в ответ похлопал гостя по плечу и жестом пригласил к очагам, в которые горожане уже подбрасывали свежие дрова.

Митаюки повернулась лицом к узкому речному рукаву и поманила пальцем таящегося среди кустарника одинокого стрелка.

Тотемники притащили откуда-то уже освежеванные туши, кувшины с самым настоящим хмельным медом, уложили на бронзовые треноги длинные вертела. Кувшины пошли по кругу, от сир-тя к казакам и дальше снова к сир-тя. Хозяева удивленно ощупывали странные одежды иноземцев, ватажники косились на золотые амулеты.

Верховный вождь, приведя с собой Матвея, усадил его возле среднего очага, сам опустился рядом, отпил из кувшина, протянул угощение гостю.

– По обычаю кувшин ходит по кругу, пока не опустеет. И все это время есть нельзя, – предупредила Митаюки.

– Так ведь и нечего, – усмехнулся Серьга, прикладываясь к хмельному меду.

Вождь опять одобрительно похлопал гостя по плечу, сказал:

– Я вижу, ты из знатного рода, девочка. Воспитанна, образованна и хитра, как болотный евражка. В твоем доме девичества были хорошие учителя.

– Он тебя хвалит, обещает долгую верную дружбу, – сказала Матвею юная чародейка.

– Ты перевела верно хоть одно слово, девочка? Нам из того, что говорили дикари, а им о том, что говорили мы?

– Вы бы все перепутали, – поморщилась Митаюки, поправляя палочкой угли. – А я сказала и тем, и другим то, что они должны были услышать.

– И что должен был услышать я?

– Белокожие иноземцы сражаются за веру. Они хотят, чтобы все молились их богу Иисусу Христу, и больше им не нужно ничего. Они помогут вам завоевать все племена и селенья, но взамен не возьмут себе ничего. Они только разорят святилища, заберут идолов, оставят кресты и уйдут. А вы, твой народ, великий вождь, останетесь править миром второго солнца.

Митаюки поймала хмурый взгляд Матвея и поспешила оправдаться:

– Вождь спрашивает меня о боге, хочет больше узнать о вере, – она положила ладонь мужу на колено. – Я ему рассказываю, что знаю.

Серьга кивнул и взялся за кувшин.

– Трудно поверить в такую щедрость, – цыкнул зубом великий вождь.

– Скоро ты убедишься, что это именно так, – пообещала чародейка. – Кроме славы их бога Иисуса Христа, иноземцев ничего не интересует. Кланяйтесь их крестам, не мешайте им разорять святилища, и они станут вашими вернейшими союзниками.

– Пусть так… – улыбнулся Матвею вождь. – Но почему ты столь рьяно стараешься им помогать? Ты тоже посвятила себя богу белокожих?

– Мой муж отдал всего себя служению Иисусу, он желает донести эту веру до края земли, и более ему ничего не нужно. Матвей бескорыстен. Но вот я… Я бы предпочла жить богатой, сытой, хорошо одетой и в большом хорошем доме. Мужу сие безразлично, но вот если твой народ после общих побед будет дарить мне, скажем трех-четырех пленниц из ста, меха и шкуры, украшения, слуг, одежду, лодки, помогать со строительством… Тогда бы и я настраивала мужа более дружелюбно… К твоим интересам. Я ведь, как ты заметил, умею это делать. Могу добиться благоволения к тебе, могу расположить его к другому племени.

– Это уже больше похоже на правду, – рассмеялся вождь, берясь за кувшин. – Если муж не балует жену, она начинает баловаться сама. Вот только зачем тебе рабыни? Вроде как не женский они интерес…

– У мужа много воинов. Чтобы они прислушивались к моим желаниям, нужно как-то их награждать. Воинам всегда мало женщин, они будут благодарны мне за лишние ласки.

– В тебе воистину кипит кровь знатного рода, – признал тотемник. – Ты знаешь, чего хочешь и как этого добиться. Мне это нравится. Если твои обещания окажутся правдивы, я исполню любые твои пожелания. Для властителя мира второго солнца это сущая малость.

– Ты не пожалеешь об этом, вождь, – кивнула Митаюки. – Однако открой и ты мне одну тайну. Отчего шаманы столь слабо защищали святилище? Я готовилась к великой битве!

– Пророчество верховного колдуна гласило, что смерть шаманов спасет народ Пы-Ямтанга от гибели, – усмехнулся вождь. – Горожане как-то сразу согласились на сию жертву, а вот шаманы стали тихи и пугливы… Полагаю, если воины твоего мужа действительно сражаются со святилищами, а не племенами, то подобное вы видели уже много раз.

– Столь верных пророчеств… – увидев лодку, Митаюки оборвала фразу на полуслове, приподнялась: – Наконец-то! Это верный помощник моего мужа, Ганс Штраубе. Нужно позвать его к нашему очагу.

– Передай, что верховный вождь Пы-Ямтанга, почтенный Тарахад и его гости желают разделить с вождем свою трапезу.

– Сотником, – уточнила чародейка. – Сотник Ганс Штраубе, атаман Матвей Серьга и его жена Митаюки-нэ стали сегодня твоими гостями.

– Я польщен, уважаемые. Сильно польщен…

Пир длился до глубокой ночи. После второго кувшина казаки и тотемники нашли некий общий язык, после третьего начали друг друга понимать, после пятого – позволили присоединиться к веселью пленным сир-тя.

Гребцы общего веселья не разделяли – однако хотели есть, и потому от угощения не отказывались.