О Родине

И есть у меня фотография: удачливый камерунский охотник держит только что пойманную добычу – лягушку весом более трех килограммов. Величина лягушки – без малого метр. Живет только в одном уголке Земли (эндемик) – в полосе леса вдоль одной из тропических речек. Европейцами этот гигант был замечен и описан совсем недавно – сто лет назад. Цвет у лягушки зелено-бурый. Глаза – примерно с нынешний рубль. Любят лягушки быстро бегущую, чистую, насыщенную кислородом воду. Питаются рыбой, мышами, крысами, ящерицами. Сами лягушки попадают на обед крокодилам и людям, традиционно – жителям Камеруна, а ныне и вездесущим туристам – любителям всякой экзотики. Немудрено, что стали эти лягушки очень пугливыми и очень редкими – числятся в Красной книге. Возможно, именно этому великану лучше всего подходят сказочные слова: «царевна-лягушка». Впрочем, лягушка-малютка, сидящая на кончике пальца, тоже вызывает у нас любопытство.

Животных-малюток «конструировала» не только природа. Искусственным отбором на забаву себе человек вывел маленьких курочек (бентамок), есть собаки, способные уместиться в просторной рюмке. Лошадки пони были выведены англичанами для работы в угольных шахтах. Американцы же, забавы ради, вывели породу лошадок, способных четырьмя копытцами уместиться на ладони мужчины. В дикой природе одинаково хорошо себя чувствуют и карлики, и гиганты. Человек же, манипулируя размерами животных, делает их пленниками своих увлечений.

Медведь – не заяц

Плюшевый мишка, с которым играет ребенок, мало общего имеет с характером зверя, обитающего в лесах. Бурый медведь – хищник серьезный и сильный, возможно, самый серьезный и умный из всех хищников, обитающих на Земле, включая льва и самого крупного из плотоядных – медведя белого.

«Медведь – не заяц», – говорят сибиряки, а они-то хорошо знают характер таежного своего соседа. Я видел медведей в природе множество раз. На Кавказе подвергся нападенью «матухи», оберегавшей двух медвежат. Возможно, она меня лишь пугала, но стремительный бег свой остановила всего в двух метрах, когда я, дико заорав от страха, замахнулся на нее фотокамерой, встроенной в ружейное ложе. На Аляске семью медведей мы наблюдали с дороги, с расстояния в десять – пятнадцать метров – мать и два медвежонка выкапывали какие-то корешки. На Камчатке несколько раз видел, как медведи ловили рыбу, и однажды, увлекшись съемкой, едва не наступил на дремавшего в желтых ивняках отмели михаила. На этот раз испугались мы оба. Медведь побежал, разбрызгивая сверкавшую радугой воду и теряя «рябиновое варенье» свистевшего из него помета. Человек на эту «медвежью болезнь», видимо, все же более тверд, но волосы под кепкой у меня встали дыбом, когда я увидел, насколько близко оказался от лежки зверя.