Моя маленькая львица

Только Смольнов не торопился. Эбигейл была прекрасным вариантом – с образованием, с наследством, с вполне приятной, хоть и посредственной внешностью. Она не задавала лишних вопросов, не лезла в дела Влада. Не трепала ему нервы. Но…

Она не вызывала чувств. Не будоражила ничего внутри. Ее губы не привязывали к себе его взгляд так, словно, оторвись он на секунду – и мир рухнет, а он так и не успеет ее поцеловать.

Смольнов снова фыркнул, поняв, что провалил затею не думать о Леоне. Образ Эбигейл никак не фиксировался в его разуме. Черты невесты упрямо вытеснялись угловатым лицом Леоны и ее подозрительным взглядом.

Девушка наблюдала за тем, как Смольнов то смотрел на нее, то вдруг отворачивался и усмехался сам себе.

– У тебя все нормально? – уточнила она, заставляя свой голос звучать так, будто Влад – величайший идиот, а ей приходится его терпеть ради дела. На самом деле ей льстило его внимание. И, хотя парни всегда интересовались ей, Смольнов – был первым, кто заинтересовал ее.

– У меня есть для тебя задание на сегодняшний вечер, – сообщил парень, слегка покачиваясь в офисном кресле.

Грандиозное красивое мероприятие, запланированное на полночь, волновало и саму Леону. И, хотя все, что она планировала, было подготовлено, внутри раскачивался маятник тревоги. Не от того ли, что на празднике будут ее сводные братья Давид и Кирилл? Или всему виной отец, который будет открывать вечер?

После того дня, когда Александр Пожарский оттолкнул ее на публике, она вскоре попала к Вепрю в нору и принялась ждать, когда накопит достаточно сил для мести. И вот несколько месяцев назад в казино Вепря стали говорить о Пожарских. Так львица открыла официальную охоту на своего безответственного папашу.

И в день, когда за покерный стол сел Смольнов, Леона ждала именно его – человека, который дал ей жизнь и которому было на нее абсолютно плевать. Из СМИ она знала, что его семья переживает один скандал за другим. Пользуясь тем, что младшие Пожарские влипли в грязную историю, журналисты раскопали и подняли на свет старые похождения самого Александра Федоровича.

А таких было немало. Неудивительно, что он не помнил мать Леоны. Для него она была лишь очередной красивой интрижкой, способом сменить обстановку. Но кем был он для нее, для молодой длинноногой красотки с яркой внешностью? Он был ее билетом в большую роскошную жизнь. Конечно, мать Лео мечтала найти свое место в элитном обществе, но Пожарский разрушил ее планы, а вместе с ними и жизнь. Все пошло под откос, и жизнь маленькой Леоны была обречена на кошмар еще до того, как она успела родиться.

Не трудно понять, почему эта девчонка так хотела испортить жизнь самому Пожарскому и всем, кто носит его фамилию. В тот вечер в казино она жаждала увидеть бесстыжую рожу папаши Пожарского. У нее не было плана по его уничтожению – было лишь сильное желание увидеть его вблизи. Снова. И постараться не убить сразу.

Но, вместо главного объекта ее мести, в забронированное кресло сел Владислав Смольнов – фигура, которую Лео забыла выставить на свое поле. А вот он ее фигурой был заинтересован давно…

Может, и к лучшему, что Александр Федорович проигнорировал приглашение и послал Смольнова. У Лео будет время через Влада понаблюдать за братьями. Просочиться в их жизнь. Посеять раздор. И, когда запахнет бензином, поднести спичку.

Братья приведут ее к отцу. И она свергнет папочку с пьедестала, и ее разбитое сердце будет отомщено.

– Какое задание? – лениво поинтересовалась Леона. Она подыгрывала Владу в его игре, в которой он мнил себя ее хозяином. Такой милый глупец.

Парень поднялся и прошелся до небольшого стола, который был выделен Леоне якобы для работы с документами. Смольнов подвинул стопку разноцветных папок, уложенных здесь для отвода глаз, и присел на стол девушки. Тот скрипнул под его весом.

Леона откинулась на спинку стула и, скрестив руки на груди, окинула Влада недовольным взглядом.

– Что мне сделать? Повязать тебе галстук на шею? – Лео с усмешкой глянула на идеально затянутый узел под белоснежным воротничком рубашки. – Ты вообще его когда-нибудь снимаешь? Или тебе нравится, когда тебя что-то постоянно придушивает?

На губах Смольнова мелькнула хитрая улыбка.

– Я готов снять галстук только для того, чтобы придушить им тебя, Пожарская, – томно произнес он, глядя девчонке прямо в глаза. – Но только слегка, чтобы ты могла получить удовольствие.

В его голове живо нарисовалась непристойная картинка. Он видел ее красивое белое тело под собой. Ее черная юбка задрана, блузка расстегнута наполовину, и он видит, как подскакивает упругая грудь, пока он долбит ее между ног. На ее шее его галстук, и он, обернув ткань вокруг кулака, тянет на себя, чтобы приблизить лицо Леоны. Он хочет в деталях рассмотреть ее лицо, пока она стонет от удовольствия и прикусывает чертовы розовые губы.

– Иди на хрен! – огрызнулась Лео, и Влад вынырнул из фантазий. В брюках стало тесно, и ему пришлось встать со стола девчонки и отвернуться, чтобы она не видела его эрекцию.

Он вытащил из кармана брюк серебристый конверт и кинул его на стол Леоны. Если бы он обернулся, то увидел бы, с каким интересом ее взгляд блуждает по его спине, узкой талии и ягодицах, обтянутых брюками от того, что Влад держал руки в карманах.

Все в этом парне слишком волновало Лео. И почему-то после того, как он рассказал о том, что помолвлен, ее интерес только усилился. Она слишком любила конкуренцию, но еще больше она любила выигрывать.

Интересно, какая она, его невеста? Явно такая же безупречно чистая, как и сам Смольнов. Этого достаточно, чтобы обойти грязную замарашку Леону. Девушка фыркнула собственным мыслям. Не хватало еще начать переживать из-за невесты этого золотого мальчика.

Тонкие пальцы выудили из конверта небольшое стильное приглашение, выполненное в красно-серебряных тонах. Официальный вечер открытия магазинов после ребрендинга. Лео усмехнулась. Казалось, будто эти люди только и делают, что празднуют, пока другие пытаются найти в себе силы выживать дальше.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой под ручку? – девушка рассмеялась хрипловатым смехом. Даже от этого чертова смеха у Влада побежали мурашки по спине.

Он кинул на девушку взгляд через плечо.

– Ты придешь и будешь наблюдать сама знаешь за кем. И не светиться, ясно? Это торжество для людей с именем, – он буквально заставил себя говорить холодно, едва справляясь с эмоциями, которые в нем разжигала эта соплячка. – А твое имя никому не интересно.

Эти слова неприятно полоснули слух Лео.

– Уверен? – ее голос прозвучал опасно. В темной голове быстро перестраивался план, который она заготовила на сегодняшний вечер. Владу не стоило раскидываться словами. Теперь ей придется испортить праздник не только Пожарским, но и самому Смольнову.

***

Я вылетела из кабинета Смольнова, до боли сжимая кулаки. Этот слащавый пижон еще смеет намекать на то, что я выросла в норе среди таких же бродяг, как и я сама, пока он ел с золотых тарелок и ходил на торжественные приемы в Букингемский дворец!

В пылу ярости я неслась словно Титаник, и столкновение с айсбергом не заставило себя ждать. Из-за угла вырулило огромное мужское тело, и я впечаталась в него, больно ударив руку.

– Смотри на дорогу, громила! – я выругалась и подняла глаза вверх от татуированных рук.

На меня с загадочной улыбкой смотрел Кирилл Пожарский. Его волосы были собраны в небольшой хвостик на затылке, и я подумала, что было бы хорошо, если бы у него родилась дочь. Она была бы в восторге от того, сколько причесок можно сделать с папиными волосами.

– Почему такие малышки всегда самые злые? – искренне изумился он, с интересом изучая мое лицо.

Мне стало не по себе от его близости и долгих подозрительных взглядов, блуждающих по моему лицу. Будто он мог видеть меня настоящую, спрятанную за париком и линзами.

– Интересно, – пробормотал он себе под нос. – Чем ты занимаешься у Смольнова? Если не секрет, конечно.

Пожарский склонил голову на бок, ожидая моего ответа. Если я скажу, что это секрет, то буду выглядеть еще более подозрительной. В управлении я мало что понимала, так что на ходу выдумать себе должность, аккуратно вписывающуюся в структуру компании, я не могла. Назваться бы секретаршей, но та у Влада уже имелась. Пока что я больше походила на любовницу, которую он всегда держал у своих ног.

От одной мысли, что я могла быть его любовницей стало одновременно смешно, мерзко и до неприятного любопытно. От того, какие искры сияли между мной и Смольновым, могло бы вспыхнуть опасное пламя, так что я не должна позволять себе даже думать о том, чтобы сблизиться с нахалом. Закончить бы дело поскорее и унести от него свои ноги…

Ничего не придумав, я раскрыла рот, чтобы выпалить очередное ругательство, и по-быстрому свалить, как вдруг из того же кабинета появилась фигура старшего брата – Давида Пожарского. Он окинул нетерпеливым взглядом Кирилла, а затем снисходительно посмотрел на меня.

– Только не говори, что клеишь девушек в офисе, пока Саша дома вынашивает твоего ребенка, – с укором процедил он, обращаясь к брату.

Тот сморщил лицо.

– Не лезь в мою семью, – огрызнулся Кир, – у нас с Сашей все великолепно. Я никого не клею, просто хотел узнать, чем занимается эта собачка Смольнова.

Эта парочка уже ввязалась в микроконфликт. Видимо, даже после того, как Кир женился на бывшей брата и заделал ей ребенка, они все еще не могли ее поделить. Как бы мне использовать это в своих целях? В эту семейку даже не нужно лезть со своими попытками внести раздор – они и сами прекрасно справляются.

Удивительно, какой идеальной кажется их жизнь на картинках в интернете, и какой никчемной она оказывается на самом деле. В глазах обоих мужчин – и Давида, и Кирилла – засели свои жуткие потаенные чувства. Первый, казалось, тосковал по упущенной возлюбленной и все еще лелеял надежды ее вернуть. Второй же – медленно тлел от ревности.

Наверное, тяжело расти в такой конкуренции. Оставаться всегда лучшим из братьев. Выслуживаться перед папочкой, чтобы тот отдал компанию. Даже любопытно, какой бы я стала, если бы росла в тех же условиях, что и мои братья?

Давид скрестил руки на груди и полоснул меня мимолетным, но все же крайне заинтересованным взглядом, словно и он после слов Кирилла увидел во мне не просто помощницу Смольнова, но и некоторую угрозу.

Не переживай, братишка, я угроза для вас всех.

– Тебе не кажется странным…, – начал Кирилл, но я, решив не испытывать терпения братьев, натянула на лицо самое высокомерное выражение из всех имеющихся и улизнула из-под строго надзора Пожарских.

Неужели это наша общая проблема – быть такими невыносимыми? У меня кружилась голова от одной мысли, что эти мужчины имели такие же черты лица, такие же привычки, что и я. Если бы я была частью семьи, как бы они относились ко мне?

У нас была большая разница в возрасте: четырнадцать лет с Кириллом и шестнадцать – с Давидом. Едва ли им было бы до меня дело. Уверена, как и отец, они поспешили бы от меня избавиться, чтобы я не ставила клеймо на их чудесной фамилии.

Но клеймо уже было, и оно растекалось по всему, чего эта семья касалась. Это клеймо – Александр Федорович Пожарский.

Глава 8

Близилась полночь. В зал, подготовленный к торжеству, уже стеклась столичная элита, журналисты и известные блогеры, снимающие каждый свой шаг. От волнения у меня вспотели ладошки. Как легко выстраивать в голове грандиозные планы мести и как непросто решиться воплотить их в жизнь. Впрочем, я всегда была импульсивной. Шагнуть вперед – не проблема. Проблема в последствиях, которые потом могут лавиной накрыть меня с головой, но, если я буду думать о последствиях, то никогда не достигну желаемого. А оно сейчас было как никогда близко.

Устроить мероприятие в торговом центре было хорошей идеей. После ребрендинга открывается целая сеть магазинов, но все собрались именно здесь – в торгово-развлекательном центре, на первом этаже которого открывается крупнейший бутик сети «Пожарский».

В сегодняшней программе заявлен шикарный фуршет, выступление артистов, щедрые розыгрыши ювелирной продукции бренда «Пожарский» и, конечно, пафосная речь Александра Федоровича. Даже забавно, что, передав правление компанией сыновьям, он все еще оставался ее официальным представителем на всех мероприятиях. Будто мог с легкостью сбросить со своего плеча сложности бизнеса, оставшегося в критическом состоянии, но не мог отказаться от возможности сиять на публику.

Очень жаль, что зрителям не удастся насладиться программой вечера во всей его красе, ведь я тоже приготовила номер, чтобы порадовать папочку, а после моего выступления вряд ли хоть кто-то продолжит думать о ювелирном доме «Пожарский».

Все должно было пройти по плану, но я все равно переживала. Слишком много переживала за тех, кто никогда обо мне не думал. Пришлось собрать волю в кулак и взбодрить себя ментальной пощечиной. Все будет хорошо. Никто не пострадает. Просто добавлю изюминку очередному чрезмерно пафосному торжеству.

Народ потихоньку стекался, с восхищением осматривая украшение зала. Разумеется, в такое время случайных посетителей в этом торговом центре не было, как не было и тех, кто мог бы прошмыгнуть без приглашения. Хотя я могла бы пройти незамеченной – этому меня научила нора.

Но у меня было приглашение. Из-за обидных слов, что бросил Смольнов перед моим уходом, пришлось буквально на ходу перестраивать план, и я не была уверена, как все в итоге пройдет. Это одновременно пугало и поддавало огня в топку моего азарта. Намечается крайне любопытное событие.

Если я действительно пойду на этот шаг, назад пути не будет. Может, если бы в ушах так не стучал адреналин, я могла бы размышлять трезво. Могла бы взвесить все «за» и «против». Но кровь кипела, и все внутри жаждало дать фееричный отпор. Видимо, и во мне играют гены Пожарских с их любовью к сиянию в свете софитов.

Я стояла на втором этаже атриума и наблюдала за тем, как мельтешат блестящие наряды гостей. Серебряный цвет был основным правилом дресс-кода. Я даже успела посмеяться над парой мужчин, одетых в блестящие серебристые пиджаки.

Первый этаж атриума – центральная площадка торгового центра – выглядела роскошно. Декораторы постарались на славу. Повсюду были развешаны невесомые полупрозрачные ткани, напоминающие туманную ночь. В воздухе на невидимых нитях подвесили крошечные фонарики, имитирующие звездное небо. На длинные столах, заставленных закусками и шампанским, высились винтажные канделябры с искусственными свечами, мигающими электрическим светом.

Готова поспорить, выражение лица Смольнова в момент, когда он увидел убранство, было забавным. Пожарские будто посмеялись над ним, когда выбрали оформление в серебряном стиле, как бы отрицая потребность в золотодобывающих активах Влада.

Без десяти полночь. Заиграла музыка, намекающая на появление гвоздя программы – моего папочки. Улыбаясь, словно голливудская звезда, он прошел к узкой прозрачной трибуне, чтобы зачитать приветственную речь.

Следом за ним вышли и братья Пожарские – оба в черном. Ну и где ваши серебряные элементы? На трусах? Смольнов вышел последним. На нем был туманно-серый костюм-тройка. Максимально серый, будто парень слишком скучает по дождливому Лондону. Ничего, милашка Влад, скоро со всем этим будет покончено, и ты сможешь спокойно вернуться в Лондон и жить спокойную жизнь со своей невестой.

Внутри неприятно кольнуло от этой мысли, и я скривила лицо, надеясь убедить саму себя в том, что мне нет никакого дела до этого пижона, холодно улыбающегося на публику. Он медленно водил взглядом по сторонам, словно выискивая кого-то. Уж не меня ли? Свою маленькую шпионку.

Неужели он действительно думает, что я буду ему подчиняться? «Леона, я приказываю тебе втереться в доверие к Пожарским и отыскать их слабые места». Да черта с два! Я работаю только на себя и во имя своих собственных интересов. Смольнову повезло, что наши интересы совпадают., но и это не означает, что я буду делиться всей информацией и действовать по его указке. Пусть относится ко мне как ко львице, а не как к собачке.

Взгляд Влада пополз вверх, и я поспешила скрыться со своего наблюдательного пункта, чтобы переместиться ниже. Близилась моя партия, и я не могла упустить нужный момент.

– Дамы и господа! – бодро провозгласил Александр Федорович. Я его не видела, но голос, который мог бы стать самым любимым в моей жизни, эхом раздавался по пустым коридорам торгового центра. – Я рад приветствовать вас на открытии бутиков «Пожарский»! – публика зааплодировала, – прошедший год стал для нас испытанием, но по-настоящему силен не тот, кто никогда не падает, а тот, кто после сокрушительного удара поднимается и идет дальше с гордо поднятой головой.

Гости снова активно захлопали, попав под обаяние старшего Пожарского. Впрочем, я их понимаю. Даже в свои семьдесят он все еще был в отличной форме, а голубые глаза, сверкающие в полумраке, горели жизнерадостностью. Будто ничто в этой жизни (ни скандалы, ни отвергнутые дети) не омрачало его славного существования. Но я сорву эту блаженную улыбку с его губ. Я стану твоей кармой, папочка.

Так долго я вынашивала планы мести, меняя способы, какими я могла бы обрушить небо над головой Пожарского. Неизменным оставался лишь он сам – мой отец. Сокрушенный, забытый всеми. Одинокий. Без вечной самовлюбленной ухмылки на тонких губах.

Много раз я представляла, будто вижу его в казино. Стояла буквально в шаге от него, выдуманного, – настолько близко, что могла учуять его запах – легкий парфюм, чересчур игривый для мужчины, и алкоголь. Я ненавидела этот аромат и в то же время я так много о нем думала, что поймала себя на гадкой мысли – я к нему пристрастилась. А когда поняла, что углубилась в фантазии, стала ненавидеть отца еще больше.

Дни, когда я отказывалась представлять Пожарского в своей жизни, становились для меня пустыми. Я жаждала снова ощутить его эфемерное присутствие, вдохнуть его приторно-сладкий запах, заглянуть в холодные голубые глаза и позволить ненависти штормом стучаться о грудную клетку.

Ненависть на удивление здорово мотивирует жить.

Так и сейчас, глядя, как старший Пожарский с упоением вещает на публику, я почувствовала прилив сил. Шестеренки закрутились, запуская в действие механизм. На моих губах появилась улыбка. Страшно представить, но, скорее всего, она была такой же мерзкой и не предвещающей ничего хорошего, как и улыбка Пожарского.

Все же я была его дочерью.

Папочка говорил еще и еще, зачитывая строки, написанные спичрайтером, а я ждала в темноте. Голым плечам было холодно, и я успела пару раз отругать себя за то, что не догадалась украсть более закрытый наряд.

Смольнов хотел, чтобы я, словно мышь, незаметно сновала между гостей и особенно рядом с Пожарскими. Чтобы я могла впитать как можно больше информации, ведь ему нужны баллы в этой войне. А у кого знания – у того сила.

Только сегодня я приняла иное решение. Возможно, слишком импульсивное. Оно изменит мою жизнь. С ног до головы, это точно. Но я не собираюсь делать шаг назад. Не сейчас, когда я на взводе, и все внутри меня пылает от решимости.

– Давайте вместе отсчитаем последние десять секунд до официального открытия! – провозгласил Александр Федорович.

Зал весело подхватил идею. Гости стали скандировать хором, словно на рок-концерте.

– Десять!

Я выхожу из тени, и практически сразу попадаю в лужу света. Прожектором наверху управляет мой человек, так что незамеченной я не останусь.

Люди оборачиваются, замечая, как я иду вперед – к трибуне, гордо задрав голову.

– Девять! Восемь! – считают они, пока я, словно разрушительный ураган, пролетаю мимо.

На мне длинное шелковое платье кроваво-красного цвета. Шлейф плывет позади, а сквозь высокий разрез то и дело виднеется моя голая нога. Я бы надела изящные туфли, чтобы подчеркнуть элегантное платье с глубоким декольте и тоненькими бретелями на плечах, но, сохраняя в себе бунтарку из норы, я надела тяжелые черные берцы.

– Семь! Шесть!

Сегодня я никем не притворялась. Никаких париков. Никаких линз. Только я – настоящая. И до боли похожая на Давида Пожарского.

– Пять! – зал был в восторге.

Похоже, им казалось, будто мой выход – часть шоу. Будто эта незнакомка в красном, кажущаяся кометой на фоне звездной толпы в серебристых одеждах, сейчас наиярчайшим образом провозгласит бутик «Пожарский» открытым. Но у меня немного другие планы.

– Четыре!

Не обращая внимания на озадаченные взгляды Пожарских и Смольного, приоткрывшего рот от удивления, я остановилась в метре от папочки. Тот смерил меня удивленным взглядом, складывая паззл в своей седой голове.

– Три! Два!

Я прошла к трибуне и, откинув жгуче-черные волосы за спину, ровным голосом произнесла в микрофон.

– Я – Леона Пожарская. И я объявляю бутик открытым!

Ровно в этот момент магазин за нашими спинами подсветился красивым свечением, и гости громко вздохнули, наслаждаясь зрелищем.

– Один! – крикнула я, отдавая команду.

Раздались хлопки. Один! Второй! Никто не понимал, является ли это частью выступления. Свет в бутике погас, и тут же вспыхнули искры фейерверков, разносящие хаос по площади еще закрытого магазина. Консультантки, которые должны были войти в ювелирный сразу после того, как Пожарский перережет ленту, кинулись врассыпную. Паника отразилась на лице гостей, и те, побросав бокалы с шампанским, поспешили к аварийному выходу.

Прожектор погас, и стало темно – только искры петард освещали путь. Краем глаза я видела, как Кирилл выдернул из паникующей толпы свою красотку-жену и спешно повел ее прочь, сгорбившись над ней словно горгулья. Александра Федоровича, с трудом оторвавшего от меня удивленный взгляд, вывела охрана. Давид слился с темнотой. Смольнов исчез.

Все вокруг обратилось в хаос: резкие вспышки света, разрывающие тьму; крики напуганных приглашенных; топот; вой сирены. Мой собственный пульс зашкаливал, и я стояла посреди всего этого сумасшествия и стеклянным взглядом наблюдала за происходящим. На моих губах в нервном спазме застыла довольная улыбка, а тело, казалось, одеревенело от переполнявшего меня ужаса.

Я сделала это. Сделала это! Я вышла в свет и назвала всем свое настоящее имя. И, если в начале это решение представлялось мне гениальным планом мести, обличающим лживого Пожарского, бросившего внебрачную дочь, то сейчас, когда весь мир погрузился в кошмар, и я словно сквозь вату слышала жуткие звуки, мне самой стало дурно.

Что, если, вместо мести бессердечному отцу, я подвергла опасности невиновных и вырыла могилу для самой себя? Как мне выкручиваться из всей этой заварушки? Ступив в пятно света и явив миру свое лицо, я уже не смогу так просто скрыться в тени.

– Бежим! – прокричал кто-то над моим ухом, и я наконец вынырнула из оцепенения. Мимо пронеслась парочка блогеров в сияющих серебристых платьях.

Не желая испытывать судьбу, я тоже кинулась наутек, подхватив шлейф. Только далеко уйти не удалось. Резкий удар в плечо буквально повалил меня с ног, но упасть я не успела. Сильная рука удержала меня, больно вцепившись в плечо, и прижала к стенке.

– Кто ты такая?! – прошипел Давид, прожигая меня глазами. Его лицо то исчезало во тьме, то подсвечивалось аварийным красным свечением.

За его спиной проносились люди. Выла сирена. Фейерверки еще взрывались, хотя я просила Корсара не переусердствовать, чтобы не допустить жертв. Только Корсар, похоже, принял мою просьбу за шутку. Если зажигать, то по полной.

– Твоя сестра! – я буквально плюнула эти слова в лицо разгневанного Давида.

– У меня нет сестры, – процедил он сквозь зубы, больно надавливая на мою шею. – Захотелось примкнуть к известному имени?

Царапая его руку, я расхохоталась дьявольским смехом.

– Да, братец, я выросла на улице, – прохрипела я, – но только потому, что наш папочка выбросил меня как собаку.

– Кто тебя подослал? – в его низком голосе звучала угроза, которая только подзаряжала адреналин в моей крови. – Ты не Пожарская!

– Папочка не подумал, что собаки умеют кусаться, – продолжила я, ногтями раздирая кожу на шее Давида.

Мне удалось дотянуться до его лица, и я, что было сил, ткнула брата в глаз. Тот выругался, ослабив хватку. Мне хватило этой секундной промашки, чтобы нырнуть вниз и скрыться во мраке коридора. Сигнал тревоги оглушал, и мне хотелось скорее добраться до своего укрытия, чтобы снять это платье. Оставив Давида вдалеке, я снова побежала, ощущая, как шлейф алым пламенем развевается за моей спиной.

Я Пожарская. Нравится вам это или нет. Может, мне самой это не особо нравится, и я ищу способ выжечь это имя из своей крови. Выжечь это имя из истории.

Перед моими глазами появилась дверь черного выхода, через которую я пробралась в зал. Распахнув ее, я попала на улицу. Холодный воздух тут же окутал мое практически голое тело, и я уже собралась потянуться вверх, чтобы из выемки достать свою сумку, как вдруг передо мной из ниоткуда появилась полицейская машина. Скрипнув колесами по асфальту, автомобиль затормозил, и из открывающейся двери показался офицер полиции.