Жена тёмного князя 3

– В наших землях, – выпалила я, – нет никакой дискриминации. Все: и темные, и светлые должны жить в мире и согласии так, как они сами хотят. И к ней, – я кивнула на лежащую на земле темную, – это тоже относится. Верно, Борис? – я взглянула на мужа с таким видом, что ему стразу стало понятно, я не шучу. И в этот раз отступать не намерена. Не зря же я произнесла эту фразу его словами, озвучила его мечту о равенстве всех магов…

– Кхм, Ася, – Борис явно был со мной не согласен, но не знал как б помягче донести до меня свое мнение. Но его перебил светлый:

– На вашем месте, князь, я бы не стал спускать жене подобное хамство, – заметил он как бы между прочим, – вероятно, вы позволяли своей супруге слишком много, от чего она совершенно обнаглела и перестала видеть границы допустимого в своем поведении. Оно и не удивительно, у вас же не было перед глазами примеров семейной жизни. Если хотите, я могу дать несколько советов. И помочь приструнить вашу женщину. Баба, князь, должна знать свое место.

Я смотрела на Бориса в ожидании его реплики. После того, как я определилась с тем, что светлый сволочь, меня его мнение не интересовало. Но вот Борис… Как поступит он? Чью сторону примет: мою или этого негодяя…

– Ася, – Борис попытался уйти от ответа, – тебе лучше пойти к себе. А, когда я вернусь, мы с тобой поговорим о том, что случилось.

– А что случилось, Борис? – усмехнувшись спросила я, – этот… светлый, – выразила я голосом все презрение, на которое была способна, – прямо здесь при всех оскорбляет меня, твою жену. И ты должен был бы заступиться за меня, запретить твоему гостю подобные высказывания в мой адрес, а не успокаивать меня, обещая поговорить позже…

Светлый нарочито громко расхохотался. И его смех был обращен не ко мне, я чувствовала, он смеялся над Борисом. Над тем, что он не может приструнить свою женщину. И Борис тоже это почувствовал.

– Ася! Иди домой! – побледнев от гнева и обиды тихо сказал он. Но я его голосе звучало что-то такое нехорошее… незнакомое… как будто бы он скопировал это что-то из крика «Леся, стой!». Я ощутила угрозу исходящую от мужа. Впервые за все время нашей совместной жизни он угрожал мне…

Больше всего мне хотелось ответить ему в том же духе. Но я вдруг совершенно отчетливо поняла, если скажу хоть слово, то Борис перейдет от слов к действиям. А за меня никто даже не заступится. Потому все будут на его стороне. Это было хуже, чем пощечина.

Я дернулась, как от удара, и сделала шаг назад. В глазах светлого появилась усмешка. И это подтолкнуло меня к совершенно безумному поступку. Вместо того, чтобы уйти и не провоцировать мужа на то, о чем он сам будет жалеть, я шагнула к нему навстречу, становясь близко-близко, и глядя прямо в глаза, заявила:

– А то что? Ударишь меня? Ну, так, давай, – я говорила немного растягивая слова, потому что адреналин, плескавшийся в крови не давал сконцентрироваться, – бей! Пусть все видят, как ты, князь Борис, обращаешься со своей женой. Пусть все знают, что ты, темный князь,такой же, как они, – кивнула я на презрительно смотревшего на меня светлого. – Ты ничем не лучше них. И ты уже начал уничтожать тех, кто помог тебе выжить здесь, в Мертвых землях. А в следующий раз на моем месте может оказаться любой из них.

Последние слова я прошептала очень тихо, но почему-то была уверена, что слышали их абсолютно все.

– Ася, – Борис сделал еще одну попытку остановить разговор.

Но это было уже не нужно. Я сказала все, что могла. Теперь слова не имели никакого значения. Теперь нужны были только действия. Поступки. Однако Борис не был к ним готов. Я ощутила это так ясно… И, развернувшись на пятках, зашагала домой, спиной чувствуя пронзительный взгляд светлого, от которого чесалось между лопатками.

До своей спальни я дошла на остатках адреналина и, едва закрыв за собой дверь, сползла по ей на пол. Ноги меня не держали, а слезы, которым я не позволяла вылиться, душили, не давая сделать вдох. У меня еще не прошла обида после той, первой размолвки с Борисом, и то, что случилось сейчас, упало на благодатную почву. Я чувствовала себя оскорбленной и очень одинокой, несмотря на наличие мужа. И так, где раньше были мои чувства к Борису, я ощущала пустоту. Будто бы любовь сжалась, как шагреневая кожа.

Я так и не смогла заплакать, хотя глаза пекло и резало, будто бы туда насыпали острых кристаллов соли, которые царапали и разъедали глазное яблоко одновременно.

Не знаю, сколько я просидела на месте. Борис так и не пришел. Скорее всего был просто занят, но сейчас каждый его поступок играл против него. Я даже не стала собирать вещи. Когда на горизонте посветлело, медленно встала. Отряхнула платье. Открыла дверцу грубо сколоченного шкафа, больше похожего на сундук, поставленный на попа, обвела взглядом одежду, висевшую на самодельных вешалах. Но ничего из того, что я видела, не казалось мне нужным. Кроме шубы из стриженной овчины. Той самой, которую Борис привез для меня из Пределов Жизни… Яркая вышивка по воротнику, рукавам и подолу… Я помнила, как восторгалась и радовалась обнове. Но сейчас эмоции были совсем другими.

Сняла с плечиков шубу, накинула на себя и вышла из комнаты. Все остальное так и осталось лежать в шкафу. В отличие от прошлого раза, я знала, куда мне надо идти.

Я все делала так медленно, что к тому времени, как я вышла из нашего коттеджа, совсем рассвело. Борис так и не появился. Я усмехнулась. Сейчас его демонстративное игнорирование вызывало смех, а не обиду. Слишком велика была боль, которую я уже испытала. Пожалуй, сейчас меня не смогло бы задеть ничего…

Я медленно дошла до частокола, огораживающего Гнездо Гурлинки. Он еще был не доделан, поэтому то тут, то там зияли дыры.

– Ты не сможешь уйти далеко, – тихий голос заставил меня вздрогнуть. Я обернулась. На дорожке, позади меня, в одном платье стояла Леся. Ледяной рассветный ветер трепал ее распущенные волосы, подол хлопал по босым ногам. Лиф платья был безжалостно разорван почти до середины, и не скрывал полную красивую грудь. Но она словно не замечала пронизывающего до костей холода. – Ты не сможешь уйти далеко, – повторила она, – он найдет тебя по браслету.

Я метнула взгляд на запястье…

– Я могу помочь тебе, – Леся по-прежнему смотрела на меня спокойно и пристально. – Если ты возьмешь меня с собой.

– Иди домой, – разжала я спекшиеся губы, разрывая их до крови, – замерзнешь.

Леся покачала головой и повторила:

– Мне не холодно. Я умею греться магией. Возьми меня с собой, я спрячу твой браслет, и они не найдут нас. – Ее голос дрогнул.

Я вздохнула. Брать на себя ответственность еще за кого-то, кроме себя, совсем не хотелось.

– Я сама не знаю, куда иду…

– Ты знаешь, – Леса обозначила улыбку, – я чувствую… Возьми меня с собой, – в который раз повторила она, – я пригожусь…

Я вздохнула. Ее слова что-то всколыхнули в душе. Что-то знакомое. Как будто это со мной уже когда-то было. И я знала, что должна принять ее предложение.

– Хорошо, – вынуждена была согласиться я, – идем со мной. Но сначала надо вернуться за одеждой для тебя. И обувью, – кивнула я на ее босые ноги, покрытые слоем слегка подсохшей грязи. Рядом на луже уже появился тонкий ледок… На рассвете всегда было ощутимо холоднее, чем в любое другое время дня.

– Не надо, – Лея опустила взгляд, – я лучше так… А то он проснется и увидит…

Решение я приняла мгновенно. Стянула с себя новую шубку и протянула темной.

– Держи. Выйди из поселения и жди меня вон под тем большим деревом, – ткнула я пальцем в то самое дерево, под которым мы с Борисом когда-то провели первые дни после Бури. – Я возьму еду и одежду… Мне кажется, я знаю, куда мы можем пойти.

Леся не стала спорить, надела мою шубку и, пригнувшись, шмыгнула в дыру в недоделанном заборе. А я сразу же замерзла. Чтобы не терять время и окоченеть, развернулась и помчалась домой, перепрыгивая через лужи. К счастью, после бессонной ночи все спали, кроме, вероятно, Бориса… В окне его кабинета, на первом этаже нашего коттеджа, я видела отблеск горевшей свечи. И это было мне на руку. Я взлетела на второй этаж, накинула старое пальто, сунула за пазуху теплое шерстяное платье и чулки, отчего грудь сильно оттопырилась, подхватила боты, в которых проходила всю осень, и так же быстро рванула прочь.

– Ася! – со стороны кухни громким шепотом меня окликнула баба Катя. В руках она держала какой-то узелок, который протянула мне, – держи. Тут еда и питье. Иди, девочка, – улыбнулась она, украдкой смахнув слезу, – пусть Богиня Ночи вас бережет…

Я кивнула и, взяв во вторую руку узел, рванула прочь из Гнезда Гурлинки.

У меня было много вопросов, которые я хотела задать. Слишком уж странным было все происходящее. Но сейчас нам надо было выбраться из поселения, прежде, чем нас хватились бы. И я решила отложить их на потом. Спрошу у Леси… Она точно знает гораздо больше, чем я.

– Правый, – позвала я тихо гурлинку, мирно спящую в большом гнезде вместе с остальными, – идем… ты мне нужен…

– Гур?! – Правый вытащил голову из-под крыла сестры и внимательно взглянул на меня. Я, как могла, транслировала ему свое желание покинуть Гнездо и отправиться своей дорогой. – Гур, – согласно буркнул Правый и сунув голову под крыло, за шиворот выволок одного из своих племянников. Это был самый младший и мелкий птенец, Тринадцатый.

– А этот тебе зачем? – удивилась я, кивая на белоснежную гурлинку, которая в темноте казалась серой.

– Гур! – возмутился Правый. Мол, что ты пристала, надо мне…

Я вздохнула. Иногда самостоятельность гурлинок немного напрягала. Но проще было согласиться на его условия, чем спорить, доказывая, что Тринадцатый нам не нужен..

– Идем, – кивнула я в сторону дерева, под которым пряталась Леся, – нам надо спешить. Пока никто не заметил нашу пропажу.

Мы с Правым, который внимательно следил за племянником, изредка подгоняя его в нужную сторону, смачным толчком головы под зад, добрались до места очень быстро. Леся сидела на бревнышке, оставшимся от моего костра, поджав ноги и кутаясь в шубу. Вероятно, она была в состоянии аффекта, когда догоняла меня, и поэтому не замечала холода.

– Вот, – протянула я ей платье и чулки, согретые моим телом. – Переоденься. Это обувь… а это моя ручная гурлинка, – улыбнулась я, увидев, как девушка испуганно шарахнулась в сторону, увидев птиц, – его зовут Правый. Он тебя не тронет. А этот, белый, это Тринадцатый. Он еще маленький, поэтому не удивляйся, если он будет немного назойлив.

Губы Леси тронула легкая улыбка…

– Правый, – прошептала она и слегка склонила голову, словно приветствуя человека, а не птицу. – Тринадцатый, – повторила она свой жест. – Очень рада, что вы идете с нами…

Гурилнки довольно загурлили… Кажется, им понравилась эта неприкрытая лесть.

Леся переоделась почти мгновенно. Ничуть не стесняясь задрала платье и, сняв его через голову, наступила грязными босыми ногами на ткань. Она стояла ко мне спиной, и света луны было достаточно, чтобы увидеть: вся ее спина покрыта шрамами. Какие-то из них были старые и побелевшие от времени. А другие выглядели совсем свежими были покрыты плотными корочками спекшейся крови.

– Это он тебя так? – сжала я зубы, чтобы не закричать. – Это должно быть невыносимо больно…

– Ничего, – пожала плечом Леся и тут же нырнула в мое платье, надевая его на себя. – я уже привыкла, – улыбнулась она виновата, как будто бы чувствовала за собой вину. – Господин Александр очень строг. И предпочитает объяснять мне свои желания вожжами, а не словами.

Она обтерла ноги об старое платье, быстро натянула чулки, балансируя на одной ноге и обулась. Шубку Леся вернула мне сразу, сама же накинула на плечи мое пальто.

– Все, – она улыбнулась, – я готова. Можно идти… Только, – она сделал шаг вперед, оказываясь прямо передо мной, и схватила меня за запястье… то самое, которое обвивал магический браслет, появившийся после венчания, – надо прикрыть брачную метку, чтобы твой муж не нашел нас по ней.

Она зажмурилась и зашептала что-то одними губами. Мне не было слышно ни слова, но зато я чувствовала, как кожа под татуировкой немеет, теряя чувствительность.

– Вот и все, – Леся выпустила мою руку и сделала шаг назад, – теперь можно идти… пока нас не хватились, надо уйти как можно дальше.

Я кивнула, стараясь привыкнуть к ощущениям в том месте, где была брачная татуировка. Казалось, что на руке висит тяжелый и холодный стальной браслет, который оттягивает руку, заставляя крениться в противоположную сторону, чтобы стоять ровно.

Глава 5

Рассвет закончился, когда мы были в дороге. Яркая красно-оранжевая полоса на горизонте полиняла, став сначала бледно-розовой с синим оттенком, а потом изменила цвет на голубой. Мы с Лесей и птицами шагали по степи в неизвестность. Я несла узелок с едой, а Леся Тринадцатого. Птенец то ли на самом деле не успевал за нами, то ли придуривался, не желая уходить из дома. Если вспомнить, как эти хулиганистые цыплята-подростки носились по двору, то я поставила бы на второе.

Весили маленькие гурлинки уже довольно прилично, и по размерам почти догнали своего дядю. А я уже давно не носила Правого на руках, через несколько шагов руки начинали отниматься от тяжести птицы.

Позади нас послышался шум. Мы, как по команде, испуганно замерли. Если кто-то заметил нашу пропажу и кинулся в погоню, то он очень быстро нашел бы нас. Степь отлично просматривалась во все стороны, да и ушли мы не так, чтобы очень далеко.

Леся обернулась первой. Я готова была увидеть на ее лице отчаянную боль. Или злость… Или любое другое выражение, которое бы позволило определить, что ждет нас в будущем. Но Леся продолжала смотреть назад, с тем же выражением испуганной неопределенности.

– Что там? – не выдержала я и обернулась. Мы оказались гораздо ближе к нашему оврагу чем мне казалось. Вероятно, шли мы гораздо медленнее, чем я думала.

– Не знаю, – отозвалась Леся, хотя в ее реплике не было никакой необходимости, я уже сама все видела. – За нами бежит какой-то зверь.

– Это Пузик, – улыбнулась я. Серый комочек несся к нам со всех ног, радостно вывалив язык и тряся кисточками на ушах. – Мой псиц. Он не опасный и ест только насекомых.

– Гур! – припечатал Правый, а Тринадцатый вытащил голову из-за пазухи что-то недовольно забормотал. Маленький наглец бессовестно дрых, пригревшись в руках Леси, и сейчас явно возмущался поднятым шумом.

Псиц накинулся на меня с возмущенным визгом. Он отчаянно вилял хвостом, скулил и прижимался к моим ногам, словно выговаривая за то, что не взяла с собой такого верного и любящего друга.

– Пузик, прости, – рассмеялась я и потеребила жесткую серую шерсть на загривке. Когда-то он любил такую ласку, но, повзрослев, он сильно отдалился от меня и предпочитал вести уединенную жизнь даже в нашем шумном поселении. – Я не знала, что ты тоже захочешь с нами. Но я очень рада, что ты здесь.

– Пузик, – прошептала Леся и вдруг спросила, – а у тебя есть еще животные? Ну, чтобы знать, если они вдруг бросятся за нами?

– Нет, – мотнула я головой, – больше у меня никого нет… Ну, вернее есть козы, плотоядные куры, коровы и даже лошадь, но они точно не кинуться нас догонять. И не напугают нас своим появлением.

– Ага, – довольно произнесла Леся, – значит мы уже можем идти?

– Можем, – отозвалась я. И, развернувшись зашагала в ту сторону, где взошло солнце. – Пузик, Правый, не отставайте!

– Гур! – завопил Правый, мол, когда это я отставал?! А Пузик просто затявкал и побежал следом, довольно скаля морду.

Шли мы долго. Если бы сейчас было лето, то мы бы, конечно, не мерзли и не тащили бы на своих плечах тяжелые одежды. Но мы давно умирали бы от жажды, горячее степное солнце высушило бы нас. Если бы сейчас была зима, мы могли бы взять санки и погрузить всю нашу поклажу. Но ноги тонули бы в снегу, и к тому же нас легко отследили бы по оставленным следам. Если бы сейчас была весна, то можно было бы идти налегке, не заботясь о пропитании, ведь весной степь изобильна как никогда. Но над нами клубился бы мелкий гнус, забиваясь и в глаза, и в нос, и в рот.

– Надо было взять лошадь, – пропыхтела я.

– Лошадь очень большая, – точно та же, слегка задыхаясь, ответила Леся. – я не смогла бы ее спрятать.

– Спрятать? – я наморщила лоб. Пытаясь разобраться в том, что имела в виду Леся. – Ты хочешь сказать, что ты что-то делаешь, чтобы нас не нашли?

– Ага, – выдохнула Леся и улыбнулась. – Я не много умею, господин выбрал меня слишком быстро. Но прятать себя магией учат в первую очередь.

– Кто учит?! – удивилась я. Наверное, я слишком устала, потому что ответ был вполне очевиден. Стоило бы только подумать. – Светлые?

Леся фыркнула, пытаясь сдержаться, но не смогла и захохотала.

– Нет, конечно, – отсмеявшись, тряхнула она головой. – Если бы светлые узнали, как много нам известно, то никогда не позволили бы нам быть вместе. Нет, мы сами… Темные женщины передают друг другу знания о нашей магии, и умения необходимые, чтобы выжить и не сойти с ума от всего этого.

– Но мне говорили, – начала я, пытаясь сказать, что мне известно о ранней смерти несчастных темных женщин. Но быстро поняла, насколько бестактно прозвучал бы мой вопрос. И замолчала.

– Что мы шлюхи и алкоголички? – ухмыльнулась Леся. – Это правда. Большинство из нас именно такие и есть. Я понимаю, это тебе кажется кошмаром, но для многих все не так плохо, – она улыбнулась. – Я выросла в бедной семье. У меня было одиннадцать братьев и сестер, и, когда родители уходили на заработки, вся эта орава оставалась на мне. Денег всегда не хватало, очень часто у моих родителей не было возможности даже накормить нас ужином. Но когда оказалось, что я темная, моя жизнь изменилась в лучшую сторону.

Она обернулась ко мне и рассмеялась, прочитав по моему лицу, насколько я была ошеломлена ее признанием. Нет, я понимаю, что прокормить столько детей очень сложно, и верю, что Лесе и остальным ее братьям и сестрам приходилось голодать. Но ее слова, что потом стало лучше, выбило меня из колеи.

– Как такое может быть? – не поверила я. – Баба Катя говорила, что светлые, пока везут темных в приграничные крепости, вовсю пользуются своим положением…

– Это правда, – кивнула Леся, – но тогда я впервые в жизни ела досыта и три раза в день. По сравнению с этим меркло все. – В ее голосе звучало что-то такое… То ли сожаление, то ли вина… – Тогда мне казалось, что это невеликая плата за возможность не быть голодной. И не вкалывать от рассвета до заката в поле и дома. И не видеть орды братьев и сестер, которые не оставляли меня в покое ни днем, ни ночью. Нас везли на телегах. И всю дорогу я либо ела, либо спала… Ну, когда не была с солдатами. Они мне даже нравились, – вздохнула она. – Они улыбались мне, говорили какая я красотка. Они были гораздо ласковее всех, кого я тогда знала. И вино было вкусным, а эффект от него забавным.

Мы немного помолчали, шагая вперед. За разговорами даже усталость будто бы пропала, а эмоции кипевшие внутри меня, передвигали гудящие от напряжения ноги, гораздо лучше, чем моя собственная воля.

– А потом, в приграничной крепости, я познакомилась в другими женщинами. Они-то и объяснили мне что к чему. Это пока мне хорошо, говорили они, а потом, когда обилие еды, выпивки и спокойного сна перестанет быть для меня высшей ценностью, я пойму, как много потеряла лишившись нормальной жизни. Не скажу, что я им поверила. Просто посмеялась. Мне казалось, что они просто не понимают, что такое голод. И бесконечная, непроходящая усталость. Я же никак не могла забыть. И тайком таскала хлеб из столовой, чтобы насушить сухарей про запас. Мне не верилось, что все и дальше будет так же хорошо, как сейчас.

Леся уже немного запыхалась и паузы между предложениями становились все длиннее. Но я не торопила. Бессонная ночь сказывалась, усталость наваливалась все сильнее, заставляя прилагать все больше усилий, чтобы продолжать идти вперед.

– Мне повезло, я поняла, как сильно заблуждалась гораздо раньше, чем привыкла к новой жизни. Моя деревня была недалеко от крепости. Обычно так не делают, девушек увозят как можно дальше от дома, но со мной, видимо, приключилась какая-то ошибка. Так вот, однажды мне удалось очень хорошо умаслить коменданта крепости и получить от него разрешение навестить родных. Я собрала сухари в узелок и рванула домой.

Она замолчала и какое-то время просто шла, выравнивая дыхание. Я не торопила, чувствовала, что рассказ причиняет Лесе боль. Но, вероятно, выговориться ей хотелось гораздо больше.

– А дома как раз играли свадьбу, – голос Леси изменился и звучал глухо. В нем слышалась горечь и обида. – моя младшая сестра выходила замуж за нашего соседа, Леху-рыжего. И тогда я впервые подумала о том, как бы сложилась моя жизнь, не будь я темной. И вместо сестры в дом к Лехе ушла бы я… Смущаясь и краснея от того, что должно было произойти между нами той ночью… Хотя, я уже знала, ничего такого в этом нет. Я не была влюблена в Леху-рыжего, он всегда казался мне слишком ленивым и тупым. Но в тот момент я так отчаянно позавидовала сестре. Я же понимала, этого у меня никогда не будет. Меня и приняли-то только потому, что я попала на праздник. А иначе… – она замолчала.

Я вздохнула. Такого никому не пожелаешь.

– Но самое страшное знаешь что? – спросила Леся тихо. Она даже остановилась и повернулась ко мне. Это для нее было важнее всего, что она рассказала.

– Что? – прошептала я.

– Те сухари… Которые я принесла… Мать выкинула их на навозную кучу. Сказала, что «такое» они есть не будут. И это при том, что ее дети на следующий же день после праздника снова остались голодными! – отчаянно выкрикнула она и отвернулась. Но я могла бы поклясться, в ее глазах стояли слезы.

Я прикусила губу, чтобы не выругаться. Перед глазами все поплыло. Боль, которую ощущала Леся, передалась и мне. Слезы навернулись на глаза, и я вытерла их об меховой воротник шубейки.

– Я вернулась в крепость другим человеком. И первым делом пошла к тем женщинам, которые предупреждали меня о том, что это случится. И я начала учиться у них тому, что они знали. Я научилась читать, писать, считать и управлять своими силами. Да, мы вынуждены скрывать свои способности, и светлые, и темные думают, что магию в нас можно убить вином и беспорядочными связями. Но они не знают, что мы давно гораздо сильнее, чем им кажется. Когда мы узнали, что господин Александр, – в этот раз это слово прозвучало совсем по-другому. Без какого-либо почтения. Ехидно и зло, – скоро отправвится в Мертвые земли, мы решили, что не можем упускать такой шанс. Из всех наших, которые могли бы оказаться здесь, он выбрал меня.

Теперь появление Леси в Мертвых землях стало выглядеть не так, как раньше. Я не могла не признать, темные женщины поступили очень умно. Однако кое-что мне все же было не понятно…

– Но зачем вам надо было в темные земли? – спросила я.

– На то были две причины, – в голосе Леси звучала улыбка. – Первая заключалась в том, что вокруг безлюдные земли. И если мы вдруг захотим сбежать из Пределов Жизни, чтобы организовать свое поселение, то неплохо бы сначала найти подходящее место. А вторая, – она остановилась и повернулась ко мне, – мы хотели помочь тебе…

– Мне?! – не поняла я, чувствуя, как от удивления, расширились мои глаза.

– Ага, – кивнула Леся и рассмеялась. – Баба Катя рассказала, что ты очень твердо отстаиваешь перед князем право темных женщин жить так, как им хочется. Но твой муж только делает вид, что соглашается во с тобой во всем и готов к компромиссам. Но на самом деле он такой же, как все остальные мужчины: и светлые, и темные. И никогда не позволит нам быть свободными. И мы должны были открыть тебе глаза.

Я чуть не споткнулась. Ну, ничего себе… Я чувствовала себя дурой-мухой, попавшей в сети паука… Вернее, двух пауков, один из которых притворялся моим мужем, а второй такой же жертвой, как и я. Только более несчастной.

– Очень скоро ваше темное княжество будет признано Светлейшим, а Мертвые земли будут объявлены частью Павлонии, – Леся, вероятно, решила меня добить, – господина Александра и отправили сюда как раз для подготовки всех необходимых документов. А потом он станет присматривать за вами, чтобы вы не стали слишком независимы от воли Светлейшего…

– Что за чушь?! – нахмурилась я. – Этого не может быть! Светлейший никогда нас не признает, ведь мы снимаем поводки светлых с некромантов, позволяя им обрести независимость от Светлейшего. Если они узнают, как нас много, то отправят сюда своих некромантов, чтобы уничтожить нас!

– Нет, – покачала головой Леся, – твой муж, Темнейший князь, уже давно ведет переговоры со Светлейшим. Они начались почти сразу, как у вас появились первые поселенцы. И тогда же князь Борис присягнул на верность Светлейшему. Иначе вас давно бы уничтожили.

– Не может быть! – я отказывалась верить, что Борис врал не только мне, но и всем остальным. Но память услужливо подбросила в памяти все случаи. Когда Борис оставался ночевать в Пределах Жизни. – Борис не стал бы врать всем!