Корда. Ветви разрушения. Книга 1

Грейс А. Рут

Корда. Ветви разрушения. Книга 1

Пролог

Четыре тысячи лет назад мир Корда был бескрайней бесплодной пустошью, чья поверхность не знала солнечного света. Не было здесь ни растительности, ни живых существ, и только ранним утром и поздним вечером над бескрайним горизонтом виднелась тонкая полоска красного зарева, словно длиннохвостая комета растянулась вдоль неба, слегка оживляя бледный и скучный пейзаж.

Этими землями владел древний бог – Марзур, бесконечно рассекающий по миру и препятствующий появлению хоть какой-либо жизни. Он происходил от могучих титанов, выделяющихся высоким ростом и могучим телосложением. И Марзур, воистину, был лучшим из них. Его красота ослепляла, а сине-черная кожа с блеском темных переливов мягко гармонировала со светом золотистых глаз.

Чёрная мантия его была столь длинной, что застилала собой все вокруг на многие мили вперед, сохраняя и маскируя поверхность от неведомой угрозы, а временами ощущалась живой, будто темный безмолвный страж, стоял у границы мира.

Порой, заканчивая очередной круг, он останавливался передохнуть и задумчиво смотрел в небо, созерцая звезды и ведя счет тоскливо текущему времени.

Но вот однажды бесплодный мир озарил свет великого божества Фуджина, и он вступил в тяжелую битву с Марзуром. И охватило их сражение и земной мир и казавшиеся недосягаемыми небеса.

В местах, где проливалась кровь Фуджина, образовывались реки и моря, а где кровь Марзура – вулканы и пески.

– Этот мир не познает тепла и света! Гореть ему в ненасытном пламени, а после покрываться тлетворной пылью проходящих веков, и только вечная тишина будет здесь хозяйкой! – грозно прокричал Марзур и резко ударил ногой о стылую землю, являя горную цепь Азур, острые пики которой вширь и ввысь распростерлись точеными кольями. Скрестив пальцы, он направил колья в сторону Фуджина, но тот успел закрыться от них, развернув перед собой гладь серебристого моря, закрываясь им, как щитом.

– Жизнь уже зародилась в этом мире! Как бы сильно ты не хотел оставить его бесплодной пустошью, я чувствую, что сердце его уже давно готово к переменам. Я лишь положу тому начало, – ответил Фуджин, а после, немного помедлив, продолжил, – позволю, наконец, расцвести, – и, сотворив из воды огромные глыбы льда, он выстрелил ими в Марзура.

Так мир узрел первый снег и ощутил первый холод.

Битва продолжалась, но ни одна из сторон не отступала. И божества, обойдя в своей слепой борьбе всю планету по кругу, сами того не ведая, создали жизнь из разрушений, меняя рельеф, дробя землю на континенты и острова, омываемые морями и океанами, рассекаемые реками, каньонами и горными массивами.

– Верни его, откуда взял! – вскричал Марзур, и, схватив каменную глыбу, разломил ее, и с огромной силой метнул в своего противника. Повторив это несколько раз, он сложил свои ладони вместе – глыбы тут же рассыпались песчаными потоками и, словно змеи, обвили Фуджина. От сильного давления его тело пошло трещинами, а кровотечение из ран усилилось. Фуджин почувствовал горечь золотой крови во рту и, сплюнув несколько сгустков, упал на колени. – Ты можешь всего лишь обороняться, но не способен нанести смертельных ударов. Ты считаешь, что моему миру нужны перемены, но никогда не сможешь осуществить их, потому что ты трус! – склонив голову в бок, Марзур, один за другим, начал медленно сжимать пальцы. – Покорись и прими свой конец!

Пески сжимали Фуджина, звук хруста его костей был единственным, что нарушало мертвую тишину.

– За этот мир, – он сделал первый вдох, подавляя глухой кашель, рождающийся в пересохшей глотке, – почту за честь…, – его кровь, до этого пролитая бледными пятнами по земле, вдруг стала испаряться, создавая вихри, – тебя остановить.

Вихри ураганными столпами взмыли в небо. Их бездонные воронки будто были готовы забрать весь свет у звезд и рассеять его теплой киноварью по серости истерзанной планеты.

– День наступит, и ты уже не сможешь этому помешать, – вихри раскатисто взревели и стремительно бросились к Марзуру, ставя его перед выбором: ослабить хватку и отпустить Фуджина или же попасть под их удар?

– Когда я убью тебя, все снова успокоится, – прокричал Марзур, – лишь после твоей смерти мир прекратит меняться и будет так же тих и прекрасен, как в дни своего рождения, – не поддавшись угрозе, он только сильнее стиснул противника.

Вихри Фуджина взмыли в небо, объединяясь в смертоносную бурю. Она неистово зарычала и устремилась в эпицентр сражения.

От боли из глаз Фуджина потекли слезы, но они, не достигая земли, взлетали к небесам, чтобы обернуться первым для здешних мест дождем. Капель становилось все больше, дождь перерос в ливень и размыл песок Марзура, и стоило его хватке ослабнуть, как Фуджин, оторвавшись от земли, резанул грудь демона водяным клинком. Марзур вскрикнул от неожиданной боли и, попятившись назад, тяжело опустился на землю. Буря настигла их, поднимая песок и унося вместе с ним капли свежей божественной крови, и, наконец замкнувшись, заключила божеств внутри своего круга.

– Отсюда не выбраться, буря подчиняется лишь мне, а это значит – твой мир уже признал меня.

Демон молча поднялся, призывая копьё из окружающего их песка. Из его груди лилась кровь, но он не сдавался, и, собравшись с силами, вновь атаковал противника:

– Пусть и так, контроль над его сердцем все ещё у меня. Нападай! – Марзур обрушил ряд яростных ударов и продолжал, не останавливаясь ни на секунду. – Я сказал – нападай! Где же твой напор?! Раз вероломно ступил на мои земли, то познай же справедливое возмездие!

Фуджин осознавал, что едва ли сможет противостоять ему, почти все его силы уходили на поддержание воронки, и любой удар Марзура мог стать смертельным:

– Я всего лишь посланник небес, несущий гармонию. Любой мир однажды должен будет измениться. Брат мой, не нужно препятствовать этому, давай же сложим оружие и вместе пройдем этот путь, – заняв оборонительную позицию и удерживая перед собой широкий водяной меч, Фуджин медленно отошел к опасному краю воронки.

– Хаос – вот твой путь перемен. В моем мире созерцания и порядка ему нет места! – Марзур одним ловким движением разделил копье на два коротких клинка и скрестил их перед собой.

– Хаос и создал все. Это может показаться абсурдом, но только из хаоса, вернувшись к исходной точке, мир сможет обрести новую форму. Поэтому прошу, – он опустил руки, оставаясь полностью открытым, его белую длинную тунику обдувал ветер, заводя ее полы к границам водного края воронки, – я прошу тебя уступить мне, молю не убивать и не разрушать, быть терпимее.

– Уступать – глупо, однако твоя смерть осквернит эти земли. Я проявлю немного терпения – заключим сделку? Верни все то, что забрал из недр моего мира и уходи, – ответил Марзур, вонзая один из клинков в землю, а вторым целясь в сердце Фуджина.

– Что ж, хорошо, – согласился Фуджин. Сложив оружие, он свел четыре пальца вместе и устремил их вверх, а большие направил себе в грудь, и, медленно выпрямляя руки перед собой, словно поддевая невидимую нить, вытащил из себя нечто, напоминающее шар: бесцветное, полупрозрачное, охваченное кольцами крошечных радужных тессерактов. Наблюдая за реакцией Марзура и поймав его отвлеченный расслабленный взгляд, он направил земное ядро далеко в небо и бросился на каменное острие. Оно вошло прямиком в середину груди, и в месте разрыва с краев проступила кровь, обрамляя изрезанные лоскуты туники, – а я-то думал, что будет в разы больнее…, – горько усмехнувшись, прошептал Фуджин, – интересно, заслужим ли мы прощение… за боль, испытанную сегодня…? – он замер и схватился за острие каменного копья, невольно вгоняя его глубже, будто намеренно хотел причинить себе еще больше боли.

– И ты решил все закончить так?! – рука Марзура не дрогнула. Он не пытался извлечь копьё, лишь раздумывал над тем, ударить ли дальше противника клинком, рассекая от плеча, или все же стоит вынуть копье и отрубить ему голову.

– Если бы это был конец, – Фуджин улыбнулся, полы его туники уже пропитались влагой, собранной с ураганного кольца. Смешавшись с божественной кровью, она хвостами вилась вокруг Фуджина, что медленно, словно лаская ядовитую змею, проводил потоки дальше вдоль тела: на спину и через плечо. Вытянув руку сначала к лицу Марзура, а после опустив на уровень груди, Фуджин сжал ладонь в кулак, отставив указательный палец, и произнёс, – однажды будет мир, но сейчас нам суждено быть пособниками разрушений. Но вскоре смерть и война сложат свои полномочия и наступит новая эпоха. Прости, – вода, кружащаяся вокруг Фуджина, вдруг приняла форму червя, вырвалась вперед и, отскочив от ладони и едва коснувшись тела Марзура, исчезла в нем.

– Что ты сделал?! – каменное копье рассыпалось в пыль, Марзура пробил озноб, а тело стало настолько тяжелым, что он едва мог держаться на ногах.

– Всего лишь создал вероятность, – Фуджин ощутил на ладони крошки осыпающегося песка и, коснувшись пальцами раны, вытянул из нее грязную золотую кровь, – твоего поражения. И все получилось.

Тяжело дыша, Марзур оперся на одно колено, чувствуя онемение и жгучую боль по всему телу. Сжав в ладонях осыпавшийся песок, он поднял голову, исподлобья наблюдая за Фуджином.

– Безумно больно, я знаю, – без доли насмешки, констатировал светоносный бог. Выводя из тела остатки перемешанной с песком крови, он сотворил из нее короткий клинок, в золотом сиянии которого песчинки Марзура смотрелись уродливыми инородными вкраплениями, как если бы в мед попали капли дегтя и земли, – не сопротивляйся, тебе не избавиться от того, что в теле… И поверь, я не хотел, чтобы так все закончилось, – Фуджин вновь призвал прозрачный шар, притягивая его к себе, – сегодня эта земля увидит свет солнца и познает силу стихии, так же, как и все рожденные до нее! Я понимаю, тебе нужно время, чтобы свыкнуться с новым порядком, поэтому, – он склонился над Марзуром, – я одолжу твое…

Древний демон был повержен, в его груди зияла огромная дыра, оставшаяся от водяного клинка. Он проклинал Фуджина и себя, чувствуя абсолютное бессилие и медленно уменьшаясь в размерах. Лежа на своей, но уже чужой земле, устремив взор в верхний круг воронки, наблюдая как земное ядро поднимается все выше в атмосферу, сияя и ознаменовывая приход новой эпохи, он чувствовал себя жалко.

Буря наконец стихла, а ядро уже пересекло атмосферу и, выйдя в космос, захватило и притянуло красную, горящую теплым светом, звезду. Так наступил первый восход солнца. Оно взошло над землей, как символ надежды, рассекая лучами темно-фиолетовое небо и окрашивая все вокруг в розовый, красный и золотой оттенки. Буря стихала, постепенно оседая круглым барьером вокруг божеств. Фуджин стоял спиной к поверженному врагу, обеими руками держа извлеченный из его груди конусообразный орган, еще теплый и сокращающийся:

– Так значит у тебя все же есть сердце, если, конечно, вообще будет правильным это так называть. Такое тяжелое, но такое хрупкое, – улыбнулся Фуджин, бережно укрывая сердце темного бога в складках своего белого воздушного одеяния, и, резко обернувшись, скомандовал, – вставай, живи и постарайся полюбить этот мир, он все же твой, и я никогда не отберу его.

Если бы проклятия существовали в материальной форме, то сердце демона в руках Фуджина стало бы им, связывая божеств на многие века вперед. Даже лишившись сил, Марзур поклялся уничтожить, любыми способами выкосить и истребить все живое, не позволяя ни миру, ни его обитателям обрести справедливую передышку. Страдая от собственной неполноценности, он все больше погружался во мрак, противясь всему, что привносил в его мир небесный Фуджин.

Глава 1

Битва свершилась, и Корда разделилась на четыре материка, два из которых остались незаселенными и получили названия Ченгну и Лювон, а два других стали центром человеческой цивилизации.

Великий Фуджин даровал жизнь этому миру и вдохнул в него ману, из которой произошли первые люди. Они быстро расселились по материкам и создали первые поселения, переросшие со временем в небольшие княжества, а позднее и в крупные независимые королевства.

Королевство Дагарта, раскинувшееся на северо-востоке континента Шудж – самое древнее королевство из ныне существующих. Его столица – Равен расположена всего в 300 километрах от горного массива Азур, который полукольцом охватывает ее территорию, защищая от внешних опасностей.

В королевстве проживает много славных великих семей, но более всех выделяются две крупные ветки – потомки тех, кто стоял еще у истоков: де Гоа и Безель.

Безель – военная мощь королевства – сотни тысяч жителей, мужчин и женщин, обученных воинскому ремеслу. Безель – 1404 форта с казармами разного рода войск и обширной сетью тоннелей, уходящих далеко за границы страны.

Де Гоа – главные торговцы империи – те, кому подчинены все торговые гильдии. Они хранители контрактов и главные поставщики всевозможных ресурсов. Их система децентрализована, они гибки и способны выжать выгоду из любой сделки, на любом расстоянии и в любой ситуации.

Казалось бы, эти древние семейства, учитывая их неограниченные возможности, могли бы существовать и суверенно, но они бесконечно преданы правящей династии Хедендров. Их союз скреплен кровью, и связь эта только усиливается постоянными династическими браками. Таким образом, из поколения в поколение, главы графств перенимают на себя не только обязанности по оказанию поддержки членам королевской семьи, но фактически являются гарантом их непоколебимого могущества.

~ Графство де Гоа, 4575 год, настоящее время, центральное поместье Йеле ~

– Как же раздражает! – скинув с себя пиджак и сорвав несколько пуговиц, Гаспар несколько раз постучал пальцем об зеркало. – Почему в этом доме никто меня не понимает?! Кому вообще пришла в голову мысль принести этот уродский наряд?! – он задыхался от гнева. – Как же сложно!

– Юный господин, простите, – тихим голосом ответил слуга, – но на прошлой неделе вы выбрали именно это… а доставили только сегодня…

– Да плевать я на это хотел, тупица! Это разве я выбрал? Ты посмотри на этот цвет, он даже не зеленый, а пуговицы из серебра… я заказывал зеленый с золотыми пуговицами! Хорошо, хоть использовали золотую нить, а не конский волос! И как вы собираетесь это исправлять?

– Мой господин… – слуга собирал посыпавшиеся от резкого рывка пуговицы, но внезапно получил пинок в бок и, упав на колени, замер в таком положении – сапог Гаспара давил точно между лопаток.

– Кажется, Фабиан раздал вам указания на счет костюма, но, принимая посылку, никто даже не удосужился проверить ее. Я расцениваю это как проступок. Попытки переложить ответственность – это самое глупое, что ты можешь сделать сейчас! Еще раз повторюсь: мне надоело, что мои приказы не исполняются, а раз так, то все слуги в этом доме будут стоять раком, в таком же положении, как и ты сейчас, и выполнять свою работу, целуя мне ноги, – он наклонился ниже и уже более спокойным тоном продолжил, – ты все понял? И мне плевать, что кто-то другой подчищает за вами хвосты, он все равно окажется в таком же положении, пока работа не будет выполнена идеально! – Гаспар говорил настолько громко, что его было слышно даже за дверью в коридоре – вплоть до центральной лестницы. Все слуги сбежались на первый этаж с целью срочно обзавестись хоть каким-либо делом и не попасть под горячую руку.

– Я вас понял, – заикаясь произнес слуга, – я прикажу все исправить немедленно… господин, молю, простите… – тут послышался стук в дверь.

– Господин Гаспар, это я, Фабиан, позвольте войти.

– Ох, а вот и твое спасение пришло. Везучие вы ублюдки, только и делаете, что прячетесь за спиной Фабиана, аж тошнит. – Гаспар убрал ногу со спины несчастного и произнес. – Входи!

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл юноша возрастом до двадцати лет, худой и высокий, с кучерявыми волосами. В правой руке он держал поднос с чаем и сладостями:

– Я решил приготовить вам небольшой аперитив перед обедом.

– Лучше бы вина принес, а не эту бурду, я ж не девка – чаепития устраивать посреди дня! – плюхнувшись в широкое кресло, чуть запрокинув голову и прикрыв рукой глаза, Гаспар изобразил утомленный вид. Его всё и всегда раздражало, оправдания слуг воспринимались как издевки, ведь их работа является чуть ли не главным показателем благополучия в доме, и очень часто он приходил к выводу, что никто из них не заботится о репутации семьи и, тем более, о его нервах и удобстве.

– У вас возникла некая проблема с нарядом? – Фабиан быстро поставил чайник и аккуратно – идеально следуя этикету – налил жидкость, а после передал чашку господину. – Прошу, это ромашковый, помогает снять напряжение.

– Да, но думаю, ты сможешь ее решить, так как присутствовал в день примерки, – Гаспар забрал чашку, чуть отпил, поморщившись, и снова заорал на слугу. – Ты до сих пор валяешься?! Встал и пошел вон отсюда! И барахло это забери!

– Прошу прощения, – слуга поднялся с колен и, прихватив разбросанные вещи и быстро поклонившись, выскочил из комнаты.

– Наконец-то ушел, – продолжил Гаспар уже спокойным тоном. – К твоему сведению, чай ужасен, но из-за стресса и этих ублюдков мое сердце не может успокоиться, надо бы его подлечить бутылочкой бренди, – отправив чашку обратно на блюдце и встав с места, он направился к большому белому камину.

– Но, мой господин, вам нельзя, – с легким сомнением все же напомнил слуга, – сегодня ваш отец и вы отправляетесь во дворец, а если перепьете и случится что-то плохое, как в прошлый раз?

– По-твоему, я не понимаю, куда еду? Мои желания, да Фуджину в уши, – Гаспар вздохнул еще более замучено, – я хочу напиться, чтобы ты меня занес в замок, поставил, это безобразие закончилось, и я проснулся у себя дома с толпой прекрасных горничных, – он внимательно наблюдал за реакцией Фабиана, – и лучше начать сейчас, а закончить на банкете, – отодвинув камень, Гаспарова рука занырнула в небольшую потайную нишу, из которой выскочила уже с внушительного размера бутылкой из темного стекла. – Сегодня я увижу одного горделивого осла, от одного вида которого воротит. Ужасный гад. Высшее общество выглядело бы еще более… еще более «светским» без этого пятна, – откупорив крышку бутылки, Гаспар поставил ее на стол, – наливай!

Фабиан незаметно вздрогнул от его слов:

– У вас только одна чашка, и она полна до краев. Если выпьете хотя бы половину, я смогу добавить алкоголь.

– И правда, – Гаспар взял чашку и, отпив немного, вылил остатки на ковер. Чашка повисла у него на мизинце. – Ох, кажется проблема решена. Вот, смотри, абсолютно пустая, – Фабиан протянул руку и, поймав чашку, соскальзывающую с мизинца, так и остался стоять с ней. – Отец со своим сухим законом лишает меня всех радостей жизни, я так редко бываю на балах, что кажется, там скоро про меня совсем забудут, ты женишься и покинешь меня, а слуги так и вовсе поднимут бунт, – Гаспар наигранно смахнул невидимую слезу.

Удерживая фарфор в руке, слуга молча плеснул в нее алкоголь и вернул господину.

– Молчишь, да? Отлично, не говори отцу, обещаю, что буду паинькой.

– Конечно, мой господин, – камердинер спрятал бутыль за спину, – я приготовлю ванну и ваш наряд.

– Ну давай, попробуй, сотвори чудо! Мне даже интересно, как вы всем скопом будете решать эту проблему, – Гаспар разлегся в кресле, его голова свесилась вбок, а ноги расположились по диагонали, – у тебя четыре часа. Ах да, пришли кого-нибудь симпатичного – убрать здесь.

– Будет исполнено, хорошего отдыха.

Золотая ручка двери вернулась в исходное положение, послышался щелчок, и Фабиан, немного постояв у закрытой двери, развернулся к слуге. Тот все еще выглядел взлохмаченным, одну руку он завел за спину, а другую удерживал на ноющем бедре. – Прошу простить, вью Фабиан…

– Не стоит, – ответил тот, протягивая бутылку слуге, – уберите это подальше, – и, снизив голос до шепота, добавил, – никакого алкоголя сегодня не приносить, если что-то случится, зовите меня. И давайте-ка отойдем в холл.

Они прошлись по узкому коридору, каждый метр которого освещали кристаллы Софония. Они были лучше, чем свечи в канделябрах, могли прослужить и пятьдесят лет, всего-то нужно было ежегодно заряжать их маной, что стоило целого состояния, поэтому дом де Гоа, чуть ли не единственный после королевской семьи, мог позволить себе использовать их. Где-то на середине, сразу за поворотом, открывалась большая лестница из белого мрамора, ведущая к картинной галерее, увешанной семейными портретами. Внизу, в холле, копошились горничные, сметая пыль и меняя занавески на окнах.

– Можем продолжить здесь, – Фабиан остановился на первой ступеньке.

– Вью, что же нам делать? Портной не успеет сшить то, что желает господин, и ткани нет… можно самим попытаться где-то достать, но сделать все заново – очень сложно, мало кто из слуг сможет, ох, – он достал из нагрудного кармана платок и вытер виски, смахивая выступившие капли пота.

– Лазерт, думаю, у меня уже есть выход из ситуации. Возьмите его, – на слове "его" Фабиан едва заметно поморщился, – то есть господина, одежду и отнесите ко мне в комнату.

– А, к-к-к в-в-вам, но… – слуга смотрел на него с сомнением и зарождающейся надеждой, – вам потребуется помощь?

– Нет, просто сделай, как я требую, и можешь возвращаться к своей работе, – вью спустился на ступень ниже. – Приготовь ванну и ничего не говори господину, если не спросит, – он снова осмотрел зал в поисках подходящей горничной. – Вон та, которая со светлыми волосами и красным ободком, пусть придёт в кабинет к господину, прямо сейчас.

– Ее зовут Эва, вас понял, благодарю, – отвесив глубокий поклон, Лазерт направился к девушке. За всей ситуацией наблюдали любопытные взгляды прислуги, но пара приказов, отданных грозным голосом управляющего, вернула их обратно к работе.

Фабиан спустился на нижний этаж поместья – обиталище слуг, поваров и мастеровых. Коридор был узким, в сравнении с просторными залами верхних этажей, расстояния между дверьми комнат составляли чуть больше одного метра, если двое слуг ненароком одновременно откроют двери, они непременно столкнутся лбами, что, собственно, не раз происходило.

– Дай пройти! – Фабиан резко остановился, когда один из обитателей открыл дверь. – Сколько раз говорили быть осторожнее? Останемся без носов! – в порыве он толкнул дверь обратно, и та со скрипом закрылась.

– Прошу прощения, вью, – пискнул кто-то, скрывающийся за ней.

Фабиан лишь недовольно фыркнул, и, наконец добравшись в конец коридора – к двери по центру, распахнул ее, оказываясь в своей комнате.

– Однажды я выберусь из этой дыры, – присев на низкую кровать, он некоторое время пребывал в тишине.

Послышался стук:

– Войдите, – дверь открылась, и на пороге, прижав к себе сложенные вещи, стоял Лазерт.

– Я принес костюм, вью, – Фабиан быстро забрал его и также наскоро выпроводил слугу.

– Держи рот на замке, понял? – пригрозил Фабиан, закрывая дверь на ключ. Разложив вещи на кровати, он чуть потянулся, закатал рукава, потер руки и вытянул их перед собой. – На сколько же в этот раз хватит иллюзий? В этом месяце я почти исчерпал лимит сил.

Мана выпорхнула из тела, в воздух попали крошечные золотые пылинки. Пролетая, они делились и делились на более мелкие части и через несколько секунд преобразовались в густое облако. Никто не знает истинную форму маны, но некоторые утверждают, что каждая пылинка имеет форму тессеракта – фигуры с шестнадцатью углами, каждая грань которой также проваливается сама в себя и образует новый тессеракт. Хотя это лишь недоказанные теории древних летописцев. Используя свою способность, Фабиан мог создавать недолгие, но красочные иллюзии, при том условии, конечно, что его мана коснется предмета или человека, на которого эта иллюзия должна быть наложена. В зависимости от объёма воздействия, мана потреблялась в разном количестве, однако, так или иначе, эта способность затрачивала много ресурсов, и ей можно было пользоваться лишь пару-тройку раз в месяц, иначе – смерть, ведь, если мана в живом существе закончится, оно «умрет».

Пылинки вскоре полностью покрыли одежду ровным слоем, и Фабиан внес новые изменения. Он прекрасно знал, что нужно его господину. Одежда в миг преобразилась, ткань приобрела насыщенный зеленый оттенок, пуговицы – золотой отлив, даже качество материал возросло.

– Надеюсь, этого хватит, – он сжал кулак и несколько раз постучал по груди в области сердца, словно боялся, что оно может остановиться, и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Фабиан! – в дверь стучала юная девушка. – Фабиан, я знаю, что ты там, открой!

– Вот черт, что ей нужно? – Фабиан, схватив со стула простынь, накрыл кровать с разложенной на ней одеждой, и подошел к двери. – Какого черта ты так колотишь, Магдалин?! – он нехотя впустил ее.