Дочь Глубин

Зохра

Дочь Глубин

Жанр: Роман-фэнтези

Пролог: Решение Принцессы Глубин 

Мир Лиры был соткан из синего полумрака, безмолвия и вечного течения. Он простирался от сверкающих шпилей дворца в Акварисе до бездонных, холодных впадин, где свет солнца не проникал вовсе. Здесь, среди мерцающих коралловых садов и изумрудных водорослевых лесов, жизнь текла по древним, нерушимым законам, высеченным в самой толще воды. И главный из этих законов гласил: *нет ничего более опасного и запретного, чем мир наверху, мир воздуха, мир людей.*

Русалки Аквариса знали это с рождения. Им рассказывали истории о коварстве двуногих, о безжалостности их острых гарпунов, о боли, что они причиняли морю и его обитателям. Страх перед поверхностью был в их крови, в самой чешуе их хвостов. Они были Дочерьми Глубин, и их судьба – жить и умереть в царстве воды.

Но Лира, принцесса Аквариса, никогда не ощущала этого страха так остро, как другие. С самого детства ее сердце томилось под тяжестью родных вод, а взгляд невольно скользил вверх, туда, где сквозь толщу синевы пробивался призрачный, манящий свет. Этот свет был для нее не символом опасности, а обещанием чего-то неведомого, яркого и… свободного.

Она часами могла неподвижно висеть в толще воды, наблюдая за игрой света на поверхности, прислушиваясь к еле слышному шуму, который просачивался сверху – странному, не похожему на привычное безмолвие глубин. Она находила обломки кораблей, затонувшие предметы людей – грубые, странные, но наполненные тайной их мира. Каждая такая находка разжигала ее любопытство, превращая тихую тоску в неутолимую жажду.

Ее мать, Королева, говорила о долге, о чести и о безопасности народа. Ее отец, Король, напоминал о древнем проклятии, связывающем два мира и запрещающем любое сближение. Но Лира чувствовала, что ее душа не принадлежит только Акварису. Часть ее стремилась к этому призрачному свету, к неизвестным звукам, к жизни, которая, казалось, была наполнена иным дыханием.

Шепот запретных легенд становился все громче. Истории о русалках, которые обретали ноги, чтобы выйти на сушу. Истории, которые всегда заканчивались трагедией или потерей чего-то бесценного. Все знали: такая трансформация требует ужасной жертвы.

Но для Лиры цена перестала иметь значение перед лицом всепоглощающего желания. Желания узнать, что таится за завесой воды. Желания почувствовать на своей коже не солоноватую ласку привычного течения, а что-то совершенно иное. Желания найти свое место в мире, где она не чувствовала себя чужой.

Решение созрело в ее сердце, как жемчужина в раковине – медленно, болезненно, но необратимо. Она нарушит закон. Она заплатит любую цену. Она выйдет на берег.

И пусть этот путь будет опасен, а цена – немыслима. Дочь Глубин решила подняться к свету.

Часть I: Глубины и Зов Поверхности

Глава 1: Акварис. Безмолвное Царство.

Синий свет проникал сквозь толщу воды, дробясь и играя на резных колоннах из перламутра и светящихся водорослей. Это был Акварис – сердце подводного королевства, город, построенный не из камня, а из причудливых коралловых образований, гигантских раковин и кристаллизованной морской соли. Шпили дворца, увенчанные жемчужинами размером с голову русалки, терялись в верхних слоях воды, где свет был ярче, а течения – быстрее. Внизу, в самых глубоких кварталах, царил вечный полумрак, освещаемый лишь биолюминесцентными растениями и редкими фонарями из светящихся рыбьих пузырей.

В Акварисе не было привычного людям шума. Звуки здесь распространялись иначе – приглушенно, эхом, или вовсе отсутствовали. Русалки и русалы общались в основном телепатически, обмениваясь мыслями и образами без необходимости открывать рты. Редкие песни, исполняемые во время великих праздников или ритуалов, были мощными и вибрирующими, способными сотрясать воду, но в повседневной жизни царило почти абсолютное безмолвие, нарушаемое лишь шуршанием водорослей, плеском хвостов и далеким гулом подводных течений.

Лира, принцесса Аквариса, знала это безмолвие с самого рождения. Оно было частью ее существа, ее мира. Ее хвост, переливающийся всеми оттенками синего и зеленого, легко скользил между колоннами дворца. Ее длинные волосы цвета темной морской волны вились за спиной, подхваченные нежным течением. Она была истинной дочерью своего мира – грациозной, сильной, с глазами цвета прозрачной воды, которые, казалось, видели насквозь все тайны глубин.

Ее жизнь была расписана по минутам, как и жизнь любой русалки королевской крови. Уроки истории Аквариса и древних законов, тренировки в управлении водной магией, приемы и собрания с советниками, изучение торговых путей и дипломатических отношений с другими подводными народами. Все было подчинено ритуалу и традиции.

Самым главным законом, который вдалбливался с детства, был Запрет. Запрет на взаимодействие с поверхностью и ее обитателями. "Люди несут лишь разрушение", – говорили старейшины. "Их мир чужд и опасен", – вторили учителя. "Древнее проклятие связывает наши миры", – печально добавляла Королева-мать, вспоминая о войнах и потерях прошлых веков.

Лира слушала, кивала, учила. Но в глубине души она не чувствовала той же ненависти или страха. Ей было скучно. Слишком предсказуемо. Слишком тихо. Ее взгляд то и дело поднимался вверх, к той загадочной границе, где синева начинала светлеть, обещая что-то иное.

Однажды, во время урока истории, старый хранитель подводных летописей, чьи глаза были мутными от возраста, а хвост покрыт ракушками веков, обронил фразу о "тех, кто осмелился пересечь Завесу". Его голос, редкий и скрипучий, звучал почти неслышно, но Лира уловила его. Он говорил о русалках, которые, по легендам, могли обрести ноги, чтобы выйти на сушу. И он говорил об ужасной цене, которую они платили.

Эта фраза упала в душу Лиры, как тяжелый камень в тихую заводь. Она вызвала круги на воде – круги сомнений, вопросов и новой, жгучей надежды. Цена? Какая цена? Была ли она столь велика, чтобы отказаться от возможности увидеть *другой* мир? Мир, где, возможно, не было этого давящего безмолвия, этих жестких правил, этой предсказуемой вечности?

Ночь за ночью, вместо того чтобы спать, Лира поднималась в верхние слои воды, где свет был ярче, а над головой мелькали тени существ, живущих ближе к поверхности. Она чувствовала легкое волнение воды, до нее доносились приглушенные, странные звуки – не телепатия, не песня русалок, а что-то совершенно иное. Это был шум, который манил ее сильнее, чем самые сладкие слова.

Она была принцессой Аквариса, Дочерью Глубин, и ее место было здесь. Но ее сердце, ее душа, все сильнее тянулись к запретному свету над головой. Безмолвное царство, ее родной дом, казалось ей тюрьмой, пусть и самой красивой в мире. И мысль о том, чтобы нарушить Запрет, чтобы заплатить любую цену, чтобы только узнать, что таится там, наверху, становилась навязчивой и неумолимой.

Глава 2: Шепот Запретных Легенд.

Слова старого хранителя, словно круги от брошенного камня, разошлись по тихой заводи сознания Лиры, нарушив привычное безмолвие мыслей. "Те, кто осмелился пересечь Завесу… ужасная цена…" Эта фраза преследовала ее. Уроки казались еще более скучными, дворцовые церемонии – еще более бессмысленными. Океанские течения, обычно успокаивающие, теперь ощущались как стены, удерживающие ее в плену.

Она начала искать. Искать то, что было тщательно скрыто. В королевских архивах, где хранились летописи, высеченные на раковинах или запечатленные в кристаллах памяти, информация о мире людей была скудной и однобокой. Только отчеты о нападениях, о потерянных кораблях, о древних войнах. Ни слова о том, *каковы* они, эти люди, *как* они живут.

Но Лира помнила о хранителе. Старый Каспиан проводил свои дни в самой дальней, пыльной части архива, окруженный реликвиями прошлых эпох и свитками, которые мало кто осмеливался читать. Говорили, он знал больше, чем положено, и видел то, чего не видели другие.

Лира нашла его среди высоких стеллажей из окаменевшего дерева. Каспиан, с его изъеденным временем хвостом и мудрыми, но печальными глазами, казалось, был частью самой истории, которую хранил.

*«Принцесса?»* – его мысль коснулась ее сознания, мягкая, как старое течение. *«Ты ищешь то, что спрятано?»*

Лира не стала притворяться. *«Хранитель, ты говорил о русалках, что выходили на сушу. Это правда? И какова была цена?»*

Каспиан долго молчал, его взгляд устремился куда-то за пределы архива, за пределы Аквариса. *«Правда, принцесса. Древняя, почти забытая правда. До Запрета, до Проклятия… были те, кто верил, что два мира могут… понять друг друга. Но их истории стали предупреждением.»*

Он начал рассказывать, негромко, мысленным шепотом, перелистывая страницы невидимой книги памяти. Рассказы были обрывочны, словно осколки разбитого зеркала. Он говорил о людях, которые "ходили по тверди, не ныряя", которые "ловили солнце в свои жилища", которые создавали "звуки, что рвали безмолвие и наполняли душу неведомым". Он говорил о их странных обычаях, о их хрупкости и о их силе – силе, не связанной с магией воды.

Но он также говорил и о тьме в их мире. О войнах, жестокости, жадности. О том, как они загрязняли море и истребляли его обитателей. О Проклятии, которое, по одной из версий, было не карой, а… защитой. Барьером, установленным самой природой или древними силами, чтобы два столь разных мира не уничтожили друг друга.

*«А цена?»* – напомнила Лира, чувствуя, как сердце бьется быстрее

Каспиан вздохнул. *«Цена… она разная в разных легендах, принцесса. В одной – голос. Русалка обретала ноги, но теряла способность говорить в мире людей и петь в мире русалок. В другой – память. Она забывала свое прошлое, свой дом. В третьей – сама суть. Она становилась уязвимой, зависимой от воды, не до конца принадлежащей ни одному из миров. Но всегда это была потеря чего-то неотъемлемого. Чего-то, что делало ее… русалкой.»*

Он посмотрел на Лиру своими древними глазами. *«И всегда… всегда в конце приходило либо разочарование, либо трагедия. Миры слишком разные, принцесса. Море и земля не смешиваются без последствий.»*

Слова Каспиана должны были устрашить ее, отвратить от опасной затеи. И да, в них была доля пугающей правды. Но вместе с тем, его рассказы, даже те, что описывали человеческую жестокость, лишь разжигали ее любопытство. Мир, где были "звуки, что наполняли душу", где люди "ловили солнце" – он казался ей более живым, чем ее собственный, скованный традициями и безмолвием.

Потеря голоса? Памяти? Сути? Мысль была пугающей, но… разве она уже не чувствовала себя потерянной? Разве ее голос не был уже почти неслышим в этом царстве телепатии и строгих правил? Разве ее суть принцессы не казалась ей фальшивой?

Возможно, цена была не потерей, а… обменом. Возможно, отказавшись от части себя-русалки, она обретет что-то другое, что-то, чего ей так не хватало.

Она поблагодарила Каспиана, его древние мысли оставили горьковатый привкус на ее сознании. Но теперь она знала – легенды правдивы. Путь наверх существует. Он опасен, требует жертвы, но он есть.

Возвращаясь в свои покои, Лира чувствовала себя еще более одинокой, еще более чужой в этом синем, безмолвном мире. Безмолвное царство Аквариса больше не могло удержать Дочь Глубин. Зов поверхности, усиленный теперь знанием о его существовании, стал не просто шепотом, а могучим течением, влекущим ее неумолимо вверх, к свету, к звукам, к неизвестности, к своей судьбе.

Глава 3: Встреча с Неизведанным.

Шепот легенд и полунамеки Мудрого Каспиана лишь подстегнули жгучее любопытство Лиры. Она знала, что путь наверх существует, и знала, что цена велика. Но как его найти? Как совершить то, что считалось немыслимым, запретным и почти забытым? Официальный Акварис не дал бы ей ответа. Ей нужно было искать за его пределами, в тех темных углах океана, куда не доходили ни свет дворцовых фонарей, ни строгие королевские законы.

Вновь, под покровом ночи, Лира покидала свои покои. Ее тайные вылазки становились все более рискованными. Она направлялась не к поверхности, а в противоположную сторону – вниз, в холодные, неизведанные глубины, где обитали существа, сторонящиеся света и русалочьего общества. Легенды говорили о Морской Ведьме, старой и могущественной изгнаннице, живущей в царстве вечного сумрака, которая торговала заклинаниями, тайнами и, как поговаривали, даже судьбами.

Путь был долог и опасен. Лира пробиралась через лабиринты подводных пещер, где течения могли затянуть в недра земли, мимо патрулей донных стражей, чьи светящиеся глаза в темноте казались звездами. Она опускалась все ниже, где давление воды становилось ощутимым, а мир вокруг – все более чужим. Коралловые сады сменились мрачными скалами, светящиеся рыбы – слепыми, бледными существами, ориентирующимися по звуку и вибрациям.

Наконец, после долгих часов тревожного пути, она достигла места, о котором говорил шепот. Это была огромная расселина в океанском дне, откуда поднимались клубы мутной воды, несущие странный, неприятный запах. Здесь царила атмосфера древнего зла и заброшенности. Вход в пещеру Ведьмы представлял собой жуткое зрелище – гигантские челюсти неизвестного чудовища, застывшие в зловещей гримасе.

Сердце Лиры билось тревожно, но она не остановилась. Жажда узнать, увидеть, *понять* была сильнее страха. Она проскользнула между костяными зубами входа.

Внутри пещеры царил кромешный мрак, разрезаемый лишь редкими вспышками биолюминесценции от странных, ползающих созданий и зеленоватым свечением, исходящим откуда-то из глубины. Вода здесь была густой, вязкой, наполненной тяжелой, давящей магией.

В самом сердце этого темного царства, у алтаря из обломков кораблей и древних костей, сидела она. Морская Ведьма. Ее облик был далек от изящества русалок Аквариса. Вместо гладкой кожи – покрытые наростами и водорослями покровы, вместо хвоста – переплетение темных щупалец, вместо волос – живые, извивающиеся водоросли. Ее глаза горели холодным, расчетливым светом в обрамлении морщинистого лица.

*«Я ждала тебя, Дочь Глубин,»* – прозвучала в сознании Лиры мысль Ведьмы, не телепатическая, а проникающая прямо в мозг, холодная и резкая, как осколок льда. *«Твое любопытство привело тебя в мое логово. Редкая русалка осмеливается на это.»*

Лира почувствовала себя обнаженной под этим пронизывающим взглядом. Она не могла телепатировать в ответ – магия Ведьмы подавляла эту способность. Оставалось лишь говорить мысленно и надеяться, что Ведьма услышит.

*«Ты знаешь… о пути на сушу?»* – спросила Лира, стараясь придать своей мысли твердость.

Ведьма усмехнулась, обнажив ряд острых, мелких зубов. *«Знаю. Я знаю многое, что спрятано от вас, обитателей света. Путь существует. Но он не вымощен жемчугом, принцесса. Он вымощен жертвой.»*

Она жестом указала на что-то, лежащее на алтаре. Это был не артефакт, а… место. Небольшая выемка в камне, наполненная светящейся, пульсирующей субстанцией, похожей на жидкую радугу.

*«Это Сердце Перехода,»* – произнесла Ведьма. *«Древнее место силы, связанное с границей миров. Чтобы активировать его, чтобы оно дало тебе ноги… ты должна отдать ему часть себя. Часть своей сути. То, что связывает тебя с Акварисом, что делает тебя Дочерью Глубин.»*

*«Какая часть?»* – спросила Лира, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Слова Каспиана всплыли в памяти. Голос? Память?

Ведьма смотрела на нее безжалостно. *«Твой голос. Твою способность петь. Ту силу, что отличает вас, русалок, от прочих морских созданий. В мире людей тебе не нужны песни Аквариса. Ты не сможешь говорить с ними на их языке русалок, и не сможешь петь свои песни здесь. Эта сила останется в Сердце Перехода.»*

Лира содрогнулась. Потерять голос? Это было не просто лишиться возможности издавать звуки. Это было лишиться части своей магической сущности, части своей души.

*«Это… все?»*

*«Нет,»* – усмехнулась Ведьма. *«Ты станешь уязвимой. Твое тело, привыкшее к воде, будет слабым на суше. Тепло и сухость станут твоими врагами. Ты почувствуешь боль, усталость, голод, холод – все, чего не знают русалки. Твоя кожа станет хрупкой, а твоя сила – ничтожной в сравнении с тем, что ты имела.»*

Она склонилась ближе, ее светящиеся глаза смотрели прямо в глаза Лиры. *«И самое главное… чтобы защитить себя от безумия перехода, чтобы твой разум не сломался от боли и чуждости… Сердце Перехода возьмет часть твоей памяти. Ты забудешь, кто ты. Забудешь Акварис. Забудешь своих родителей. Забудешь, почему ты пришла. Воспоминания будут запечатаны, пока не произойдет нечто великое, что сможет их пробудить. Или пока ты не найдешь… того, кто сможет стать твоим якорем в новом мире.»*

Потерять голос, стать слабой, забыть… Это была цена, которую ни одна легенда не описывала во всей полноте. Цена, за которую ты буквально перестаешь быть собой. Страх, настоящий, пронизывающий страх, сковал Лиру.

*«Но зачем?»* – вырвалась отчаянная мысль. *«Зачем такая плата?»*

*«За каждый дар нужно платить,»* – холодно ответила Ведьма. *«Ты хочешь взять то, что не принадлежит твоему миру. Природа требует равновесия. Ты отдаешь часть себя, чтобы обрести часть другого. Таков древний закон. А забвение и слабость… это защита. От боли, от возвращения, от сожаления. И… от тех, кто в твоем родном мире не захочет отпустить тебя.»*

Ведьма выпрямилась. *«Ну что, принцесса? Знание дано тебе. Путь показан. Готова ли ты заплатить эту цену за свою свободу? Отказаться от всего, что ты есть, чтобы обрести шанс стать кем-то другим? Или страх перед забвением и слабостью вернет тебя в твое безмолвное царство?»*

Лира смотрела на пульсирующее Сердце Перехода. Слова Ведьмы эхом отдавались в ее сознании: "потерять себя", "забыть", "стать слабой". Это было ужасно. Но затем она вспомнила тоску, которая преследовала ее в Акварисе, ощущение чужеродности, давящее безмолвие, предсказуемость каждого дня. Разве это не было своего рода забвением себя, своей истинной сути? Разве это не была слабость – неспособность следовать за своим желанием?

Возможно, истинная цена была не в потере, а в *выборе*. Выборе между безопасным, но чуждым существованием и опасным, но манящим неизвестностью.

Собрав всю свою волю, Лира сделала последний мысленный вдох. *«Я готова,»* – послала она Ведьме. Мысль была слабой от пережитого шока, но непоколебимой. *«Скажи, что нужно сделать у Сердца Перехода.»*

Уголки губ Ведьмы приподнялись в подобии улыбки. *«Мудрое… или безумное решение, дитя. Ступай к Сердцу Перехода. Приложи к нему руку. Сконцентрируй всю свою волю на желании измениться. И пусть твоя жертва… будет принята.»*

Она указала щупальцем на другой выход из пещеры, ведущий, как поняла Лира, к тому самому месту, где находилось Сердце Перехода.

Лира кивнула, не в силах больше выдержать присутствия Ведьмы. Она развернулась и поплыла к выходу, оставив позади темное логово и его древнюю, зловещую хозяйку. В ее сознании теперь была четкая цель. Она знала, куда идти и что делать. Она знала цену. И она была готова ее заплатить.

Глава 4: Цена Свободы.

Слова Морской Ведьмы эхом отдавались в сознании Лиры: *«Твой голос. Твою способность петь… Часть твоей памяти… Ты станешь уязвимой…»* Ужасающая цена за возможность увидеть мир наверху. Но отступать было поздно. Желание, томившее ее с детства, теперь стало неукротимым потоком.

Она покинула логово Ведьмы и направилась к месту, указанному ею – к Сердцу Перехода. Это была небольшая пещера, расположенная недалеко от логовища, где сходились сильные, почти хаотичные течения. Вода здесь казалась заряженной, воздух был плотным от магической энергии. В центре пещеры, на каменном выступе, покоилась та самая пульсирующая, светящаяся субстанция, похожая на жидкую радугу, о которой говорила Ведьма. Это было Сердце Перехода.

Лира подплыла к нему, чувствуя, как дрожит ее хвост – то ли от холода, то ли от страха, то ли от предвкушения. Она была одна. В этом темном, забытом уголке океана ничто не напоминало о величественном Акварисе, о ее королевском статусе, о долге. Осталось лишь ее желание и готовность заплатить любую цену.

Глубоко вздохнув, Лира протянула руку к Сердцу Перехода. Его поверхность была холодной, гладкой, но при прикосновении она почувствовала сильную вибрацию, проходящую через ее пальцы, ладонь, руку, проникающую в самое ее существо.

*«Сосредоточь всю свою волю на желании измениться…»* вспомнились слова Ведьмы. Лира закрыла глаза. Она представила себя стоящей на твердой земле, чувствующей тепло солнца, слышащей незнакомые звуки. Она представила, как ходит, бегает, живет в мире, где не нужно вечно скользить в безмолвии.

И затем… жертва. Она сосредоточилась на своем голосе. На своей способности петь песни, способные укрощать течения, успокаивать морских чудовищ, общаться без слов на огромных расстояниях. На своей связи с магией звука, что была неотъемлемой частью ее русалочьей природы. Это было самое ценное, что у нее было, кроме самой жизни.

Как только ее намерение обрело четкость, Сердце Перехода вспыхнуло ослепительным, радужным светом. Волна обжигающей магии хлынула из него, пронзая Лиру насквозь. Боль. Она была не похожа ни на что, что Лира испытывала раньше. Не боль от раны или ушиба, а боль перестройки, распада, перерождения.

Ее тело выгнулось в дугу. Хвост – ее гордость, ее сила, ее символ – начало гореть, словно его опаляли тысячи крошечных огней. Чешуя отслаивалась, кожа трескалась, кости скрипели и ломались, меняя свою форму. Чудовищная, разрывающая боль пронзила ее нижнюю половину тела, когда хвост начал разделяться. Это было ощущение, будто ее разрывают надвое, а потом собирают заново из незнакомых, неправильных частей.

Одновременно с физической болью накатила и другая – боль утраты. Из ее горла, из груди, из самой глубины ее существа, вырывали нечто невидимое, но ощутимое. Ее голос. Ее песни. Ее способность к телепатии. Эта потеря была как ампутация души. Она чувствовала, как эта часть ее уходит, впитывается Сердцем Перехода, оставляя после себя пустоту и давящую тишину внутри.

Свет от артефакта становился все ярче, заполняя пещеру, отражаясь от стен и дна, создавая калейдоскоп боли и магии. Течения вокруг нее закручивались в безумный водоворот, отвечая на мощь ритуала.

И затем… память. Она почувствовала, как что-то холодное и чужеродное проникает в ее разум, вытесняя, стирая, запечатывая воспоминания. Лица – родителей, друзей, учителей – становились размытыми. Образы Аквариса – дворца, коралловых садов, знакомых пещер – тускнели, превращаясь в смутные тени. Знание о том, кто она, откуда пришла, почему здесь – ускользало, как песок сквозь пальцы. Осталось лишь ощущение, что она *кто-то другой*, что ее *дом* – где-то там, наверху, и что она должна туда попасть. И давящее чувство потери, которое она не могла объяснить.

Боль достигла крещендо, а затем внезапно оборвалась, оставив после себя лишь дрожь, слабость и ощущение, будто она разбита на мельчайшие осколки. Свет Сердца Перехода померк, и он перестал пульсировать. Ритуал завершился. Цена была заплачена.

Лира рухнула на каменный выступ, ее новое тело было тяжелым, неуклюжим, не предназначенным для воды. Там, где раньше был сильный, гибкий хвост, теперь были две тонкие, слабые конечности, сгибающиеся в двух местах. Она попыталась пошевелиться, но мышцы не слушались. Попыталась издать звук, но из горла вырвался лишь тихий, хриплый выдох. Безмолвие. Настоящее, абсолютное безмолвие.

Она была слаба. Уязвима. Память была туманом. Кто она? Где она? Что произошло? Осталось лишь одно непреодолимое желание – выбраться из воды. Вода, ее родная стихия, теперь казалась чужой, пугающей, даже враждебной. Она чувствовала холод, которого раньше не знала, и давящую тяжесть, которой не должно быть.

Где-то над головой, сквозь толщу воды, пробивался тусклый свет. Там был другой мир. Мир, за который она заплатила своим голосом, памятью и силой. Мир, где она теперь должна была найти свое место, не помня, кто она есть.

Собрав последние крохи воли, преодолевая слабость, боль и страх, Лира повернулась и поплыла к свету, к поверхности. Ее перерождение завершилось. Дочь Глубин оставила свой дом, став незнакомкой в чужом мире.

Глава 5: Перерождение.

Боль ушла так же внезапно, как и нахлынула, оставив после себя лишь изматывающую слабость и звенящую пустоту в сознании. Лира лежала на каменном выступе у потухшего Сердца Перехода, ее тело дрожало. Тяжесть. Непривычная, давящая тяжесть. Там, где мгновение назад был сильный, гибкий хвост, теперь покоились две… конечности. Сгибающиеся в странных местах, слабые, неуклюжие. Ноги. Она обрела ноги.

Первая мысль была не о радости или триумфе, а о растерянности и ужасе. Тело не слушалось. Движения, которые раньше были инстинктивными – скольжение, повороты, игра с течениями – теперь требовали усилий и не приносили результата. Ноги в воде казались чужеродными, бесполезными. Она попыталась оттолкнуться, но они лишь слабо болтались, не давая опоры.