Ань-Гаррен: Ледяная королева

В-третьих, часть продовольствия и приправ Хитарин выращивал сам. На втором этаже, в комнатах, предназначенных для гостей, напротив окон стояли ящики с рассадой и грядками. Он утверждал, что на ряске, той самой, что под туалетом, все растет быстро и получается особенно вкусным. Остальное привозил Тамарин, его младший брат.

В-четвертых, система поставок и сигнализации в город была продумана до мелочей. Целый свод правил, передаваемый флагами: красный – пожар, зеленый – вези снедь, голубой – заболел… Старичок вел подробные записи каллиграфическим почерком об особенностях гостей, о выращивании продуктов и обо всём, что касалось дома. Настоящий справочник получился!

И еще – чудь. Да-да. Хитарин истово верил и уверял меня, что в доме живет домовой. Сам он его никогда не видел, но утверждал, что тот ему постоянно помогает. Рассказывал какие-то бредовые истории и велел каждое утро кормить домового, ставя на окно миску с едой и стакан отвара. Каждый священный день нужно было давать ему сладкое, а в Ночь Жажды обязательно тушить в доме весь огонь – и печь, и свечи, и всё остальное – и уходить на ритуал, не возвращаясь до утра.

Волтарка у старика когда-то была, но он уже лет пять без нее обходился. Хитарин достал откуда-то из кладовки на втором этаже и миску, и лежанку, и даже несколько игрушек для нее, "чтобы мебель не грызла".

К слову, моя подопечная оказалась девочкой и, наигравшись в снегу, сама запросилась в дом. Умное, по всей видимости, животное отряхнулось в тамбуре и прошагало косолапой походкой в дальний угол кухни, явно ожидая угощения. Пришлось готовить!

– А вон там не сарай. Все, что нужно для работы, я в чулане храню на первом этаже, – показал старик. – Там утепленный денник для гужевого транспорта и поилки есть, но вот еду для животи́нок я не храню. Ежели понадобится – флажок выстави, привезут.

– Но транспорт же потом убьют? – прошептала я.

– Ежели гостя отправят в столицу – да. Нечего животи́не мучиться, все равно в город не пустят. А ежели гостя не пустишь ТЫ? – с нажимом спросил он, намекая на мою работу.

– Надо будет вернуть транспорт человеку, чтобы он смог уехать? – с ужасом спросила я старика.

– Конечно, правда, я сомневаюсь, что кому-то всерьез удалось это, – с грустью сообщил старик.

***

Ровно через две недели после моего приезда, на рассвете восемнадцатого дня, Хитарин, выволакивая из тамбура свой видавший виды чемодан, обернулся ко мне и произнес:

– Не говорил специально, чтобы ты не терзала меня расспросами, не бередила душу. В ущелье таятся тайные тропы, ведущие к казармам стражи Ледяной королевы. Не ходи туда, забудь об отце. Скольких я женщин отговаривал, а они все шли и шли, искали, умоляли показать путь… Лишь трижды видел я, как родственницы находили своих стражей. И ничего хорошего из этого не вышло, поверь.

Со вздохом старик взобрался на телегу брата. Тамарин помог взвалить его поклажу. Два брата, один моложе другого лет на двадцать, были удивительно похожи, словно отец и сын, отмеченные печатью одной и той же суровой земли.

– До встречи, Эльми! – помахал мне Тамарин перчаткой.

– Доброго снега, господин Тамарин! – отозвалась я, провожая их взглядом.

Вернувшись в дом, я погрузилась в задумчивость. Волтарка сидела в углу кухни и вновь устремляла свой взгляд в невидимую точку, словно вела безмолвный диалог с потусторонним миром. Затем она поднялась, тяжело вздохнула и подошла ко мне. Встав на задние лапы, она нежно протянула передние, подставляя белоснежную шею для ласки.

Волтарка поражала своей сообразительностью и независимостью. Она сама очищала свою шерсть снегом и бо́льшую часть времени проводила на улице, резвясь в сугробах. Но порой она бродила по дому, будто беседуя с незримым собеседником, кивала ему и даже рычала на него. И еда, предназначенная для домового, неизменно исчезала с окна. Я подозревала волтарку, но она с таким аппетитом поглощала предназначенное ей мясо, что я начала сомневаться – вдруг она ждет потомство? Невозможно же столько есть! А по ночам этот пушистый комочек так сильно согревал мою постель, что приходилось высовывать из-под одеяла то руку, то ногу, чтобы сбалансировать температуру тела.

По утра́м, приходя на кухню готовить завтрак, я находила ее на стуле, который занимала после готовки у печи. Стул был на диво теплым, и лишь после этого волтарка отправлялась на улицу.

Глава 3 Торговый центр

Я исправно исполняла все обязанности по дому одна целых две недели, пока ко мне не нагрянул первый гость. Вернее, не гость вовсе. Рано утром, когда я еще не собиралась вставать, в дверь заколоти́ли с такой яростью, что спросоня я подумала: "пожар приключился". За дверью стоял мужчина, закутанный в меха́ с головы до пят.

– Где старик? – спросил он на общем наречии.

– Я за него! Теперь я хозяйка! – сонно проскрипела я, кутаясь в теплый вязаный халат, даже не успев умыться.

– А! Новая хозяйка! Здравствуй! – поклонился мне мужчина, насколько позволяли громоздкие меховые доспехи.

– Так что вам нужно? – поинтересовалась я, уже улавливая какой-то непривычный шум на улице.

– Больной у нас… Надо бы оповестить и больного разместить. Выморозился болезный по дороге, примешь?

Я часто заморгала, пытаясь вспомнить, писал ли старик что-то об этом в справочнике.

– Приму, – неуверенно сказала я.

– А меня Джонас звать, – протянул он мне перчатку, облепленную кусками льда.

– Эльми… Где больной?

– Сейчас принесут. Укажи комнату.

Я показала на старую комнату старика, в которую так и не решилась въехать, заняв одну из "оранжерей"на втором этаже.

В дом действительно внесли закутанный сверток на носилках. Когда с лица его откинули шарф, я увидела обезображенные морозом ткани лица. Страшно. Сообразила, что нужен лекарь, и пошла вывешивать голубой флаг. Когда вернулась, обмороженного уже раздели и укутали в два одеяла, найденные тут же в шкафу.

– Я останусь с ним. Знаю, что делать надо, пока лекари не придут. Подсобишь, красотка? – попросил Джонас.

Хотелось сначала влепить наглецу пощечину, но лицо у него было взволнованное, вероятно, он просто забыл, как меня зовут, и я смирилась.

– Говори, чем помочь, – только и смогла вымолвить я.

Приехавший через три часа лекарь, запорхал над больным, загрузил меня работой по самые уши, да и Джонаса тоже, так еще и готовить на них всех пришлось. А потом и комнаты пригодились, потому что все трое мужиков остались на ночь.

Познакомилась я и с лекарем, что работал в лечебнице в Торговом городе и выезжал на вызовы в Дом отчаянья, когда был нужен. Высокий худой человек, чьи глаза были столь же невозмутимы, сколь и внимательны. Длинные, немного крючковатые пальцы, бледная на вид кожа. Безучастный на первый взгляд доктор слишком уж внимательно относился к потребностям пациента. А командирский тон, которым он отдавал приказы медицинского толка, резко меняя стиль речи, пугал меня гораздо больше, чем его отстраненный взгляд.

С другой стороны – живой и вечно двигающийся, будто его волтарка за попу укусила, Джонас. Расслаблялся только после обеда или ужина. Вечно жевал какое-то сухое на вид мясо, неохотно деля его с волтаркой. Зато он и воды принесет, и печь затопит, и картошку почистит… помогал мне по хозяйству, не высказывая ни тени недовольства.

А когда срок вынужденного гостевания больного закончился, и все трое отчалили, мне оставили подарок от Торговой компании со священного полуострова Бикайн: огромный альбом для эскизов, ну, или книга для записей, обитый кожей и инкрустированный стекляшками. Но красивый.

***

Две недели протекли в однообразном течении, нарушаемом лишь дважды проехавшими в сторону ущелья торговыми караванами, и однажды – вернувшимся обратно. Я наблюдала за ними из окна́, будто за медлительными реками, текущими вдалеке. Длинные вереницы крытых повозок, карет и лошадей, закутанных в попоны до самых ушей, совсем не напоминали тех волосатых и коренастых лошадок, что выводили в Ледяном королевстве. Это были высокие, сильные животные, явно не привыкшие к морозу.

И вот, я решила: пора познакомиться с Торговым городом. Раз уж ничего не происходит. К тому же, Джонас рассказывал, что в городе у каждой торговой компании есть своя таверна – место, где можно утолить голод и жажду, да и развлечься. Когда-то компаний было меньше, и таверна была одна, но теперь их ровно девять. Три крупные, занимающие почетное место на центральной площади наравне с Торговым центром, и шесть мелких, скромно расположившихся поодаль. Каждый день местные менестрели дают представления в таверне, соответствующей дню недели.

В священный день выступление как раз приходилось на торговую компанию священного полуострова Бикайн, и я, вызвав Тамарина, отправилась с ним, закутанная в шубу, в самое сердце Торгового города. Городок оказался откровенно маленьким, вымощенным светло-серым камнем с рыжими прожилками и украшенным черненым деревом. Ни единого фонаря не рассеивало сумрак. Но внутри таверны было светло и тепло настолько, что захотелось сбросить шубу.

Пока мы ехали, я успела посетовать, что не взяла с собой волтарку, но, не увидев ни у кого в таверне меховой грелки, типичной для Ледяного королевства, решила, что, пожалуй, так и правильнее. Поданное дородной официанткой меню не пробудило ни искры памяти. Мы с отцом исколесили все земли между полуостровом и болотом, но никогда не бывали в Бикайне, в загадочной и далекой пустыне, или на Гитругарских островах.

Попросив помощи на довольно ломаном пустынном наречии, я получила в ответ жалкую улыбку и обещание подать что-нибудь, что не "поджарит мой желудок".

Выступающая менестрель оказалась вполне обычной девушкой с лютней. Она пела на пустынном наречии, и в сочетании с музыкой мне было трудно переводить, поэтому я просто наслаждалась атмосферой. Мужикам в таверне менестрель явно нравилась, и ладно.

Отведав блюдо, по ощущениям разогревшее весь пищевод и содравшее кожу с моих губ, я осмелела и даже приняла участие в местном веселье – странном танце, в котором посетители, положив руки друг другу на плечи со спины, выстраивались в "змейку". Простое серое шерстяное платье, выданное на границе, было достаточно свободно для таких незамысловатых выкрутасов.

Но в конце запланированного мной вечера пришлось столкнуться с проблемой. Я успела забыть за одиннадцать лет, проведенных в столице, что существуют реальные деньги, которые в ходу на всем континенте. Их-то у меня официантка и стала просить… Я откровенно испугалась своей глупости и пыталась объяснить, что ошиблась и могу отработать всё, например, мойкой посуды… Скандал привлек внимание.

Хозяин таверны, смекнув, в чем дело, подозвал главу торговой компании. К счастью, Идрас Затроник оказался на месте, а не где-нибудь в заморских краях. Так я и познакомилась с ним. Статный мужчина с окла́дистой, снежной бородой и множеством кос, вплетенных в волосы, держался серьезно. Внимательно прислушиваясь к моему корявому пустынному диалекту, он с легкостью перешел на общий язык, и мы обсудили мою злополучную ситуацию.

Пришлось наплести, что забыла деньги. На что он, внимательно осмотрев мое платье и шубу, висевшую на спинке кресла, сделал предположение, что я работаю на Ледяное королевство, а значит, у меня должен быть торговый счет. Счет действительно существовал, но я совершенно забыла поинтересоваться, как им пользоваться. Идрас великодушно предложил покрыть мой долг, потребовав взамен лишь чек из торгового центра или монеты на следующей неделе в тот же час.

Энергично закивав, радуясь, что конфликт разрешается сам собой, поняла что завтра все-таки придется посетить Торговый центр. Однако ехать несколько часов в Дом отчаяния, а потом столько же обратно, у меня не было сил. Пришлось попросить ссуду еще и на комнату.

– Простите, милая леди, может, я лезу не в свое дело, но кем вы работаете? – спросил Идрас, наконец решив, что наши отношения вышли за рамки простой помощи неплательщице.

– Я новая хозяйка Дома отчаяния… – пролепетала я.

– В таком случае, сегодняшний ужин и комната на ночь за мой счет, – неожиданно заявил он. – Вы спасли моего племянника, приюти́в его в своем доме!

– Спасибо.

– Но все же разберитесь с торговым счетом, а еще лучше заведите себе кошелек с россыпью монет, – усмехнулся Идрас.

Комната на втором этаже таверны оказалась грязноватой, но теплой. Веселье, доносившееся снизу, не давало мне уснуть еще пару часов. И вдруг я поняла, почему на самом деле так и не сходила в Торговый центр и не обзавелась кошельком с монетами. Воспоминания о таких кошельках болезненно отзывались в сердце.

"Мы с отцом объездили полмира, сколько себя помню. Он был менестрелем или бардом. Утверждал, что это его призвание и долг, что на этот путь его благословила Исчезнувшая богиня, почитаемая на большей части материка как покровительница искусств.

Мой отец, выходец из пустыни, чудом выбравшийся из священного города Блистающего Арама, постоянно рассказывал о чудесах, виденных им еще до моего рождения, пел песни и сказки. Мы зарабатывали немного, но этого хватало. Я никогда не принимала участия в его выступлениях, но собирала монетки в шапку с людей, зачарованных его искусством.

Отец был хорош собой. Высокий и статный, с темной кожей и ослепительной улыбкой, он покорял сердца́ и женщин, и мужчин. Иногда мы оставались не в грязных комнатах таверны, а в богатых домах и отдыхали там неделю-другую. В такие моменты я оказывалась в окружении чужих тётушек, которые учили меня хозяйству, языку и иногда даже письменности. Матери я никогда не знала, и отец о ней не рассказывал, но внезапная забота этих женщин дарила мне ощущение женского тепла и внимания. Пусть и мимолётное.

К девяти годам я уже осознавала силу своего очарования, понимая, что во внимании окружающих есть нечто большее, чем просто дружелюбие. Бронзовая, светящаяся на солнце кожа, черные, блестящие змеи волос, обрамляющие лицо, длинные ресницы, бросающие тень на щёки, и яркие, пронзительные зеленые глаза. Каждый мужчина, каждая женщина испытывали непреодолимое желание коснуться меня, провести рукой по волосам, удержать мои маленькие ладони в своих. Мое тело, казалось, приковывало их взгляды.

И я, не ведая стыда, пользовалась этой властью, выпрашивая ужины, подарки, мелкие милости и даже нужную информацию. Отец хоть и начинал хмуриться, не запрещал мне этого. Чудо-мешочек с монетами в нашей сумке рос, день ото дня становясь все более увесистым. Казалось, еще немного, и мы сможем остановиться, осесть на одном месте, купить маленький домик и наслаждаться долгожданным покоем.

Но потом разверзся адский год. На дороге в лесной глуши, у самой северной границы Облентии, нас захватили бандиты. Грязная, пропахшая дешевым пойлом шайка, решившая не убивать нас сразу, а превратить в своих рабов. Отцу приходилось развлекать их каждую ночь, а взамен они обещали не трогать меня. Кормили нас исправно, одевали – особенно меня. Обноски с богатых барышень, кое-как подходящие мне по размеру, становились поводом для моего жалкого дефиле перед этими зверями.

Тогда я еще не осознавала всей глубины опасности. Ну, живем у бандитов, ну, развлекаю я их странным образом… Ничего же страшного, правда? Да и отец старался не показывать страха. А потом на бандитский лагерь обрушилась армия Облентии. Я собственными глазами видела, как горят наши "благодетели", превращаясь в живые факелы, мечущиеся по ле́су, оставляя за собой огненные по́лосы. Видела, как кони топчут их, ломая кости и ли́ца, как разрываются животы, выпуская наружу клубки кишок. Это была самая страшная ночь в моей жизни.

Нам чудом удалось угнать бандитскую лошадь и добраться до Северного ущелья. Но лошадь пала, не дотянув до него. Не оставалось выбора, и мы поползли вперед. Отец, уже на исходе сил, молил Блуждающего бога о помощи и взывал к Исчезнувшей богине, прося́ забрать его душу и укачать её в объятиях тьмы.

И тогда случилось настоящее чудо. Так, по крайней мере, я восприняла появление старика Хитарина, который каким-то непостижимым образом нашел нас замерзающих посередине ущелья и отвез в Дом отчаяния. Что и говорить, подходящее название для места, куда по доброй воле не сунется ни одна живая душа."

С этими мыслями я и уснула. А наутро, собравшись и отказавшись от предложенного завтрака, не воспользовавшись даже милостью местной официантки, я поплелась в Торговый центр.

Торговый центр ледяной страны поражал своими масштабами. Мостовая терялась где-то внизу, под его тенью. Здание, как гигантский зверь, покоилось на каменных лапах-столбах. Под ними, в хаотичном лабиринте, зияли двери, ведущие на второй этаж. Найдя узкий проход, предназначенный для заплутавших путников, я поднялась по длинной, прямой лестнице. Второй этаж встретил меня безлюдной тишиной. Колонны, казалось, множились до бесконечности, разделяя огромное пространство на секции. В искусно огороженных "бассейнах"возвышались причудливые холмы сыпучих веществ, названия которых были мне неведомы. Белые, серые, розовые, желтые порошки… и более крупные, зернистые фракции.

На третьем этаже – снова ни души. Лишь коридор, уходящий в перспективу, и бесконечные стеллажи, заставленные сундуками. Но на четвертом этаже тишину прорезал гул работающих людей, напоминающий шум администрации академии. Там, действительно, тянулся длинный коридор, вдоль которого располагались кабинеты, и, казалось, сотни дверей, увешанных табличками на разных языках.

Я столкнулась с мужчиной, спешившим на этаж ниже. В кратком разговоре мне удалось выяснить, какой кабинет мне нужен. Дверь с надписью "Торговый счет. Обслуживание индивидуальных клиентов"нашлась быстро.

За столом из темного, окованного железом дерева сидел молодой человек в безупречно сидящей серой форме. Его взгляд, цепкий и оценивающий, скользнул по мне, отмечая скромность казённой одежды.

– Из столицы? Кем работать прислали?

– Доброго снега, – я сняла шапку и слегка поклонилась, насколько позволяла объемная шуба. – Я новая хозяйка Дома отчаяния.

– Советую вам отвыкать от столичных приветствий. Здесь это сочтут за субррелигиозный порыв. Сам отучался почти год, – он жестом попросил у меня шубу. – Новая хозяйка – это прекрасно, мы вас давно ждем. Почему так долго не приходили за зарплатой? Понимаю, вы на полном обеспечении Ледяной королевы, но вы же девушка, наверняка хотите прикупить что-нибудь этакое на ярмарке?

Он внимательно осмотрел мое казённое платье и усмехнулся.

– Я еще не была на ярмарке… – я совсем забыла о таком событии. Да и как можно устраивать ярмарку в такой холод и ветер?!

– Может, вам просто не нужны эти средства? Или появились другие источники дохода? – в его голосе прозвучала неприятная нотка, заставившая меня почувствовать неловкость. На что он намекает?

– Нет, просто я осваивалась в доме, а потом и вовсе забыла об особенностях жизни во внешнем мире.

– Да, за воротами Ледяной стены́ всё меняется… – с грустью произнес парень. – Давайте оформим формуляр. У вас есть возможность перевести часть зарплаты в реальные монеты, которые в ходу в торговом городе, часть – в монеты отдельного государства, если вам понадобится крупная покупка напрямую у иностранной торговой компании, а остальное – оставить в облигациях.

Он достал маленькую книжечку с перфорированными листами разной стоимости. На каждом листе красовалась цифра и множество переплетающихся надписей, кругов, знаков, образующих яркую мешанину цветов.

– Такие облигации принимают торговые компании напрямую или могут обменять на монеты, но курс будет не особо выгоден. Итак? Как именно вы хотите получить причитающееся вам вознаграждение? – парня будто переключило от нормального человека на дельца.

Мы обсуждали варианты, подписывали бумаги, и я наконец получила заветный мешочек с монетами, который жёг мне пальцы и вызывал чувство стыда.

Добравшись обратно в таверну уже почти к вечеру, я заказала чай и булочки, помня об остроте́ блюд местного повара, и отправилась обратно в Дом отчаяния, наняв извозчика, ибо совсем не знала, как найти Тамарина в этом насквозь промерзшем и темном городке.

Глава 4 Первые гости

От скуки я начала бывать в таверне торговой компании Бикайн каждую неделю. Не то чтобы там услаждали желудок, вовсе нет. Просто здешняя публика не докучала излишним вниманием, скорее, меня окружала аура ненавязчивого почтения. К тому же, я могла отшлифовать подзабытый пустынный диалект, пусть жители Священного полуострова и выработали за века́ свой оттенок и говор, но это все еще был отголосок речи пустынников.

Три недели спустя, когда я тщетно пыталась вернуть к жизни очередное растение, павшее жертвой моего безответственного садоводства, ко мне на второй этаж вихрем ворвалась волтарка. Незадачливая зверюшка, сбив по пути еще пару горшков, кубарем прокатилась прямо к моим ногам, зарычала и принялась теребить рукав.

Прислушавшись, я и впрямь уловила неясный гомон, доносящийся со двора. Сперва решила, что мимо вновь проезжают торговцы, но тут раздался стук в дверь. Спешно оттерев руки от земли, сбежала вниз. В тамбуре неловко жалась целая семья: мужчина с багровым от мороза носом, закутанная в бесчисленные слои тряпья женщина и трое детей неопределенного возраста.

Пришлось приниматься за обустройство нежданных гостей, пытаться еще и спасти их лошадку, которой, судя по всему, пришел конец, хотя она еще не совсем смирилась с этой участью. Обмотанная верёвками и лапником телега, на которой они сюда добрались, промерзла так, что колёса, казалось, намертво застряли и телега скорее волочилась по снегу, притворяясь санями. Колёса практически до половины были погребены под толстым слоем льда и намерзшего снега.

Я вызвала лекаря и продовольствие. Дети были тщательно укутаны, так что мороз почти не коснулся их. Мать, по всей видимости, тоже не пострадала, укрывшись вместе с детьми в телеге под лапником. А вот мужчине досталось… Кажется, он отморозил и руки, и ноги, и даже нос. Чудом будет, если лекарь сумеет спасти его конечности…

Но лекарь, все тот же, прибыв в дом, заявил, что не всё так плохо, и вновь принялся колдовать, взяв в оборот и меня, и жену пострадавшего, и даже старшего сына прибывшей четы.

Мальчику на вид было лет двенадцать. Звали его Финотом, и он носился по моему дому, словно заведенный. Воды принести из колодца – запросто, помочь приготовить – легко, успокоить встревоженную младшую сестру посреди ночи – он первый.

За время, пока лекарь отчаянно пытался вернуть к жизни обмороженные конечности отца семейства, я успела узнать их историю. Оказалось, их дом – Котрейн, крохотное государство, что ютится вторым по удаленности от Ледяного государства, чьи восточные рубежи изрезаны границей с Облентией. На этой границе мелкие стычки не утихали со времен Черного проклятья, когда на карте появилась Черная крепость.

Их деревню выжгли дотла, развеяв по ветру плоды многолетнего фермерского труда. Скот угнали. Семья чудом избежала кровавой бани, устроенной соседями, но, вернувшись осенью на пепелище, поняла – им не выжить, не прокормить детей. Кто-то из соседей уехал на заработки в ближние поселения, отчаявшись. Мужик тоже было подался на поиски работы, но в соседнем городке не осталось ни единой вакансии. Тогда, повинуясь какому-то внутреннему го́лосу, они увидели на дороге торговый караван, уходящий на север. И решили, что если есть дорога, если по ней движется караван, значит, там, впереди, есть надежда. Эта семья даже не подозревала о существовании Ледяной страны!

Конечно, они не представляли, что путь окажется таким долгим и беспощадным. По дороге они не только съели все свои скудные запасы, но и пустили на утепление весь свой нехитрый скарб. Даже мешки пошли на полоски, чтобы удержать лапник на телеге… Под этим хрупким укрытием, обмотанные с ног до головы́ тряпьем, они и сумели выстоять в ледяном плену последних трех дней путешествия.

Лошадка, совершившая настоящее чудо, пала к вечеру дня прибытия, отдав последние силы. Отморозила конечности.

Моя волтарка, не отходила от детей, играя с ними. А по ночам она несла вахту у постели больного, и на этот раз лекарь не возражал против такого соседства. Мужика удалось спасти. Правда, шрамы от волдырей, обезобра́зившие обмороженную кожу, внушали ужас. И с каждым днем я все ближе подходила к моменту, когда мне придется оценить талантливость этого героического человека, ведь его жена, как бы я ни старалась вытянуть из неё хоть что-то, оказалась на редкость простой и непримечательной женщиной. В ней не было ничего, что соответствовало бы заявленным условиям иммиграции.

За Ледяную стену пускали только особенных людей. Одаренных, благословлённых любым талантом. Лепишь из глины, и твои работы – произведения искусства? Добро пожаловать! Танцуешь так, что замирает сердце? Тебя ждут в труппе столичного концертного зала… Но если талантов нет…