Дети грез

Екс Ома

Дети грез

Дети грез

Лабиринт потерянных снов

Сумерки плавно перетекли в холодную, промозглую осеннюю ночь. По городку янтарной россыпью светились окна, за которыми кипела жизнь. Смех и разговоры смешивались с тихим гулом телевизоров. Кто-то испещрял бумагу словами и числами, а где-то две мятежные души пытались найти связующую нить, крича друг на друга что есть силы. Жизнь после заката становилась тайной. На улицах, прорезаемых светом фар, мелькали фигуры прохожих: кто-то бежал домой, кто-то шёл на ночную смену, а кто-то – искал приключения в бурных реках неона. Дождь портил настроение теплолюбивым, но ценители осени находили в сырости особый уют и тихую меланхолию.

Дальше от центра, на окраине, стояли старые коттеджи, построенные еще во времена мнимого равноправия. Широкие улицы пригорода были пустынны. Безжизненные окна; здесь не было ни смеха молодёжи, ни ярких вывесок. Свет фонарей таял в густом тумане, словно в разбавленных сливках. Прогуливаясь по одной из таких улиц, можно было заметить, как фонари гасли один за другим, с пугающей быстротой. Гасли, словно гирлянда, до последнего огонька, который оказался возле последнего дома, где на втором этаже мерцала маленькая настольная лампа.

В этой комнате жил десятилетний Остин. Маленький огонёк лампы был его единственным спасением, защитой от кошмаров, превращавших ночи в бесконечную цепь ужасов. Сны стали пытками, от которых он просыпался испуганным и уставшим. Под толстым одеялом, спрятавшись от всего мира, мальчик лежал в кровати, ожидая последнего ритуала. Он смотрел вверх на потолок, раскрашенный флуоресцентными красками в виде звёздного неба. Яркие точки, переливаясь светло-оранжевыми оттенками, создавали иллюзию бесконечности, наполняя комнату волшебным светом. Но даже это не могло полностью избавить от чувства тревоги. Остин ждал маму – единственного человека, способного избавить его от кошмара, точнее, вовремя разбудить. Без неё он чувствовал себя совершенно беззащитным. Он не просто боялся темноты – он чувствовал физическую скованность, когда огонёк лампы гас. Тогда Остин превращался в кусочек льда, ожидая внутреннего ужаса после закрытия глаз. В эти минуты каждый звук казался ему уже не реальным, а потусторонним, за гранью мира. Только свет лампы и материнская рука, пытающаяся вырвать его из оков кошмара, спасали.

Дверь приоткрылась бесшумно, и мама, ступая по мягкому ковру, приблизилась к кровати. Нежная рука ласково провела по его волосам, лёгкое прикосновение ко лбу.

– Всё ещё горячий, – прошептала она.

– Мне лучше, мам, – ответил Остин, касаясь её ладони.

– Хорошо, если так. – Усталость проступала на ее лице ранними морщинами, но она улыбалась. – Пора спать. Завтра придёт доктор, и нам нужно выглядеть здоровыми, иначе опять отправят в белую палату, где всегда выключают свет.

– Но там так страшно… и скучно! – протестовал Остин.

– Тише, крольчонок, я обещаю, больше мы туда не попадём. Будем есть витамины. – Мама, засунув руки под его пижаму, прижалась к нему. – И станем сильными и здоровыми! – Она принялась его щекотать, и смех Остина, свободный и звонкий, рассеял всякую печаль. – А теперь спокойной ночи. Если почувствуешь себя плохо, сразу беги ко мне.

– Я знаю. Ты говоришь об этом каждый день.

– Хорошо. Я люблю тебя.

Она поцеловала его в лоб и тихонько отошла к двери.

– Если снятся кошмары…

– …ищи свет, – закончил Остин их ежевечерний ритуал.

Дверь тихонько закрылась.

Остин зевнул, чувствуя приближение кошмара. Он позабыл, что такое добрый сон. Глаза слипались, и тьма понемногу поглощала его.

Внезапно быстрые, короткие шаги застучали по лестнице, будто бежал мелкий зверёк. Дверь бесшумно приоткрылась. Тусклый свет лампы выхватил из мрака силуэт крохотного существа – не больше кошки, которых в доме вовсе не было. Остин тут же очнулся от дремоты. Дверь была закрыта, но ему показалось, что кто-то только что открывал ее. В полумраке он услышал шорох, доносящийся из-за книжного шкафа.

– Кто здесь? – прошептал он осипшим голосом.

Шорох усилился. Остин увидел блеск глаз и ослепительно белые зубы. Монстр вторгся в его реальность или же всё-таки кошмар?

– Кто здесь? Отзовись! – Остин повысил голос, борясь с нарастающей паникой.

– Обещай не кричать, – раздался вибрирующий, как гитарная струна, голос. – Не хватало ещё разбудить твою маму. Она очень устала.

– Кто ты? – вскричал Остин.

– Я пришёл помочь тебе, Остин. Я не опасен. Я хочу вернуть тебе сон, потому что он ценнее всего на свете.

Остин замер в ожидании, не зная, что сказать.

– Хорошо, – согласился Остин через несколько минут. – Только выйди из темноты.

Существо нерешительно вышло в свет, словно опасаясь ожога. Остин увидел, что оно выглядит ещё страшнее, чем в темноте. Его чёрная, как сама ночь, одежда – шуба из кошачьей шерсти – казалась почти живой. На маленькой голове сидела вязаная шапка, из-под которой торчали длинные, крючковатые уши, покрытые белым пухом. Меловое гладкое лицо, с длинным, красным от холода носом и грустными, аквамариновыми глазами. Из широких рукавов выглядывали маленькие лапки с розовыми перепонками.

Несколько неловких мгновений длилось молчание, прежде чем существо заговорило:

– Я Сновл. Хранитель снов и кошмаров этого города.

– А ты… человек? – неуверенно спросил Остин.

– Нет. Я – грезарианец. Из другой реальности.

– С другой планеты?! – воскликнул Остин, зажимая рот ладонью от восторга.

– Тише! – шикнул Сновл, замахав маленькими лапками.

– Ты не человек! Вот круто!

– Я пришёл потому, что твой сон сбежал. Я видел его в лабиринте снов. Ты его больше не увидишь, если не пойдёшь искать. Пора вставать с кровати и отправляться в путь, – решительно заявил Сновл, упирая лапы в боки.

– Мой сон? Но как сон может сбежать?

– Какие сны тебе снятся? – спросил Сновл и тут же сам ответил на вопрос: – Кошмары. Один страшнее другого. Свет отступил перед тьмой. Вечный закон миров.

– Но я не помню сны. И всегда просыпаюсь уставшим, словно радость кто-то украл… И помню, что-то ужасное происходило после того, как закрыл глаза. И так каждый раз.

– Проделки кошмаров. Особенно когда их много. Они ядовиты, разрушают всё светлое. Ты болен, но можешь вылечиться. Без сна ты не проживёшь.

– Я умру?

– Нет. Но высохнешь… как цветок без воды. – Сновл осторожно подбирал слова, чтобы не напугать мальчика ещё больше.

– Как мне найти сон? Как он выглядит?

– Я не могу сказать, как он выглядит. Но я могу показать тебе путь.

– И ты пойдёшь со мной?

– Нет, – буркнул Сновл. – У меня полно дел! Ты справишься сам. Я только укажу дорогу.

Остин всё ещё сомневался: сон это или явь? Но это был самый удивительный случай в его жизни. Внутри зажглась надежда – настоящее приключение! Он должен воспользоваться шансом. Собравшись с духом, мальчик надел ярко-зелёные тапочки и встал перед Сновлом, гордо выпятив грудь.

– Я готов, – решительно сказал мальчик.

Сновл не двигался, лишь глаза его, словно голубые капли, блестели от озорства.

– И никаких вопросов? – спросил коротыш ехидно, будто замыслил какую-то шалость, и она вот-вот произойдёт.

– Нет. Нужно найти сон. И узнать, как он выглядит. Это легко. – Остин почувствовал прилив смелости.

– Храбрый мальчик, – одобрительно сказал Сновл, хлопнув себя по бокам. – Вот мешочек с грибницей. Высыпь содержимое на ковёр – и ты увидишь дорогу. На этом я покидаю тебя, но вернусь, когда ты снова окажешься в этой комнате.

Внезапно лампа погасла, раздался хлопок. Остин вздрогнул, но лампа снова зажглась – комната была пуста. В воздухе разносился витиеватый дымок, как после хлопушки.

В руках Остин держал чёрный шёлковый мешочек с голубым бантом.

– А вдруг это не сон? – шептал он. – Вдруг всё реально?

Дрожащими пальцами он развязал мешочек. Внутри оказался пепел, серый, как предгрозовое небо. Остин высыпал его на ковёр. Пыльное облако окутало комнату, Остин закашлялся, чихнул – достаточно громко, чтобы разбудить всю улицу. Он боялся, что мама войдёт после такого громкого «А-а-пчхи-и».

Пепел рассыпался по ковру, но ничего не происходило.

– Шутка, – вздохнул Остин, ложась обратно. – Проснусь – всё исчезнет. Это галлюцинация. Видимо, из-за горячки.

Он поправил подушки, случайно задев выключатель над перекладиной. Свет погас. Остин хотел нажать на кнопку, как вдруг заметил синеватое излучение на стене. Он обернулся и замер, уставившись на пол. Пепел вспыхнул нежно-голубым светом, рисуя на ковре узоры. Из небесной пыльцы выросли светящиеся фиолетовые грибы, пуская корни в ковёр. Их шляпки выбрасывали споры, которые летели к двери, образуя дорожку. Грибов становилось всё больше – они покрывали пол, стены, мебель.

В зелёных тапочках и кофейной пижаме, с растрёпанными волосами и широко раскрытыми глазами, Остин подошёл к зеркалу. Рядом на тумбе лежал фонарик.

– Это сон, – сказал он своему отражению. – Главное – найти свет. Тогда кошмары не страшны.

Дорожка грибов вела к лестнице. Остин почувствовал запах воды. Звук журчания усиливался. Мальчик сбивал шляпки грибов, и воздух наполнялся мерцающими бирюзовыми спорами, безмятежно плывущими во тьму. На краю скрипучей лестницы Остин направил луч фонаря на чернильную воду. Глубокая, бездонная, она поглощала свет, не отражая ни единой искры. Он шагнул вперёд, надеясь на прочную основу. Но первая ступень оказалась ложью. Доска под его весом заскрежетала, а затем с ужасающим треском провалилась. Остин рухнул в ледяную пучину. Борьба началась в мгновение ока. Он барахтался, едва успев выдохнуть пару нечленораздельных криков, как мёртвая вода затянула его.

Окружающий свет грибов, который ещё мгновение назад казался чудом, мерцал и угасал, как и сам источник жизни внутри Остина. Сознание то прояснялось, то вновь туманилось, а ледяные объятия воды сдавливали тело, отнимая последние силы.

Резкий толчок, словно чья-то невидимая рука, вырвал Остина из тьмы. Он вздрогнул, словно очнувшись от гипнотического сна. Мальчик выставил руки вперёд для защиты. Открыв глаза, он увидел чернильное небо, и понял, что его выбросило на поверхность, как безжизненную куклу. Остина подхватило течение. Каждый вдох и выдох сопровождались огненной болью в груди. Вода, вздымаясь в бешеном танце, грозила навеки похоронить его здесь. Так оборвалась бы жизнь мальчика, которого никто не будет помнить, кроме матери.

Остин вертел головой, пытаясь уловить взглядом нечто, куда можно выбраться. Огромная, холодная луна в беззвёздном небе напоминала лишь о бесконечной пустоте, окружающей его. Неистовый ветер разрубал воду, отзываясь диким свистом в ушах. Огромная волна накрыла его, погружая под воду. Ледяное дыхание пробиралось в самую душу, а сознание терялось в хаосе. Весь мир вертелся и сливался в панорамную размазню.

Вдруг левая рука зацепилась за что-то твёрдое, похожее на штангу. Он ухватился и второй рукой. Это была лестница. Остин подтянул себя, кое-как переставляя одеревеневшие руки, вытаскивая окоченевшее тело. Оказалось, это был огромный красный буй. Он взобрался на него, шлёпнувшись на конус. Ветер грозил убить его быстрее, чем вода. Жуткий холод прокалывал тело тонкими иглами.

– Я не могу больше… Лучше уснуть снова, – прошептал Остин, обнимая себя и плача.

Он смотрел на огромную, холодную луну, и в памяти всплывали образы совсем другого места. Видение дома было ярким, почти осязаемым. Он видел свою комнату, нарисованные на потолке мерцающие планеты. Чувствовал под ногами мягкость ковра, запах свежей выпечки, доносившийся из кухни. Слышал тихий скрип половиц, когда мама пробиралась к нему, чтобы проверить, спит ли он. Даже лёгкий, едва уловимый аромат её духов, казалось, витал в холодном морском воздухе. Не стоило было засыпать, но Остин понятия не имел, как разбудить себя внутри сна. Это вечная борьба и есть вся его жизнь, от заката до рассвета в ожидании очередной смерти.

Вдали раздался глухой, протяжный гудок, прорезающий ледяную тишину. На горизонте появилась чёрная точка, быстро растущая в размерах. Это был танкер, гигантский, чёрный, как смоль, несущийся к Остину. Сердце мальчика забилось чаще. Судно быстро приближалось, его огромные размеры стали чётко видны. Остин мог почти дотянуться до его холодного, металлического бока. Корабль был невероятен, огромнее всего, что он видел по экрану телевизора. Его корпус казался непроницаемым, монументальным, как крепостная стена, преграждающая путь бесконечным волнам. Над тёмной водной гладью возвышалась его надстройка, похожая на многоэтажную громаду.

Капитанский мостик, затерянный где-то в вышине, напоминал заснеженную горную вершину. Белая шапка накрывала его, создавая яркий контраст с тёмным корпусом судна. Остин подумал, что под этой заснеженной шапкой живут люди, готовые прийти на помощь. Ветер с воем обрушивался на море, а гигантский танкер каждым своим движением не показывал слабости.

Остин, с трудом поднявшись, вцепился в буй.

– Помогите! – прохрипел он. – Помо…гите!

Чёрный борт почти коснулся буя. Ветер стих, вода успокоилась. Лунный свет залил гладь. Вдруг на буй упал конец верёвочной лестницы. Остин, не раздумывая, вцепился в неё. Он дрожал, как в лихорадке. Мальчик начал подниматься, но кто-то тянул лестницу сверху…

Перебравшись через борт, Остин рухнул на палубу, покрытую тонким слоем льда.

– Кто здесь?! – прохрипел он. – Помогите! Я замерзаю!

Остин поднялся на колени, дрожа от холода. Лестница исчезла. Слёзы текли по щекам, прокладывая дорожки по замерзшей коже. Холод смешивался с внутренностями, но в то же время что-то грело его, поддерживало, не давая испытать такую боль, чтобы проснуться. Сознание стояло на лезвии ножа, но все же не падало, умелый канатоходец.

– Это сон! Это всё сон! Я больше так не могу! – прокричал Остин, голос его разорвал ночную тишину.

В эту же минуту он услышал скрип. Металлический, пронзительный скрип. Крышка люка медленно и тяжело поднялась, и из глубины вырвалось тепло, резкое и сильное. Остин подполз к краю и заглянул внутрь. Внизу – непроглядная тьма, всё пространство погружено в чёрную пустоту, только верхние ступеньки лестницы освещались тусклым лунным светом.

– Фонарик бы…

Его шёпот разнесся эхом в глубине корабля. И в ту же секунду, как ответ на просьбу, произошло нечто странное. Остин ахнул, широко раскрывая глаза. Прямо перед ним, на тёмных ступенях лестницы, словно из самой глубины мрака, стали появляться фиолетовые грибы. Они прорастали сквозь дерево, обвивая ступеньки сверкающими стеблями и выпуская мелкие, блестящие споры. Живая дорожка, ведущая куда-то вглубь судна.

– Дорога продолжается, – пробормотал он, вспомнив обещание Сновла. Вся необычность ситуации была забыта, поглощённая непреодолимым желанием найти то, за чем он вообще согласился пойти неизвестно куда. Оставалось только одно – спуститься в пугающие глубины корабля.

Винтовая лестница уходила вниз, каждый её виток был огромным кругом, частью спирали. Остин спускался всё ниже, и с каждым шагом чувство потерянности усиливалось. Сердце стучало в такт шагам.

Какого же размера это помещение? – шептал он. – Может быть, именно здесь скрывается мой сон?

Светящиеся споры грибов рассеивали тьму, тёплый воздух обдувал, поэтому пижама быстро сохла. Время растянулось, превращаясь в бесконечный поток мгновений. Он не мог сказать, сколько прошло минут или часов, прежде чем он достиг последней ступеньки, и живая дорожка из фиолетовых грибов исчезла, увядая и превращаясь в пепел. Грибы погасли, их споры рассеивались в воздухе и угасали.

И тут он увидел её: на полу, среди увядших грибных шляпок, стояла свеча на блюдце. Остин осторожно коснулся фитиля, и в ту же минуту он вспыхнул, яркий жёлтый огонёк, распространяя тепло и свет, создавая защитный круг против наступающей тьмы, обозначая маленький оазис среди бескрайней ночи. Остин бережно держал блюдце и посмотрел по сторонам. Куда идти? Грибы исчезли, только деревянный пол под ногами. Странно все это, так не похоже на обычный кошмар.

Остин продвигался вперёд, делая каждый шаг в медленном, осторожном ритме. Ему казалось, что он идёт вечность. Хрупкий свет пламени освещал путь, показывая небольшой участок дороги. В этом небольшом кружке мир казался безопасным, но за его пределами лежала бездна неизвестности. И внезапно его ноги натолкнулись на что-то мягкое, приятное на ощупь. Наклонившись, Остин увидел травянистый ворс: мягкая ковровая дорожка, расстилающаяся перед ним. Пойду по ней, решил Остин, доверившись инстинкту.

Ворс под ногами становился всё гуще, дорожка расширялась, поглощая пол. Ворсинки достигли щиколоток, легко щекоча кожу. Неожиданно подул лёгкий ветер, принося с собой запах дыма, сладковатый и немного едкий. Вдалеке замерцал маленький огонёк.

– Костер? Может, ковёр горит? – произнес он, пытаясь разобраться в ситуации. – Но здесь нет места логике. Главное – свет. Он защитит. – С этими словами Остин устремился вперёд, приближаясь к источнику света. Он не знал, что его ждёт, но он уже не боялся, вернее, страх был заглушен огромным желанием выбраться из этого кошмара.

С каждым шагом ворс становился всё гуще, достигая колен. Он пробирался через нити и невольно почувствовал, что в ковровых зарослях что-то шевелится. Ему показалось, что внутри этого толстого полотна что-то бегает, пищит.

Наконец, мальчик достиг источника света. Костёр. Пламя танцевало над огромной кучей книг, словно живое существо, перелистывающее страницы сразу сотен томов. Ковёр, по которому он шёл, неожиданно обрывался обугленным неровным краем. Огонь лился из страниц, покрытых строками и буквами разных языков. Бумага не чернела, не превращалась в пепел. Не было ни искр, ни дыма, лишь нежный, чуть сладковатый запах горящей бумаги подтверждал реальность необычного огня. Маслянистые золотые языки извивались в замедленном танце, словно приглашая путников приблизиться, почувствовать тепло и уют.

У костра сидела девочка, окутанная тенью. Она была одета в чёрный бархатный плащ, который поглощал свет. Когда Остин приблизился, она медленно встала, повернулась к нему. Её глаза, цвета спелого апельсина, были неподвижны, не мигали и не отрывались от его лица. На мгновение Остин почувствовал себя прозрачным и раскрытым перед ее взором. Девочка легко поправила полы своего плаща, словно от мальчика повеяло холодом.

– Ты замерз, – сказала девочка. Её перламутровые волосы переливались, излучая мягкое, нежное сияние. Они казались живыми, словно сами по себе источали свет. – Подойди к огню, согрейся. Но прежде, чем ступишь в круг света, задуй свой огонёк, иначе между ними начнётся битва. Это может быть опасно.

Остин послушал её и задул свечу. Небольшой язычок пламени исчез, оставив после себя только тонкую струйку дыма, которая попала ему в нос. Мальчик закашлялся, почувствовав неприятный вкус дыма.

– Дым памяти… Свеча воспоминаний, – прошептала девочка, голос её был тихим. – Ты, похоже, болен кошмарами, раз тебя сюда занесло, да ещё и свечу такую нашёл.

Остин кивнул, молча протянув руки к костру. Пламя старалось коснуться его кожи, но не могло дотянуться. Мальчик боялся обжечься и отводил ладони, будто играя с огнем.

– Меня зовут Остин, – сказал он, наконец найдя в себе силы заговорить.

– Я – Арина, хранительница Западного костра, – ответила девочка.

– Как на корабле может быть костёр? – с нескрываемым удивлением спросил Остин.

– В лабиринте опасно. Если окажешься в беде, вспомни самые счастливые моменты жизни, и свет поможет тебе, – продолжила она, пропуская все его вопросы.

Арина подошла к костру, её силуэт, освещённый пляшущими языками пламени, приобрёл мистическую красоту. Огонь играл на её лице, выделяя черты, подчёркивая их тонкость и изящество, словно она сама была частью этого света. Арина протянула руку к пламени. Её белая кожа отражала свечение, в то же время плащ впитывал его, оставаясь таким же чёрным, как темнота вокруг. Она сделала шаг вперед и окунула ладонь прямо в костёр, а затем извлекла лампу. Кованая ручка, украшенная изящными узорами, напоминала сплетение виноградных лоз.

Арина внимательно посмотрела на лампу, в её глазах заблестели искорки. Она передала её мальчику.

– И что мне с ней делать?

– Возьми свечу и поставь ее внутрь фонаря. Так будет лучше.

Мальчик послушно вставил огарок, но не стал прикасаться к фитилю, чтобы не вызвать бой между огнями. Остин чувствовал холод медной ручки. Лампа казалась слишком лёгкой для металла.

– Спасибо. Но надолго ли хватит свечи?

– Огонь будет зависеть только от тебя. И лампа Западного костра поможет тебе пройти путь до самого конца. Она и поможет, и защитит. Кошмары – не самое страшное, что встретится тебе на пути, – ответила Арина.

– Но…

– Иди в любом направлении; вскоре ты сам увидишь, как окажешься в лабиринте, и тогда начнётся твой путь, – добавила она.

Костёр вспыхнул, выбросив в воздух сноп искр, похожих на метеоры. Остин отшатнулся, сердце заколотилось. Арина снова села у костра, фигура её сгорбилась, она достала из пламени книгу и начала листать страницы, пока по ним плясали языки. Он больше не видел её лица.

– Ты задал достаточно вопросов. Некоторые из них были лишними, – сказала она безразлично. – Иди и не оглядывайся. Я буду охранять Западный костёр и помогать потерянным снам найти дорогу домой. Если я сдамся, то этот мир падёт. Помни об этом, когда встретишь таких же, как я.

Ноги Остина словно сами понесли его в темноту, невидимая сила толкала вперёд. Он крепко держал фонарь – его единственную защиту.

– Арина… – прошептал он, и в тот же миг костёр погас, оставив лишь тьму и шорох ветра. Он тут же протянул руку и дотронулся до фитиля. Огонек заплясал, тут же оторвался от свечи и заплясал вокруг воскового столба. Маленький огненный человечек махал ему и улыбался. Остин некоторое время рассматривал его, осознавая, что все-таки спит.

Он брел во тьме, пока не заметил, как из черноты стали выступать стены. Остин из любопытства подошёл ближе и начал различать книжные полки, забитые книгами. Подойдя вплотную, он дотронулся до корешков. Старинные непонятные названия на языке, которого он не знал. Стены – книжные шкафы. Остин проводил рукой по фолиантам, пытаясь найти хоть одну знакомую книгу – от них исходило тепло, как от тлеющих углей. Запах книжного клея напомнил ему о домашней библиотеке. Он поднял лампу выше, полки уходили в бесконечность. Местами попадались чернильные пятна на полу и пожелтевшие листы, распадающиеся в руках.

– Здесь всё такое старое… – произнес Остин, продвигаясь всё глубже в лабиринт.

Внезапно до него донёсся нежный перезвон колокольчиков. Звук был настолько тонким и волшебным, что Остин невольно зевнул. Он подошёл к высокой деревянной арке, украшенной изящной резьбой. К ней были прикреплены сотни крошечных колокольчиков, легко перезванивавшихся на ветру, создавая мелодию, способную убаюкать кого угодно.

У одной из книг выглядывал кончик красной шёлковой ленты. Остин хотел за него потянуть, но остановился: как только он коснулся ленты, раздалось змеиное шипение, а колокольчики смолкли. За книгами скрывался целый змеиный клубок. Мысли о кошмарах вновь нахлынули, но любопытство пересилило страх. Он пытался вытащить книгу, и оттуда вылезла голова змеи, похожая на моток алой ткани с чёрными бусинами вместо глаз. Остин отшатнулся.

– Свет – моя защита, я в безопасности, – повторял он себе, стараясь успокоиться.

Но что, если свет погаснет? Он инстинктивно взглянул на небольшую медную лампу. Огонёк внутри неё, маленький, но яркий, продолжал танцевать, играть, беспокойно перемещаясь по гладкой поверхности медного дна. Остин внимательно рассмотрел фонарь. Огонь, казалось, возникал из самого воздуха, из невидимой и непостижимой энергии. В памяти всплыли слова Арины, её загадочные наставления: счастливые моменты поддерживают огонь.

Остин закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на самых ярких воспоминаниях. В его памяти возник образ дня, когда он вместе с мамой был в приюте для животных, выбирая нового друга – котёнка. Он вспомнил мягкие комочки, большие, жалобно глядящие глаза, мяукающие просьбы о тепле и доме, о ласке. Сердце Остина наполнилось грустью, ностальгия по тому счастью, которое было так близко, но стало лишь воспоминанием. В этом миге, погружённый в память, он не заметил, как неловко ударился коленом о лампу.

Огонь внутри затрещал, словно испуганный, и из неё вырвалось облачко золотистой пыльцы, блестящих частиц, похожих на звёздную пыль. Они устремились вверх, словно живые, и превратились в грациозную кошку с золотистой шерстью и янтарными глазами. Остин не верил в происходящее. Воспоминание ожило! Кошка, точно такая же, как он видел в приюте, прошла вокруг лампы, ступая по пустоте, нежно потерлась о его ногу, мурлыча. Остин протянул руку, погладил по мягкой шерсти – она была настоящей, живой. Но в тот же миг, как только он прикоснулся к ней, огонёк в лампе резко замерцал и почти угас. Чудесный миг счастья закончился.