Молодость может многое

– «А! Вот! Нашёл! Длинношеее!» – радостно заключил Платон, весьма удивив при этом Попова.

– «Ну, ты и даёшь! Значит, быть тебе, Платон, филологом!» – заключил Валерий.

– «Нет! Мне этот вид деятельности не нравится! Просто у меня мама в своей молодости была преподавателем русского языка и литературы! Вот видимо с генами и что-то передалось?!».

– «А-а! А игра в футбол значит у тебя от папы!?» – завистливо подколол Попов, зная, что отец Кочета – очкарик-интеллигент.

Но его предположение по поводу очкариков в футболе было недалеко от истины. Ибо вскоре к группе футболистов-студентов из их группы М2 к ранее присоединившимся их сокурсникам-реутянинам из группы П9 «Радиоэлектроника» Мише Шишкину и очкарику Сергею Макарову присоединился ещё и очкарик Юра Сарычев, страстно, до самозабвения и самопожертвования любивший футбол и болевший за московское «Динамо». Поэтому он и быстро сошёлся с Платоном. А когда выяснилось, что их матери были учительницами, а отцы, хоть и в разной мере, но оба участники войны, служили и занимались безопасностью страны, то юноши из интеллигентных семей быстро сдружились, став друг для друга интересными собеседниками.

А Валерию Попову это не понравилось, и он стал ревновать, но не доводя дело до конфликтов.

Но не прекращались периодические конфликты на Дальнем Востоке, когда 15 апреля было объявлено, что самолёт МиГ-21 ВВС КНДР вблизи своих границ над Японским морем сбил, взлетевший с военно-воздушной базы Ацуги в Японии, самолёт радиоэлектронной разведки американских ВМС типа ЕС-121М с экипажем в 31 человек.

А 17 апреля в Чехословакии Александр Дубчек был снят с поста первого секретаря Компартии Чехословакии, а новым первым секретарём был избран Густав Гусак.

Смена лидеров произошла и в подгруппах чемпионата СССР по футболу. В первой подгруппе ими стали чемпионы прошлого года киевляне, на радость Платона сыгравшие на своём поле 0:0 с его московским «Динамо», заработавшим своё первое очко. А во второй подгруппе – обе грузинские команды, игравшие первые игры на своём поле.

Но не менялись лидеры в студенческом футболе. По-прежнему, Платон Кочет и Игорь Заборских задавали тон в их вечером по четвергам или в субботу по утрам баталиях на своём поле – асфальте около входа на стадион.

И только во время этих игр Платон встречался на футболе со студентами-вечерниками из других групп: со своим цеховым товарищем Сергеем Макаровым, а также Валерием Поповым и Юрием Сарычевым, Славой Солдатенковым и Михаилом Шишкиным, за которого приходила болеть его подруга, ровесница и одногруппница симпатичная Лена Тишинёва.

И вместе с Игорем Заборских, Юрием Гуровым, Виктором Саторкиным, и, наконец, с уговорёнными Платоном другими партнёрами Геннадием Петровым, Юрием Максимовым и Владимиров Стольниковым, а в придачу к ним и Валерием Пановым у них теперь иной раз собиралась довольно внушительная компания футболистов. Во всяком случае, чаще всего они играли четыре на четыре, а то и пять на пять, и лишь изредка шесть на шесть. А когда иногда приходили все, то играли и шесть на семь.

Слава Солдатенков оказался самым последним студентом-вечерником МВТУ, присоединившимся к студентам-футболистам. Он был бывшим борцом классического стиля и весьма грузным, решившим видимо так согнать лишний вес, переваливший за центнер. Не раз в игре соперники упирались в массу его мышц, пытаясь обойти эту малоподвижную, но крепкую «стену». А после игры Платон возвращался домой с ним вместе, так как Слава жил в соседнем доме № 22 по улице Ленина. И за невольными разговорами весёлые балагуры Кочет и Солдатенков быстро сдружились, найдя взаимопонимание по многим вопросам.

На этот раз после игры шустрый и ревнивый Валерий Попов взял инициативу общения с Кочетом в свои руки, опередив не только флегматичного Славу, но и интеллигентного и заикающегося Юрия Сарычева, рассказывая, но для всех, интересные истории, произошедшие с ним в последнее время.

– «Платон, ты же знаешь Свету Монакову? Она в вашем цехе работает, и вышла замуж за моего однофамильца Сашу Попова из нашей пятнадцатой школы! Ты знаешь его?!».

– «Да, знаю! Это такой небольшой, рыжеватый, веснушчатый, большелобый и умный?!».

– «Да-да! Это он! Но по рыжине он стоит между мной и Игорем Заборских!» – взглянул рыжеватый блондин Валерий на густо рыжего Игоря.

– Так я на днях прихожу к своему цеховому врачу Черных Маргарите Михайловне, – это жена начальника третьего цеха, – а она посмотрела на меняй, смеясь, спрашивает, как проходит беременность?».

И тут по реакции товарищей Валерий понял, что заинтересовал всех.

– «Я сначала испугался, что кто-то от меня забеременел. Меня даже в пот бросило, и я стал лихорадочно вспоминать, кто это мог быть?! Да вроде некому?! Это, наверно ошибка?! А она своё!» – продолжил Попов.

Он с удовольствием оглядел лица заинтересовавшихся интригой товарищей и загадочно сообщил:

– «Я конечно от удивления чуть ли не открыл рот, ну, почти как вы сейчас, и спрашиваю её: какая беременность? Кого? А она тычет пальцем в мою карту и ещё громче смеётся: Вот! Тут же чёрным по белому написано: находится на двенадцатой неделе беременности!».

Тут-то все слушавшие заржали, как жеребцы, видимо представив себе эту картину. А Валерий снова продолжил.

– «А оказалось, что это торопливые девушки из регистратуры, видимо заболтавшись, перепутали наши карточки, вклеив в мою данные о приёме у врача Светы Поповой?!».

– «Ха-ха-ха!» – вновь донеслось от входа на стадион «Старт».

– «Платон! А пойдём, зайдём ко мне – дело есть! Нужна твоя консультация!» – предложил Кочету, вдруг встрепенувшийся от каких-то воспоминаний, Геннадий Петров, живший в доме, стоящем рядом с входом на стадион, тем перехватывая у Попова инициативу.

– «Ген, а можно и я пойду?!» – попытался, было, Валерий «пролезть в щель» между своими друзьями.

– «Так это по моему личному вопросу! А вы, батенька, лучше в другой яаз!» – пошутил Петров в адрес Попова, копируя жест Ленина, державшегося большими пальцами за карманы воображаемой жилетки.

А через неделю, когда все уже собрались снова играть, Платон специально при всех спросил Попова:

– «Валер! Ну, а ты-то как?! От бремени разрешился?».

– «Ха-ха-ха!» – начали, было, некоторые смеяться, но неожиданно были перебиты Поповым.

– «Да, разрешился! Прям, тогда же! Эти листы из моей карты выдрали и переклеили в Светину!» – беря пример с тактики Платона, не дал Валерий всем посмеяться над собой, вызвав у того даже неожиданное разочарование.

Но самой большой неожиданностью, вызвавшей разочарование Кочетов, был уход 28 апреля с поста президента Франции генерала Шарля де Голля, до проведения новых президентских выборов передавшего пост председателю Сената Франции Алену Поэру.

В этот же день Александр Дубчек был избран председателем Национального собрания Чехословакии.

Но на следующий день Платона вновь разочаровало его футбольное «Динамо», после ничьей с лидирующими киевлянами проигравшее ещё две игры, сначала в Одессе, а потом и в Ростове-на-Дону, и теперь с одним очком занимавшее последнее десятое место в подгруппе.

Во второй же группе с интервалами в одно очко за динамовцами Тбилиси шли «Спартак» и за ним «Шахтёр». Но обсуждать шансы команд после всего пяти отборочных туров чемпионата было преждевременно.

Поэтому в обед на работе Платон, обычно спускавшийся в цех обсудить последние футбольные новости, пока заходил на прецизионный участок посмотреть игру в шахматы чемпиона цеха Димы Василенко и обменяться студенческой информацией с Игорем Заборских.

Но различную информацию Кочет получал не только из газет, радио, телевидения и разговоров, но и из писем и открыток от родственников.

В конце апреля почтовый ящик квартиры № 41 дома № 18 по улице Ленина в Реутове стали заваливать первомайские поздравительные открытки. Одна из них была от младшего из братьев Комаровых Евгения Сергеевича, сообщившего сестре, что он уже принят в члены КПСС.

В этот день Дмитрий Иванович Макарычев для точной наладки станка поле очередной модернизации пригласил опытного слесаря с ремонтного участка их цеха пожилого Владимира Ивановича Языкова, которого очень хорошо знал и руководителем которого был долгое время.

Быстро разобравшись в сути модернизации, Языков высоко оценил её:

– «Иваныч! Ну, ты и голова – такое придумать!?».

– «Так это не только я! Вон и Платон руку, вернее голову, приложил! Хоть и ещё учится на инженера, а уже так соображает и такое придумывает!?».

– «Да, Платон молодец! У нас до стих пор его внизу многие вспоминают по разным поводам – видать скучают!? Пусть хоть иногда захаживает к нам и что-нибудь интересное рассказывает!» – согласился Иваныч Владимир с Иванычем Дмитрием, понимая друг друга с полу слова.

– «Ну, а как ваш новый, Сергей Александрович, справляется?» – немного смущённо и ревниво спросил Макарычев Языкова.

– «Да! Справляется! Как говорится, старый конь …» – начал, было, Владимир Иванович, но на полу слове осекся.

«Да, да! Ветераны приходят и уходят, а их дело идёт вперёд!» – немного завистливо заключил Дмитрий Иванович.

А вскоре Платон увидел подтверждение этому совершенно в другом месте. Одного ветерана отставника на посту директора стадиона «Старт» Петра Матвеевича Панова сменил другой – отставной ещё с 21 декабря 1965 года майор Михаил Наумович Сарычев.

А познакомился с ним Платон совершенно неожиданно, когда в четверг вечером вышел с друзьями попинать мяч на уже, по его мнению, просохшее поле стадиона «Старт». Но не успели они сделать и нескольких ударов, как незнакомый мужчина закричал им, прогоняя с газона и забирая их мяч, воспользовавшись тем, что тот неожиданно покатился в его сторону. И Платон вступил с ним в спор, объясняя, что они каждый год в это время уже выходят на поле. А тот, представившись новым директором стадиона, уточнил, что в этом году просушка поля задерживается до его распоряжения.

– «Хозяин – барин! Только мяч отдайте!» – не стал с ним спорить Платон.

– «Приходите дней через пять! Думаю, уже просохнет!» — обнадёжил их директор.

– «Ч… через п…пять мы не можем – учимся! Мы вечерники!» – чуть заикаясь от досады, уточнил Витя Саторкин.

– «А-а! Тогда понятно! Мой сын тоже вечерник и иногда сюда ходит! Но играет на асфальте перед входом!».

И директор, покрутив в руках мяч и неожиданно увидев на нём ещё не совсем стёртый знакомый автограф, чуть ли воскликнул, возвращая мяч Кочету:

– «О-о! Да это же автограф Кости Крижевского!? Ты, что, имеешь отношение к «Динамо-два» и дивизии Дзержинского?!».

– «В ней муж моей сестры служит!» – с гордостью ответил Платон.

– «А-а! Стало быть, однополчанин! – теперь уже улыбнулся директор – Тогда будем знакомы! Меня зовут Михаил Наумович Сарычев!».

– «Так вы Юрин отец?! А он как раз с нами играет!» – первым догадался Валерий Попов.

– «Так вы, стало быть, его друзья по спорту и учёбе!?» – догадался отставник, отдавая ему мяч в руки.

– «Да! А вы мяч-то отдали?!» – предгрозовой хмурой тучей подошёл к нему и Слава Солдатенков.

– «Конечно! Зачем он мне? А я смотрю, у вас тут собирается солидная компания!» – с восхищением и опаской взглянул на Славу ещё бравый, но отставной майор внутренних войск.

А через несколько дней Платон и Валерий узнали от Юрия, что отец того родился 11 ноября 1920 года в селе Белейка Ново-Сергиевского района Оренбургской области. С 3 октября 1940 года служил во 2-ом мотострелковом полку 1-ой мотострелковой дивизии МВД, защищавшей границу с Финляндией. Службу закончил в ОМС ДОИ имени Ф.Э. Дзержинского, а сейчас в звании майора находится в запасе, при уходе в который получил квартиру в Реутове, переехав из Балашихи.

Из Балашихи в Реутово уже переехала и Людмила Лысикова, расписавшаяся с Виктором Саторкиным в конце апреля.

И теперь не обременённые этим, год назад познакомившиеся молодые люди, Виктор и Людмила свадьбу в доме Саторкиных справляли в четверг 1 мая 1969 года. Поэтому первомайский праздник, заранее приглашённый Платон, встретил на их свадьбе, к тому же парада по телевизору уже не было.

Кроме близких родственников из подруг Людмила пригласила только свою непосредственную начальницу Валентину Радченко, после окончания МИИГАиК работавшую в ЦИЛе инженером-оптиком.

А со стороны Виктора, опять же, кроме родственников, были друзья-студенты, среди которых неожиданно для Платона оказалась и Таня Исаева из их группы, да ещё и с младшей сестрой Олей.

Ожидая торжественного прохода молодых и приглашения за стол, друзья и особенно родственники молодожёнов долго собирались не в деревянном доме, а в большом приусадебном саду Саторкиных.

К радости всех погода была по-настоящему вдвойне праздничной: тёплой и солнечной.

Платон сразу положил глаз на молоденькую и смазливую Олю Исаеву.

Всегда, везде и в любой компании находить для себя «предмет обожания» и кадрить девушку для возможного интересного продолжения было для него делом привычным, даже принципа. В отличие от старшей сестры – кареглазой, возможно и постоянно крашеной, блондинки, Оля была кареглазой брюнеткой. И также, как и Татьяна, она имела хоть и плотную, но изящную фигуру. Младшую от старшей отличала ещё и белизна кожи и мягкость очертаний тела. Платон даже не усел рассмотреть её ноги, так как главным и заметным её достоинством была вызывающе торчащая грудь.

Поэтому, когда начались танцы, Кочет, опережая всех, сразу, как коршун, бросился на своего цыплёнка, от танца к танцу не выпуская жертву из своих жарких объятий. Они познакомились, и Платон перешёл к обольщению сексапильной.

– «Оль! А я и не знал, что у нашей Татьяны есть такая красивая сестрёнка! Но вы не очень-то и похожи!?».

– «А мы сёстры только по отцу!».

– «А-а! У меня тоже есть старшая сестра по отцу, единокровная!».

– «Платон! А давай немного передохнём?! Очень жарко! И у тебя очень горячие руки!» – шепнула Кочету на ухо осмелевшая девушка.

И действительно, горячие руки Платона даже вспотели, и он почти незаметно вытер ладони о брюки, сняв пиджак.

– «А я буду тебя обнимать за разные места! Тогда не будет жарко!» – шепнул он Оле на ухо, ни на минуту не отпуская от себя свою желанную добычу.

И они продолжили. Теперь руки Кочета, как маленькие крылышки, скользили по телу Оли. То он держал её за талию, то за плечи, спину и руки, часто меняя их положение.

При этом он нежно, но уверенно прижимал девушку к себе, своей богатырской грудью чувствуя её тоже взволновавшуюся грудь, и через свою рубашку и её блузку даже ощутимо торчавшие возбудившиеся соски. И Платон возбудился сам. Да так, что не мог уже скрывать восставшее в брюках естество. И Оля почувствовала это, не на шутку испугавшись. Она стала глазами искать сестру, чтобы та спасла их от неловкости. И когда в танце подошедшая Татьяна увидела это, она сразу пригласила молодёжь в сад проветриться. Хорошо ещё, что в деревенском доме Саторкиных был постоянный полумрак и уже подвыпившие гости не обращали никакого внимания на некоторые особенности в одежде танцующей молодёжи. И вышедший вслед за Олей на свежий воздух Платон оценил мудрость своей одногруппницы.

– Уф! Надо бы как-то скрыть мой вставший член?! – выходя в сад, сразу понял он, в одиночестве направившись якобы на экскурсию в его глубину.

А когда тот опал, Платон вернулся к общей компании, где его щебетавшую Олю уже окружали другие парни.

– «А ты, друг, остынь немного! А то перед людьми неудобно! – встретила Татьяна, возвратившегося из яблоневого сада Кочета, якобы заботливо стряхивая с его плеча бело розовые лепестки цветков – Пусть Оля и с другими потанцует! И помни, я тебе её в обиду не дам!».

И чуть покрасневший Платон вынужденно согласился.

После очередного подхода к столу уже в новой серии танцев он по-обыкновению потанцевал теперь почти со всеми девушками и даже с некоторыми молодыми женщинами.

Но, наконец, он дорвался и до Оли. И та встретила его приглашение, уже как само собой разумеющееся. Она сама стала ближе прижиматься к Платону, словно пытаясь вновь почувствовать его упругий конец на своём лобке. И Кочет вновь быстро возбудился. Но теперь после танца Оля сама предложила партнёру немного просто посидеть рядом.

Но тут случилось непредвиденное. Неожиданно объявили белый танец. И весь вечер просидевшая без приглашений невзрачная Валентина Радченко подошла к Платону. А тот не мог отказать несчастной женщине, сжалившись над ней, даже не смотря на торчащие внизу живота брюки. Сестра Исаевой так возбудила Кочета, что он танцевал с низкорослой коротконогой Валентиной, упираясь ей своим восставшим естеством в живот и чуть ли не в грудь. И она почувствовала это, так как ещё раньше заметила возбуждение мужчины. Из-за малого роста Валентина держала Платона за талию, иногда пытаясь будто бы невзначай опустить руки назад и ниже, при этом прижать таз Кочета к своей груди. А тот, держа руки сверху на плечах женщины, по возможности отстранялся, но не в явном виде, дабы не обидеть несчастную страждущую женщину и доставить ей радость. Но на удивление самого Кочета, а возможно и ещё кого-нибудь, его возбуждение стало спадать.

И тут он явственно понял, что ничего у него сегодня ни с кем не получится. Ибо он не хочет ту, которая явно хочет его. А которую хочет он сам, не дадут ему. И от напряжения вновь проголодавшийся Платон тогда ударился в еду и в разговоры с пожилыми гостями. А Оля опять была в танцах на расхват, потому без Платона не скучала.

Расходились и разъезжались гости уже затемно. По этой причине Кочет даже не пошёл провожать на станцию сестёр Исаевых, коих сопровождала и так многочисленная компания парней, тем вызвав всеобщее удивление.

– «Да вы не обращайте на Платона внимания! У него больше полгода назад любимая девушка погибла! Видимо он её вспомнил и под конец загрустил?» – объяснил ситуацию осведомлённый жених.

А на следующий день с утра, в перенесённый выходной с воскресенья на пятницу, Платон выехал на дачу, чтобы там за два дня с пользой для себя и семьи в труде сбросить накопившуюся сексуальную энергию.

Там он от отца узнал, что комсомольцы Серпухова опять приглашают ветерана, но на этот раз выступить на праздновании Дня Победы.

В октябре 1968 года к пятидесятилетию ВЛКСМ Пётр Петрович, как первый комсомолец Серпухова, уже получал поздравление и приглашение от комсомольцев городской школы-интерната выступить у них с воспоминаниями. Но он так и не собрался к ним, ограничившись рассказом сыну о своих беспокойных, полных оптимизма и надежд, годах комсомольской юности.

– «Я и в прошлый раз не поехал, а теперъ-то зачем? Я ведь с немцами не воевал, что я могу молодёжи рассказать?!» – уверенно отказался старший Кочет, хотя давно очень хотел как-нибудь побывать в местах своего отрочества и юности.

– «Петь! Так они видимо не зря приглашают – может, хотят тебя наградить чем-нибудь или куда выдвинуть!» – предположила Алевтина Сергеевна непреклонному Петру Петровичу.

Зато не отказался от предложения возглавить страну его старый знакомый Жак Дюкло. В понедельник 5 мая Французская компартия выдвинула его кандидатуру в президенты Франции, чем вызвала большое оживление у родителей Платона.

– «А я хорошо знал Жака! И он меня тоже! Ведь я имел с ним длительные беседы! Очень интересный собеседник!» – первым встрепенулся старший Кочет.

– «А я даже танцевала с ним на приёме в нашем посольстве! Он меня сам пригласил!» – добавила и Алевтина Сергеевна.

– «И как он, как мужчина?!» – вдруг спросила Настя.

– «Обаятельный, танцор хороший, хотя маленький, толстенький и немного кривоногий! Что-то говорил мне, видимо комплименты? Но я так и не поняла!».

В этот же день правительство Финляндии Памятной запиской обратилось к правительствам всех европейских стран, США и Канады с предложением созыва совещания для обсуждения вопросов европейской безопасности.

А в четверг 8 мая Платон по местному телефону поздравил Валеру Попова с двадцатилетием, а на переговорах в Париже делегация НФОЮВ выдвинула программу из десяти пунктов – «Принципы и основное содержание общего решения южновьетнамской проблемы в целях содействия восстановлению мира во Вьетнаме».

Но об этом Платон узнал лишь поздно в последних известиях, так как в этот вечер Павел взял его на встречу воинов их части с дважды Героем Советского Союза лётчиком-истребителем Дмитрием Борисовичем Глинкой.

Павел заехал за шурином домой после работы и на газике они доехали на улицу Чкалова около Курского вокзала, где и встретились с ветераном. Далее их путь почти по прямой продолжился по шоссе Энтузиастов до «Вторых ворот» и въезда на территорию ОМС ДОН.

После встречи с командованием части и экскурсии по военному городку, в клубе состоялось выступление ветерана перед воинами дивизии, завершившееся концертом, посвящённым Дню Победы.

А после него в узком кругу представителей от командования дивизии, в присутствии организатора встречи политработника лейтенанта Павла Трифоновича Олыпина и якобы гостя из подшефного ЦКБМ Платона Петровича Кочета, состоялся праздничный ужин с горячительными напитками.

А после окончания мероприятия Павел с Платоном и одним офицером-попутчиком отвезли гостя на газике домой, а потом офицера в район Сокольники – Богородское, обратно на нём же возвратясь домой поздно.

Но Платон был очень доволен, так как узнал для себя много нового из первых уст. Ведь Дмитрий Борисович рассказал много интересного и по пути в часть и обратно, что не слышали и не знали другие.

Например, что его брат был виртуозным мастером пилотажа, оба они были асами в боях на вертикалях, а он сам ещё и умело использовал тактическую обстановку в групповых боях, но оба были по разу сбиты.

Родился он в 1917 году в Кривом Роге в шахтёрской семье и был на три года младше своего брата Бориса, тоже лётчика-истребителя и Героя Советского Союза, умершего два года назад.

После войны Дмитрий Борисович участвовал в Параде Победы и был депутатом Верховного Совета СССР второго созыва с 1946 по 1950 годы.

В 1951 году он окончил Военно-воздушную академию в Монино, а ушёл в запас в 1960 году в звании полковника с должности первого заместителя командира истребительной авиационной дивизии, в настоящее время работая инструктором.

Всего дважды Герой Советского Союза Д.Б. Глинка совершил около 300 боевых вылетов, в которых провёл около сотни воздушных боёв, сбив в них более полусотни самолётов врага. По отношению сбитых самолётов к количеству воздушных боёв он не уступал И.Н. Кожедубу, и явно превосходил А.И. Покрышкина, и даже немецкого асса Эриха Хартманна. А по суммарному количеству сбитых самолётов занимал пятое место.

Он был награждён орденом Ленина, пятью орденами Красного Знамени, орденом Александра Невского, орденом Отечественной войны Гой степени и двумя орденами Красной Звезды.

Также он был награждён пятью советскими медалями: «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа», За взятие Берлина», «За освобождение Праги» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне», а также медалью КНР «Китайско-советская дружба».

– «Я после праздников позвоню в ваш комитет комсомола секретарю Валере Лебедеву и сообщу ему о прошедшем мероприятии и якобы твоём на нём поздравительном вступлении ветерану от лица ЦКБМ!».

– «Зачем?» – удивился Платон неожиданной инициативе Павла.

– «Так это тебе потом непременно зачтётся по общественной работе!» – перед сном обрадовал шурина политработник Олыпин.

В праздничный День Победы 9 мая семья Кочетов – Олыпиных, естественно кроме находящейся в больнице Насти и собирающегося её навестить Павла, была на даче, так как предстояло отдохнуть за работой опять целых три дня подряд. Платон копал, отец занимался обрезкой, а женщины сажали семена овощей и рассаду и наводили порядок в доме.

В рабочий день 11 мая завершился чемпионат СССР по хоккею с шайбой, который в третий раз выиграл московский «Спартак», а его игрок Александр Якушев стал лучшим бомбардиром, забросив полсотни шайб. Итоговый отрыв спартаковцев от армейцев составил три очка, а отставание бронзовых динамовцев о серебряных армейцев в итоге возросло до десяти.

– Вот, наверно, сейчас Сашка Сталев радуется, злорадствует?! – не менее злорадно подумал Кочет.

А 12 мая он лишь на тройку сдал хвост по Высшей математике преподавателю Андреевой, принявшей Кочета за двоечника и отнесясь к нему слишком предвзято.