Изобретая сознание. Эмоции, ощущения и самовосприятие

* * *

Я должен сделать философское отступление о данных терминах. Философ Нед Блок в своей влиятельной статье в 1995 году утверждал, что мы должны проводить различие между тем, что он назвал «доступным сознанием», и «феноменальным сознанием».[3] Это может звучать точно так же, как предложенное мной различие. Но это не так. И я хочу дистанцироваться от него.

Под феноменальным сознанием Блок действительно подразумевал опыт ощущений с феноменальными свойствами или квалиа; но он утверждал, что квалиа отделены от остального разума и не играют никакой роли в управлении мыслями, речью или действиями. Но, на мой взгляд, в этом нет особого смысла. Блок фактически выступал против идеи единства сознания: «Ты как субъект квалиа – это другой Ты, не тот, который является субъектом всех остальных ментальных состояний». Это не только нелогично, но и не учитывает того, что действительно отличает квалиа: это не способ доступа к ним, а их содержание – то, на что они похожи.

В качестве аналогии рассмотрим следующее. У вас есть библиотека книг, любую из которых можно свободно взять с полки. Все они содержат тексты, но в некоторых также есть иллюстрации. В любой момент времени на столе будут лежать несколько книг, и вы будете их просматривать, сравнивать и т. д. Все они одинаково доступны. Однако книги с картинками будут отличаться качественным содержанием – это заставит вас ценить их больше, чем книги, которые содержат один лишь текст.

Теперь, чтобы соотнести эту метафору с двумя видами сознания, предположим, что книгам с картинками соответствуют ощущения с феноменальными свойствами. В таком случае будет задействовано когнитивное сознание при чтении любой открытой книги, но феноменальное сознание – только при чтении книги с картинками.

Так уж сложилось, что мы, люди, редко оказываемся в ситуации, когда когнитивное сознание не является феноменальным. Пока мы бодрствуем, мы постоянно испытываем какие-то ощущения с феноменальными свойствами – поэтому у нас на столе всегда открыты книги с картинками. Правда, есть некоторые поразительные исключения, когда феноменальность отсутствует: состояние хождения во сне является таким случаем[4], а также состояния, возникающие в результате повреждения мозга – в частности, «псевдослепота», о которой мы поговорим в следующей главе. Но, даже если это редко случается с людьми, есть один важный момент: возможно, есть животные, для которых так было всегда.

Ученые пока не знают, когда в ходе эволюции ощущения приобрели феноменальные свойства, когда, так сказать, появилась книжка с картинками. Именно это мы и хотим выяснить. Но я сразу скажу свое мнение. Я думаю, вполне возможно, что феноменальное сознание появилось относительно поздно, и уже после того, как сформировалось когнитивное сознание. Если это так, то на протяжении большей части истории наши предки могли быть когнитивно, но не феноменально сознательными – сознательными, но несентиентными. И, предположительно, то же самое можно сказать о многих животных и в настоящее время.

Вопрос в том, как мы можем определить это по поведению животного?

* * *

Осьминог взламывает кодовый замок, чтобы выбраться из ящика. Ворон заранее проверяет, есть ли у него что-нибудь на завтрак. Шимпанзе превосходит человека в задаче на запоминание. Все это почти наверняка свидетельствует о работе когнитивного сознания. Но подобные интеллектуальные подвиги не имеют прямого отношения к феноменальному сознанию. Инженеры скоро внедрят нечто похожее на когнитивное сознание в разумные машины (если уже не внедрили), и эти машины будут умнее любого из нас… И что тогда?

Еще в 1820 году философ Иеремия Бентам рассуждал об этом: «Вопрос не в том, могут ли они размышлять, и не в том, могут ли они говорить, а в том, могут ли они страдать?»[5] Я сейчас поднимаю эти вопросы, чтобы найти ответ на самый главный: «Вопрос не в том, есть ли у них глобальное рабочее пространство или я-нарратив, а в том, являются ли они разумными (сентиентными)?». Если признаков когнитивного сознания будет недостаточно, чтобы дать ответ, что тогда?

Астроном Карл Саган заметил, что «необычные утверждения требуют необычных доказательств». Утверждение о том, что любое существо – человек или кто-либо еще – сентиентно, настолько экстраординарно, насколько это возможно. Это утверждение экстраординарно даже по отношению к нам. «Единственное, что я знаю, – это то, что я обладаю сентиентностью». В вашем случае, похоже, у вас действительно есть экстраординарное доказательство: вы непосредственно знакомы с феноменальными свойствами ваших ощущений посредством самоанализа. Для вас, как ни для кого другого, очевидно, что вы сентиентны. Теперь мы должны спросить: поскольку наблюдатель как третье лицо не может напрямую испытывать ваши ощущения, существует ли какое-то другое общественное наблюдение, из которого он мог бы сделать вывод о вашем опыте?

Я отвечу, что, на мой взгляд, есть. Это символ веры. Но подкрепляется одним очень весомым аргументом: эволюционным. Мы знаем, что в какой-то исторический момент сентиентность появилась в мире как удивительная внутренняя особенность разума животных, от которых произошли люди и другие разумные виды. У нас также есть веские основания полагать, что существует только один способ, с помощью которого новые видовые особенности могут появиться и стабилизироваться в ходе эволюции, – это естественный отбор – процесс, открытый Дарвином, с помощью которого наследуемые признаки распространяются в популяции, если они помогают их обладателям победить в борьбе за выживание и размножение. Вполне логично, что для того, чтобы признак был отобран, он должен оказывать определенное влияние на общественную сферу.

В начале этой главы я сказал, что каждый из нас определяет идею сентиентности, основываясь на личном опыте. Теперь я хочу сказать, что естественный отбор не может так распознавать факт сентиентности. Вы вместе с новым признаком не сможете лучше выживать, если он бесполезен. У вас должно быть что-то внешнее, за что естественный отбор может зацепиться, – что-то, что влияет на биологическое выживание.

Это не значит, что для того, чтобы тот или иной признак был отобран, ваш опыт должен быть понятен для других так же, как и вам. Вы не обязаны демонстрировать всем свой опыт. Но он действительно должен быть тесно связан с общественными последствиями, которые могут быть «замечены» естественным отбором. И если естественный отбор отмечает эти последствия, то, предположительно, они должны быть видны и другим видам внешних наблюдателей – ученым, философам, поэтам? – если только они знают, что искать.

Именно это соображение, я надеюсь, придаст смысл нашим поискам того, кто еще, кроме людей, является сентиентным. Оно должно придать нам смелости – возможно, вопреки собственной интуиции – попытаться пойти по стопам природы и установить номинальную стоимость сентиентности. Мы можем попытаться разобраться в том – или, возможно, выработать первые принципы, – как феноменальное сознание изменяет мироощущение субъекта в каком-то плане, отличном от интеллектуального, и как это влияет на выживание.

Но все же нам следует прийти к правдоподобному объяснению того, как феноменальное сознание может быть порождено физическим мозгом и телом. Ведь без физикалистского[4] объяснения нас будут преследовать философские скептики (а их немало), которые предпочтут поверить, что сознание возникло вне физики и не развивалось как биологическое явление.

* * *

Позвольте мне сделать паузу. Это сложные вопросы. Я задаю их уже пятьдесят лет. И могу сказать, что все это время я одиноко следовал своему собственному пути. Мало кто из моих коллег смотрел на эти проблемы так, как я, или искал ответы в тех местах, где искал я.

Каждый подходит к подобным вопросам со своей точки зрения, обусловленной «психологической установкой» – уже существующей системой концепций и убеждений. И как бы мы ни старались быть объективными, она будет зависеть от идей и примеров, с которыми мы столкнулись на своем пути. В классическом исследовании психологической установки людям показывали двусмысленный рисунок крысы/человека после того, как они были подготовлены – можно сказать, расслаблены – путем просмотра рисунков людей или животных. В таком случае, если посмотреть на картинку с одной стороны – можно увидеть крысу, посмотреть на нее с другой – и увидеть человека.

Аналогичные искажения существуют и на уровне теорий. Подойдите к вопросу происхождения видов после прочтения книги Бытия, и вы поймете «разумный замысел», но начните рассуждать после путешествия на корабле «Бигль[5]», и вы согласитесь с идеей естественного отбора. А теперь подойдите к проблеме сентиентности со стороны нейронауки – или буддизма… или эволюционной психологии… или разведения кур… или чтения Беатрис Поттер[6] – и ваши ответы будут каждый раз разными.

Как подойти к проблеме с той стороны, с которой подошел я? Что ж, я хочу рассказать вам об этом немного подробнее.

2. Подножие холма

Однажды я медитировал целый день – было бы лучше посвятить то время учению. Я встал на цыпочки, чтобы насладиться потрясающим видом – лучше бы я взобрался на холм.

Китайская поговорка

Философ Дэниел Деннет в рецензии на мою книгу 2006 года Seeing Red отметил, что в начале карьеры у меня было несколько «крайне необычных встреч с плохо понимаемыми границами зрения и опыта – если бы только все, кто работает над сознанием, сталкивались бы с такими интеллектуальными приключениями!». Но, продолжал он, «практически невозможно ответить на волнующий вопрос: научили ли они Хамфри важным вещам, которые остальным из нас до сих пор трудно даже представить или отнестись к ним серьезно, или же они заманили его в теоретический тупик?»[6]

Дэн – самый умный человек из всех, кого я знаю, и один из самых великодушных. Но трудно быть философом: приходится стоять на цыпочках, пока другие, не менее увлеченные, чем ты, взбираются на холмы и наслаждаются необыкновенно красивыми видами. В другом мире Дэн стал бы блестящим ученым. В этом мире он лучше, чем кто-либо другой, понимал, как использовать открытия других ученых для изучения философии сознания.

Когда в 1988 году он пригласил меня поработать с ним в Университете Тафтса, мы договорились, что я буду держать его в курсе новых исследований, а он будет помогать мне мыслить как философ, указывая на ошибки в линии аргументации. Однако наши ситуации не были одинаковыми. В ходе моих собственных исследований, сначала в области нейронауки, затем в области поведения животных, я наблюдал вещи, которые не раз меняли мою точку зрения о том, к чему сводится проблема сознания. Дэн же, напротив, по-прежнему смотрел на вещи так, как и прежде, с тех пор как в 1965 году изложил свои взгляды в диссертации. Дэн гордился тем, что остался при своем мнении. Я же гордился тем, что стал отступником.

Мы совершали долгие переезды между Бостоном и его фермой в штате Мэн. Я рассказывал ему истории о слепых обезьянах, которые могут видеть, гориллах, которые могут читать мысли, людях, которые общаются с мертвыми. Дэн ограничивался краткими ответами «да» и «нет». Я рад тому, что спустя годы мы пришли к взаимопониманию по многим вопросам. Однако он по-прежнему считает, что некоторые вещи, на которые я опираюсь при обсуждении сознания, «трудно представить или принять всерьез». И в этой рецензии Дэн утверждает, что не понимает не только он, но и «все остальные».

Если я хочу, чтобы чтение этой книги стало для вас увлекательным, мне нужно это исправить. Поэтому в следующих нескольких главах я расскажу о первых важных встречах и открытиях. Я расскажу вам про некоторых людей, животных и про эксперименты, которые стали счастливой случайностью на заре моей карьеры, и объясню, как они повлияли на зарождение идей, которых я продолжаю придерживаться пятьдесят лет спустя.

* * *

Я знаю, что такая структура повествования – это определенный риск. Вы можете задаться вопросом, к чему это приведет. Вы можете подумать, что здесь слишком много меня. Я могу только надеяться, что ценность этого рассказа как личной истории станет очевидной при дальнейшем прочтении.

Хочу еще кое-что сказать про структуру книги. Я надеюсь, что к концу погружения в тайны сознания мы получим ответ на вопрос, кто или что в мире – помимо нас самих – может быть сентиентным. Для этого нам понадобится теория того, как и почему эта удивительная форма опыта могла появиться как биологическое явление, которому способствовал естественный отбор.

Как только мы перейдем к теории, я собираюсь поделиться некоторыми сложными идеями. Все это не потребует от вас глубоких знаний данной области. Но, как вы уже, возможно, обнаружили в предыдущей главе, будут места, где мои слова прозвучат противоречиво, где вам придется дважды подумать, прежде чем согласиться с ними (и, конечно, после размышлений вы можете прийти к выводу, что это не соответствует действительности!). Это будет компромиссом между историями, фактами и теорией. Я позволю фактам побуждать к поиску теории, а теорию – к поиску фактов. Думайте об этом как об игре на концертино[7]. При растяжении мехов внутрь поступает свежий воздух. А при их сжатии тот же воздух выходит наружу. Язычки захватывают его каждый раз. Надеюсь, что мелодия будет звучать гармонично.

3. Прикосновения света

Я поступил в Кембриджский университет в 1961 году и вскоре мне устроили настоящую проверку на прочность. Мой преподаватель по физиологии, Джайлс Бриндли, прислал мне записку с предложением встретиться с ним в его лаборатории. Я пришел в назначенное время и постучал в дверь. Отдаленный голос произнес: «Войдите». Я открыл дверь в комнату, окутанную темнотой. «Сюда», – сказал голос. В дальнем углу я различил тусклое свечение катодно-лучевой трубки. «Вы можете включить свет в комнате». Теперь я увидел его. На нем не было ничего, кроме нижнего белья. Он стоял в ванне с соленой водой. На голове у него был шлем, из которого торчал металлический стержень, направленный прямо в правый глаз. В руке была кнопка электрического переключателя.

«Хамфри, не так ли? Вы рано». Но я пришел вовремя. Он явно устроил все так, чтобы я застал его в подобном виде. «Неважно. Вы можете увидеть мою экспериментальную установку. Я занимаюсь изучением фосфенов по методу Ньютона. Когда я нажимаю на кнопку, ток из стержня проходит через заднюю часть сетчатки». Он нажал на кнопку. «Вот, я все еще вижу перед глазами круги при включенном свете. Но теперь эффект обратный тому, что был в темноте, их цвет не красный, а синий».

«Что вы имеете в виду, когда говорите, что видите?» – хотел я спросить. – «Как вы можете видеть электрический ток?» Но я не стал задавать эти вопросы. Он оделся и произнес. «Полагаю, вы сами захотите стать подопытным. Я говорю всем моим студентам, что важны факты, а не теории. Конечно, наиболее убедительны те факты, которые вы наблюдаете воочию». Да, согласен, я в деле!

Бриндли, как я узнаю позже, имел репутацию человека, склонного экспериментировать на себе. В классическом исследовании феномена «двойной боли» он показал, что, когда человек получает неприятный удар током по ноге, он испытывает два отдельных болевых ощущения: одно почти сразу – по быстрым нервным волокнам в мозг – и другое через две-три секунды – по гораздо более медленным волокнам. Он был главным подопытным.

У него также была тяга к театральщине. В 1983 году на международной конференции, посвященной эректильной дисфункции, он вышел на сцену с эрекцией, хорошо заметной под брюками. Бриндли объяснил аудитории, что сделал себе инъекцию папаверина в своем гостиничном номере перед тем, как прийти на лекцию. Позже один из потрясенных свидетелей описал это так: «Затем он резко скинул брюки и трусы… Он сделал паузу и, казалось, обдумывал свой следующий шаг. Ощущение драмы в комнате было осязаемым. Затем он со всей серьезностью сказал: «Я хотел бы предоставить некоторым из зрителей возможность подтвердить степень набухания». Спустив штаны до колен, он ковылял по лестнице, приближаясь (к их ужасу) к урологам и остальным коллегам в первом ряду»[7].

Но вернемся к фосфенам. Фосфены – это зрительные ощущения, возникающие в результате стимуляции сетчатки глаза не светом, а механическим давлением или, как в данном случае, электрическим током. Они были описаны еще в древности. Ньютон начал свое исследование в 1670-х годах, когда ему было 24 года. В своих комнатах в Тринити-колледже он провел ряд экспериментов, которые по уровню самоотверженной преданности науке превзошли даже эксперименты Бриндли. Вот его записи:[8]

«Я взял длинную тупую иглу из слоновой кости и поместил ее между глазом и костью так близко к задней стороне глаза, как только мог: и, надавив на глаз концом булавки, увидел несколько черно-белых и цветных колец… Если эксперимент проводился в светлой комнате и мои глаза были закрыты, то свет проникал сквозь веки. Появлялся большой темный круг… Но, напротив, если я проводил эксперимент в очень темном помещении, появлялся круг красноватого оттенка».

«Зрение, – заключил он, – осуществляется в сетчатке, потому что цвета возникают при нажатии на заднюю стенку глаза».

Через неделю я снова был в лаборатории Бриндли – со шлемом на голове и палочкой у глаза. Да, я видел это. Ощущения относились, безусловно, к зрительным. Я сразу понял, почему меня должны интересовать фосфены. Они показывают физиологическую сторону зрения.

Из пяти наших чувств зрение часто считается самым важным, за ним идут слух, обоняние, вкус и осязание. Платон ранжировал чувства в зависимости от того, насколько далеко они распространяются за пределы нашего тела. Зрение может поведать нам о звездах, а осязание – только о том, что соприкасается с нашей кожей. Поэтому зрение в наименьшей степени искажено нашей животной природой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Способность испытывать субъективные чувства и переживания. – Прим. пер.

2

Эмерджентное свойство – от emergent «возникающий, неожиданно появляющийся») свойство, которое возникает в результате взаимодействия нескольких элементов системы и не присуще каждому из них по отдельности. – прим. ред.

3

Здесь и далее «Ты» – касается именно психологического ощущения самости, внутреннего «я». – прим. ред.

4

Тезис, согласно которому все, что существует, является либо физическим, либо производным от физического. – Прим. пер.

5

Корабль, на котором Чарльз Дарвин совершил путешествие, благодаря которому пришел к идее эволюционного учения. – Прим. пер.

6

Английская детская писательница и художница, жившая в 1866–1943 гг. – Прим. пер.

7

Музыкальный инструмент, представляющий собой гармонику с хроматическим звукорядом без готовых аккордов. – Прим. пер.