Виталий Северный
Отец
«What kind of love is that you tell me?
What kind of love is that you want me to believe in?
I know a love that’s better than yours»
Than.eye
По ночам я слышу плач и крики. Слышу удары и звук ломающихся костей. Это всё моё. Мои крики, мои кости. Я не помню, сколько мне там, в ночи, лет. Мало. В той ночи я пытаюсь спрятаться. Убежать хоть куда-нибудь. Но он всё равно находит меня. Под кроватью, в шкафу, на улице рядом с забегаловкой крикливого китайца, среди бесконечно плывущего спама шлюх и наркоты, у могилы матери. Мне нигде от него не скрыться. Огромный, грязный, чёрный волк. От него разит потом и спиртным. Кислая отрыжка вырывается из его пасти. Каждый раз, как его тяжёлая лапа бьёт меня по лицу, я думаю, что он хочет меня убить. Но в последний момент, перед решающим ударом он останавливается. Захлёбываясь кровью и слезами, я лежу, свернувшись в углу, и стараюсь не дышать, не издавать ни звука. Словно я исчез. Словно меня никогда тут и не было. Чтобы он оставил меня в покое. Забыл про меня хотя бы на сегодня. Но он не забывает. Он говорит мне хриплым неровным голосом:
– Ты же понимаешь, это для твоей же пользы. Ты должен вырасти мужиком. Сильным. И я сделаю тебя сильным. Ты ещё спасибо скажешь. Ведь я люблю тебя, сынок.
И я люблю тебя, пап…
Просыпаюсь. Теперь уже спокойно. Раньше в поту и с криками. Но теперь нет. Привык.
И ещё, раньше я думал, стал ли я мужиком? Сильным? Не знаю. Не знаю, что это такое. Не могу понять. На работе слышал от кого-то, что только женщина или катастрофа смогут ответить на эти вопросы. Этого я тоже не понимаю. Мне трудно общаться с женщинами. А катастрофы… Это вообще как?
Я просто больше не думаю про это. Стараюсь не думать.
Нужно поесть.
В морозильнике готовый завтрак. Мне нравится эта марка. Чтобы разогрелось, нужно с силой поставить на стол. Там, видимо, на дне тарелки какая-то кнопка секретная нажимается и через пять минут горячее и вкусное. Я люблю сильно ставить на стол. Иногда даже кричу что-нибудь.
– Как тебе?! Хорошо?! Хорошо, сука?!
Мне хорошо.
Пока греется, я обычно занимаюсь на турнике. Подтягивания, выход на обе руки, подъём ног. Ну и на ступнях повисеть вниз головой на завершение. Это больше всего нравится.
Ем, одеваюсь, иду на работу. Пешком. А по пути присматриваю себе кошку. Вон как раз одна. Чёрная с рыжими и белыми пятнами. У меня в кармане всегда есть приманка для них.
– Кс-кс-кс-кс…
Зашипела на меня. Убежала в подворотню. Хех… Посмотрим, как ты вечером запоёшь. Ненавижу кошек. Никто никогда не думал, почему в нижнем городе их столько? Им же нужно что-то есть. Мне кажется, что они по ночам собираются вместе и проникают к кому-нибудь в дом, чтобы сожрать его. Ведь я читал где-то, что каждый год пропадает много людей. Просто исчезают. Я тщательно запираю свою квартиру. Хорошо, хоть окон у меня нет. Кошки же в окна залезают?
На работе кошек нет. Им тут некого сожрать и негде спрятаться.
Я начинаю обход с Люси и иду дальше. Люси мне нравится. Она одна из первых тут появилась. Жаль, что у неё заботливые родственники. Лет на десять вперёд все услуги оплатили.
– Привет Люси. Как ты сегодня? – я жду появления проекции и осматриваю надгробие.
– Привет, Второй. Чудесный день. Я хорошо, а ты?
Она умерла в тридцать четыре. Проекция не самой высокой плотности, но даже так видно, что она была красивой.
– Я хорошо. Сегодня ел «Та-Дам» на завтрак.
– Ты молодец!
Да, я молодец. На этом кладбище я могу говорить со всеми, и все могут говорить со мной. Но не все мне нравятся. Вот тут Джирмо. Он плохой. Нет, не то чтобы плохой. Но был бы он жив, я бы его прибил молотком в тёмном закутке. И как назло у него самая дорогая проекция. Будто живой и во весь рост.
– Второй, здарова! Я уже со счёта сбился, сколько раз ты ко мне приходил. Мы что, родственники? Или… Нет, не говори. Ты влюбился в меня?..
– Заткнись.
– Хахахаха…
Стереть бы его.
Вот умер человек. И перед тем, как установить его копию в надгробие, у родственников есть шанс сделать его лучше. Поправить характер, заикания убрать, например. Чтобы хоть после смерти с ним можно было пообщаться хорошо. Никто так не делает… Оставляют всё, как есть. Не понимаю.
А тут Марта. Через две недели заканчивается контракт на её содержание, а родня так и не объявилась. Но она мне не очень нравится. Старая.
– Здравствуй, Второй. Ты хорошо выглядишь. Жаль, не могу угостить тебя сладостями.
– Здравствуйте, Марта. Я бы сейчас съел что-нибудь такое.
– Может, в другой раз? Приходи завтра.
– Обязательно приду.
Но завтра она скажет мне то же самое. Мм… это хорошо. Так легко общаться.
Обошёл всё кладбище. Всё проверил, со всеми поговорил. Составил подробный отчёт. Сколько надгробий требуют чистки, сколько ремонта. Есть ли проблемы с проекциями, и сколько могил нужно подготовить к завершению контракта. Потом убрал мусор с территории. Казалось бы, откуда ему тут взяться? Но под видом родственников сюда часто приходят всякие психи, чтобы поговорить с мёртвыми. Больше всего напрягают Свидетели новой жизни и Воспалённые христиане. Первые готовы чуть ли не сношаться с проекциями, а вторые хотят тут всё сломать. Пару раз в неделю приходится звонить местным корпам, чтоб разобрались. Но пока они доезжают, психи успевают разбежаться. Ненавижу их… Как-то повезло одного огреть моим мусорным шестом. Даже сломал ему чего-то. Теперь мне кажется, что они следят за мной. Сумасшедшие.
В дальнем углу кладбища, где вместо сияющего виртуального забора установлены несколько обычных бетонных секций, стоит большая будка с инструментами. Рядом с ней я поставил удобное кресло. Тут я отдыхаю, получаю задания, отчитываюсь о проделанной работе. Мне нравится.
Уселся поудобнее, достал телефон, набрал Боба по видео. Он мой начальник. Он сильно старше меня, но он… нормальный.
– Привет, Второй. Сегодня… а… отчёт уже прислал. Хорошо, – Боб быстро, но внимательно прочитал его. – Да, хорошо. Так вот. Сегодня четыре ямы. Одна премиум, остальные сам посмотри, где лучше разместить.
– Хорошо.
– Начни с премиумной. Около полудня будет церемония. Я подъеду тоже, привезу памятники и ещё там по мелочи. Остальные ближе к вечеру, там всё просто.
– Да. Понял.
– Отлично. Тогда отпираю ящик. До встречи.
Отключил видеосвязь.
Ящик с инструментами щёлкнул и открылся. Тут аппарат для рытья могил, система установки надгробий и мониторинг ИИ для покойников. Ещё в дальнем углу лопаты, грабли, носилки и вёдра. Пара заточенных железных прутов, неизвестно зачем. Я уже не застал этого, но раньше лопатами копали. Тяжелейшая работа… Сейчас проще. И… Боб мне не говорит, но я знаю – всю мою работу можно автоматизировать. Наверное, я пока дешевле робота. Когда думаю об этом, меня охватывает тоска. Совершенно не понимаю, как жить без этого места. За несколько лет здесь я словно нашёл успокоение. Смирение.
«Сраный слюнтяй. Мужики не ноют»
Да. Он бы так и сказал. Тварь.
А… Прости, папа.
Бестолочь.
Нужно работать. Одна премиум, три стандарта.
Я достал «Землекопа» и оглядел кладбище. Не особо большое, на самом деле. Но расположение хорошее. Ещё немного, и тут в любом месте можно премиум копать… Посмотрел на схеме, где ещё остались места. Вот тут хорошо будет. Второй ряд от входа, тридцать седьмое место. Вытащил поддон для грунта. Включил его. Чуть загудели двигатели и поддон немного поднялся над землёй. Уложил на него «Землекопа», лопату и потащил всё к будущей могиле.
Посреди кладбища, рядом с надгробием без ИИ стояла женщина. Я не сразу заметил её в этом зеркальном плаще. Странно. На такую роскошную одежду деньги есть, а на ИИ на памятнике – нет. Не моё дело. Я прошёл мимо в нескольких рядах могил от неё. Лица под капюшоном не видно. Но… Мне показалось, что она на меня посмотрела. Ускорил шаг. Не надо смотреть на меня так. Что она о себе возомнила?
Тридцать седьмое место. Поддон разошёлся, обозначая размер будущей ямы. По углам поставил направляющие «Землекопа» и включил его на телефоне. После нескольких минут лёгкого гудения земля ровным прямоугольным столбом стала подниматься вверх. Поддон под ней закрылся и теперь её на время можно оттащить. Чтоб не портить вид, я обычно накрываю эту землю большой чёрной тканью. Я сам её купил. Была другая раньше. Боб выдал. Но моя лучше. Много денег отдал за неё. Теперь земля на поддоне выглядит будто роскошная скульптура, ожидающая открытия на выставке. Мне нравится.
Ещё три могилы. Их буду недалеко от дальней стены копать. Нужно за поддонами сходить. А… Та женщина не ушла ещё. Мимо неё не пойду, обойду подальше.
Всё собрал и пошёл.
– Господин! Господин работник! Подождите! – это та женщина мне?
Что ей нужно?
Я остановился и обернулся. Она шла ко мне быстрым шагом. Её плащ сверкал и переливался в искусственном свете. Это выглядит, как галлюцинация.
– Здравствуйте. Вы тут работаете, так ведь? – она сняла капюшон.
Мама?.. Мама?!
– Простите, с вами всё хорошо?
– Эм… Я… Да… Да, хорошо…
Показалось? Я всмотрелся в её лицо. Молодая, лет тридцать-сорок. Красивая, наверное… Тёмные волосы. С виду без синтетики. Такие интересные губы… Должно быть очень приятные наощупь. Наклонился поближе, чтобы разобрать цвет глаз. Не пойму…
– Что вы делаете? – женщина сделала шаг назад.
– Я тут работаю, – мне захотелось поскорее уйти.
– Да… У меня к вам вопрос. Я думаю установить голограмму на памятник. Это возможно? В смысле, вы это делаете?
Она подбирала слова. Наверное, ей неловко об этом говорить.
– Вам просто голограмму или ИИ тоже? Это… Сможете поговорить.
– Да, пожалуй. Мне… как раз нужно поговорить с ней.
– Мне нравится с ними говорить. Я со всеми говорю тут, – она непонимающе взглянула на меня. – По работе. Я работаю тут. И говорю. Проверяю, всё ли хорошо.
– А…
– Да. Мне кажется, что с людьми лучше говорить после их смерти.
Снова этот странный взгляд.
– Они… они… Так удобнее становится. И… вы можете сделать их лучше. Добрее, умнее. Никто больше вам не скажет гадость, не испугает, не обидит.
Женщина задумалась, а потом сказала:
– Вы странный. Но я подумаю над вашими словами. Спасибо. Я вернусь, если что-то решу.
Она надела капюшон и ушла. Я провожал её взглядом, даже когда она покинула кладбище и пошла вдоль нашего синего виртуального забора. И до тех пор, пока её блестящий плащ не скрылся из виду.
Она совсем не похожа на маму. Почему мне так показалось? Мама бы никогда…
А… Не может быть… Недалеко от меня, рядом с маленьким памятником в виде Будды, сидела кошка. И сюда пробрались… Аккуратно, чтобы не спугнуть, положил инструменты и двинулся к ней. Тише, тише. Она смотрит на меня, как смотрят кошки – не моргая. Это жутко. Кажется, что она видит не только тебя, но и всё, что ты собрался сделать и всё, что ты уже сделал. Всё сразу и прямо сейчас. Хорошо, что при таком даре они совершенно тупые. Иначе всем настал бы конец.
– Кс-кс-кс… Иди сюда. У меня для тебя есть вкусное.
Ц… Почти. Убежала в последний момент. С этим нужно что-то делать.
Остальные три могилы подготовил быстро. Там проще. Хотя это только наружность. В итоге разницы никакой. А мёртвым и подавно.
До приезда Боба я пытался найти в сети какую-нибудь охранную систему против кошек. Это оказалось непросто. Ничего не нашёл. Неужели никому в голову не пришло защититься от этих тварей? Или… Может они настолько хитры, что обходят все защиты? Это мне не нравится.
– Привет, Второй, – Боб приехал чуть позже, чем говорил. – Где?
Я показал в сторону свежей премиум могилы.
– Супер. Помоги мне. Я пока установлю и подключу памятник, а ты в тачке забери там ещё памятники. Обычные. Отнеси в кладовку. Пусть тут будут. Три из них сразу сегодня и поставим.
Он быстро пошёл делать своё дело, а я пошёл к фургону. Около двадцати небольших памятников из искусственного камня. Но всё равно совсем не лёгкие. За один раз два поднимаю. Мог бы и три. Но тяжело.
Когда уже почти все переносил, к главному входу приземлились два флаера. Из одного вышли люди, из другого аккуратно вынесли гроб. Некоторое время прибывшие общались между собой, подходили к кому-то и кланялись. Минут через пять подъехал священник и процессия начала движение.
Несколько человек сопровождали медленно плывущий гроб. Остальные шли чуть поодаль. Когда процессия вошла на территорию кладбища, заиграла лёгкая музыка. Я наблюдал со стороны. Боб как-то сказал, что лучше мне не подходить, потому что у меня сильно замученное лицо. Чтоб не пугать им никого. Да я и не собирался. Он сам справится там. Замученное? Обычное. Ем, сплю, работаю. Как все.
Боб знал своё дело. Оделся в строгий чёрный костюм и чёрную рубашку. Начистил туфли. Стоял чуть позади собравшихся. Похороны проводил священник из Седьмой Церкви. Спокойно, строго. Когда он заканчивал молитву, Боб прошёлся по гостям и всем раздал бумажные пакетики с землёй. И когда священник сказал что-то непонятное, эти пакетики посыпались в могилу белым дождём. Что он сказал?.. Иморталес нон егент резурексион… Какое-то заклинание. Может телефон переведёт?
– Иморталес нон егент резурексион.
Испанский. «Бессмертные не верят в воскресение». Что это значит?
Пока я думал над смыслом этой фразы, Боб уже опустил землю в могилу. Процессия разошлась, и он подошёл ко мне.
– Держи, – моя ткань для земли.
– Спасибо. Боб, а что сказал священник в конце?
– Мм? Мне?
– Нет. Иморталес…
– А. Это на латыни. Что-то там «бессмертным не нужно воскрешение». Или типа того. У меня тётя в Седьмой Церкви. Они верят, что люди не умирают, а просто меняют форму.
– Как перерождение?
– Не. Вроде как призраками становятся и дальше живут среди нас.
– Серьёзно?.. – не может быть… нет-нет-нет…
Боб странно посмотрел на меня.
– Слушай, Второй. Ты хорошо спишь? Вид у тебя – краше в гроб кладут.
– Я… Я сплю.
– Ладно. Это не моё дело. Смотри, чтоб на работе не сказалось.
Я помотал головой.
– И ещё. Ты просил принести тебе. Держи.
Он протянул мне чип. На нём была маленькая наклейка с именем – Анита Мокс. Как здорово…
– Не знаю, зачем они тебе. Но мне и пофиг. Только не отсвечивай ими, хорошо?
– Конечно, Боб! Спасибо большое! Спасибо.
– И… ладно, совсем уже ещё кое-что. Вот. Может хоть выспишься.
В его руке лежал небольшой белый квадратик.
– Что это?
– Наклейка. Приклей куда-нибудь себе и спать ложись.
– Это… Это наркотики?
– Ты чего это шепчешь? Это лекарство. Бери уже.
– Лекарство? Тогда хорошо. Я не употребляю наркотики.
– Да, да. Сегодня, кстати, можешь уже быть свободен. Я с оставшимися сам разберусь.
– Я могу помочь.
– Иди, иди. До завтра. Поспи нормально. И поешь, что ли…
Боб всё же нормальный. У меня новый чип и свободное время. Это хорошо. Мне нравится.
Но этот иморталес резурексион не даёт теперь мне покоя. Это как же не умирают? Все умирают. Я сам видел.
«Я всегда буду с тобой. Или ты уже решил, что стал взрослым? М?»
Нет… Нет. Не может быть… Ты умер… Тебя нет…
«Придётся снова преподать тебе урок»
Нет…
Случайно вступил в глубокую лужу. Отряхнул ногу, но противный мокрый холод пробрался к коже. Не важно. Я уже почти пришёл.
В одном из закутков технической улицы есть дверь. А у меня есть от неё ключ-карта. Я её нашёл на мёртвом технике тут неподалёку. Это было… не помню сколько лет назад. С тех пор у меня есть второй дом. Даже первый, наверное. Он мне нравится. Очень.
Дверь вся покрыта граффити, вмятинами и царапинами. Много раз пытались вскрыть её всякие психи. Но дверь очень прочная и замок хороший. Правда открывается с таким ужасным скрипом, что можно было бы разбудить всех по соседству, если бы тут кто-то жил.
За дверью лестница и лифт, который тоже работает от моего ключа-карты. Я езжу на нём и постоянно подкладываю маленькую бумажку сверху в двери лифта. Каждый раз, когда они открываются, бумажка падает. Так я знаю, был тут кто или нет. Уже пару лет никого. Это хорошо.
Внизу начинаются технические тоннели города. Тут чисто, свежо и почти светло. Несколько раз видел ремонтных дронов. Если их не трогать, хлопот они не доставляют. А ещё тут живут люди. Если идти где-то час по зелёному тоннелю, можно их найти. Они себе там соорудили небольшие хибарки, в которых спят. Слышал пару раз их разговоры. Просто пропащие люди, которым не нашлось места наверху. Даже в нижнем городе. Если меня заменят на робота, я тоже не смогу платить за квартиру. Хорошо, что у меня есть ещё один дом. Я не пропащий.
В конце жёлтого тоннеля тупик. Кирпичная стена. На всю стену горит надпись: «Ведутся работы». Нет, ничего не ведётся. А справа внизу кирпичи ненастоящие. Голограмма. Если не знать, то и не заметишь никогда. Там за ней чуть дальше решётка. Она была не заперта раньше. Но я сам повесил на неё хороший замок.
За решёткой нужно немного проползти по узкому каналу. А дальше начинается настоящая красота. Старое-престарое метро. Оно давно заброшено и его почти полностью разрушили, пока строили технические тоннели. Но несколько станций осталось. До моей идти минут двадцать. Местами даже нужно карабкаться сквозь завалы. Но мне всё равно нравится. Тут тихо, спокойно. Сначала тут было темно. Но я постепенно протянул светопроводящие кабеля из жёлтого тоннеля. Конечно, они слабо света дают. Зато ни к чему их подключать не нужно. Светоуловитель оставь в освещённом месте и тяни себе куда хочешь. Это я в сети узнал. Протянул красные и синие аж до самой станции.
Вот и она. Массивные невысокие колонны превращаются в своды под потолком. Остатки кованных декораций и светильников. Остатки старой рекламы и красивой разноцветной плитки. Плитки совсем мало уже сейчас. Почти везде голые кирпичи и бетон с торчащей арматурой. Раньше здесь было очень нарядно. Ходили люди, спешили по своим делам. Там, чуть дальше по станции, был маленький магазинчик, где можно было купить всякую всячину и даже перекус. Сейчас там только полки остались. Я к ним прибиваю пойманных котов. Иногда я представляю, что мог бы так же спешить по своим делам, забегать в магазинчик, покупать пончик и кофе. И что-нибудь говорить продавцу:
– Как дела, Фрэнк? Мне как обычно.
– Привет, Второй! Кофе и пончик? Сегодня кофе за счёт заведения.
– О, спасибо!
– Приходи снова!
– Обязательно! Завтра увидимся!
Здорово…
Тут я повсюду световых кабелей намотал побольше, но этого оказалось недостаточно. Поэтому притащил несколько энергобанок и к ним уже подключил свет и своё оборудование. Раз в несколько месяцев ставлю запасные банки, а эти таскаю за город на солнечную станцию. Хотел починить старое освещение, но в магазине сказали, что таких лампочек уже давно не выпускают. Пришлось новые покупать. Кое как засунул их в светильники. Переделывал, провода торчат… Беспроводные лампочки дорого слишком. Но мне и так нравится.
На платформе, между двух колонн, недалеко от путей соорудил себе кресло и диван. В тоннеле есть технические помещения. В них складировали всякую всячину, когда закрывали метро. Вот там выбрал себе несколько хороших мягких панелей ожидания и соединил в диван. А кресло притащил из комнаты охраны. Потрёпанное слегка, но очень удобное. Из кирпича и уцелевшей плитки сложил себе стол, стойку для оборудования, постаменты для друзей. А ещё очень удобно, что тут холодно. Мне без разницы, я одеждой запасся. Но вот еда долго не портится. И коты почти не воняют.
Когда я сажусь в кресло, свет притухает и просыпаются мои друзья. На постаментах возникают проекции. Плотные, качественные. Почти как настоящие.
– Привет, Второй!
– О, Второй, как дела?
– Второй…
Они все здороваются со мной, а я с ними. Кайла, Люсиана, Мариша, Катерина, Науль, Лиза, Блю, Дженнифер.
– Привет, привет. Я хорошо. Мариша, ты сегодня отлично выглядишь.
– Спасибо, Второй. Ты тоже красавчик!
– А я? А я? – Кайла любит, когда я хвалю её.
– Ты всегда чудесная. Что у вас тут новенького?
– Мне сон приснился хоро…
Науль хотела рассказать сон, но Лиза перебила её:
– Что у нас может быть нового? Мы же умерли давно.
– Так вот, мне приснился сон, что я в Пристон Вел в парке развлечений!
У Лизы с самого начала был странный чип. Очень трудно поддавался редактированию. Может оттого, что так мало информации о ней в сети. Мне не нравится такое и придётся её отключить. Прощай, Лиза.
– Хм… Посмотри на себя… Блядь… Какой же ты жалкий… Все мои труды пропали зря!
Лиза?.. Нет… Это он… Стоит там вместо неё и смотрит на меня. Всё, как тогда. Большой, потный, страшный… Его не должно тут быть… Нет…
– Что нет?! Как ты не поймёшь, маленький выродок! Пока я не сделаю тебя мужиком, ты от меня не отделаешься! Иди, блядь, сюда! – он идёт ко мне!.. Он кричит на меня!.. Не могу пошевелиться…
НЕЕЕТ!!! Не надо, папа! Не надо, пожалуйста!..
– Второй! Второй! Ты в порядке?
Это Дженнифер… Она взволнованно смотрит на меня. Остальные тоже.
Я думал, что… тут я в безопасности…
– Всё хорошо, Дженни… Мне плохой сон приснился.
– Что, прямо сейчас?
– Да. Такое со мной бывает.
– Ты такой удивительный, Второй. Я таких ещё не встречала.
– Спасибо.
Лиза отключена. Я на всякий случай осмотрелся. Никого.
Нужно дышать. Сердце скоро успокоится. Это всё просто от недосыпа. Да. Уже забыл, когда спал нормально. Прилягу на диван.
– С тобой точно всё хорошо? Я волнуюсь…
– И я.
– И я…
– Я тоже.
Они за меня волнуются… Это так приятно…
– Да, со мной всё хорошо. Посплю немного. Вы присмотрите за мной. Побудьте со мной.
– Конечно. Засыпай, Второй. Хороших снов. Мы все будем тут.
Спасибо…
А может?.. Достал наклейку, что дал Боб. Лекарство? Просто приклеить? Хорошо. Вот так. И теперь просто спать? Ладно. И… действовать почти сразу начинает. Такая приятная слабость… Как же хорошо…
Я навсегда запомнил плач и крики, глухие удары и тонкие звуки ломающихся костей. Они со мной каждую ночь. Ночь – это беспощадный телепорт, который против моей воли переносит меня в детство. Но этой ночью… ничего не было. Я смотрел вдаль с горной тропы. Туда, где покрытые лесом вершины уходили за горизонт. И низкие облака лениво цеплялись за них, медленно рвались и продолжали плыть. Холодный чистый воздух щекотал ноздри и лёгкие. Острые камушки впивались в босые ступни, а ветер пронизывал тряпьё, в которое я был закутан. Такое странное и в то же время захватывающее новое чувство… Чувство свободы. Насколько хватало глаз, не было видно ни поселений, ни каких-то следов людей. Лишь эта узкая тропа, петляющая, уходящая к вершинам, говорила, что люди здесь есть. Кстати, один из них как раз идёт наверх. Со спины не разглядеть его. Из-под такого же, как у меня, тряпья выглядывала белая одежда. Простые сандалии, кривая палка для опоры. Не обращая внимания на боль, что доставляла моим босым ногам эта каменистая дорога, я поспешил к идущему человеку.
– Простите! Постойте! Простите, но вы мне не подскажете, где я?
Человек остановился и повернулся ко мне. Тонкое, уставшее, немолодое лицо, чёрные редкие усы и борода, чёрные непослушные волосы выбивались из-под странной шапки. Он долго посмотрел на меня и сказал:
– Ты там, где ты есть.
Что?.. Как это?..
– Я… Я просто не знаю, как попал сюда. И теперь… Я не знаю, что мне делать.
– Почему бы тебе просто не идти вперёд? – его голос звучал немного устало, но твёрдо. Похоже, он знал, о чём говорил.
– Вперёд? В смысле, наверх? – я посмотрел на вершину горы, куда стремилась эта тропа. Там облака. Из-за них совершенно ничего не видно.
– Вперёд, это не всегда движение в конкретное место. Ведь куда бы ты ни шёл, ты идёшь вперёд.
– Вы странно говорите. Кажется, я не понимаю.
– Чтобы понять, нужно поверить. Но если веришь, то понимание уже и не нужно.
– Ладно… ладно. Я пойду наверх. Вы тоже туда?
Он загадочно улыбнулся. Скорее себе, чем мне.
– Я не туда, я оттуда.
– Ч-что это значит?..
– Как тебя зовут, дитя моё?
Дитя? Он религиозный фанат?
– Второй.
– Второй. А что с первым случилось?
– Я… Я надеюсь, что он умер.
Человек снова странно улыбнулся. Потом натянул поглубже капюшон, и снова зашагал по тропе.
– Стойте! – я побежал следом. И как бы осторожно я не выбирал место для шага, тропа врезалась в мои ступни.
– Стойте. А что там, наверху? – мне показалось, что я должен был уточнить. – На горе.
– Там то, что ты хочешь.
– И что же это?..
