
Полная версия
Акушерку вызывали? или Две полоски на удачу
– В данный момент меня волнует Ника, – поделилась я. – Представляешь, она уехала от меня на какой-то дорогой тачке. Сказала, что на свидание, но мне все это не очень нравится.
– Да ладно тебе! Пусть гуляет. Молодая, красивая! Хватит уже нянчиться с ней, ей уже двадцать один, универ почти окончила – возможно, замуж вот-вот выскочит, – бодрый голос Жени слегка успокоил меня.
Может, она и права.
– Да, наверное, – вздохнула я. – Просто день сегодня нервный какой-то…
– Да-да, давай лучше о тебе, – подхватила тут же подруга. – Есть время говорить?
– Я сейчас Соньку спать уложу и тебе перезвоню, а то мы спокойно не поговорим, хорошо?
– Жду, – отозвалась Женя и первая отключилась.
Дочка за день, видимо, тоже вымоталась, потому что спать пошла почти без капризов и заснула на половине сказки, которую я ей читала. Я поцеловала ее в лобик, подоткнула одеяльце и вышла, прикрыв за собой дверь.
Наконец у меня было немного времени для себя. Первым делом я приготовила себе нехитрый ужин из яичницы с сыром, потом заварила чай и, удобно устроившись на диване в гостиной, набрала уже Женьке.
– Итак, – сразу же произнесла она, – Кравицкий и ты…
– Мы встречались, когда я была на последних курсах, а он уже учился в ординатуре, – ответила я после некоторой паузы. Воспоминания давались тяжело.
– Вот как… – протянула подруга. – Долго встречались?
– Полтора года.
– Ты любила его? – вкрадчиво уточнила она.
– Очень, – тихо отозвалась я.
– И почему расстались? – Женька аккуратно подталкивала меня говорить дальше.
– Мы поссорились. Ему предложили пройти практику в Берлине, отец его подсуетился… Он у Кравицкого непростой. Из минздрава.
– О как, – подруга даже присвистнула.
– Ну да… – Я подавила вздох и сделала глоток чая.
– А поссорились чего?
– Да внезапно все это случилось. А мы ведь собирались пожениться, я даже платье начала приглядывать… И тут Берлин.
– А ты не могла поехать с ним?
– Куда? В Берлин? – я усмехнулась. – За чей счет? Кравицкий тогда еще сам только на ноги становился, а его отец мне поездку, естественно, оплачивать не собирался. Да я бы и сама не согласилась. Мы не очень ладили. Точнее, я ему не нравилась. Не подходила в качестве жены для его сыночка, он искал ему более выгодную партию. Опять же… У меня мама тогда начала болеть, ей только диагноз поставили, и я бы ни за что не оставила ее. И Ника была еще подростком… Как я могла их бросить и уехать?
– А Кравицкий что?
– Кравицкий разрывался на части. И времени на раздумья у него было совсем мало. Дали десять дней. Мы оба тогда ходили взвинченные, не знали, что делать. Это стало для нас испытанием, которое мы, похоже, не прошли, – мой голос дрогнул. – Накануне его отлета мы сильно поругались. Не знаю, что на нас нашло. Выплескивали друг на друга обиды, злость… Столько гадостей друг другу наговорили, хотя до этого ни разу не ссорились, представляешь? – я горько усмехнулась. – Он ушел, хлопнув дверью. А я потом ревела всю ночь, но так и не позвонила ему. Он улетел и тоже не звонил мне. А через две недели я узнала… – тут мне пришлось сделать судорожный вздох. – Что беременна.
Женька охнула.
– И ты даже тогда ему не позвонила?
– Нет. Долго думала, но… – Я торопливо глотнула еще чая, потому что горло вмиг пересохло. – У меня случился выкидыш. И стало уже неважно.
– О боже, Кристина, мне так жаль, – Женькин голос тоже задрожал. Для нее это было особенно больной темой.
– Возможно, так было и лучше, – отозвалась я, но на глаза все же набежали слезы. Я зло стерла их и сделала глубокий вдох. – Потом общие знакомые, кто с ним все еще общался, показывали мне фотки с каких-то его вечеринок в Германии… Ему там было весело, и не похоже, что он скучал… И я решила его тоже забыть.
Только, кажется, вышло не очень.
– И ты его больше не видела и не слышала до сегодняшнего дня?
– Нет. – Я сжала чашку ладонями. – И вообще, была уверена, что он остался в Германии.
– Да уж… Дела, – протянула подруга. – И что собираешься делать?
– Работать, – усмехнулась я через силу. – Что мне еще остается? Не увольняться же мне из-за него? Тем более столько воды утекло. У нас у каждого уже своя жизнь. Все осталось в прошлом.
– Уверена?
– В чем?
– Что все в прошлом?
– Да, – ответила я. Во всяком случае, я была твердо на это настроена.
– Ясно… – произнесла Женька как-то двусмысленно, но я это решила проигнорировать и перевести тему.
– Во сколько у тебя завтра процедура? – спросила ее.
– В десять, – голос подруги сразу стал напряженным. – Пожелай мне удачи.
– Конечно, желаю тебе удачи, – мягко отозвалась я. – Буду держать за тебя кулачки. Позвони, когда все закончится, хорошо?
– Обязательно, – ответила Женя.
Мы еще несколько минут поговорили на отвлеченные темы, после чего попрощались, взяв друг у друга обещание, что пойдем сразу спать. Однако уверена: она, как и я, еще долго сидела, погруженная в свои мысли, пила остывший чай и страшилась наступления будущего дня.
Глава 3
– Я так благодарна вам, что вы вернулись пораньше, Тамара Васильевна, – уже который раз повторила я, спешно одеваясь. – В понедельник уже садик должен открыться, станет полегче. А на этой неделе просто конец света какой-то! В общем, еда в холодильнике есть… Денежку, если захотите сходить в парк или еще куда, оставила на комоде…
– Хорошо, хорошо, езжай, спокойно работай, мы тут со всем справимся, со всем разберемся. – Няня тепло улыбалась, глядя на еще спящую Соню. Она была невысокой, но полненькой, как пышечка, добрые глаза лучились светом, и от них в разные стороны разбегались веселые морщинки. Тамара Васильевна была просто воплощением настоящей бабушки, такой уютной и надежной. Увы, родной бабушки у Сони уже не было. Но счастье, что судьба послала нам такого чудесного человека!
По пути я набрала младшей сестре. Однако она не ответила, и до самого роддома я нервничала, воображая себе всякие ужасы и попутно ее ругая. Ника перезвонила, когда я уже подходила к роддому.
– Что случилось? – сонно спросила она. – Я спала.
– Просто волновалась немного. Вчера поздно вернулась со свидания? – предположила я.
– Ну так, не очень… – неопределенно отозвалась сестра.
– Все хорошо прошло?
– Конечно, – Ника хмыкнула. – У меня все прекрасно, Крис. Все круто.
– Надеюсь, – протянула я. – А в универ что, не собираешься?
– Нам сегодня ко второй паре. Так что спасибо, что разбудила, пойду собираться, – голос сестры стал бодрее.
– Ну давай, давай, хорошего дня, – я усмехнулась.
– Угу, и тебе того же. – И Ника отключилась, как всегда, раньше меня.
Первым, кого увидела, зайдя в двери, был Кравицкий. Он стоял у лифта, спиной ко мне, и задумчиво следил за меняющимися цифрами этажа. Я тут же сменила направление к лестнице: ехать с ним вместе никак не хотелось. Шестой этаж – не десятый, поднимусь как-нибудь. Но к пятому этажу я уже проклинала и Кравицкого, и свои каблуки, которые надела сдуру именно сегодня.
Запыхавшись, я вошла в отделение… и снова наткнулась на Кравицкого, стоящего у поста дежурной сестры. До своего кабинета, судя по всему, он еще так и не дошел.
– Доброе утро, Кристина Станиславовна! – первая поздоровалась со мной медсестра.
– Доброе утро, Кристина Станиславовна, – следом произнес Кравицкий, искоса глянув на меня.
– Доброе утро, – ответила обоим и, не смотря в ту сторону, промчалась мимо, прямиком в ординаторскую.
– Как ночь? – спросила Никиту, который с уставшим видом хлебал кофе из своей большой кружки.
– Как всегда, – ответил тот. – Осталось еще продержаться до вечера. Кстати, там твоя пациентка с многоводием… Не нравятся мне ее показания. Отправил на повторные анализы, скоро будут готовы, посмотришь уже сама, короче.
– Хорошо, спасибо. – Я открыла дверцу своего шкафчика и стала переодеваться. Никита деликатно отвернулся. – Не помирились с женой?
– Нет. Да и когда? – он пожал плечами.
– Ну мало ли… – вздохнула я.
Ответом мне тоже был тяжелый вздох.
В коридоре я опять увидела Кравицкого. Да что ж такое!
– Мне кажется или ты меня избегаешь? – спросил он, перехватывая мой взгляд.
– Тебе кажется, – ответила я как можно бесстрастнее.
– Тогда ты будешь не против, если я проведу обход вместе с тобой? – Кравицкий чуть улыбнулся.
– Как же я могу быть против, Роман Валерьевич? Вы же заведующий, – я вновь не удержалась от колкости.
– Вот и замечательно. Тогда идемте, Кристина Станиславовна?
Я ничего не ответила и первая двинулась в сторону отделения стационара.
Пока я осматривала и опрашивала пациенток, Кравицкий преимущественно молчал, не лез с вопросами и советами, но внимательно наблюдал за мной, словно испытывал. Это начинало нервировать, но я старалась не показывать вида.
Когда мы вошли в палату к той самой пациентке с многоводием, то сразу было заметно, что ей хуже: нездоровая бледность и отечность только усилились.
– Как вы себя чувствуете, Ангелина Юрьевна? – спросила я, забирая у медсестры свежие анализы.
– Очень голова кружится, и давит все внутри, – тихо отозвалась она, приоткрывая глаза. И вдруг встрепенулась, глядя на Кравицкого: – Рома, ты? – Ее губы растянулись в улыбке.
– Лина? – Тот наморщил лоб, озадаченность на его лице постепенно сменялась узнаванием.
Сердце неприятно кольнуло. Они знакомы? Откуда? И как близко?
– Да, Лина Тарасевич! Теперь уже, правда, Валеева. – У нее даже взгляд прояснился, а улыбка стала шире и кокетливее. – Сто лет как не виделись! Ты здесь работаешь?
Черт, да она флиртует с ним! И он, похоже, не против!
– Ну да, давно, – Кравицкий усмехнулся, бросив взгляд на ее живот.
– Да-да, я тут вот уже не одна. – И она погладила свой живот. – Не знала, что ты тут работаешь. Врачом?
– Заведующим, – коротко ответил он.
– Правда? – Валеева попыталась сесть. – Как здорово! А мне тут говорят, у меня что-то с анализами, вот, на сохранение положили…
– Да, анализы у вас плохие, – вставила наконец я. – И КТГ плода – пять баллов. Учитывая ухудшение в состоянии как матери, так и ребенка, я настаиваю на экстренном кесаревом сечении.
– Как кесарево? Это точно надо? – Валеева еще крепче обхватила свой живот. – Я боюсь. Рома? Это точно? Посмотри сам!
Во мне стало закипать раздражение. Мало того, что эти двое оказались хорошо знакомы, мало того, что эта Валеева строит Кравицкому глазки, будучи с ребенком в критическом состоянии, так она еще и ставит под сомнение мою компетенцию… Я молча передала Кравицкому ее карту и сжала зубы, чтобы не сказать ничего лишнего. Грубого.
Вот какого черта он поперся со мной на обход?
– Да, я согласен с Кристиной Станиславовной, – услышала вскоре его ответ. – Нужно готовиться к кесареву. У ребенка развивается гипоксия, если не поторопиться, то можно его потерять.
– Так что готовимся к операции, – сказала я медсестре. – Какая операционная свободна?
– Вторая, – ответила та.
– Отлично, скажите, чтобы готовили ее…
– Рома, а разве не ты будешь мне ее делать? – жалобно произнесла Валеева. —
– Но я, вообще-то… – начал Кравицкий.
– Пожалуйста, я хочу, чтобы это был ты! – перебила она испуганно и капризно одновременно.
Кравицкий растерянно посмотрел на меня. Я спокойно выдержала этот взгляд, вопросительно изогнула бровь, ожидая его ответа. Пойдет на поводу у знакомой или нет?
– Хорошо, но я буду только ассистировать Кристине Станиславовне.
– Прекрасно, – отозвалась я прохладным тоном и направилась к двери.
Обычно я не позволяю эмоциям вмешиваться в работу, даже если пациентка по каким-то причинам вызывает неприязнь, стараюсь оставаться беспристрастной и во время операции полностью абстрагируюсь от всего. Но сегодня мне с трудом удавалось справиться с этим пагубным чувством, и все из-за одного человека – Кравицкого. Впрочем, до того, как стало понятно, что они хороши знакомы с Валеевой, я и вовсе не испытывала к ней никакого негатива, напротив, только сочувствие и беспокойство за ее ребенка.
– Все готово, Кристина Станиславовна, – сказала медсестра Катя, заканчивая завязывать у меня на спине одноразовый халат.
Я кивнула ей в знак благодарности, натянула маску на лицо и переступила порог операционной.
Пациентка находилась под эпидуральной анестезией, поэтому продолжала что-то взволнованно лепетать, обращаясь то к медсестре, то к Кравицкому, стоящему около нее.
А ведь я впервые видела его при полном «хирургическом обмундировании»: свое время наши пути так и не пересеклись в операционной. Да и подумать было нельзя, что это вовсе когда-нибудь произойдет.
– А чего это мы сегодня с начальством? – ухмыльнувшись, шепнул мне анестезиолог Гена Левченко. – Решил проверить квалификацию своих подчиненных? У нас экзамен?
– Просто пациентка – его знакомая, – ответила я, ожидая, пока операционная сестра обработает живот роженицы.
– Значит, блат, – кивнул Гена. – Надо было сразу догадаться. Кстати, можешь меня поздравить.
– С чем же? – отозвалась я.
– Я снова холостой. Вчера получил наконец развод. – Уголки голубых глаз Гены весело приподнялись, отражая улыбку, которая была спрятана за хирургической маской. – Можем отметить. Сходим куда-нибудь.
Как ты на это смотришь?
– Я тебя, конечно, поздравляю, Ген, но лучше найди кого-нибудь другого, чтобы разделить свою радость. Я пас.
– То есть ты за меня не рада? – он вопросительно приподнял бровь. – По-моему, когда-то именно этого ты хотела от меня…
Я подавила раздраженный вздох. Да, у нас с Геной был спонтанный непродолжительный роман, который закончился сразу, как я узнала, что он женат. Он тогда только перешел работать к нам в отделение, а я пребывала в растрепанных чувствах после только-только случившегося развода и всех дрязг, за этим последовавших… Гена же – мужчина обаятельный, веселый, легкий – именно то, что мне так было необходимо в тот период. Вот только, как оказалось, несвободный. А для меня это – красный флаг.
– «Когда-то» уже давно прошло, – сухо ответила я. И, заметив, что на нас поглядывает Кравицкий, произнесла уже громче: – Давайте начинать.
Операция длилась недолго и прошла довольно неплохо, лучше, чем я опасалась. Младенец получил от неонатолога шестерку по шкале Апгар и отправился к ним в отделение для дальнейшего наблюдения. Состояние матери тоже было в пределах нормы. В общем, можно было выдохнуть.
Я первая покинула операционную. Очень хотелось побыстрее переодеться. И кофе. И побыть немного одной. А еще позвонить Женьке, узнать, как она там.
Я мыла руки, когда рядом появился Кравицкий.
– Хорошая работа, – сказал он, тоже включая кран.
Я неопределенно повела плечами:
– Обычная для акушера-гинеколога.
– Ангелина – моя бывшая соседка, – продолжил Кравицкий, глядя на меня через зеркало. – В родительском доме. Жили на одной лестничной площадке.
– Понятно, – я снова пожала плечами, всем видом демонстрируя незаинтересованность. – Соседка так соседка.
Телефон в моем кармане ожил, и я схватилась за него как за спасительную соломинку.
Звонила Женя.
– Ну вроде сделали, – на выдохе произнесла она. – Теперь остается только ждать, как оно там… Прикрепится…
– Витя с тобой? – поинтересовалась я, наконец покидая предоперационную зону и оставляя Кравицкого одного.
– Да, мы уже едем домой.
– Не хочешь взять завтра тоже выходной, отдохнуть?
– Нет, наоборот, – подруга усмехнулась, – мне нужно скорее на работу, чтобы не думать постоянно об этом, не прислушиваться к себе.
– Тогда я жду тебя. – Я тоже улыбнулась.
– Приходи лучше сегодня в гости. С Сонькой, хоть на часок, – предложила тут же Женя. – Я шарлотку испеку.
Я думала недолго.
– А почему бы и нет? Шарлотка – звучит очень соблазнительно, – засмеялась я. – Буду где-то в половине восьмого.
– Договорились.
Я, как и Женя, боялась этим вечером оставаться со своими мыслями наедине, так почему бы не отсрочить этот момент за чашкой чая с яблочным пирогом?
Я уже подходила к метро, когда рядом со мной замедлил ход темно-синий автомобиль. Потом окошко со стороны пассажирского сидения отъехало вниз, и я увидела за рулем Кравицкого.
– Может, тебя подвезти? – спросил он.
– Нет, спасибо, – отозвалась я, продолжая свой путь.
Машина медленно поехала следом.
– Домой торопишься? К мужу? – услышала я новый вопрос.
– Да, к мужу, – ответила ровным голосом, не глядя на него.
– Неправда. Ты не замужем. Точнее, разведена. Слишком недальновидно, Кристина Станиславовна, обманывать, работая в коллективе, где все друг про друга знают, – я расслышала в его голосе улыбку.
Черт!
– А вы, я вижу, прекрасно этим пользуетесь, Роман Валерьевич, – откликнулась я, пряча за усмешкой досаду. – Коллективом имеется в виду. Прирожденный начальник. Все сплетни собрали?
– Про тебя? А есть разве что?
– А мне откуда знать? Я в сплетни не вникаю. Особенно про себя.
Впереди показались ступеньки перехода, и я ускорила шаг, пока Кравицкий был вынужден остановиться на красный сигнал светофора. Когда где-то там наверху загорелся желтый, я уже заходила в метро.
В квартире Жени вкусно пахло корицей и яблоками.
– У меня уже текут слюнки, – сообщила я, раздеваясь. – Жду не дождусь твою легендарную шарлотку.
– До нее я тебя еще ужином накормлю, а то, небось, не ела сегодня ничего. – Подруга суетилась около нас с Соней, развешивая наши куртки и расставляя обувь. – Сонь, ты же кушать тоже будешь?
– Буду, – уверенно заявила та, хотя Тамара Васильевна ее успела покормить незадолго до того, как я ее забрала.
– Тогда вперед! – И Женя показала в сторону кухни.
– Мой должок. – Я достала из сумки две баночки оливок.
– Крис, ну мы же договорились, что ты мне ничего не должна. – Подруга посмотрела на меня с укором.
– Ничего не помню, – отозвалась я, насильно вручая ей баночки. – Наслаждайтесь на здоровье.
В кухне нас уже ждали накрытый стол и Витя, который нарезал хлеб. Картошка, отбивные, овощной салат, сырная нарезка и еще какие-то бутерброды – Женя была в своем репертуаре, о чем я не преминул ей сказать:
– И это я зашла на чай с шарлоткой…
– У меня еще для тебя есть немного вина. – Она достала из холодильника запотевшую бутылку. – Мне так нельзя, а вот тебе…
– Тогда и мне не надо, – запротестовала я со смехом. – В одиночестве не пью. Тем более такой прекрасный морс есть. – И я показала на кувшин с ягодным напитком.
Наконец все уселись и первое время просто ели, иногда перебрасываясь незначительными фразами и шутками. Соня наелась быстро, как и Витя, и они вместе ушли в комнату играть в какую-то настольную игру. Наблюдая за тем, как муж Жени с удовольствием общается с моей дочерью, я очередной раз убеждалась, что он был бы идеальным отцом. И как несправедливо, что у них с Женей до сих пор нет собственного малыша.
– Как себя чувствуешь? – спросила я, когда мы с подругой остались одни.
– А что тут чувствовать пока? – она усмехнулась немного напряженно. – Через неделю-другую начну что-то чувствовать. Если повезет, конечно.
– Должно повезти. – Я ободряюще пожала ее руку.
– Расскажи лучше о себе. – Подруга подхватилась и стала наливать свежую порцию воды в чайник. – Как прошел день? Как… наш заведующий? Виделись, общались?
– И виделись, и общались, – отозвалась я, ковыряя ложечкой кусок пирога. – На обход со мной вместе напросился, а потом еще и на операции мне ассистировал.
– Да ну! – Глаза Женьки загорелись любопытством. Она щелкнула кнопку на чайнике, включая его, и вернулась на место. – И что это могло бы означать?
– Только то, что одна из пациенток оказалась какой-то его знакомой, – вздохнула я и вкратце рассказала, как все было.
– Соседка, значит? – Женя побарабанила ноготками по столешнице, потом отвлеклась на закипевший чайник.
– Да, кажется, действительно просто соседка, – сказала я. – Ну я… Не знаю, что на меня нашло. Прямо не ожидала от себя такой реакции.
– Потому что тебе, кажется, он еще небезразличен, дорогая моя. – Подруга подлила мне в чашку горячего чая. – А ревность – она такая штука… Неуправляемая… Но справедливости ради… Эта Ангелина ведь с ним кокетничала? Кокетничала. Значит, не так уж и на пустом месте ты приревновала.
– Да я не понимаю, почему я вообще приревновала! – Я в сердцах отложила ложку. – Мне ведь должно быть все равно уже. Столько лет прошло… А тут… Как рану расковыряли. Знаешь, какая первая мысль была? Что у них были отношения уже после меня… Может, даже где-то в Германии… – я с горечью усмехнулась. – А когда он сказал про соседку, меня прямо отпустило. Черт. Дурдом какой-то…
– Да уж… Что-то тебя совсем разобрало, подруга, – хмыкнула Женька.
– Да сама понимаю, как это глупо… Возможно, мне просто нужно выспаться и отдохнуть. Нервы совсем ни к черту. – Я вернулась к шарлотке и чаю. – Скорее бы выходной.
– Правильно, ешь, – усмехнулась подруга. – Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!
– Золотые слова. – Я отправила в рот большой кусок пирога и с наслаждением стала жевать его.
И пусть весь мир подождет. Вместе с Кравицким.
Глава 4
– Ты чем-то опять озабочена? – встретила меня Женя уже на следующий день на работе. И, понизив голос, добавила: – Опять что-то с Кравицким?
– Нет, я его сегодня еще не видела, слава богу, – отозвалась я. – Про Нику думаю. Сообщила мне утром, что на все выходные укатила непонятно куда за город. Я думала – к кому-то из подруг, с которыми снимает квартиру, но нет… И координаты не захотела сказать. Чувствую, это как-то связано с тем кавалером на черной машине. Что-то не нравится мне все это.
– Крис, – Женя посмотрела на меня с укором, – ну вот опять ты включаешь мамочку и контролируешь уже взрослую девицу.
– Мамочку очень тяжело выключить, особенно когда ты заменяла ее сестре с ее пятнадцати лет, – вздохнула я.
– Прости, – подруга виновато покачала головой, – ляпнула, не подумав. И все же пора Веронику отпускать от своей юбки и наконец пожить для себя. Ты вон и с мужем развелась в том числе и из-за Ники.
– С мужем бы я и так развелась. Наш брак был ошибкой с самого начала, – ответила я. – Единственное, что хорошего он мне дал, – это Сонька, а в остальном… Фатальная ошибка. Не хочу даже вспоминать о нем. А Ника… Она ведь всегда рассказывала мне о своих мальчиках, знакомила даже с ними, приводила на оценку, так сказать, а тут уходит от разговора, и все. Даже имени говорить не хочет. Я не знаю, кто он вообще такой. Может, бандит какой? Или мажор безголовый. Машина-то дорогая…
– Ладно, отставить панику. Пока ничего плохого не случилось. Лучше давай кофейку бахнем перед обходом, у меня со вчерашнего еще пара кусочков шарлотки осталась. – И подруга достала из сумки контейнер с пирогом. – Знаешь, как говорят? В любой непонятной ситуации пей кофе!
Я фыркнула:
– Тебя, случайно, в рекламу кофе не приглашали сниматься?
– Увы, – Женя засмеялась, – а то я б не против была… В кадре бы смотрелась неплохо, а? – И она тряхнула своими янтарно-рыжими волосами, подстриженными под каре.
– Несомненно. Рекламщики многое теряют, не приглашая тебя, – завершила я тоже со смехом.
Я подхватила кусочек пирога, вонзила в него зубы, и в этот самый момент дверь в ординаторскую открылась. Я чуть язык не прикусила, увидев Кравицкого.
– Доброе утро и приятного аппетита, – произнес он ровным голосом.
Следом за ним вошли две девчушки в белых халатах. О нет, только не говорите, что у нас интерны…
– А вы шарлотки не хотите, Роман Валерьевич? – шустро предложила Женька, исподтишка изучая и его, и девушек. – С кофейком, а? Пока пять минут до начала смены есть, – напомнила она как бы невзначай. Мол, мы гоняем кофе еще не в рабочее время, нам можно.
– Нет, спасибо. – Кравицкий кашлянул в кулак. – Я хочу представить вам наших интернов: Волохову Ренату, – он показал на блондинку с круглым детским личиком и длинными ресницами, – и Левчук Марию, – у той русые волосы были заплетены в длинную, почти до попы, косу. И ни грамма косметики на лице. – Кристина Станиславовна, поручаю их вам. Уверен, вы будете для них лучшим руководителем.
Вот уж удружил так удружил. Интересно, он это специально сделал? Ведь все знают, что интерны – неблагодарная нагрузка. Но вслух я, конечно же, ничего такого не сказала. Вместо этого произнесла, глядя только на девушек:
– Что ж, тогда приготовьтесь к обходу. Он у нас через пять…
– Уже через три, – поправила меня улыбающаяся Женя. – Через три минуты. Если успеете, можете тоже выпить кофе, девчонки.
– Могу пока взять одну девчонку к себе на обход, – шепнула мне подруга чуть позже, когда мы покинули ординаторскую. – Кого тебе не жалко?