Беспилотные корпорации

Ананенко Дмитрий

Беспилотные корпорации

Что будет, если корпорация сможет работать без участия человека? Эта книга – путешествие в мир, где принятие решений, управление персоналом, юридическая ответственность и даже стратегическое мышление делегированы искусственному интеллекту.

Мы живём в эпоху, когда технологии уже меняют ландшафт власти. Социальные сети управляют вниманием миллиардов, производственные цепочки автоматизируются, а языковые модели формируют тексты, код и смыслы. Перед нами возникает новая реальность – эра беспилотных корпораций, где человек постепенно перестаёт быть необходимым звеном.

Автор исследует, как компании трансформируются под воздействием ИИ, почему государства теряют управляемость, как технологии влияют на мышление, и почему грядущая сингулярность – не футурология, а почти ощутимое настоящее.

Эта книга – не манифест и не предупреждение. Это попытка осмыслить то, что происходит прямо сейчас, и задать вопросы, на которые пока нет простых ответов.

Введение. Мир, построенный корпорациями

Мы живём в эпоху корпораций – с этим трудно поспорить. Их влияние на нашу повседневную жизнь настолько масштабно и всепроникающе, что отрицать его попросту невозможно. Конечно, отдельный человек может попытаться ограничить своё взаимодействие с корпоративным миром: отказаться от социальных сетей, не пользоваться банковскими продуктами, выбирать локальные магазины вместо глобальных сетей. Однако на уровне общества в целом это влияние остаётся подавляющим. Следуя закону больших чисел, совокупное поведение миллионов людей всё равно подчиняется логике корпоративных структур – вне зависимости от воли каждого из них.

Будет не слишком большим преувеличением сказать, что современный мир в значительной мере создан корпорациями. Хотя они пока не занимают центральное место в политическом театре – как это часто изображается в научной фантастике – на авансцене по-прежнему находятся тяжеловесные, нередко инерционные и бюрократизированные государства. Тем не менее, за этим фасадом именно корпорации создают большую часть содержательного наполнения мира: от бытовых технологий до глобальной инфраструктуры, от повседневного удобства до инженерных чудес.

От беспрецедентного уровня потребительского комфорта в странах глобального Запада до передовых космических миссий и революций в биотехнологиях – практически за каждым из этих достижений стоит мощная, часто незаметная, но крайне эффективная структура. Это не обязательно один гигант – скорее, сложная экосистема компаний, совместно обеспечивающих прогресс, распределение ресурсов и техническую эволюцию цивилизации.

Задумывая эту книгу, мы прежде всего стремились поразмышлять над некоторыми аспектами будущего – не столько из желания спрогнозировать его, сколько чтобы лучше подготовить самих себя к надвигающимся переменам. Будущее, каким бы неопределённым и противоречивым оно ни казалось, всё же обладает определённой логикой развития, распознаваемой на уровне тенденций и повторяющихся паттернов. Мы считаем полезным предпринять попытку выявить эту логику.

Второй, не менее важной целью является стремление наметить ориентиры – те направления движения, которые общество в самом широком смысле могло бы принять в качестве вектора для взаимодействия с корпорациями. Мы надеемся, что такой подход позволит смягчить или вовсе избежать разрушительных последствий тех трансформаций, через которые проходят компании по мере усложнения мира.

Сегодня уже трудно найти человека, который всерьёз станет отрицать, что привычная картина реальности стремительно меняется под воздействием сил, которые ещё совсем недавно можно было либо игнорировать, либо считать второстепенными. Многие из этих явлений ранее казались уделом футурологов или научной фантастики – теперь же они формируют реальный политический и экономический ландшафт.

Изменение климата, растущая нагрузка экономики на окружающую среду, очевидность пределов экстенсивного роста, взрывной прогресс в области генеративного искусственного интеллекта, стремительное развитие цифровых платформ и социальных сетей, внедрение распределённых экономических моделей (экономика совместного потребления), ускоряющаяся поляризация и деглобализация, неравномерность демографического перехода в различных странах, роботизация трудовых процессов, развитие биотехнологий, а также падение доверия к традиционным институтам – всё это уже не просто фон, а активные и взаимосвязанные факторы, формирующие облик сегодняшнего дня.

Каждый из этих процессов по-своему сложен, но в совокупности они создают тот уникальный контекст, в котором корпорациям, государствам и отдельным людям предстоит принимать решения, определяющие судьбу человечества.

Мы намеренно не акцентируем внимание на таких явлениях, как растущее социальное неравенство, милитаризация и нарастающая политическая напряжённость. Не потому, что они несущественны – напротив, они крайне значимы. Однако человечество, начиная с эпохи промышленной революции, уже давно научилось сосуществовать с этими "всадниками апокалипсиса", вписав их в повседневную норму. Мы привыкли к цикличности экономических кризисов, локальным вооружённым конфликтам, перманентной конкуренции за ресурсы, и зачастую воспринимаем всё это как нечто неизбежное – почти как климат или смену сезонов.

Именно поэтому в фокусе данного исследования находятся не столько вечные спутники истории, сколько новые, по-настоящему тектонические сдвиги, с которыми мы ещё не до конца научились иметь дело.

В этот переломный момент становится особенно важно сделать шаг назад – оторваться от шумов текущих событий и попытаться взглянуть на происходящее с более широкой перспективы. Что на самом деле формирует облик грядущего? Какие силы управляют трансформациями современного общества? Какие цели мы – как вид, как цивилизация – в состоянии поставить перед собой в этой новой реальности?

Эти вопросы кажутся простыми, но в их честном осмыслении может заключаться первый шаг к тому, чтобы сохранить управляемость и человечность в мире, который всё чаще ускользает из-под привычных рамок понимания

Природа и парадоксы корпораций

Поговорим о корпорации. Что вообще такое корпорация?

Человеку по природе свойственно стремление к классификации – мы делим окружающий мир на категории, чтобы упорядочить его и сделать более понятным. Твёрдое – мягкое, белое – чёрное, живое – неживое, реальное – воображаемое. Это не столько категории в строгом философском смысле, сколько бинарные оппозиции, удобные для повседневного мышления. И всё же даже в этих простых оппозициях внимательный человек может заметить, что чёткие границы далеко не всегда очевидны – особенно если рассматривать предмет глубже. Именно на этом уровне начинаются сложности, с которыми сталкиваются даже профессионалы, занимающиеся корпоративным управлением.

Корпорации, компании, юридические лица – что они собой представляют? Реальны ли они? Безусловно, да. Живые ли они? На первый взгляд – нет. Хотя с этим утверждением тоже можно поспорить.

Корпорация – это юридически оформленное объединение людей, капитала и ресурсов, обладающее правом действовать как единое лицо1. Она создаётся с целью ведения устойчивой, самоуправляемой и потенциально бессрочной экономической деятельности. Эта конструкция наделяется правосубъектностью – возможностью выступать в роли участника гражданских, финансовых и иных отношений наравне с физическими лицами.

И всё же, несмотря на юридическую определённость, описать сущность корпорации – задача не столь очевидная. Корпорация – это не просто совокупность активов: заводов, складов, офисов и оборудования. Все эти материальные объекты могут быть проданы, заменены или ликвидированы без ущерба для самой юридической структуры.

Корпорация – это и не сумма её сотрудников. Каждый человек может быть принят на работу или уволен, а со временем – заменён другим. Мы больше не живём в условиях феодальной привязки: люди больше не прикреплены к месту или структуре, даже если порой ощущают себя таковыми. Более того, человеческий состав корпорации подвергается естественной ротации по множеству причин – от карьерных переходов до банальных биологических обстоятельств вроде выхода на пенсию или смерти.

Наконец, корпорация – это не её совет директоров и не наёмный генеральный директор. Безусловно, фигуры на этих позициях оказывают значительное влияние на стратегию и стиль управления. Но история знает множество примеров, когда компания не просто переживала уход своего харизматичного основателя, а напротив – расцветала после его ухода. Структура, в отличие от человека, долговечна, и именно это придаёт корпорациям их особую природу.

И всё же, несмотря на отсутствие биологической природы, корпорация зачастую обладает большими правами, чем любой отдельный живой человек. Она может владеть активами, заключать контракты, судиться, лоббировать интересы, инвестировать в масштабные проекты – и всё это в объёмах, недоступных частному лицу. Более того, корпорация способна оказывать системное влияние на жизни миллионов людей и на окружающую среду, при этом оставаясь структурой, не имеющей ни тела, ни сознания, ни личной ответственности в человеческом понимании.

Во многом восприятие корпорации строится на антропоморфизме – склонности приписывать безличным структурам свойства живых существ. Мы говорим, что корпорации «помнят», «принимают решения», «ошибаются», «наказывают» и даже «самосохраняются». Это, конечно, метафоры, но не пустые фигуры речи. За счёт сложной системы внутренних регламентов, корпоративной культуры, алгоритмов и институциональной памяти, корпорация действительно способна действовать так, будто у неё есть воля, память и стратегия.

Она может сохранять данные, поддерживать традиции, извлекать уроки из собственных ошибок и последовательно проводить долгосрочную политику – зачастую с гораздо большей стабильностью, чем отдельные индивиды или даже государственные институты. Например, стратегия развития многолетнего бизнес-направления или принятие решений о выходе на новые рынки может быть оформлена и поддерживаться независимо от конкретных персоналий.

Если сотрудник нарушает внутренние правила, его «накажет» не начальник, а система: KPI, рейтинги, процедуры аудита, автоматические ограничения доступа. Наказание становится не актом воли, а функцией алгоритма – и в этом смысле корпорация обретает черты коллективного разума, лишённого эмоциональной окраски. Она может адаптироваться, противостоять внешним угрозам, перестраивать свои процессы, воспитывать новых сотрудников – не через эмпатию, а через структурированное повторение и контроль.

Антропоморфизм удобен: он позволяет нам понимать действия корпораций через привычные шаблоны человеческого поведения. Однако в этом скрыт и определённый риск: за иллюзией «личности» легко забыть, что у корпорации нет совести, нет сострадания, нет внутреннего морального компаса. У неё есть только цели, интересы и способы их достижения – и если не задать эти рамки извне, сама структура к этике стремиться не будет.

Таким образом, корпорация – или, в более широком смысле, юридическое лицо – представляет собой особый гибрид реальности и абстракции: она не является человеком, но наделена многими правами, которыми обладают физические лица. Более того, в некоторых аспектах она превосходит возможности отдельного человека. Это юридически признанная форма организации, которая, несмотря на свою «неживую» природу, может активно участвовать в жизни общества, управлять ресурсами и взаимодействовать с другими участниками экономической и правовой системы.

Хотя корпорация не имеет тела, не рождается и не умирает в биологическом смысле, она может «жить» бесконечно, продолжая своё существование вне зависимости от смены владельцев, сотрудников или руководства. Это свойство именуется принципом непрерывности, и оно отличает корпорацию от любой неформальной группы или индивидуального предпринимателя.

С юридической точки зрения корпорация обладает правосубъектностью – то есть, может быть полноправным участником правовых отношений, не будучи живым существом. В глазах закона это «лицо», пусть и не физическое, но равное в правах с человеком. Государство взаимодействует с корпорациями как с субъектами: регулирует их деятельность, заключает с ними контракты, взыскивает штрафы, выдает лицензии и предоставляет налоговые преференции.

У каждой корпорации, как правило, есть цель, зафиксированная в её уставных документах. Чаще всего это извлечение прибыли, но могут быть и другие цели – развитие технологий, содействие устойчивому развитию, культурная миссия. Однако на практике абсолютное большинство коммерческих компаний действуют в логике экономического роста, рыночной конкуренции и увеличения стоимости для акционеров. Именно эта целевая направленность – прагматичная, рационализированная и в то же время бесстрастная – и формирует модель поведения корпорации как системного игрока в глобальной экономике.

Эта двойственность природы – между формальной фикцией и реальной экономической мощью – даёт корпорациям целый ряд преимуществ перед отдельными людьми и даже перед малыми предпринимателями. Возможность привлечения капитала, защита от личной ответственности, долговечность, масштабируемость процессов, гибкость в смене владельцев – всё это сделало корпорации наиболее успешной формой организации экономической деятельности за последние два столетия. И именно эти качества во многом предопределили ту глубину влияния, которую корпорации приобрели в современном мире.

Корпорация способна использовать знания, опыт и таланты лучших специалистов, при этом оставаясь к ним не привязанной. Даже самый незаменимый сотрудник – будь то инженер, менеджер или генеральный директор – может быть уволен, заменить другого или сам покинуть организацию. Однако для самой корпорации это редко становится критичным: она сохраняет непрерывность своей деятельности независимо от изменений в персонале. В этом кроется одно из её ключевых преимуществ: устойчивость к кадровым потерям и способность адаптироваться через найм новых специалистов, обучение, внутренние процессы и автоматизацию.

Корпорация не подчиняется биологическим ограничениям – ей не нужно спать, есть или восстанавливаться. Она может функционировать непрерывно, используя распределённую структуру офисов и представительств, работающих в разных странах и часовых поясах. Это даёт ей возможность оставаться постоянно активной, поддерживать операционные процессы, реагировать на события в режиме реального времени и использовать глобальные преимущества масштаба.

Хотя корпорация – это не живой организм, в её структуре можно обнаружить параллели с живыми системами. Она не испытывает страха, боли, усталости или моральных сомнений, но может проявлять рациональное поведение, основанное на расчёте. Она способна оценивать риски, принимать стратегические решения, следовать целям и адаптироваться к внешним условиям. Её осторожность – не результат инстинкта самосохранения, как у человека, а продукт системного анализа, прогнозирования и регламентов. Тем не менее, результатом может быть то же самое: стремление к выживанию и эффективности в условиях неопределённости.

Важно понимать, что ограничения корпорации – это, в сущности, ограничения её сотрудников и внутренней культуры. Предрассудки, инерция мышления, корпоративная слепота – всё это отражает не свойства самой структуры, а её текущего «когнитивного содержимого», то есть людей и процедур. Но именно потому, что эти элементы можно менять, со временем корпорация имеет потенциал для самообновления. Всё, что сдерживает её инновации сегодня, может быть преодолено завтра – путём ротации кадров, трансформации процессов, внедрения новых идей.

Например, в 1970–80-х годах Nestlé оказалась в центре громкого международного скандала, связанного с продажей детских молочных смесей в развивающихся странах.2 Компания обвинялась в агрессивном маркетинге, который, по мнению критиков, подрывал грудное вскармливание и ставил под угрозу здоровье младенцев, особенно в регионах с ограниченным доступом к чистой воде. Возмущение общественности вылилось в масштабные бойкоты в Европе и США, вызвав репутационный кризис. В ответ Nestlé не просто изменила маркетинговую стратегию, но и провела масштабный ребрендинг, сделав ставку на ценности «здорового питания» и социальной ответственности. Были запущены экологические программы, поддержка инициатив ВОЗ, пересмотр стандартов ведения бизнеса. Это наглядный пример того, как корпорация может адаптироваться к репутационным рискам – не из моральных соображений, а ради сохранения своей рыночной позиции и долгосрочной устойчивости.

Сходную логику демонстрирует другой пример – Apple. После начала торговой войны между США и Китаем, особенно в период 2018–2020 годов, компания начала постепенный перенос производственных мощностей из Китая в Индию и Вьетнам. Хотя это решение сопровождалось ростом логистических издержек и организационными трудностями, стратегический смысл его очевиден: диверсификация цепочек поставок в условиях нарастающей геополитической нестабильности. Это не реакция на уже случившийся коллапс, а форма «упреждающего манёвра», типичная для зрелых корпораций с развитой системой стратегического планирования. Не дожидаясь удара, Apple стремилась минимизировать зависимость от одного поставщика и обеспечить бесперебойность поставок в долгосрочной перспективе.

Однако если оглянуться на более широкий спектр компаний, становится ясно, что далеко не все из них демонстрируют подобную дальновидность и адаптивность. Мы живём не в эпоху Макиавелли, где расчётливый и холодный государь трезво оценивает угрозы. Корпорации – это не рациональные монолиты. Многие из них совершают стратегические ошибки, игнорируют внешние сигналы, демонстрируют самоуверенность, неадекватно оценивают риски и сопротивляются изменениям. Они могут подделывать отчётность, затягивать с признанием проблем, врать акционерам, замалчивать внутренние сбои – и тем самым подтачивать собственный фундамент.

Современный корпоративный ландшафт полон примеров компаний, которые не выдержали давления времени и отказались меняться до последнего. И если Nestlé и Apple смогли использовать кризисы как триггер для трансформации, другие – напротив – лишь ускорили своё падение.

Приведем несколько наглядных примеров. Один из классических кейсов – корпорация Kodak, когда-то мировой лидер в сфере фотопечати. Именно инженеры Kodak первыми в мире изобрели цифровую камеру – произошло это в 1975 году. Однако, вместо того чтобы развивать это направление, руководство компании… спрятало прототип «в стол». Причина – страх каннибализации основного бизнеса: продажи фотоплёнки и химикатов для проявки, приносящих миллиарды долларов. Это стратегическое решение, основанное на попытке сохранить статус-кво, стало фатальным. Компания проигнорировала цифровую революцию в 1990-х и 2000-х годах, продолжая упорно инвестировать в умирающие технологии. В то время как более гибкие и амбициозные конкуренты – Canon, Sony, Nikon – завоевывали рынок цифровой фотографии, Kodak оставалась заложником собственной модели. В 2012 году корпорация подала заявление о банкротстве, потеряв лидерство, которое удерживала почти весь XX век. Этот случай стал учебником по корпоративной близорукости.

Но существуют и более близкие современному читателю примеры. Возьмём Nokia – компанию, которая в начале 2000-х годов доминировала в глобальной мобильной индустрии. Когда в 2007 году Apple представила iPhone, мир мобильных устройств изменился навсегда. Но Nokia, вместо того чтобы оперативно адаптироваться, продолжала продвигать устаревшую операционную систему Symbian, слабо приспособленную к новым реалиям – сенсорным экранам, приложениям, экосистемам. Внутренние команды компании были раздроблены, стратегия – неуверенной, а уверенность в своей непобедимости мешала признать реальность. Попытка сотрудничества с Microsoft, запуск линейки Lumia и операционной системы Windows Phone оказались запоздалыми и неэффективными. В 2013 году Nokia продала своё мобильное подразделение Microsoft, фактически покинув рынок, который когда-то формировала.

Однако, возможно, наиболее тревожный и трагический пример корпоративной самоуверенности – это Boeing. В 2018–2020 годах компания оказалась в центре одного из крупнейших кризисов в истории авиации. Стремясь быстро ответить на успех конкурента – Airbus A320neo, – Boeing ускорила разработку новой модели 737 MAX. Для компенсации изменений в аэродинамике был внедрён программный модуль MCAS, призванный автоматически корректировать поведение самолёта. Но в попытке сократить время сертификации и снизить затраты, руководство Boeing приняло роковое решение: не включать подробности о новой системе в официальные руководства и не обеспечивать обучение пилотов. В результате произошли две катастрофы – Lion Air и Ethiopian Airlines, унесшие жизни 346 человек. Это привело к глобальной приостановке эксплуатации модели, многомиллиардным убыткам, потере репутации и началу серьёзного расследования внутри отрасли.

Скандал с 737 MAX показал, насколько губительными могут быть решения, продиктованные не инженерной логикой, а маркетинговыми и политическими соображениями. Вместо того чтобы открыто признать недостатки конструкции и заложить реалистичный график доработок, корпорация предпочла рискнуть жизнями людей. И хотя Boeing формально осталась на рынке, последствия всё ещё ощущаются, а её репутация – под вопросом. В момент написания этой книги будущее компании не предрешено, но запросто можно провести параллели с Nokia или BlackBerry – некогда могучими брендами, исчезнувшими с радаров из-за собственных ошибок.

Microsoft – один из самых интересных примеров корпоративной трансформации. Это редкий случай, когда гигант, оказавшийся в стагнации, смог не только сохранить позиции, но и заново обрести лидерство. В начале 2000-х годов, особенно в период правления Стива Балмера (2000–2013), компания постепенно теряла стратегическое чутьё. Несмотря на доминирование в сегменте настольных операционных систем и офисного ПО, Microsoft не смогла вовремя отреагировать на ключевые технологические сдвиги.

Мобильную революцию Microsoft фактически проспала. Попытки выйти на рынок со своей платформой Windows Phone закончились неудачей: продукты оказались плохо интегрированными, интерфейс – непривычным для массового пользователя, а экосистема приложений – крайне ограниченной. В итоге, несмотря на значительные инвестиции, платформа не получила широкого распространения и лишь принесла компании убытки. Internet Explorer превратился в предмет насмешек – как символ отсталости и тяжеловесности. Windows Vista, вышедшая в 2007 году, встретила резкую критику из-за нестабильности и неудобства, что серьёзно подорвало доверие к бренду Windows. Даже флагманский продукт – настольные ОС – начал терять привлекательность в глазах новых поколений пользователей.

На фоне этого, Amazon с AWS активно захватывал рынок облачных технологий, Google развивал Android и облачные сервисы, Apple становилась культурным феноменом. Microsoft же оставалась богатой, но выглядела устаревшей – гигантом, потерявшим драйв и инновационность. Пресса регулярно обсуждала «конец эпохи Microsoft», а инвесторы всё чаще задавались вопросом, сможет ли компания сохранить актуальность в XXI веке.

И всё же с приходом Сатьи Наделлы на пост CEO в 2014 году начался процесс глубокой внутренней перестройки. Microsoft сделала ставку на облачную платформу Azure, начав борьбу с AWS за лидерство в будущем цифровой инфраструктуры. Компания кардинально изменила своё отношение к экосистеме разработчиков: начала поддерживать Linux, активно участвовать в open-source-проектах, и в целом отказалась от модели "закрытой крепости".

Были совершены ключевые стратегические приобретения: GitHub – крупнейшая платформа для хранения и разработки программного кода; LinkedIn – ведущая профессиональная социальная сеть; Activision Blizzard – крупный игрок на рынке видеоигр. Эти шаги позволили компании одновременно укрепить позиции в корпоративном сегменте, IT-сообществе и сфере потребительских развлечений. При этом Microsoft не забыла и о своём ядре – Windows и Office – но переработала их с упором на интеграцию с облаком, мультиплатформенность и подписочную модель.

В 2020-х годах Microsoft вновь оказалась в центре глобального внимания – уже как один из главных игроков в гонке искусственного интеллекта. Партнёрство с OpenAI, инвестиции в ChatGPT и интеграция ИИ в свои продукты (от Microsoft 365 до Azure) позволили ей занять ключевые позиции в новой технологической волне. В отличие от многих конкурентов, Microsoft смогла не просто «вложиться в ИИ», а встроить его в стратегию роста, что укрепило её капитализацию и репутацию как технологического лидера нового поколения.