Генерал моего сердца

– И что он?

– Внимательно выслушал меня. Сказал, что должен убедиться, что это ребенок его сына, и я сама предложила сделать генетический анализ.

– Сделали?

– Да. На десятой неделе беременности у меня взяли кровь, провели исследование, и… Меня отправили на аборт. Прямо там же в клинике, где мы с Вадимом Шелеповым встретились, чтобы узнать результаты, меня скрутили его охранники и потащили в операционную. Шелепов сказал мне, что их семья не примет этого ребенка от непонятной девки. И проблем в будущем им не надо, поэтому меня почистят.

– О каких проблемах речь? – голос Вячеслава звучит глухо и жестко.

– Я спросила его об этом. Шелепов ответил, что это сейчас я такая скромная, но он знает наше сучье племя. Что со временем я начну шантажировать его сына этим ребенком и качать из него деньги. Или начну на каждом углу орать, что сын депутата Шелепова обрюхатил меня и отказался жениться. Он как раз баллотировался в то время куда-то. Десять лет назад имидж кандидата еще имел какое-то значение, поэтому старший Шелепов подстилал соломку везде, где мог. А если нет ребенка, то нет проблемы – репутация отца, воспитавшего неправильного сына, не пострадает.

– Как получилось, что аборт тебе не сделали?

– Марфа помогла. Она как раз дежурила и должна была сделать мне… Эту операцию. Когда мы на минуту остались с ней одни, я начала умолять не убивать моего ребенка. Пообещала отдать все свои деньги и драгоценности – мне Олег дарил кое-что. У меня было кольцо и серьги с бриллиантами. Еще золотые часы от известной швейцарской марки – почему-то ни Олег, ни его отец не потребовали вернуть подарки.

– Щедрые мужчины, что тут скажешь. – Вячеслав задумчиво чешет правую бровь. – Что дальше? Почему папаша Шелепов не проверил, что операция точно сделана?

– Его мордовороты пытались остаться в операционной, но против Марфы разве попрешь? Она просто взяла в руки скальпель и разрезала одному из уродов штаны в районе паха. Сказала, что следующий порез будет выше и глубже, если они не уберутся. В общем, мы остались одни, и она сымитировала операцию.

– И Шелепов отстал от тебя? Странно, что он даже не взял биоматериал на анализ, – морщится Вячеслав. – Дилетанты у него в службе безопасности, судя по всему. Что было потом?

– Марфа сообщила охранникам Шелепова, что у меня началось кровотечение, поэтому меня оставляют в клинике. Я пролежала в ней несколько дней, и все это время его люди дежурили у моей платы. Потом исчезли, видимо Шелепов решил, что я для него не опасна.

Тогда Марфа дала мне ключи от квартиры ее подруги, которая уехала работать по контракту в другую страну. Там я прожила месяц. В это время Марфу пригласили возглавить отделение в одной из клиник столицы, и она предложила мне поехать с ней. Я забрала документы из универа, переехала в Москву, сменила фамилию и начала новую жизнь.

Глава 11

– Почему ребенка на Марфу оформила? – Вячеслав продолжает прожигать меня внимательным взглядом.

– Она сама предложила так сделать. Когда подошел срок рожать, на меня вдруг начала накатывать паника, что старший Шелепов узнает про ребенка. Узнает и решит навредить ему или мне. Или, еще хуже – Марфу наказать за обман.

– Так сильно испугалась за чужого, по сути, человека? – хмыкает Вячеслав.

– Она не чужая. Марфа спасла жизнь моему ребенку, и она единственный человек, кто помог мне тогда. Остальным, даже родной матери, было плевать на мои проблемы, – я поднимаю на Вячеслава злой взгляд. – Почему ты такой циничный?

– Что было дальше? – он не отвечает на мой вопрос. Да и правда, не будет же он рассказывать мне историю своей жизни, сделавшей его таким бездушным.

– Я написала отказ от ребенка в роддоме, а Марфа по своим связям сразу оформила над ним опеку. Через неделю я с Сашкой приехала на съемную квартиру, которую оплачивала мне тоже Марфа.

– Прямо мать Тереза какая-то.

– Просто хороший человек, – не соглашаюсь я.

– Ну да, ну да. Только я с трудом верю в людское бескорыстие. Тем более, относительно совершенно постороннего человека, – на полном серьезе отвечает Вячеслав. – И да, я циничный. Как-то так сложилось.

– Зато ты любишь свою коллекцию моделек, и это так трогательно, – язвлю я.

– Ну, должны же и у меня быть какие-то недостатки? – кивает он.

– А ты женат, Вячеслав? – спрашиваю ни с того, ни с сего. Тут же краснею и мысленно хлопаю себя по губам – нашла, о чем спрашивать!

Но он не возмущается, не смеется, вообще никак не показывает, что я задаю неуместные вопросы. Спокойно отвечает:

– Нет, и не был.

– Что так? Вроде и собой хорош, и не дурак. Опять же, крутой брутал, вроде бы женщины должны быть от тебя без ума. Или ты у нас из другой лиги? – не могу остановиться и продолжаю язвить. Да что со мной такое?! Только недавно на каждое слово этого мужика мой рот растягивался в улыбке, а сейчас из него льется сплошной яд.

– Из другой лиги… В смысле, ты волнуешься, не педик ли я? – он начинает откровенно смеяться.

– Не волнуюсь. Мне никакого дела до твоей ориентации, – хмурюсь. Чтобы скрыть смущение, встаю и начинаю убирать со стола посуду. Отворачиваюсь к плите и спрашиваю:

– Сделать тебе еще кофе? Или бутерброд?

Вместо ответа за бедра меня обнимают мужские руки, крепко сдавливают и толкают назад. Мгновение, и я сижу у Вячеслава на коленях. Близко-близко вижу серые глаза с черными крапинками вокруг зрачков.

– Слава, ты чего? – успеваю хрипло выдохнуть, и тут его губы обрушиваются на мои. Жадно захватывают, наполняя его терпким вкусом мужчины и кофе.

На затылок ложится широкая ладонь, сдавливает, не давая шелохнуться, и я сдаюсь. Сама начинаю жадно целовать его. Впиваюсь пальцами в плечи под толстым свитером, мимолетно поражаясь, какие они твердые, просто каменные, и от этого ощущения в голове что-то бахает, рассыпаясь перед глазами золотыми звездами.

Меня ведет, воздух в легких заканчивается, но я забываю вдохнуть новый, а он продолжает целовать так, словно это бог и король поцелуев захватил меня в плен. Атакует мой рот, толкается в него, хозяйничает, будто только там ему и место. Сплетает наши языки, зубами прихватывает нижнюю губу, заставляя меня задохнуться от неожиданного и острого удовольствия.

– Что ты делаешь? – выдыхаю, когда он на миг отпускает мой рот, давая втянуть в себя каплю кислорода.

– Показываю, из какой я лиги, – хрипло смеется он и, подхватив меня под ягодицы, встает. – Где спальня?

– Зачем? – не понимаю я.

– Правильно, не нужна спальня, – и сгружает меня на кухонный стол. Разводит мои бедра и вдавливается между них. Низом живота я чувствую его пульсирующий нетерпением пах и начинаю с остервенением сдирать с него свитер.

– Владка, – хрипит он, толкая меня спиной на столешницу. Обнаженные лопатки касаются прохладного пластика – оказывается, он уже снял с меня футболку и лифчик.

Сходя с ума от нетерпения приподнимаю бедра, помогая стянуть джинсы и со стоном выдыхаю, когда его член входит в меня сразу на всю глубину.

– Слав, презерватив… – пытаюсь шепнуть, но тут же забываю, что хотела сказать, потому что он начинает двигаться во мне. Резко, на всю глубину, выходя почти до конца и снова с силой вбиваясь на полную длину. Его руки крепко держат меня за бедра, не давая отодвинуться ни на миллиметр.

Я закусываю губу, чтобы не начать стонать в такт сводящим с ума движениям.  Впиваюсь в мужские кисти ногтями и не отвожу взгляд от его почерневших глаз, от покрытой темной порослью груди и перекатывающихся в такт движениям мышц. От причудливой татуировки на правом предплечье.

Развожу колени шире, впуская его еще глубже, потому что мне мало. Он опускает мои бедра и, не прекращая двигаться, ложится на меня. Я обхватываю его ногами за пояс, скрещиваю лодыжки и впиваюсь ногтями в кожу на коротко подстриженном затылке.

Слава хрипло рычит и ускоряется, вбиваясь в меня с такой силой, что каждый толчок отдается где-то в голове. В мышцах начинают взрываться огненные искры, низ живота сводит судорога.

Я выгибаюсь, бьюсь в мужских руках, раздирая ему спину ногтями, и меня накрывает оглушающий оргазм. Еще несколько длинных толчков, Слава глухо матерится и резким движением выходит. Прижимает член к моему животу, и на кожу выплескивается густая струя спермы.

Некоторое время я лежу, приходя в себя. Потом мужские руки помогают мне сесть, и губы обжигает пахнущий кофе поцелуй.

– Я не по мальчикам, Влада, – произносит Слава насмешливым голосом, и я в ответ начинаю хихикать.

– Точно, не по мальчикам.

– Я по девочкам. – Он наклоняется и целует меня в грудь, мягко втягивая в рот сосок. Отпускает его, втягивает в рот другой, и снова жадно целует в губы. – Вот по таким красивым девочкам.

Я обнимаю его за талию и прижимаюсь щекой к обнаженной груди. Слушаю гулко бьющееся в ней сердце, втягиваю мускусный запах разгоряченного тела, и не знаю, как теперь смотреть этому мужчине в глаза.

Глава 12

– Влад, чего так напряглась?

Я, абсолютно голая, с широко разведенными ногами так и сижу на кухонном столе. Прижимаюсь к груди мужчины, которого вижу второй раз в жизни, но только что занималась с ним обалденным сексом. Он с обнаженным торсом, в расстёгнутых джинсах, стоит, вклинившись между моих ног, и гладит мои плечи.

– Влада… – снова зовет, потому что я молчу. – Если переживаешь, что мы не предохранялись… Я чистый и вышел вовремя.

Мотаю головой – нет, не из-за этого. С трудом выдавливаю из себя:

– Я тоже… Чистая.

Он хмыкает:

– Знаю, видел твою медицинскую карту с последнего медосмотра.

– Что?! – Мигом забыв про свою рефлексию, упираюсь руками в его твердый живот и пытаюсь оттолкнуть его. Вячеслав не позволяет, еще крепче прижимает меня к себе.

– Эй, ты чего? То сердито сопишь и явно страдаешь у меня на груди, то драться лезешь, – он посмеивается, продолжая поглаживать мою спину. – Конечно, я навел о тебе справки. Медицинская карта есть в твоем досье, это стандартный набор информации. Или ты переживаешь, что хорошие девочки не должны трахаться с мужиками, которых они видят первый раз в жизни?

– Второй. Мы с тобой видимся второй раз в жизни, – поправляю его, удивляясь, как легко этот мужчина считывает мое настроение и мысли.

– Ну и какая разница, какой это был раз, если нам обоим было хорошо? – Пожимает плечами Слава. – Тебе ведь было хорошо, и это главное.

– Хвастун, – бурчу в ответ, но на душе сразу становится как-то полегче.

– Вот и умница. Не стоит париться над морально-нравственными аспектами поступков, которые никому не приносят вреда. – Он снова мгновенно читает мое настроение. Может, экстрасенс?

– Так будешь еще что-то? Кофе или бутерброд? – спрашиваю, чтобы окончательно отвлечься от переживаний о «морально-нравственных аспектах» случившего только что секса.

– Спасибо, я сыт. Твой сын сейчас где?

– У Марфы. Я съезжу к этому лейтенанту Петрову, а потом к ним – Марфа обещала пирогов напечь в честь моего дня рождения, – отвечаю и пытаюсь отстраниться. Хотя хочется так и сидеть, втягивая мускусный запах влажной мужской кожи. Прижиматься щекой к темной поросли на мускулистой груди. Чувствовать, как мурашки бегут по плечам и рукам от того, что он гладит мою спину чуть шершавыми ладонями и зарывается губами в волосы.

Помедлив, Слава отпускает меня, отодвигается и окидывает взглядом. Неспешным и таким откровенным, что к моим щекам махом приливает кровь. Я поспешно свожу бедра и, прикрыв руками грудь, начинаю неловко сползать со стола. Он придерживает меня, помогая встать на ноги.

– Значит, вчера в ресторане ты отмечала свой юбилей? Весело он у тебя прошел. – Убедившись, что я стою крепко на ногах, Вячеслав Говоров отступает к окну и отворачивается, давая мне возможность подхватить с пола свои джинсы и футболку. Лифчик почему-то лежит на столешнице возле плиты, и я торопливо сдергиваю его, едва не снеся на пол сахарницу. Прижав одежду к груди, вылетаю из кухни. Уже из коридора кричу:

– Да, день рождения прошел супер! Навсегда его запомню. Я в душ!

В ванной бросаю вещи в корзину для белья и торопливо включаю воду. Смываю с тела следы мужчины и его запах и уговариваю себя, что произошедшее ничего не значит.

«Секс – не повод для знакомства, – повторяю себе, вытираясь и разглядывая свое отражение в зеркале: довольная физиономия, сияние в глазах и улыбка до ушей. – Это был просто одноразовый перепих для снятия напряжения, ничего больше. Сейчас мы выйдем из квартиры, я сяду в свою машину, этот мужчина – в свою, и разъедемся в разные стороны, чтобы больше никогда не встречаться…»

– Влада, ты там продолжаешь страдать над своим моральным падением? Бросай это зряшное дело и выходи, у тебя телефон звонит уже третий раз, – зовет меня из-за двери голос моего гостя.

Я торопливо натягиваю банный халат и выскакиваю в коридор. Едва не врезаюсь в мужскую грудь – Вячеслав стоит у двери с моим телефоном в руке.

– Ой! – с трудом удерживаю равновесие и выхватываю у него трубку.

– Слушаю!

– Лейтенант Петров, – устало приветствует меня уже знакомый голос. Я в досаде закатываю глаза – ну что еще ему нужно?! Сказала же, что скоро приеду!

– Я уже выезжаю в вашу сторону, лейтенант Петров. Почти выхожу из квартиры, – перебиваю. Поворачиваюсь спиной к внимательно слушающему Вячеславу Говорову и продолжаю убеждать следователя в своем желании быть законопослушной гражданкой. – Вот уже одеваюсь…

– Не спешите, гражданка Сокольская. Звоню сообщить, что ваше дело у меня забрали. Теперь им будет заниматься отдел особо тяжких. Да-а, Влада Сергеевна, вы, оказывается, та еще штучка, – еще более устало, но с откровенной издевкой в голосе отвечает Петров. – Терминатор какой-то, убивающий мужиков налево и направо. Или вы мужененавистница, а, гражданка Сокольская?

Я открываю рот, чтобы что-то ответить, но тут телефон из моей руки перекочевывает к Вячеславу. Он несколько секунд слушает лейтенанта, потом произносит:

– Слушай сюда, Петров, если у тебя дело забрали, то сиди и радуйся. А будешь звонить Владе Сергеевне и хуйню нести, отправишься на перевоспитание в город Зажопинск. Будешь тамошним воронам лекции о правопорядке читать.

Сбрасывает звонок и возвращает телефон мне:

– Собирайся, отвезу тебя к Марфе.

Глава 13

В глаза мне бьет солнечный луч, невесть как пробившийся сквозь опущенные жалюзи. В ухо колотится пронзительный женский голос, призывающий меня быть ответственной и тщательно выполнять взятые обязательства.

– Конечно, Анна Петровна, мы прилагаем все усилия, чтобы в кратчайшие сроки найти покупателя на вашу чудесную квартиру, – в пятнадцатый, наверное, раз повторяю сладким голосом. – Будьте уверены, все силы нашего агентства брошены на поиски! Да… Да… Да… Обязательно!

Завершив звонок, набираю полную грудь воздуха и с рычанием выпускаю его. Потом наклоняюсь и несколько раз прикладываюсь лбом о столешницу, приговаривая:

– Я ее убью! С особой жестокостью и безжалостностью!

– Агапкина? – с сочувствием спрашивает Маша, моя заместительница.

– Она самая. – Я поворачиваю лицо к часам, висящим на стене между окон. – Сорок минут она выносила мне мозг. Сорок! И ведь не пошлешь ее лесом! – И я еще пару раз стукаюсь головой о дерево стола, чтобы уж точно выбить из нее кровожадные картины того, как я медленно и с оттягом расправляюсь с невыносимой Агапкиной.

Дама она была с закидонами, до ужаса нудная и требовательная. Выедать мозг и душу умела с тщательностью и виртуозностью скрипача, выводящего какое-нибудь соль диез, или фа мажор на своем инструменте.

И послать ее в дальние дали было нельзя, потому что, во-первых, она была дамой непростой. Дочкой известного писателя времен Советского Союза с крепкими связями в элитных кругах, да еще тещей одного из заместителей министра в каком-то министерстве.

А во-вторых, Агапкина была одной из первых клиенток моего агентства, когда оно еще и агентством-то не было. Я, Маша и курьер Сережа – вот и все работники того времени.

Анна Петровна нашла нас по объявлению в газете и явилась в офис, состоявший тогда из одной единственной комнатушки в полуподвальном помещении. Провела у нас два часа, склевала мне мозг, душу, печень и прочие органы, но отдала на продажу свою дачку в Переделкино, оставшуюся от папы-писателя. Самой там жить, по ее словам, было тяжело, грустные воспоминания одолевали. Да и деньги были нужны, потому что "зять-почти министр" не так чтобы сильно баловал любимую тещу щедрым содержанием.

Дачу я тогда весьма выгодно продала, и Агапкина, преисполнившись благодарности, начала рекламировать мое агентство своим многочисленным знакомым. Да и сама вскоре продала через нас еще один объект, доставшийся ей от третьего мужа и тоже вызывающий печальные воспоминания.

Благодаря Анна Петровне клиентура у меня стала резко прибывать, и уже через пару-тройку крупных сделок мое агентство из подвала переехало в офис поближе к центру и в пять раз больше по площади. Так что, к Агапкиной у меня сложные чувства: и убить хочется, и к груди прижать, да в макушку чмокнуть.

– Ее квартирой Сеня занимается, чего она тебе звонит? – Маша что-то внимательно изучает на экране своего ноутбука и параллельно продолжает оказывать мне реабилитационную словесную поддержку.

– Сеня в район Ново-Огарево поехал смотреть объект, а там, сама знаешь, сотовую связь глушат. Она ему не дозвонилась и решила осчастливить звонком меня.

Почувствовав, наконец, некоторое успокоение, я беру в руки мышку и открываю на компьютере ленту новостей. Первое, на что натыкается взгляд, статья под заголовком «Сын депутата Шелепова погиб при странных обстоятельствах». С фотографии, помещённой под заголовком, мне улыбается Олег.

Сердце пропускает удар, руки холодеют и начинают ходить ходуном. Я торопливо сворачиваю экран и откидываюсь на спинку кресла, зажмурив глаза, – видеть его улыбающееся лицо почему-то невыносимо.

После его гибели прошло уже две недели. Странно, что до сих пор пишут об этом, да еще на первой полосе новостной ленты. Все две недели я ждала, что ко мне придут с вопросами о нашем с ним знакомстве и о встрече в ресторане накануне. Вздрагивала от каждого звонка телефона.

Но никто не звонил, не интересовался мной, и это было странно – лейтенант Петров ведь сказал, что мое дело передали в отдел особо тяжких. Раз так, значит, тот, кто теперь ведет его, должен был обозначиться за прошедшее время. Но нет, не обозначился. И Вячеслав Говоров тоже за эти две недели ни разу не объявился – секс не повод для знакомства, все закономерно…

– Схожу в "Кафешенскую", кофе выпью. – Я, скрежеща колесиками, отъезжаю на кресле от стола и встаю. Торопливо кидаю в сумку телефон и иду к шкафу с верхней одеждой.

– Сходи, конечно, тебе нервную систему восстанавливать надо. Возьми раф с двойным сиропом и эклерчик, – одобряет мое решение Маша.

– Если я буду эклерчиками каждый свой стресс заедать, скоро в дверь не пройду, – отказываюсь от предложения.

– Авось пройдешь, – меланхолично отзывается помощница и добавляет: – Кстати, тебя тут мужик какой-то искал.

– Мужик? – Сердце снова замирает, а потом подпрыгивает, с силой ударяя в ребра. – Когда?

– Вчера, ближе к концу рабочего дня. Только ты уехала, и он пришел.

– Что хотел? Клиент?

Маша качает головой:

– Не похож. Пришел, осмотрелся, спросил про тебя. Я сказала, что ты уехала и сегодня уже не вернешься в офис. Спросила, по какому он вопросу. Ответил, что по личному, и ушел. Всё, – отчитывается Маша.

– Старый, молодой? – непонятно зачем продолжаю расспрашивать про визитера. Хотя что такого в том, что кто-то меня ищет? Наверняка, по вопросу недвижимости мужчина пришел. Бывает, что потенциальные клиенты, обращаются по чьей-то рекомендации и хотят разговаривать только с директором или владельцем. А так как я и то, и другое, то идут ко мне.

– Лет под сорок, наверное. Крепкий такой, широкоплечий, лицо симпатичное. Кольца на пальце нет, это я первым делом посмотрела, – хихикает Маша. – Если что, я первая на него глаз положила!

– Да без проблем, забирай. Если снова придет, можешь сразу тащить его в ЗАГС, заодно продай ему что-нибудь. Например, квартиру Агапкиной, – предлагаю, надевая плащ. – Ладно, я пошла, минут через тридцать вернусь.

В офис я не вернулась ни через тридцать минут, ни через три часа…

Глава 14

Из кафе я выхожу в почти благостном настроении. Всё-таки последовала вредному совету Маши и к рафу с тыквенным сиропом добавила пусть не эклер, но кусок морковного торта.

Успокоила себя тем, что добавление морковки к тесту делает торт почти диетическим блюдом, и съела. Ну а то, что в нём миллион калорий – да один разговор с Агапкиной сожрал у меня в три раза больше! Зато с первым же кусочком и глотком божественного, сладковатого, со сливочным вкусом кофе, настроение неумолимо пошло вверх, что мне и требовалось.

Я даже про негодяйского Говорова почти не думала. Не звонит, и не надо. Не вспоминает про меня, так я тоже его почти забыла. Секс был хорош, оставил приятное послевкусие, на этом все свободны, прощайте!

На крыльце кафе я с удовольствием вдыхаю сентябрьский полуденный воздух. Ещё согретый отголосками недавнего лета, но уже с горчинкой начавшей падать листвы и входящей в свои права осени. Улыбаюсь своему хорошему настроению и делаю шаг, собираясь отправиться в офис.

– Влада Сергеевна Сокольская? – Прямо передо мной вырастает массивная мужская фигура, заставив меня отшатнуться. Мужчина очень коротко подстрижен, одет в чёрный классический костюм с чёрным же галстуком. Глаза прячутся под солнцезащитными очками – прямо «Люди в черном»! С боков меня зажимают ещё двое, по виду точные копии первого.

– Я Влада Сергеевна Сокольская, – отзываюсь нервно, пытаясь отступить к двери кафе. – Кто вы такие и что вам нужно?!

– Не надо беспокоиться. И шум поднимать тоже не надо, это не в ваших интересах, – хмуро предупреждает меня стоящий справа тип.

– Что вы про мои интересы можете знать, – взвизгиваю, в надежде привлечь внимание прохожих и… Что будет после «и» додумать не успеваю: с двух сторон меня неаккуратно, очень жёстко берут под локти и ещё раз с угрозой повторяют:

– Шуметь не надо. Сейчас мы отвезём вас в одно место. Там с вами поговорят и вернётесь домой. Если будете хорошей девочкой, конечно.

– Никуда я не поеду! – Я ещё пытаюсь барахтаться, но меня уже заталкивают на заднее сиденье заехавшего на тротуар и вставшего вплотную к дверям кафе автомобиля. Один из громил садится справа от меня, второй – слева, отрезая от дверей. Сумку у меня сразу же забирают и отдают тому, что у них за главного, севшего рядом с водителем. Тот преспокойно открывает ее и начинает перебирать содержимое.

– Эй, кто вам разрешил трогать мои вещи?! – на адреналине начинаю возмущаться. Подаюсь вперёд и пытаюсь выхватить сумку из чужих рук. Меня дёргают обратно и звучит равнодушный приказ:

– Заткните её.

Я не успеваю ничего понять, сказать или сделать, как один из уродов зажимает мне голову, не давая шевельнуться, а второй лепит на рот кусок скотча.

Мычу, пытаюсь содрать клейкую ленту с лица, но запястья сдавливают жесткие пальцы. Щёлчок и мои руки оказываются скованы наручниками. Настоящими, мать их, наручниками! Железными и довольно тяжелыми, сразу начавшими натирать кожу.

– Сказали не дёргаться, непонятно что ли? Сиди теперь с заклеенной пастью, раз по-хорошему не захотела, – звучит с переднего сиденья равнодушный комментарий, и на колени мне летит сумка.

– Чисто, обычное бабье барахло.

Дальше мы едем в тишине. Я вдавливаюсь в спинку сиденья, прижимаю к себе сумку и в отчаянии пытаюсь понять, что происходит. Не покидает ощущение какой-то нереальности ситуации, даже ужас пробивается наружу словно через толстый слой ваты, настолько всё происходящее нелепо и дико.

Меня похитили? Кто и зачем? Выкуп хотят получить, или конкуренты решили так припугнуть?! Хотя какие конкуренты, не те у моего агентства обороты, чтобы кто-то стал заталкивать меня в машину и заклеивать рот скотчем. Это вообще девяностые какие-то с тогдашним бандитским беспределом!

Машина выруливает в сторону западной части города. Тот тип на переднем сиденье всю дорогу курит, наполняя салон удушливой табачной вонью, от которой я начинаю задыхаться. Глаза разъедает, хочется зажмуриться, но я упорно смотрю в окно, и пытаюсь запомнить дорогу. Дышу через раз и старательно отгоняю накрывающую меня панику.

Минут через тридцать машина выезжает на кольцевую, и с переднего сиденья звучит новая команда:

– Подъезжаем. Глаза ей завяжите.

Тот, что справа, достаёт из кармашка переднего сиденья какую-то грязную тряпку и примеривается завязать мне глаза. Я мычу, пытаюсь увернуться, отмахиваюсь скованными руками. С силой проезжаюсь наручниками ему по подбородку, заставляя отпрянуть и врезаться затылком в боковое стекло.