Нестихи

не обвиняет суку в беспределе,

никто не пишет такта акт,

счастливый случай не подписывает пакт.

Жизнь протекает в токе разговора,

по фабуле и плану мирового заговора.

В world plot-е есть сюжет, чертёж и график,

и крови в органах гуманитарный трафик.

В конвое – лейкоциты и тельца,

и прочая полезная пыльца.

В глазах жизнь прячет зеркала осколки,

и на зрачках печатает наколки.

Жизнь входит в тело через пульс вагины,

где разрываются в оргазме мины.

Выходит через mirror или looking glass,

мир завораживает зеркальный сглаз.

У жизни повода и срока нет,

ей нет причин дослушивать не найденный ответ.

Переживания, опыт, стаж даются телу,

чтоб вовремя предаться жизненному делу.

Жизнь не тревожит за телесный фарт,

сама себе сдаёт тузы краплёных карт.

Дать жизни пролететь сквозь заговор молчания,

чтобы случайно телу не нарваться на отчаяние.

Удача, если жизнь мгновенно проскользнула,

и тело в три погибели успешно не согнула.

Причина жизни-cause, козёл и casus,

и Смерти преподобной ужас.

Всегда есть reason:

не зарезать – искупить,

случайного козла из пасти,

и завершить ко злу вагин напасти.

Потери связаны с виной

Потери связаны с виной,

о том, что мы грешны.

Но эти рассуждения народу не важны.

Нам вставили имплант вины в сознание,

чужое аннексировали знание.

Бог Клир был чист, как мир,

теперь он – террорист и кир.

Нас сбросили с моста свободы,

религиозные уроды,

нам запретили быть причиной,

и накормили мертвечиной.

Нам от мозгов остался реактивный ум,

смотрящий за законом падла-кум.

У нас не жизнь-одна соматика:

зарплат заплаток математика.

Мы на ступени ниже динозавра,

по воспитанию хуже мавра.

Нам объективные процессы

сменили на садистские эксцессы.

Нам дали поле боя-телевизор,

куда наш погрузили организм.

Всю жизнь пытаемся проткнуть невинность,

за что нас сторожит прикосновенности повинность.

Сидим в одном из уголовных секторов,

и поджигаем у звезды все пять углов,

распнув негодницу на шерстяном ковре,

сжигая жизнь, как звездочёта на костре.

Нас звездочёт на путь втащить пытался,

а мы его пытать,

и чтобы он сознался,

лишь в том, что не умны, его приёмные сыны.

Намерения пусты-когда они без меры.

Там поджидают лишь одни химеры-веры.

Когда Дракона не убил Георгий,

вдруг наступило время злобных оргий,

стихийных, лютых демонстраций,

болезненных кастраций и люстраций.

Мы ночь продали надям, верам, любкам,

как тролли подражая бабским юбками.

А день отдали облакам воображения,

где у Дракона камера слежения.

Забыв у Случая спросить совета,

ума – у Неба и у Солнца – света.

Там, где висело видящее око,

теперь оно прикрыто пудрой кока.

Политикой наполнен дипломата кейс,

в клише и в овертах скривился важный фейс,

блестящие ботинки покрыли аберрации,

а тело предалось экстериоризации.

Портфель с портфолио и с факсимиле

уже от настоящего за тысчи милей.

Мы в прошлом плаваем в коробке из под торы,

а будущее наше-тропинка моджахеда в горы,

и в планах будущих сплошной косяк,

и педофилом вдруг прикинулся моряк.

Мы в будущее смотрим через крест святой прицела.

Надеемся, что должность трубадура ещё цела.

Хороводы воли к власти

Желающих подняться больше, чем спуститься:

где низы ломают колья о верхов карнизы.

Круговорот низов в природе – есть ротация,

естественный отбор – приём живой еды – мутация.

Верхи – всё для себя,

низы – всё для верхов:

таков порядок у волхвов.

Знать, разделяй верхи-низы масштабом умозрения,

не потерпи народ великого мучения.

Вверху игла-ума, её ломает молодец,

чтобы началом стал его конец,

чтоб цезаря взорвать-закону на потеху,

себя лишив пожизненно успеха.

Так низ морально достигает верха,

где краб цинично оседлает стерха.

Да, не везде произрастает страстный ум,

обычно он в конце тусовки социум.

Но есть места и климаты для дум,

где гласные, согласные с цинизмом,

не позволяют в гонке выжить измам.

И есть места, где человек не выживет,

бог даст, за тем и верим, чтоб: ин год ви траст.

Добраться до ума не всякому уму подсилу.

Васи'лиса нужна, поднявшаяся с илу,

она же – Богородица со шкуркой лягушачьей,

икра-игра в слова —

любимый корм Кащеев и кошачий.

Мать-богородица словами накормила,

дракону отпустив значительную силу.

Слова покорно всем служили,

и в глотке у дракона не тужили.

Едой – закону,

людям – Бедой,

Георгию – Победой.

У слов – права, у человека – голова.

Был человек учёный,

стал хитрианин, законом конченный,

великомученик уто'нченный,

под крест-перо заточенный.

Дракон, наевшись слов,

не убиваемым законом стал,

ибо – из слов,

а не из плоти, не из стали.

Слова – идеология идей

По берегу реки в саванне жертвы бродят

хотят живой воды глоток испить,

но к водопою боятся подходить:

в коричневой реке глубоко под водою

пираньи-крокодилы лучших ждут гостей,

таких, чтоб не осталось и костей.

И в человеке звери затаились,

тельцами, львами притаились.

В крови тельца и прочая пыльца,

хрустят друг другом с утреца.

Всё то, что можно вкусно съесть,

то существует – то и есть.

А теми, кто от страха хочет выть