Дирижер. Перстень чародея

Всё время до возобновления заседания я сидел, меняя позы, на подоконнике и изучал чародеев на улице. Очередное привычное рабочее утро магов всколыхнула новость о моем обвинении и, заинтригованные, понимая, что это момент, можно сказать, исторический и может не выпасть ничего подобного на их оставшиеся годы, толпились в саду и у ворот здания. Охрана никого не прогоняла, лишь указывала на соблюдение порядка (я это понимал по предупредительным жестам). Волшебники шептались кучками, переходили друг к дружке, стояли в сторонке и думали только об одном. Интересно, меня видно с улицы? Кто-то догадается посмотреть в угловое окно, а не прожигать взглядом центральные? А, впрочем, ладно, мне тоскливо и не до всеобщего внимания.

Боже, быстрее бы всё закончилось.

Дверь открылась. Я вскинул голову. В проеме показались Лайдж и один конвоир. Защитник молча указал мне в коридор. Я переложил трость из одной ладони в другую и, резко выдохнув, смело направился к выходу, несмотря на неизвестность, что ждала меня впереди.

Chapter 4

– Во имя стабильности Провидения суд Амарада, рассмотрев дело инициированного мага Покровского Константина Анатольевича, землянина, постановил: назначить упомянутому инициированному наказание в виде одного месяца ограничения свободы и обязательных работ на тот же срок с отбыванием наказания в избранном учреждении категории «А». Направить инициированного осужденного на выполнение работ в течение трех суток со дня выбора учреждения отбывания наказания. На период отбывания наказания осужденный лишается магического артефакта и права колдовать. Первым днем для исчисления срока утверждения учреждения считается день вынесения настоящего постановления. На постановление может быть подана жалоба в течение трех суток.

Голос судьи, огласившего приговор, будто увеличился, расширился и поглотил собой всё пространство судебного зала. Слушающие, свидетели, Серк и Лайдж, а также я стояли при оглашении. Судья не успел дочитать последнее предложение приговора, как за спиной послышались крепкие, одобрительные хлопки: кто-то не забоялся, что на него наложат штраф за нарушение порядка.

Судебный акт зачитан. Папка с ним захлопнута. Кресла, стулья, скамьи скрипят из-за оживившихся магов. Новые и частые аплодисменты. Судья жмет руку Серку и Лайджу. Уверенно кивает мне. Я сухо сглатываю, отвечая слабым кивком, не разбирая слов, что мне сказали. Ухаюсь обратно в кресло, перебирая в руках трость.

Голова распухла. В ней смешалось всё. И страх, и облегчение, и волнение. И вроде гора с плеч свалилась. И вроде камень на душе.

С одной стороны, досадно, что лишают возможности применять волшебство: я уже привык колдовать, свыкся с этой особенностью магического мира, когда ступаю в его реальность! Но в то же время безумная радость, что не лишают насовсем, что память не сотрут и я буду помнить все колдовские чудеса.

Месяц ограничений. Месяц работ в каком-то назначенном учреждении. Но хотя бы не тюрьма. А вдруг эта упомянутая «А» -категория – и есть места не столь отдаленные? Вдруг я напрасно радуюсь и всё намного хуже? Но нет, не может этого быть – ведь в наказание дали такой маленький срок. Ведь не садят в тюрьму на тридцать жалких дней! Или же могут?

Незнакомка в красном подошла к судье, оба о чем-то зашептались. Дама с какой-то опаской поглядывала на меня. Серк, обогнув стол, подошел к Лайджу и звонко хлопнул его ладонь в рукопожатии, потрясая руку. Оба о чем-то быстро и задорно поговорили, затем выросли передо мной. Я поднял на них глаза, не вставая с кресла.

– Поздравляю, Константин. Всё в порядке. Как я и говорил. Знал с самого начала, что худого конца в этом деле не будет. У вас случай в целом простой и обычный. Свою роль сыграла, конечно, и ваша заслуга перед Амарадом, – произнес обвинитель. – А теперь сожалею, но вынужден попрощаться с вами. Дела, служба. Был рад знакомству, хоть и состоялось оно при весьма неожиданных для вас обстоятельствах. Для меня действительно честь познакомиться.

– Спасибо. Взаимно. Удачи вам. – Я нерадостно улыбнулся Серку, еще не переварив приговор, тяжело возвращаясь в реальность.

Серк кивнул и, перемигнувшись с Лайджем, отошел к судье и его собеседнице.

– Константин. Сперва поздравляю. – Мой защитник потряс сжатыми кулаками в знак успеха. – Приговор мягкий, сроки малые, но право обжаловать у вас в любом случае есть. Как и у обвинителя Серка есть возможность направить отзыв, где он может потребовать увеличить срок наказания. Поэтому нам надо подготовиться. Вы доверитесь мне?

– Обжаловать… – протянул я, не вполне соображая, что говорю и что думаю.

– Да. У нас есть три дня. Я максимально быстро постараюсь успеть получить ответы от всех учреждений, где доступны вакансии для…

– Это у вас так называется – «вакансии», то рабочее место, где сроки мотать? – Я недоуменно воззрился на Лайджа. Тот выразительно кивнул, будто прощал мне неосведомленность. – «А» -категория. Это не тюрьма?

– Нет, ну что вы! Общественно-полезные точки, можно так сказать. Безобидные, – поспешил успокоить защитник. – Хотя сдается мне, для вас уже без вас работу присматривают.

Лайдж неопределенно хмыкнул, посмотрев в сторону судьи и дамы в красном, удаляющимся из зала вместе с Серком. Я не успел уточнить, что имелось в виду, как он мягко потянул меня за локоть, поднимая:

– Пойдемте. Всё уже закончилось. Последние детали и формальности – и окажетесь у себя дома.

Я так желал это услышать! Встал и вместе с Лайджем проследовал к выходу, не обращая внимания на провожающие нас одобрительные голоса и аплодисменты магов, еще присутствующих в зале.

– В течение трех дней или на четвертый к вам прибудет маг, чтобы сопроводить до избранного места отбывания наказания. В те же обозначенные сроки также прибуду я, чтобы обжаловать приговор. Если, конечно, вы захотите это сделать, узнав характер работ, которые будете исполнять.

– А куда могут отправить? – спросил я и отвлекся, приветственно помахав рукой верхним рядам волшебников.

– Спектр обширный. Подсобные, хозяйственные работы. Заполнение бумаг. Регистрация. Уборка. Нечто не сильно напряженное морально и физически.

Уф, успокоили. Главное, чтобы не монотонное занятие попалось, могу не высидеть – я люблю активность, подвижность.

Выйдя из зала, я подумал, что у кого-то день рождения: в воздухе разнеслась пронзительная, взрывная волна счастливейших улюлюканий, свиста и аплодисментов, которые атаковали со всех сторон. В нашу сторону потянулись десятки магов с ручками, альбомами и артефактами: этажом ниже корреспонденты в ожидании получения горячего репортажа с места событий и удивительным образом просочившиеся в здание зеваки с улицы желали первыми увидеть меня и узнать о справедливости приговора, пожать мне руку или взять автограф. Жуть какая! Жутко приятно и жутко страшно одновременно. Товарищи волшебники, вы что! У меня нервы, стресс! Всё потом! Мне приятно, но – позже, извините!

Выкрикивали мое имя и закидывали вопросами. Воздух звенел. Дежурные судебного зала, рассредоточенные по коридорам, сдерживали проход разрешенных и незапланированных посетителей дальше в здание суда. Мы с Лайджем ускорили шаг. Я всё же притормозил и развернулся к толпе: мне было неловко уйти вот так, по-английски, ничего не сказав этим чародеям, которым моя судьба оказалась небезразлична.

– Приветствую, спасибо, мне приятно ваше внимание, но сейчас я не готов, извините, комментариев не даю, но всё хорошо! – протараторил я, подняв ладонь.

Волшебники взорвались аплодисментами точно моя театральная публика на поклонах после спектакля, будто я толкнул оглушительную речь с жаром Мартина Лютера Кинга.

Меня вновь подвели к «комнате для осужденных одиночек».

– Побудьте здесь еще некоторое время. К вам зайдут и принесут перекусить. Ожидайте, – сказал дежурный, открывая дверь.

Лайдж улыбнулся мне и, не останавливаясь, прошел дальше по коридору. Я кивнул защитнику, дежурному, вошел в комнату и тут же воскликнул, увидев посетителя:

– Милиан!

Улло приветственно распахнул руки и по-доброму усмехнулся. Я прошел к нему, и мы крепко сцепили ладони, потрясая ими.

– Рад вас видеть! – горячо произнес я, глядя на наставника. – Вы были такой серьезный на суде, я даже испугался, не собираетесь ли вы меня оговорить!

– Ну что ты. Ты не сделал ничего плохого. Я верю тебе, знаю. – Милиан ободряюще тронул мое плечо.

– Спасибо. Почему было так мало свидетелей? Почему из обвинения только Серк?

– Процедура суда над инициированными несколько иная, упрощенная, ты уже знаешь. Свидетелей всегда как минимум двое – его Проводник и один из элдеров. При разных обстоятельствах может быть больше. Только обвинители в единственном числе представляют вторую сторону. Им передается вся информация от служб расследования и анализа, они знакомятся с собранными данными, совершают что-то дополнительное, но в целом на их плечи ложится эмоциональная, а не доказательственная составляющая. Против мага могут быть и сильные, и слабые аргументы, но вот как их подаст обвинитель – играет многое.

– Понимаю. Кажется, я импонировал Серку, – хохотнул я.

– Все знали, точнее, были уверены, что с тобой ничего плохого не будет. – Улло улыбнулся и кинул быстрый взгляд к окну. Я прошел к нему, вспомнив, как много людей видел на улице.

Сад и входные ворота оживились: вышедшие из суда спешили делиться эмоциями со знакомыми и незнакомцами. Их обступали и жадно слушали, садясь друг другу чуть ли не на головы. Десятки чародеев всех возрастов бегали от одного к другому, по несколько раз произнося вслух одно и то же – как я отделался малым сроком и не сильно тяжкими работами.

– Милиан, кто та женщина, в красном платье? – Я обернулся к наставнику.

Улло широко улыбнулся – будто засмеется в следующую секунду. Но нет, его непонятная мне улыбка скоро спа́ла, и он ответил:

– Можно назвать экспертом среди чародеев в своей области. Временами присутствует на судах инициированных. И твой процесс пропустить было никак нельзя.

– Она мне завтрак приносила, – задумчиво произнес я вслух, не понимая, зачем эксперту в чем бы там ни было приносить мне еду.

В ответ на мою мысль защитная печатка на двери сорвалась, и в комнату вошла – кто, вы думаете? – та самая дама. Сейчас она несла в руках поднос с высокими стаканами, полными свежевыжатого сока, и графином воды, а под мышкой зажала какую-то тоненькую папку. Опустив поднос на столик, она приблизилась к нам и протянула Милиану прозрачную папку с единственным листом внутри.

– Это уже первые учреждения, предварительно готовые принять осужденного. Лишь для справки и понимания вами.

«Осужденный», «отбывание», «наказание». Чем чаще прогоняешь эти слова в мыслях, вслух произносишь и смакуешь, тем больше кажется, что ты уже сидишь в полосатой пижаме с номером где-нибудь в мурманской колонии, брр. Тоску и боль наводят.

Дама обвела нас заинтересованным взглядом и, развернувшись, вышла. Загадочная особа.

Я еще думал про нее, глядя уже на закрывшуюся дверь, опираясь одной рукой на трость, как вдруг почувствовал острую, почти невыносимую боль в своей раненой ноге, будто в ней пробурили узкий тоннель, влили обжигающее, расплавленное железо и провели через эту лаву разряд тока, способный напитать энергией пол-Москвы. Всё случилось быстро, но, самое чудовищное, я прочувствовал этот ад каждым атомом кожи и мускула.

Я взвыл от резкого болевого всполоха, что прошил ногу до самой пятки, и выронил трость. Подкосился и едва не рухнул на пол, всё же удержав себя в стоячем положении, согнув ногу в колене. Обхватив бедро в месте почти зажившей раны, я приглушенно выл, сомкнув губы, надеясь мычанием быстрее погасить пульсирующую, медленно затухающую боль.

– Что это! Что с ногой! – выдавил я через силу на крикливых нотках, стискивая зубы и пытаясь не закричать в голос, пережидая, когда боль стихнет. Даже слезы на глазах выступили.

– Прости, я не знал, как ты перенесешь заклинание. Извини, что пришлось стерпеть, – сказал Улло.

Я увидел в его руках волшебную палочку. Мерзавец! Какое еще заклинание?! Оздоровительное?! Вот что-то не верю! Наоборот! Покалечил еще больше, кажется! Зачем?! Как он мог?! Он же знает, что в эту ногу меня ранил Морсус!

– Милиан!!!.. Вы!!!.. Как могли!!!.. Так внезапно!!!.. Вы совсем, что ли!!!

– Я ведь не обещал, что не будет больно.

– Вы вообще ничего не говорили!!!

– Зато скоро должно пройти.

Печатка на двери опять сорвалась, и к нам влетели двое дежурных с зажженными в атакующем заклятии артефактами. Они не увидели явных недоброжелателей и уставились на меня, в муках бодающего воздух и обхватившего ногу, и Милиана с волшебной палочкой в руке.

– Всё нормально, он сейчас взбодрится, – заверил дежурных Улло, вытянув к ним руку. – Я был рядом, ничего серьезного.

– Да уж. Немного подустал. Выдохнуть решил после нервного денечка, – буркнул я и всё решил ослабить пальцы, уже не чувствуя пульсацию в ноге.

Перемигнувшись с Улло и друг с другом, дежурные молча удалились.

Я же, начиная осознавать и понимать произошедшие перемены, разжал на бедре руки, осторожно разогнул колено и присел, с удивлением уставившись на свою ногу. Я ощущал, что она совершенно здорова. Мускулы не тянет, кожу не стягивает, ставшей привычной тяжести нет. Неужто и шрамов не осталось тоже?

– Вы меня починили! – восхищенно произнес я, похлопав по бедру? поднимая глаза на Улло.

– Не благодари, – улыбнулся тот.

– Нет, нет, извините, но спасибо, правда! Вы прямо как действительный врач, а не логистик!

Я смело перенес на «исправленную» ногу вес тела. Наконец-то, как приятно вновь шагать на своих двоих! И не нужна теперь трость! На радостях я оттанцевал какую-то пятисекундную импровизированную чечетку и несколько раз согнул ногу, будто разминающийся перед забегом спортсмен.

– Но почему вы не сделали этого раньше? Еще… тогда? – Я поднял с пола оброненную трость и положил ее на кресло.

– Перед твоими родными нужно было выставить тебя пострадавшим. Не может же быть такого: человек получил серьезную рану, а на следующие сутки ее уже не стало.

Собственно, да, логично. Я наконец обратил внимание на листок, который Милиан держал в руках. Водрузив на нос очки, он пробежал по нему глазами всего за пару секунд и, спустив оправу на цепочке на грудь, вложил лист в папку.

– Что на бумаге? – спросил я, не успев заметить текст.

– Осужденным не должно быть известно содержание учреждений, куда его могут направить по приговору, – ответил Улло, не глядя на меня, и поднял с подноса принесенный стакан сока.

– А Проводникам можно? – Я тоже, взяв сок, отпил из стакана.

– Проводник ведь имеет право голоса в обсуждении мест отбывания наказаний инициированным. Более того – обладает правом вето. Но лишь один раз за все судебные процессы, что учиняются против новоизбранных.

– А вы уже когда-то им пользовались?

– Ни разу. Тем более у меня до тебя, как помнишь, было совсем немного инициированных. И тем более над ними не было суда.

Тут я почувствовал неприятный укол – оказался первым осужденным новоизбранным в практике Улло. Те другие правосознательными, что ли, оказались? А я, горячая голова, набитая вихрями эмоциональных всплесков, вычудил, называется. Выделился, значит.

– Но, думаю, я не нарушу судебно-исполнительной тайны, когда не назову тебе конкретные наименования списочных учреждений, но скажу, что они мне известны и представляют собой хорошие и профессиональные места, серьезные. – Улло посмотрел на меня поверх стакана, делая новый глоток.

Приятно слышать, конечно. Есть, интересно, надежда, что меня отправят в нечто культурно-музыкальное? Будто в ответ на мой немой вопрос Милиан сказал:

– Но осужденных инициированных не привлекают к работам, напрямую связанных с основной деятельностью в их мире.

Жалко. Я давно хотел побывать в театрах Амарада: узнать, как похожи и различны музыкальные теория и практика, познакомиться с местными коллегами, посмотреть спектакль. Правда, не в таких вот обстоятельствах: в качестве отбывания наказания.

– Я не хочу встречаться с журналистами, – искренне произнес я, глядя на Улло, надеясь на понимание.

– Тебя никто не заставляет. – Тот развел ладони и указал мне за спину. Я развернулся и только сейчас заметил неприметно стоящий за каминной нишей контрабасный кейс. Магическая из-под-бандурная переноска в действии!

– Серьезно? Вы как знали! Что, правда отпустите меня домой?

– Только сперва дождись документов на подпись и можешь спокойно возвращаться.

Ага. «Спокойно». Меня переполняют эмоции: и радостные, и волнительные, даже не знаю, каких больше.

Дверь открылась, вошел служащий-делопроизводитель, держа в руках пишущее перо и планшетку с документами.

– Мое почтение. – Он слегка наклонил голову и, подойдя, сразу протянул мне принесенные с собой канцелярские принадлежности: – Константин, судебное разбирательство по вашему делу завершено, решение оглашено. Здесь утвердительная часть акта. (Служащий жестом указал на первый лист и перевернул его.) Это заявление об отсутствии замечаний и возражений составу суда и участникам на стороне свидетельства. Если всё же есть замечания, напишите внизу, какие. (Новый жест на второй лист, переворот на третий.) Это заявление, что вы заранее информированы, что вас для отбывания наказаний в указанный срок вызовут органы исполнения судебных актов Амарада по делам инициированных и ваши права при общении с ними. Ознакомьтесь и подпишите там, где указано ваше имя. По два экземпляра всех документов.

Я кивнул и внимательно, добросовестно, вдумчиво прочитал каждую страницу, прежде чем поставить свою закорючку. Что ж, предельно ясно, понятно, возражений по ходу суда не имею, проинформирован и ознакомлен. Подпись. Милиан смотрел, как я вчитываюсь в строки и как расписываюсь, разместив планшетку на сгибе локтя. Я вернул всё служащему, тот вручил мне три экземпляра, которые я, согнув, вложил во внутренний карман пиджака.

– Будьте готовы к вызову. В этот день вам назовут место отбывания наказания. Не будет возражений – в эти же сутки прибываете на место для его исполнения. Если возражения будут, об этом вынесется протокол, выбор учреждения будет обжалован, назначат новое. Если назначат, поскольку возражение может быть отклонено, – напоследок пояснил служащий.

– Понял. Спасибо.

– Формальности завершены. Всего хорошего.

Распрощавшись, маг вышел. Из-за раскрытых дверей, за которыми он скрылся, доносились приглушенные голоса – наверно, еще не разошедшихся и надеющихся на пресс-конференцию со мной журналистов. С улицы также продолжал доноситься шум.