Дирижер. Перстень чародея

Дирижер. Перстень чародея

Елена Грановская

© Елена Грановская, 2025

ISBN 978-5-0067-2361-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Chapter 1

Все мои приключения в волшебном мире Изнанки продолжились и все великие спасения и сражения там же так и закончились, если бы не судебный процесс.

Через неделю после премьеры, открывшей новый театральный сезон, в мой выходной в квартиру, как и несколько месяцев назад, заявился Улло. Всё так же молча и всё так же внезапно, как говорится, без объявления какого-либо ультиматума. Он, серый как туча, держа в руке контрабасный футляр с волшебным миром внутри, тихими шагами вошел в гостиную, где я со своей семьей смотрел полнометражный мультфильм, и встал в позу, в упор глядя почему-то не на меня, а на Лизу. Ага, подумал я, значит, уже по пути навеял на моих родных чары, включил им участок мозговых нейронов, отвечающих за якобы его, Милиана, «узнавание». Потому все мы крайне удивились его появлению. Младшая дочка, крохотная Танечка, спала в соседней комнате, нашей с супругой спальне. От недоброго вида своего магического наставника я малость стушевался, хотя должен был уже привыкнуть.

Супруга словно бы поняла Милиана без слов и встала с дивана, пристально глядя на Улло. У них что, поединок «Кто кого пересмотрит»? О, ну если безмолвному сражению не миновать, тогда подождите, не начинайте без моего присутствия, я должен отлучиться! Ведь, так понимаю, дело, какое бы оно ни было, касается меня – иначе стал бы Милиан соревноваться с Лизой за внимание ко мне! Я поднял указательный палец, оповестив всех молчаливых и восторженных, что ненадолго покидаю гостиную, чтобы проверить в кроватке Танюшу. Под контролирующий взгляд супруги и возбужденный – Ариши я максимально осторожно поднялся с дивана и поковылял в спальню. Милиан даже не моргнул, не одарив меня провожающим взглядом.

Ариша разрывалась на части: либо последовать за мной и, если что, помочь несчастному покалеченному раненому отцу уложить свою внезапно проснувшуюся (если так и будет) сестренку, либо остаться в гостиной и наблюдать за волшебным дедом: вдруг он сотворит что-то чудеса́тое. Но семейная ответственность и взаимовыручка взяли верх, и дочка в два прыжка достигла меня, не успел я на своих полутора достичь дверного косяка. Я улыбнулся и последовал за дочкой в спальню. Там мы вдвоем склонились над нашей Таней, укутанной ярким одеяльцем с принтами мишек-тедди, включили ночник в виде пухлого кролика, который был ровесником Ариши и до сих пор исправно работал, и поспешили вернуться в гостиную. Танечка, радость папина, тихо-мирно спала и посапывала.

А нас словно ждали: молчание прерывалось лишь репликами мультперсонажей из телевизора. Игра в гляделки продолжалась. Оп, Лиза моргнула! Мы с Аришей протиснулись к дивану, сели, потерли коленки и внимательно уставились на Улло. Тот дернул крыльями носа. Мы чуть суровее посмотрели на Лизу. Та вздернула подбородок. Несколько раз с разным выражением лица я и дочка крутили головой из стороны в сторону, следя за изменениями в лицах визави. Следили до тех пор, пока в один прекрасный момент Милиан и Лиза, словно сговорившись, перевели взгляд на меня и уставились в упор. Я вздрогнул и похолодел. Даже больная нога заныла. Ариша решила не быть крайней и тоже вытаращилась на меня. Теперь я ощущал на себе взгляды трех пар глаз. Была бы у меня способность, я и сам на себя посмотрел, но без помощи зеркала это никак. Хорошо, что в гостиной нет кота, я бы не пережил еще один осуждающий взор.

Как вскоре оказалось, я стал жертвой собственной же рассеянности, сейчас обернувшейся неприятностью. Мой еще не испорченный таких будто далеких четыре месяца назад мозг, во время той самой первой встречи с Милианом, ожесточенно орал мне из черепной коробки: ну не ходи ты за ним, ну наделаешь глупостей, ну чертовщина же явно какая-то будет твориться! Но, как известно… За время знакомства с Улло и другими волшебниками Изнанки, проведя не один день среди умельцев магической страны, на своей собственной шкуре испытав в прямом и переносном смысле тяготы кудесничества, став волшебником, сразившимся с одним из самых заклятых и сильных врагов моего наставника и победившим его – за эти недели я открыл для себя потрясающую, фантастическую вселенную, новый мир, в нарушении тайны о котором и оказался теперь повинен. Все мои скромные регалии о сане победителя сильнейшего и зловещего мага сейчас совершенно не имели значения, чтобы я отмазался от обвинения, которое мне предъявил Милиан. Точнее, не он, а Совет Элдеров вместе с местным, изнаночным, судом.

А обстояло всё до боли нелепо и чуть ли не смешно.

Ясно, что Амарад на самом деле, каким по себе является – государство, с сетью органов, в том числе надзорных и карательных. Соответственно, там тоже высшей правящей властью установлены правила поведения, специальные для носителей и обладателей волшебной мощи, даже прибывших из нашего мира, за исполнениями которых следят так называемые блюстители и за нарушение которых так называемые пуни́ры по голове тебя не погладят. И вот сейчас Милиан заявляется ко мне и говорит: вы, мол, Константин, в первые буквально дни, как научились применять магию, совершили запрещенный Изнанкой прием – применили волшебные силы, обнаружили свое чародейство на чужеземной территории, проще говоря, вне Изнанки, у себя в Москве.

Я вспомнил. Это тот самый дурацкий случай, когда на следующий день после первого посещения Изнанки и Дворца я, еле живой и вымотанный после всех творившихся ужасов, казавшихся мне нереальными, пришел на очередную репетицию с моими музыкантами и когда, обозленный по пустяку, совершил совершенно случайно магический акт в сторону нерадивых оркестрантов. Магия была применена в присутствии не-жителей Изнанки, не волшебников. Волшебство заметили, хоть и по сей день не разобрались, свидетелями чего стали. За это мне и предстояло поплатиться.

Вам это ничего не напоминает? Где-то вы могли это уже слышать, да? Ага, всё, вспомнили! Нельзя творить магию вне школы чародейства и волшебства – так, кажется, говорил старейший, мудрейший и опытнейший маг с длинной седовласой бородой, директор вышеупомянутой школы. Такое ощущение, что эта самая английская писательница, что придумала серию книг о мальчике-волшебнике, учившемся в этой самой школе магии, и является гражданкой Изнанки и просто взяла и выпотрошила все правила и привычки волшебной земли на страницах своих книг, выдав произведения за несуществующую историю, сказку, фэнтези! Это не литературное художество – это реальность! Сам ведь маг и волшебник, я разбираюсь!

– Но Милиан! А где же все ваши раньше были! Почему только сейчас, спустя столько времени! Всё давно полынью поросло, а они только-только спохватились! – Я досадливо хлопнул себя по здоровому колену и покачал головой, одновременно смеясь и тревожась.

– На это закрывали глаза. Да, так долго, – Милиан сам был не в восторге и хмурился, развернув ко мне свое упрямое лицо. – Сам помнишь, дела ведь вчерашние, какие темные дни нависали над нами в Изнанке. Было пока не до этой ситуации. Сейчас же, когда всё стихло, придется отвечать по заслугам.

– Каким таким заслугам! Лиза! Ты понимаешь?! – Я взвинтился и вскочил с дивана. Искалеченная нога тут же заныла, напоминая о себе в моменты напряжения. Я обхватил бедро, утихомиривая пульсацию. Лиза в жесте поддержки коснулась моего плеча, Ариша, сидя на диване, протянула ладошки и держала меня за руку.

– Тебя в чем-то обвиняют. И что-то требуют, – утвердительно произнесла супруга, переводя взгляд с меня на Милиана, который отступил на пару шагов и положил футляр у двери на балкон.

– Да. Обвиняют. За случайные ошибки прошлого.

Я разогнулся и посмотрел на Лизу. Та понимала, что нечто, о котором говорит Милиан, сулит мне нехорошее, но представить не могла, что бы это могло быть. Я размышлял, стоит сейчас объясниться или нет, ведь я не поделился с ней, что произошло минувшим летом на репетиции, с поджиганием оркестранта. Тем более она тогда бы меня не поняла: осознанные разговоры о магии в присутствии Улло она ведет лишь тогда, когда он сам рядом – ведь это Милиан, как и все другие чародеи Изнанки, «включает» и «выключает» у непосвященных воспоминания о волшебстве.

В одну секунду, одновременно, вдруг проснулась Танюша и заплакала, требуя к себе внимания; Ариша состроила удивленное личико, обрабатывая в своей головке вспыхнувшую безумным огоньком информацию, что ее папу, нарушившего магический закон, оштрафуют на много-много денег либо – того хуже – могут посадить в волшебную тюрьму; а супруга переводила со всех нас взгляд в сторону спальни, думая, как бы не разорваться: нужно и младшую дочку успокоить, и как-то рассудительно и адекватно отреагировать на внезапно возникшее положение дел. Милиан стоял, поджав губы и глядя на меня и Лизу поверх стекол своих бессменных очков. Завершающим аккордом почти немой сцены вступил кот: вбежал на своих мягких и пухлых лапах в гостиную и, сев возле меня, протяжно мяукнул.

– Покорми его, – только и смогла произнести супруга и спешно вышла в спальню к Танюше. Я так понял, это было ко мне обращение, поскольку вряд ли наш старший четырехлетний ребенок достанет до полки навесного шкафа, где лежит упаковка корма, когда он даже стоя на табуретке до створки не достает.

– Ариш, смотри мультик, мы скоро вернемся, – вздохнув, сказал я дочери и, кинув приглашающий взгляд на Улло, вышел в кухню. Маг проследовал за мной, по пути взглянул на Аришу и подмигнул ей, улыбнувшись. Дочка подтянула к лицу коленки, скрестила на них ручки и уставилась в телевизор.

Милиан прижался к холодильнику, не спуская глаз с кота, на которого смотрел с опаской. Животное извивалось у моих ног и облизывалось, предвкушая славный ужин.

– Это всего лишь кот, Милиан. Он мирный и ненамного опаснее бутерброда с сыром. Куда страшнее ваши изнаночные драконы, – усмехнулся я.

Милиан покашлял в кулак и отлип от холодильника.

– Давайте. Рассказывайте всё. Куда вы меня обязаны отвести. И что со мной будет, – вздохнул я и сел за кухонный стол, приглашая Улло упасть на табурет рядом.

Взглянув на пышный кошачий зад, Милиан бесшумно сел напротив, положил руки на столешницу и обратил ко мне лицо. Я выражал внимание и тревогу одновременно. Я не знал, чего хотел и не хотел больше: быть наказанным и по вынесенному приговору больше не возвращаться в Изнанку (ну вдруг!) – либо быть оправданным и вновь по первому зову бросаться очертя голову на подмогу добрым магам и чародеям, к тем страшным опасностям, что таятся чуть ли не за каждым поворотом. Не хотелось расставаться ни со спокойной и достаточно обычной жизнью с гарантией на продолжительное музыкальное творчество и умиротворение, ни с приключениями волшебного и неизведанного мира, хоть порой и подкидывающего ужастики.

Это был один из немногих случаев, когда я действительно разрывался. Когда есть только один выбор – но ты хочешь оставить оба. При этом многое, даже почти всё, зависело не от меня, а от судей и адвокатов (назовем их так) чародейского измерения.

– Я буду выступать на стороне защиты в качестве свидетеля. Суд этот проще в процедуре, чем за более тяжелые деяния. Знай, что ты не совершил особо опасного преступления. Но твой случайный проступок тоже можно назвать из рода далеко не желательных, – спокойно и с расстановкой объяснил Милиан, порой отводя взгляд на кота. Конечно, ему легко об этом всём так говорить, не о его судьбе ведь речь!

– А я что? Так и буду всё заседание молчать? – вздохнул я.

– Нет, тебе дадут слово. Когда к тебе обратятся, ты обязан правдиво и без утайки всё рассказать.

– Но Милиан, я уже и сам не помню, как это вышло! Это было настолько случайно, нелепо, неожиданно, что я ничего не успел понять! – Я взмахнул руками и бессильно уронил их на колени. – Я был разбит, много думал о событиях, что произошли со мной за несколько часов до этого, был зациклен на переживаниях. Я не смогу достоверно и точно воспроизвести всё то, что произошло в один миг почти пять месяцев назад…

– В качестве доказательств в случае чего воспользуемся твоими воспоминаниями, – сказал Милиан.

– Это как? – не понял я, но в следующий момент подумал, что начинаю догадываться.

– Вытянем из тебя. Этот момент остался в твоей долговременной памяти. Даже если ты вспомнить не можешь, он всё равно глубоко в тебе хранится. Тем более он отпечатан твоей магической аурой там, в Амараде. Это может понадобиться в процессе… Вообще, если честно, я не должен был с тобой встречаться до суда, вне территории Изнанки, – вздохнул Милиан. – Могут подумать, что я подскажу тебе, как ты должен говорить, чтобы оправдаться.

– Тогда почему вы всё-таки пришли?

– Хотел предупредить, чтобы ты был просто морально готов. И просто… посмотреть на тебя еще раз, увидеть, после всех тех безумных дней. И еще. – Милиан поднялся из-за стола и теперь смотрел на меня сверху. – Я не буду тебя выгораживать, несмотря на то, что я твой наставник и заинтересованное в твоей невиновности лицо. Я буду говорить только то, что точно знаю и вижу сам. Поэтому не обижайся на меня, если что будет не так.

– Да еще ведь ничего не было, что уж таить заранее… – Я вздохнул и досадливо потер шею ладонью, склонив голову и скосив глаза на кота.

Усатая сытая морда облизнулась и, не поблагодарив, вильнула хвостом, засеменила в гостиную.

– А когда суд? – я посмотрел на Милиана.

– Через неделю. Завтра тебе должно прийти уведомление. А в день заседания ты должен быть в Изнанке. За тобой придут.

Последнее прозвучало устрашающе, словно из лихих репрессивных сталинских тридцатых. Но я не знал, как мне правильно бояться и волноваться, потому что не мог оценить важность и сложность процесса, ведь еще никогда не был участником чародейского суда. Мне кажется, даже бессмысленно пересматривать телевизионные передачи про судебные заседания, потому что не знаешь, насколько схож либо различен процесс в России и Изнанке. У нас вон судьи молотком бьют, а у них, поди, артефактами машут.

Через семь дней я опять окажусь в Изнанке, где не был почти месяц. Стоп! Я ж играю в этот день премьеру сезона, у меня очередной спектакль! Дирекция мне не простит!

– Милиан! Суд надолго? У меня опера вечером, я веду, – взволнованно произнес я. Вот что-что, а премьерный спектакль мне важнее проблем волшебного мира! Может, они подождут?

– Должен быть утром, часов в девять. Вряд ли надолго. У тебя не тяжкое преступление. Вероятно, часа на два, три, ну до четырех в среднем такие дела разрешаются, в тот же день, – сказал Милиан.

Я мотнул головой.

– Если бы ты знал, как я тебя понимаю. Несмотря на всю твою святую веру, что я, мол, наоборот, ничего не смыслю, – произнес Улло после недолгого молчания, но тщательного обдумывания. – Я вижу, всегда видел, как ты разрывался. Вроде бы и стремился познать все прелести волшебного мира, проявлял искреннюю любознательность, проводил время порой в ущерб своему личному по нашим порядкам. И в то же время оттягивал возвращение в Амарад, потому что в твоем мире есть то, чем не мог жертвовать. И дело даже не только в семье, но в работе. Видно, что любимой.

Пожилой чародей многозначительно усмехнулся. Я не мог с ним не согласиться. И по поводу того, как очевидно он разгадал мое отношение к Изнанке, и как прочувствовал, чем я дорожу. Да, я одинаково сильно люблю и свою семью, и свою музыкальную стезю. Этим главным моим страстям я обязан своим успехам и удачам по жизни.

Я не знал, что еще мог и хотел спросить у Улло. Вот он, мой Проводник и учитель, помощник и спаситель. Я долго не видел его. Уместны ли сейчас словно бы приятельские вопросы типа «как дела», «что нового» после всего, что он мне сейчас рассказал? Весь диалог с Милианом последние минуты, с момента его появления в квартире, строился так, будто мы расстались накануне, будто виделись несколько часов назад, и вот он спустя непродолжительное время рассказывает мне новый поворотный виток событий, что должны случиться в скором времени. Хотя тогда, при расставании прощались так, словно никогда больше не увидимся. Венди даже не вытирала слезы, катившиеся из глаз, и крепко обняла меня, но потом сама засмущалась, скромно опустив взгляд. Никто из нас тогда не знал, когда Улло вновь окажется в моем мире, когда я вновь понадоблюсь, хотя я гостеприимно говорил ему, что он может навещать меня просто так, когда захочет (точнее нет, смысл фразы в том, чтобы когда было удобно мне).

Жаль, что я не обладаю способностью заглядывать в Изнанку из Москвы сам – почему-то эта «функция» у не-граждан волшебного мира отключена. Но вот не успел я заново и тщательно посмаковать все передряги и впечатления, которые вынес с Изнанки, как неожиданно в мою жизнь вновь врывается она – магия. Вновь я вижу Милиана с неизменным «саквояжем» и понимаю, что волшебство опять, так скоро возвращается в мою жизнь, но оборачивается не в мою пользу. Что-то готовит грядущее, неизведанное. Так, ладно, всё, хватит выдумывать! У меня фантазия – дай бог, и уж если начну выстраивать цепочки в голове, то могу дойти до такого нереального, что мама не горюй!

– Я сделаю всё, что в моих силах, – произнес Улло.

Я не понял, к чему он это сказал.

– Через неделю мы вновь увидимся. Оденься прилично. А пока – до встречи.

Милиан посмотрел на меня и коротко улыбнулся. Я ответил ему молчаливым взглядом в глаза.

– Венди, кстати, передает тебе большой привет. И он настолько огромный, что, мне кажется, я где-то по пути к тебе обронил его половину, – пошутил Улло на прощание, оборачиваясь ко мне спиной и выходя из кухни.

Я улыбнулся, вспоминая его задорную внучку.

В глубине квартиры на секунду что-то ярко вспыхнуло, а затем щелкнул небольшой замок. Стало слышно только телевизор, который смотрела Ариша. Это Милиан, покидая чужое ему измерение, по обыкновению затуманил разум моей семье, «выключая» воспоминания о произошедшем, и скрылся в своем волшебном контрабасном чехле.

Что ж, Константин, дирижер номер один. Вот ты и попал. Разок тебя штрафовали за несоблюдение ПДД. А теперь тебе еще достанется за несоблюдение законов волшебного мира.

Мне уже начинать злиться и волноваться?

Chapter 2

С моей стороны, как позже оказалось, было опрометчиво и наивно думать и верить, что за некоторое время до волшебного суда, как якобы утверждал Милиан, меня оповестят, ведь Изнанка – мир непредсказуемый даже для самого себя. Я до конца надеялся, ну, не то чтобы на сову с письмом в клюве с печатью Совета, которая врежется в балконные стекла, нет, конечно, но хотя бы рассчитывал обнаружить внезапное уведомление в почтовом ящике в одной куче с рекламными брошюрами и квитанцией за коммуналку.

Все дни до суда я был на взводе. Настроение в течение суток стремительно менялось. Каждое утро за завтраком до дня «икс» я чувствовал себя прескверно и на замечания Лизы отмахивался, что просто не выспался. В театре мучительные думы, с которыми я приезжал на репетиции, сменялись, однако, позитивным настроем, но ненадолго – ровно на время, отведенное на занятия с оркестрантами и артистами. Я творил, фантазировал, плыл по течению музыки, но когда наступало время обеда или перерывов, в своей дирижерской каморочке пытался не пасть под власть волнения, думая о предстоящем суде. Однако это у меня не получалось, и я, бросая косые взгляды на дирижерскую палочку, еще сильнее сгущал краски. Из театра выходил бодрый, но, когда возвращался к семье, чем ближе подбирался к своему дому, тем чаще и чаще наседали те же самые мысли, которые ходили по кругу с самого утра, грустные, нехорошие. Что если меня лишат магии? Что если суд будет не в мою пользу? Что если меня больше никогда не пустят в Изнанку, я лишусь общения с Милианом, к которому всё равно прикипел, как бы он меня ни раздражал? А что если вообще меня посадят в волшебную тюрьму, и я проведу там не просто месяцы, а годы? Так было много этих «если», и в моих представлениях они все против меня.

Оповещения я так и не получил.

Сутки перед судом прошли, как обычно – то есть в тревоге и волнении. Сова не прилетела, почтальон подозрительный конверт не принес. Зато, как потом выяснилось точно, в пять тридцать утра по московскому времени, когда за окном еще было сумеречно, я проснулся оттого, что мужской голос негромко позвал меня по имени со стороны приоткрытой двери в спальню. Я резко распахнул глаза, вывернул голову и вздрогнул от испуга, совершенно неготовый увидеть в полутьме силуэт Милиана, его блестящие, заглядывающие в спальню зрачки и стеклышки очков. Конечно, это был он, иначе как и кому еще понадобится показаться у меня в предрассветный час! Я еще подивился, как умудрился не вскрикнуть и не разбудить весь дом. В следующую секунду уже переключился на моменты личного характера: одной рукой молниеносно натянул одеяло на Лизу повыше, закрыв ей плечи, – нечего чужим глазам, пусть даже и Улло, на мою жену смотреть! – а второй подтянул оставшуюся часть одеяла на себя до горла. Было сложно делать три вещи одновременно: пытаться продрать глаза и представить по ощущениям, который час; постараться понять, надо ли начинать волноваться уже сейчас или еще рано, и прятаться под одеялом.

– Милиан… Не могли бы вы… Прошу, – пролепетал я нечленораздельно сиплым, еще не проснувшимся голосом в надежде, что чародей поймет, что я от него хочу.

Милиан сверкнул глазами, послышалось шевеление, и искорки у двери исчезли: Улло отошел в сторону.

Меня всегда поражала его бестактность, которая обнаруживалась даже в диалоге. Может, в Изнанке это нормально, но он в Москве, на моей территории, так пусть будет любезен соблюдать человеческие нормальные земные пристойные и уважительные правила! Надо будет сказать ему об этом при случае в ближайшее время. А пока…

Пока я медленно сел, стараясь не разбудить Лизу, и сдвинул одеяло в сторону. Но супруга заворочалась, шевельнула рукой и поймала мою ладонь в свою. Я нежно высвободился и встал, ища на полу тапки.

– Ты куда… Еще рано… Который час… – прошептала Лиза, не открывая глаз, находясь в полудреме.

– Спи. Мне надо уйти раньше. Всё хорошо, не волнуйся. – Я перегнулся через половину кровати к супруге, поцеловал ее в лоб. Схватив с напольной вешалки футболку, натянув ее поверх майки, вышел к Милиану, прикрыв дверь в спальню.

Маг замер возле гостиной, приложив чехол к тумбе, и, кажется, смотрел в мою сторону, насколько я мог видеть, привыкнув глазами к темноте.

– Ты так пойдешь на суд? В Изнанке «прилично» не значит «просто», – усмехнулся Улло, просканировав взглядом мои футболку, шорты и тапочки. Ой, вот мне сейчас совершенно не до его шуточек, не до разряжения обстановки.

– Почему так рано? – лишь спросил я, потирая глаза и зевая. Сразу, без приветствий, как и он.

– Потому что не я должен прийти за тобой. Это сделает конвоир. Я лишь пришел сказать, чтобы ты меньше думал и не волновался понапрасну, – произнес Милиан. – Я никогда не был на ваших судах и мне не удалось о них разузнать от других учеников с вашей планеты, но представляю, что они отличаются, наш и ваш. Каким бы ни был результат суда, знай, Константин. Ты хороший волшебник. И я горжусь, что стал твоим Проводником и наставником.

Милиан протянул руку. Я благодарно пожал его ладонь.

– Спасибо, Милиан. Мне важна ваша… поддержка.

Улло скривил губы в подобии улыбки, разжал руку и посмотрел на наручные часы.

– Человек придет через десять минут. Сейчас у вас половина шестого. До встречи.

Милиан раскрыл свой кейс. Внутри было непроглядно: дом чародея погружен во тьму.

– Я могу увидеться с Венди? – шепотом выпалил я, когда Милиан спускался в свою домашнюю кладовку, перешагнув бортик чехла.

– У нас тоже еще ночное время. Она спит, – ответил Улло, не взглянув на меня.

Когда в квартире осталась только его голова, а тело уже находилось в Изнанке, маг посмотрел на меня так, словно радовался какой-то моей победе, которой никогда не было, ну, разве что посчитать победу над Морсусом, крайне важное событие для волшебного мира. Посмотрел так, словно суд уже прошел и я вышел сухим из воды, вышел оправданным. Милиан одарил меня взором несомненным, будто всё окей уже и так, что бы ни случилось.

Через секунду кейс захлопнулся и так и остался лежать у моих ног. Я уже знал, что сколько на него глаза ни таращи, под взглядом он не исчезнет, свидетелем волшебной пропажи ты не станешь. Поэтому я развернулся обратно в спальню, даже не оглянувшись, уже выучив железное правило Изнанки, а точнее – Правило Исчезающего Кейса: только он хотя бы на краткий миг, на долю доли секунды и еще меньше пропадает из поля твоего зрения, не преминет испариться, словно его никогда не существовало в заданном месте секунду назад.

Я располагал несколькими минутами до появления стража Изнанки. Стараясь бесшумно передвигаться по спальне, периодически заглядывая в кроватку Танюше, на ощупь нашарил джинсовые брюки и пиджак. Надел рубашку, которую можно было не гладить, натянул носки, прихватив трость. Быстро освежив лицо в ванне, обулся в прихожей и сел на тумбу нога на ногу, пристроив на коленях трость и пялясь в экран заблокированного смартфона на свое едва различимое отражение.