Стрелы и черепахи

Кирилл понимающе хмыкнул, внимательно глядя на Бихари в ожидании продолжения.

– Всего два слова, – тот выдержал драматическую паузу и, понизив голос, почти прошептал :– проблема Гольдбаха.

– О-о-о-о-о-о, – протянул в восхищении, но и сочувствуя, Кирилл. – Вот это ты даёшь.

Бихари развёл руками.

– А что тот грек, как его бишь там?

– Петрос Папахристос, – подсказал Бихари.

– Да, точно. Он, кажется, перед смертью, решил её?

– Думаю, что нет, – покачал головой Бихари. – Скорее всего, ему показалось. И знаешь, мой дорогой русский брат, я часто думаю об этой истории. Понял ли он свою ошибку перед смертью?

– Ты имеешь в виду, что…

– Да! Если он не понял, то умер, торжествуя. Это отличная смерть, одна из самых лучших возможных. Тогда в следующей жизни он родится в одном из высших миров. А если понял, то умер в отчаянии, беспредельном и бескрайном отчаянии полного и окончательного поражения – и это чудовищная смерть, которую никому не пожелаешь.

Они помолчали, прихлёбывая пиво, глядя на безбрежность океанских волн и вдыхая свежий солёный бриз.

– Но почему именно проблема Гольдбаха?

– Потому что она про числа и потому что она прекрасна. Любое нечётное число есть сумма двух простых чисел: каково! Числа – это исток математики, это то, с чего она началась. Помнишь, кто отец математики?

– Пифагор.

– Вот именно. Он, как никто иной, видел магию чисел, он знал, что числа это ключи к пониманию тонкой нематериальной структуры мира, той самой структуры, что является фундаментом всего мироздания. Ты знал, что Пифагора вдохновило изучение арабского варианта индийской нумерологии?

Кирилл покачал головой.

– Числа – это одна из наших национальный индийских идей. Рамануджан был без ума от чисел! Для него каждое число было товарищем и братом. Вот ты, дорогой мой белый брат, что можешь сказать про число 1729?

– Год, когда сражались казахи с джунгарами на реке Или?

Бихари только рукой на него махнул:

– А вот Рамануджан сразу сказал, что это наименьшее натуральное число, представимое в виде суммы кубов двумя различными способами! Один с двенадцатью и девять с десятью.

– Ну, один в кубе это всё равно один…

– Да, это трюк, но это честный трюк! – горячо сказал Бихари, подаваясь вперёд.

– Да, честный, – согласился Кирилл. – Ладно, Бихари, я тебя понял. Да и сам я такой: наука со времён Зенона ушла в неведомые дали, люди ломают голову над теорией относительности, ломают голову над разработкой математического аппарата квантовой механики, а я до сих пор пытаюсь залатать дыру в самой основе всей науки: в том, что никто не понимает, как возможно движение.

– Да, брат, да, – покивал Бихари.

Официант принёс ещё по кружке "Короля-рыбака" и заказанной еды. Какое-то время они молча утоляли голод своих тел, утоление которого, увы, никак не могло спасти от голода их сердца.

– Что же, – робко сказал наконец Кирилл. – Как думаешь, поможет ли нам богиня?

Индус вздохнул:

– О, мой дорогой русский товарищ по несчастью, если ты про Сарасвати, то не стану тебя обманывать: надежды на её помощь нет никакой. С задачками попроще она помогала за день-два, неделя самое большее. А тут я уже целый год взываю к ней, но у растения дхак всё так же три листа! – Бихари горестно вздохнул и покачал головой.

– Охо-хо, – протянул Кирилл, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног оттого, что окрылявшаяся его последние недели надежда растворяется, как утренняя дымка над рекой.

– Но не спеши отчаиваться! – вдруг взопрял Бихари. – Есть и другие богини.