Вафель убивает смерть

– Ты не думаешь, что нам выгоднее полное отсутствие Хауса и Смотрителя? – холодно спросил Хит.

Пти повернулся к Иске:

– Вы их даже основам не учите?

– Мы никого не учим, дорогой, – промурлыкала Иска, – Ты путаешь нас с Хаусом.

– Без Хауса никто не будет контролировать фантазии, – объяснил Пти, – А это может закончится достаточно страшно. Ты про Годзиллу слышал?

– Люди не всегда мечтают про космические приключения, им гораздо чаще хочется убивать или разрушать, – кивнула Иска, – Это у них протест такой.

– Как у меня?

– Именно.

– Но если ты хочешь, чтобы Вафель не появился… – задумалась Афродита.

– Я хочу, чтобы вы остановили его раньше. Ты и твой татуированный друг будете учиться в Хаусе. Вам пригодится.

– Время невозможно контролировать!

– Как и меня. Но можно попробовать с ним договориться, – подмигнул Пти.

Афродиту передёрнуло от отвращения.

– Ты сейчас точно договоришься! Хочешь сказать, отправишь нас назад во времени?

– Время не линейно. Будущее не впереди, а прошлое – не сзади. Мало того, времени вообще нет. Оно придумано для удобства, чтобы твой мозг не перегрелся. Вы просто поменяете точку восприятия.

– А Иска?

– Учиться ей поздновато, но я попробую что-нибудь придумать. В любом случае, найдите в Хаусе меня.

– Почему ты сам не остановишь Вафеля?

– Он считает меня другом, и это выгоднее, чем наоборот. Потому что нет никаких гарантий, что у вас получится.

– У меня получится, – уверенно сказал Хит, – Я справлюсь один.

– Нет! – закричала Фро.

– Девочка тоже пойдёт. Она подходит для его класса и мотивация у неё лучше.

– Афродита уже собиралась взорваться на тему того, что ей три месяца как пятнадцать, но Хит переспросил важное:

– Мотивация?

– Да. По календарю это будет 2019 год.

Мотивация действительно была.

4. Вафель пугает людей

В огромном кабинете на сорок восьмом этаже спит мальчик, положив голову на путеводители по городам Европы. Пальцы измазаны ярко-салатовым маркером, им же сделаны пометки в книгах, а поперек одной страницы крупными печатными буквами написано «Пти – идиот!!». Комнату освещает только лампа под абажуром на столе, за спиной спящего виден ночной город. В дверь осторожно заглядывает Иска в строгом костюме и с подносом в руке. Поставив рядом с ребёнком кружку дымящегося молока, она на цыпочках отходит, прижимая поднос к груди двумя руками. Мальчик поворачивает голову к кружке и ворчит:

– Мааам, говорил же, не буду молоко…

Окончательно проснувшись, он трёт глаза, замечает застывшую у двери женщину.

– Спасибо, на сегодня всё. Можете идти, – неожиданно серьёзным голосом говорит он.

На двери золотыми гвоздиками прибиты две аккуратных таблички. На верхней написано «Вафель». На нижней – «В конце концов».

Вообще-то, название придумал не он. Год назад его придумала мама. Тогда она всё время обнимала бабушку и спрашивала одно и то же:

– Когда он уедет, в конце концов? – а бабушка в ответ всхлипывала и качала головой.

Вафель прекрасно знал, что такое «в конце концов». Но куда и зачем он тогда ехал, никто не объяснял, поэтому он решил называть это место именно так.

Он не боялся ничего. Мог прыгнуть с забора соседской дачи, дружил со всеми собаками во дворе, даже с самыми злыми, однажды поймал огромную бабочку, которая бросалась на кухонную лампу так, что абажур шатался, и перепугала маму до слез. Вафель не боялся темноты и заглядывать под кровать, но ехать, в конце концов, оказалось страшно.

Вафель, конечно, спрашивал, куда его отправляют, но мама смотрела на него, как на ту бабочку под абажуром. Как будто боится настолько, что сейчас закричит и расплачется. А бабушка только махала руками и повторяла:

– Не знаю я ничего, не знаю! Не было меня там!

Вафеля ни разу так не наказывали. И когда разбивал чашки из дорогих сервизов, и когда подрался с мальчишками летом, а одного, самого противного, столкнул в реку, и тот чуть не утонул. Вафеля ругали, оставляли без десерта и запрещали гулять, но сейчас все было по-другому. Он сделал что-то действительно ужасное. Проблема в том, что не мог вспомнить, что.

Рано утром мама отвезла Вафеля на вокзал. Там они прошли мимо поездов и долго бродили среди больших автобусов. Из одного, чёрного, вышел водитель и помахал рукой. Они подошли ближе.

– Табличка же, неужели не видите? – ткнул водитель рукой в стекло автобуса.

Вафель хотел прочитать, что там написано, но табличка была слишком высоко.

– Этот, что ли? – водитель приподнял его подмышки и поставил на нижнюю ступеньку автобуса. Вафель тут же споткнулся и упал на следующую, но мама уже отвернулась, помогая убрать сумку в багажный отсек.

Он даже не успел подняться, а водитель уже пробежал мимо, зашуршала дверь, и автобус, вильнув, выехал на дорогу. Вафель снова упал.

В салоне сидели дети. Они были странными. Нормальные дети точно смеялись бы, глядя, как Вафель стоит на четвереньках и не может подняться, потому что автобус снова начал поворачивать. Здесь только несколько самых младших посмотрели на него и снова занялись своим. Кто-то читал, кто-то играл, сосредоточенно глядя в экран телефона, некоторые писали в тетрадях. Автобус был полон детей, но при этом в нём было абсолютно тихо. Вафель сам не понял, почему, но снова испугался. Сильнее, чем утром, когда мама сказала, что пора ехать, в конце концов.

В этом автобусе даже свободные места были странными. Почти все пассажиры сидели у прохода, а когда Вафель протиснулся мимо мальчика в огромных наушниках к окну и открыл занавеску, сосед молча куда-то пересел. За окном было видно только туман и мокрый асфальт на дороге, так что от скуки Вафель скоро уснул.

Когда проснулся, часы над креслом водителя мигали цифрами 15:26. На кресле рядом стояли коробка с сэндвичами и маленькая упаковка молока с соломинкой. Молоко Вафель терпеть не мог, но пить хотелось. Он посмотрел в щель между креслами. Сзади сидела девочка и что-то маркером подчеркивала в толстенной книге, постоянно убирая за плечи падающие на страницы косички – то одну, то другую.

– У тебя тоже молоко? – спросил Вафель, не особо надеясь на ответ.

– Ещё сок был, но ты спал, будить не стали, – подняв на секунду глаза, сказала она, умудряясь проводить розовую черту по тексту, даже не глядя.

– Чёрт! – Вафель повалился на свое сиденье, думая, что с ним первый раз заговорили за две недели. Он ковырял сэндвич, когда увидел прямо перед лицом ладошку с пятнами от розового маркера.

– Что смотришь, молоко свое давай. Я поменяю, – девочка взяла у него пачку и ушла куда-то в конец автобуса. Выяснилось, что косичек у нее не две, а целых четыре. Пока она ходила, Вафель прочел название книжки, которую она оставила на сиденье.

– «Полный справочник невропатолога». А невропатолог – он разве не нервы лечит?

– Иногда лечит, – она кинула картонную коробочку с соком к нему на колени и оперлась о спинку сиденья.

– Но он же тогда должен быть нервопатологом, нет? – ткнул пальцем в обложку Вафель.

– Не должен, – она немного улыбнулась, – Это от греческого слова «нейрон», а «нерв» – латинское слово. В общем, значат они одно и то же, – все четыре её косички свесились вперед, девочка терпеливо пыталась их переловить, а Вафель, наконец, понял, что значит «непослушные волосы».

– Почему их четыре? – спросил он.

– А почему у тебя на футболке тринадцать полосок?

– Понятия не имею. Захотелось.

– Вот и мне.

Вафель хотел еще поговорить, но девочка уже надела наушники и улыбаться перестала. Он пил свой сок и думал, когда она успела пересчитать полоски на его футболке. Их действительно оказалось тринадцать. Вафель от скуки готов был почитать даже справочник – телефон мама запихнула в сумку, и добраться до него раньше, чем они доедут, надежды не было никакой.

Впрочем, когда они доехали, телефоны и планшеты сразу отобрали. Только одному мальчику – тому самому, который отсел от Вафеля вначале, оставили наушники. Вафель хотел спросить, почему такая несправедливость, но когда попробовал с мальчиком заговорить, тот замотал головой и снова сбежал.

На улице темнело, они толпились во дворе у пятиэтажного белого здания. Вокруг была стена, тоже белая и очень высокая – таких Вафель никогда не видел. Не как на даче, гораздо выше.

– Построились! – на крыльце стояла женщина в синем костюме и галстуке.

Дети мгновенно выстроились в шеренги по пять человек, как будто знали, что нужно делать. Вафель заметался, его несколько раз молча толкнули. Строй был абсолютно ровным, пять рядов, пять детей в каждом, младшие спереди, старшие сзади. И Вафель. Сбоку.

– Во вторую! – крикнула на него женщина с крыльца.

Вафель не совсем понял, но подошел ко второму ряду. А потом заметил, что асфальт расчерчен ровными квадратами, как страница тетради по математике. Встал на линию, как все, и только после этого женщина с крыльца перестала на него смотреть.

Она вдохнула и посмотрела на группу с такой злобой, что Вафель еле удержался, чтобы не зажмуриться.

– Тайны! – заорала женщина, и тут Вафелю захотелось заткнуть уши, а не только закрыть глаза.

Вот только остальные не испугались, скорее наоборот. Они смотрели на крыльцо с обожанием, некоторые даже улыбались. И хором закричали в ответ:

– Открыты тем, кто наблюдает!

Вафель беспокойно завертелся в своем квадрате, но женщина пригвоздила его к месту одним взглядом. Она оказалась пострашнее учительницы математики, а математичка в школе Вафеля была настолько сурова, что при ней даже старшеклассники начинали говорить шепотом и ходили, опустив головы.

– Мысли!

– Понятны тем, кто читает!

– Страх!

– Прежде всего!

От неожиданности Вафель повернулся к группе. Страх – что?

Дождь, который до этого только моросил, превратился в ливень. Вода потекла с волос прямо под воротник на спину, но, казалось, что кроме Вафеля, это никого не смущает. Дети продолжали хором кричать какую-то ерунду, а Вафель, сжав кулаки, уставился на край крыши, с которого брызгала вода. Ему хотелось домой. Он был согласен сразу лечь в постель и выпить горячего молока, которое приносила мама. Ещё совсем недавно, весной, гладила по голове и, смеясь, уговаривала выпить хотя бы полстакана. А Вафель торговался, просил разрешить играть допоздна. Что произошло перед тем, как мама стала бояться его обнять? Что он сделал? Как попросить за это прощения? Раньше она всегда прощала, почему теперь не может? Вафель не понял, когда начал плакать. Из-за дождя разницу между слезами и льющейся с неба водой не замечал даже он сам.

Группа детей слева от него, в насквозь мокрой одежде, счастливо улыбаясь, смотрела вперед. За спиной у Вафеля вспыхнул прожектор, его огромная тень легла на белую стену дома. Вафель разжал кулак и смотрел на тень своей ладони размером с окно.

– Вафель!

Он вздрогнул. Так его называли только в семье, все остальные – по имени. Прозвища не знали даже лучшие друзья, потому что Вафель его считал слишком девчачьим.

– Добро пожаловать, Вафель! – дети развернулись к нему, все так же улыбаясь.

Вафель дернул ртом, но от слёз улыбнуться в ответ не вышло.

– Фро! Покажи новичку, что делать дальше!

Девочка из соседнего ряда, та самая, что поменяла днём молоко на сок, подошла и встала рядом. С её волос капала вода.

– Пока можешь не бояться! – закричала она, хотя стояла почти вплотную.

– Хорошо, – ответил Вафель.

– Громче, чтобы наставница слышала тебя!

– НЕ БОЯТЬСЯ! – закричал Вафель, а его огромная тень открыла рот прямо над головой женщины с крыльца, как будто хотела проглотить.

Сначала они сидели в столовой и пили сладкий горячий чай, чтобы согреться после дождя. Столовая была огромной – в ней могло бы поместиться человек сто. С одной стороны она заканчивалась кухней – там уже орудовал картофелечисткой водитель автобуса, успевший сменить фуражку на белоснежный колпак повара. Вафелю это перевоплощение казалось очень смешным, Фро тоже улыбалась.

– Он еще и садом занимается. И все время ворчит. Когда меня первый раз привезли в Хаус, была уверена, что это три брата-близнеца. До сих пор не понимаю, как он умудряется всё и везде успевать.

– Сегодня в автобусе были не все ученики? – спросил Вафель, – Столовая такая огромная…

– Все. Говорят, раньше учеников было гораздо больше, теперь всё меньше и меньше. Ты вообще исключение – не помню, чтобы новеньких брали в какие-то группы, кроме самой младшей.

Потом ему выдали часы. Они выглядели очень круто, и Вафель тут же принялся нажимать все кнопки подряд. Пока он развлекался с настройками, Фро терпеливо объясняла:

– Часы будут сообщать тебе о начале и конце уроков, а ещё показывать твои баллы. Баллы за воспитание в конце недели будут суммироваться – в итоге у тебя получится одна оценка за все уроки, а не как в школе. Это позволяет наставникам понять уровень ученика, не обращая внимания на уроки, где у него что-то не получается. Ты не обязан быть талантлив во всём сразу. На красную кнопку не нажимай!

Вафель отдернул палец.

– Я могу быть сразу во всём бездарен, – вздохнул он.

– Не переживай, привыкнешь. Пойдем, покажу тебе классы.

Все классы оказались на первом этаже.

– Когда учеников было много, для каждого предмета был целый этаж. Теперь их все закрыли, только подвальный оставили. Там живут псы и лабиринт.

– Что за лабиринт? – заинтересовался Вафель, но Фро эта тема явно не нравилась. Она поёжилась.

– Я туда только раз попадала, и ничего особенно не помню, но лучше не оставаться на дополнительные занятия по страху, это точно.