Вафель убивает смерть

Юра Куза

Вафель убивает смерть

1. Хит идёт ломать музей

Он провёл магнитной карточкой пропуска над сенсором и стеклянные дверцы турникета загорелись золотистой буквой W, которая разделилась надвое, открывая проход.

– Господин Вафель! – охранник щёлкнул каблуками и с таким пылом поклонился вслед, что из незастёгнутого чехла на его толстом боку выпала рация, подскочила на каменном полу и укатилась под стойку, издавая хриплые вопли.

Поздний гость не обратил никакого внимания на переполох, только спрятал руки в карманы. Одет он был странно. То есть, наполовину очень даже хорошо одет: в костюм с галстуком-бабочкой, на спине бежевого пальто такая же «W», как на турникете, в руке трость и огромный смятый шарф. Но брюки закатаны почти до колена, на ногах ярко-салатовые носки и потрёпанные кроссовки с развязанными шнурками. Он вошёл в лифт как раз в тот момент, когда охранник, раскачиваясь на собственном животе как неваляшка, пытался выудить рацию из-под стола, из которой неслось паническое: «Алёнка, Алёнка, это Искушение, как слышите? Назовите код тревоги, повторяю, назовите код… Михалыч, если ты там снова уснул, горе косолапое, я на тебя докладную напишу!».

Господин Вафель согнулся пополам от еле сдерживаемого смеха как только за ним закрылись двери, и тут стало ясно, что никакой он не господин. Он очень высокого роста, но на вид обычный школьник, просто одет, как Великий Гэтсби. Ну, не считая кроссовок.

– Ааа, Пти, почему позывные нашей охраны такие идиотские? – практически падая в дверь и вытирая выступившие от смеха слезы, спросил Вафель.

На подоконнике сидел мальчик с кудрявыми рыжими волосами – вылитый ангелочек. Если Вафель казался старше, то Пти, наоборот, принимали бы за десятилетку, если бы не тяжёлый взгляд, как будто он начнёт отчитывать любого, с кем заговорит.

– Это шоколадки, в честь кондитерской фабрики, которая раньше тут была. На стоянке Кара-Кум работает.

– Когда он сказал «Это Искушение», я чуть не лопнул!

– Да, смешно, – с непроницаемым лицом Пти открыл ящик стола и пододвинул к нему небольшую стремянку. Обычного офисного кресла у стола не было. Его вообще в кабинете не наблюдалось.

Вафель бросил на пол шарф и забрался на четыре ступеньки стремянки, заглядывая в ящик.

– Шарф возьми, там ночью вечно дует.

– Не веди себя, как моя мама, – опершись ладонью прямо на голову Пти, Вафель подпрыгнул и провалился в стол всем своим огромным ростом.

Пти аккуратно закрыл ящик и положил прямо над ним золотой ключик. Наступил на шарф, пожал плечами и вышел, оставляя открытыми двери кабинета. Дверей было три, все открывались отпечатком ладони, а внешняя ещё и требовала цифровой код. В общем, это были те двери, в которые не вошёл бы никто лишний, но вошли сразу пятеро. Один закрыл ящик ключом и сразу вышел. Остальные четверо подхватили стол и отправились следом.

На первом этаже, протягивая руку под стойку ресепшена, лежал Алёнка. Голова лежала от Алёнки отдельно, уткнувшись лбом в посвистывающую помехами рацию. Рядом с ним, удивленно рассматривая разрубленный наискось живот, сидел ещё один охранник. Ничего от Искушения в нём не было, разве что кроме сложной начинки.

…

– Вафель пропал! А сколько шума было – самый молодой Смотритель, гений, что там ещё, – запыхавшаяся от бега девочка навалилась на стойку кофейни всем телом – так, что ноги в воздухе повисли.

Бариста щёлкнул её по лбу.

– Сядь нормально, Фро.

– Эй, Хит, я же просила не называть меня так!

– А я просил не кричать на всё кафе о делах Гардена.

– Я ходила на башню смотреть, – зашептала она так яростно, что было слышно у входа, – Она падает, как карточный домик складывается. Если башня пропадает, значит, Смотритель погиб? Год назад тоже самое было. Вафель умер?

– Понятия не имею, Фро, – дёрнул плечами бариста.

– Афродита! Сколько раз повторять! – от удара по стойке жалобно звякнул сифон для кофе, – Мне тоже на лбу имя написать, чтобы ты не забывал?

У Хита на лбу действительно написано HIT. Его лицо и тело почти полностью покрыты татуировками, и совсем скоро будет не почти. Когда ему было тринадцать, отец, глядя на постер с его любимым музыкантом, сказал «Не вздумай делать тату. Сделаешь одну – и нормальной работы у тебя никогда не будет». Хит точно знал: никогда и ни за что он не хочет нормальную работу. И уверенно шёл к цели – через полгода у него уже были первая татуировка и первое предупреждение в школе. После второй татуировки и третьего предупреждения из школы его выгнали, и тут в жизни Хита появился Гарден.

В тот вечер он сидел, вжавшись в стену дома. Прямо за спиной было окошко вентиляции магазина, из которого шёл тёплый воздух. Даже если ты очень зол и достаточно самостоятелен, чтобы уйти из дома, холод никто не отменял. Хит замерзал, и от того злился еще больше. Сбежать, чтобы замёрзнуть насмерть в соседнем районе? Звучит, как плохая шутка.

– Не спи – замёрзнешь, – заявил кто-то прямо над ухом так неожиданно, что Хит отпрыгнул от стены и сразу упал, застонав от боли в окоченевших пальцах.

– Ты кто такой?

Хит до сих пор не понимает, почему тогда так получилось. Над ним абсолютно точно стояла девушка. В туфельках на каблуке, расстегнутой куртке, с длинными волосами, завязанными чёрной лентой в хвост. В общем, как ни посмотри – точно девушка. Но первой его реакцией было:

– ТЫ КТО ТАКОЙ?

– Я Иска, – подняв бровь, ответила она, – У меня для тебя есть предложение. И какао. С зефирками.

В Гарден брали только сирот. Хит был единственным с семьёй, но Иска мгновенно их убедила. Было даже слегка обидно – Хит надеялся, что отец хотя бы из принципа запротестует.

Первое, чему учили в Гардене, – всё, что делает Хаус, – ненастоящее. Иллюзия, которая заставляет верить в несбыточные мечты и, в итоге, причиняет только вред.

Если честно, Хит сначала думал, что Гарден – какая-то мутная секта. Кормят, тепло – и на том спасибо. Он не верил в Хаус так же, как и в несбыточные мечты. Хит предпочитал бороться за то, чего хочет, и хотел только то, что очень чётко видел. Смысл мечтать о радужном будущем и есть растворимую лапшу? Никакого. А вот смысл мечтать о гамбургере с двумя котлетами вполне просматривается.

– Почему с двумя? – спросила Иска, записав его мечту в заметки телефона.

– Потому что два куска булки и одна котлета – это скучно. Хочу наоборот.

Иска пообещала четыре котлеты и вообще любое чётное количество котлет после первого столкновения с Хаусом. Хит попросил ещё денег, потому что не очень хотел драться за котлеты. Иска посмеялась, но денег дала, и они пошли ломать музей. Она так и сказала:

– Пошли ломать музей.

Хит тогда подумал, что это такой старческий сленг типа «устраивать цирк», но они пришли к настоящему музею, который непонятно как оказался между пятиэтажками спального района. Белее снега вокруг, с мраморными колоннами и спущенными на них сверху огромными афишами про выставку роботов.

– Издеваются, – сквозь зубы прошипела Иска, – Какой это музей, это же Ковент-Гарден.

– Что? – не понял Хит. Он поначалу вообще ничего не понимал, потому что все его знания об искусстве ограничивались тезисом «Бэнкси крут». Впрочем, почему он крут, Хит объяснить не мог. Просто его первой татуировкой была девочка с улетающим шариком с граффити Бэнкси, а с таким очевидным фан-артом на груди вариантов не было: пришлось любить искусство.

– Ломай, – стиснув зубы, кивнула на колонны Иска.

– В смысле?

– А какие варианты ты тут видишь? Его нет. Ломай.

– Вы издеваетесь? – как можно вежливее поинтересовался Хит, потому что деньги возвращать не хотел, – Он же каменный.

– Он выдуманный. Настоящий Ковент-Гарден – в Лондоне, там он каменный. Мало того, он театр, а не музей. Этот – пустая подделка. Его, кроме нас, и не видит никто, – Иска помахала проходящей мимо старушке.

– Бабуль, вы тут музея не знаете рядом? Большой такой, с белыми колоннами, там ещё выставка роботов сейчас.

– Что ты, дорогуша, тут кроме этих жилых домов и нет ничего. Магазин и тот никак не достроят, за хлебом полчаса по трассе, – заворчала старуха, глядя прямо на лестницу перед входом.

В ее очках Хит увидел отражение типовой пятиэтажки с горящими прямоугольниками окон, и здорово испугался. Волшебство он не любил. Вообще.

– Ломай, – не отставала Иска.

– Это вы сделали, чтобы я его видел? – разозлился Хит, – Я не хочу! Уберите его!

– Сам убери, – она уселась на низкий заборчик дворовой клумбы и явно приготовилась с удовольствием наблюдать за чем-то, – Просто пни его как следует.

И Хит пнул. А потом ещё. Оказалось, ломать музей – самое приятное, что случалось с ним в жизни. Стены давали трещины и огромными кусками падали вокруг, рассыпаясь и исчезая в грязном снегу. Хит с разбегу сшибал плечом колонны, пока крыша над входом не рухнула прямо на него.

– Ненастоящие! – орал он, пробиваясь сквозь стены, – Не врите! Не врите мне!

Там, где должен был быть центр здания, стоял дрожащий мужчина с фонариком, и прижимал к себе игрушечного робота. Хит сшиб его с ног, но мужчина оказался вполне реальным, и не рассыпался, а только уселся в снег и растерянно захлопал глазами.

– Вы вор? – спросила Иска, успевшая подойти сзади.

– Вор? – мужчина встал, отбросив робота в снег, – Я клиент, и Хаус пожалеет о таком поведении.

– Идеально, – промурлыкала Иска.

Позже Хит ел свой двойной бургер, не обращая внимания на вкус.

– А когда можно будет ещё?

– Ещё бургер?

– Нет, музей ломать.

– Слишком часто нельзя – по-настоящему удариться можешь.

Гарден действительно был яблоневым садом, огромным и заросшим сорняками. За деревьями никто не ухаживал, так что яблоки созревали мелкие и кривые со всех сторон. Между деревьями стоял небольшой дом-сторожка, в котором жила Иска, а вокруг него – семь одинаковых серо-стальных боксов для детей. Когда жильцу бокса исполнялось восемнадцать, Иска помогала найти работу или пойти учиться – дальше нужно было заботиться о себе самостоятельно.

«Чудес не бывает» – девиз Гардена, и Хит с ним полностью согласен. В его жизни чудеса ни разу не случались, сколько бы он ни ждал. Фро считает, что ему очень повезло в восемнадцать открыть собственную кофейню, но она понятия не имеет, насколько тяжело для этого пришлось работать. Хит уверен, что заработал тут каждую чашку. Фро тринадцать, её не берут ни на что серьёзнее обычных столкновений, и даже здания она ходит ломать вместе с группой, не одна. Иска говорит, что девочки больше мечтают, поэтому даже в разрушении зданий от неё мало толка. Завосхищается каким-нибудь средневековым замком – и врежется в стену по-настоящему. В Гардене каждый месяц кто-нибудь попадает в травмпункт, чаще всего – с вывихом плеча, но особенно мечтательные могут и ногу сломать.

– Ты лучший, – перед выпуском сказала Иска, – Ни разу не видела, чтобы ты сомневался. Так хорошо отличать реальность и фантазию – это талант.

– Хочешь сказать, обычно человек не понимает, что он выдумал, а что происходит по-настоящему?

– Конечно, нет. Люди постоянно сбегают в фантазию – каждую секунду. Им необходимо считать себя умнее, красивее или сильнее, чем есть на самом деле. Каждый считает себя не таким, как все. А на самом деле большинство движется по одной и той же схеме.

– И я тоже?

– Ты – нет.

– Почему ты так решила?

– Если бы ты был из большинства, то сейчас очень возмутился бы и начал доказывать, что ты не такой.

– Мне это не важно.

– А что важно?

– Что сегодня на ужин. Какая завтра будет погода. Где мне набить следующую татуировку.

– Но не каким ты будешь через десять лет?

– Это что, собеседование? Я не предсказатель. Через десять лет могу быть, например, мёртвым.

На самом деле, для такого будущего есть все шансы. Хита давно не берут на простые столкновения, он закрывает миры.

2. Афродита говорит много лишнего

Неужели так сложно запомнить имя? Или проговаривать его полностью – невыполнимая задача? Почему никому приходит в голову звать охранника кофейни Виви вместо Виталий Викторович, а имя Афродиты полностью произносит только Иска? Сложно заставить принимать тебя всерьёз, если пока не получилось вырасти выше 155 сантиметров и в тринадцать лет выглядишь на десять. Как-то раз она твердо решила отзываться только на полное имя, так ребята в Гардене начали обращаться к ней по двое: один говорил «Афро», а второй продолжал «Дита». И ржали больше, чем обычно, гиены.

Кроме Афродиты и Иски девушек в Гардене нет – говорят, раньше была одна, но она то ли уехала куда-то, то ли сбежала до того, как взяли Афродиту.

Дело в том, что девушки проще поддаются иллюзиям Хауса – по крайней мере, так считается, хотя Афродита могла бы поспорить. Она в Гардене два года и до сих пор – младшая в группе. За это время уже пятеро мальчиков были дисквалифицированы, а она осталась. И кто теперь поддается иллюзиям?

Иску Афродита терпеть не может. Сильнее она ненавидит только отца – за то, что умер. Каждый день этот урод бил маму, а Афродита смотрела и думала, что ещё чуть-чуть вырастет и отомстит. Так, чтобы наверняка. Но он не дождался – умер сам. А потом не стало мамы и появилась Иска.

Иска опасная. Афродита не может объяснить, почему, да и не хочет никому объяснять, но в ней что-то не так. Отец не всегда дрался, и когда на него это находило, Афродита чувствовала заранее и пряталась. Так вот, Иска – постоянно такая. Как будто сейчас бить кого-то будет, причем очень сильно. За всё время в Гардене Афродита ни разу не видела, чтобы она действительно кого-то била, но видеть было не обязательно. Она просто чувствовала, и точно знала, что ощущения не обманывают.

Люди не всегда такие, какими выглядят. Иску парни в Гардене считают очень доброй, а Хита – агрессивным и страшным. На самом деле все наоборот. Хит – спокойный и милый, для Афродиты вместо брата. С тех пор, как он выпустился и открыл кофейню, Афродита практически поселилась там, возвращаясь в Гарден только на ночь. Все тут же начали шептаться, что она в Хита влюблена, но дело, конечно, не в этом.

На Башню Афродита смотрела каждый день. Специально делала крюк по пути в кофейню, даже когда дождь шёл или было ужасно холодно. Она так хотела, чтобы Башня исчезла, что сегодня даже не сразу поняла, что желание сбылось.

Афродита никому об этом не рассказывала, но Иска как-то узнала сама – в Хаусе пропал её младший брат. Мама отправила его туда, чтобы защитить, хотела отправить и Афродиту, но та решила, что её помощь важнее дома. И зря, потому что настоящая опасность была в Хаусе – на второй год мелкого не стало. Мама ничего не объясняла, сказала, что это несчастный случай, но Фро понимала, что всё не так просто. Мелкий выглядел очень взрослым и уставшим, когда приезжал на лето, ни с того ни с сего стал постоянно носить шумоподавляющие наушники, и игнорировал всё, кроме учёбы.

Башня – самая мощная из иллюзий Хауса. То ли потому, что её создали над реальным зданием, то ли из-за того, что сам Смотритель – в ней, разрушить башню не могла даже Иска. Её видели все, обычные люди поднимались на смотровую площадку на самом верху, не подозревая, что у них под ногами триста метров пустоты, которую поддерживает их же тупая фантазия.

Больше всех мечтала мама, а когда с детства видишь, насколько опасно и бессмысленно прятаться от реальности, учишься отличать факты от выдумки.

И вот, сегодня верхние этажи башни стали аккуратно складываться, как карточный домик.

– Вы это видите? – на всякий случай спросила Афродита у стоящего рядом полицейского.

Тот сразу просиял:

– Конечно! Башня уходит на реконструкцию, вы не знали? Это самый современный способ.

– Спорим ты сейчас это придумал, – пробурчала Афродита, но её настроение уже ничего не могло испортить. У Хауса нет смотрителя на место Вафеля. Если он погиб, то их фантазиям конец. По-настоящему.

Афродита так торопилась поделиться новостями с Хитом, что на входе в кофейню чуть не сбила с ног мальчика, который задумчиво рассматривал меню.

– Прошу прощения, – почему-то сказал он.

– Не за что! То есть, за что? В общем, извините!

Пока Афродита рассказывала новости, мальчик бесшумно зашёл следом, забрался на высокий стул и повторил:

– Прошу прощения.

Хит положил перед ним меню, Афродита от нетерпения запихнула в рот сразу три бесплатных ириски.

– Чёрный кофе, самый крепкий, который у вас есть.

Хит дёрнул бровью, но пошёл готовить, а Афродита не удержалась.

– Тебе не рано?

Мальчик медленно повернул к ней голову, посмотрел сквозь рыжую чёлку.

– Прошу прощения?

– Ты другие слова знаешь?

Он пожал плечами и отвернулся, но Афродита уже завелась.

– В школу не надо?

– Я её закончил. А вот ты, кажется, нет.

– Я на домашнем обучении!

– Научись уважать старших.

– Иди убейся.

– Фро, повежливей с гостем, – не выдержал Хит.

– Идите убейтесь. Пожалуйста.

– Фро!

– Кажется, я мешаю, – взяв бумажный стакан с кофе, мальчик улыбнулся Хиту и направился к выходу.

– Простите, пожалуйста, я понятия не имею, какая муха её укусила. Заходите ещё, если… В общем, заходите.

– Конечно. У вас прекрасный кофе.

– Вот бесячий! – разворачивая пятую ириску, нахмурилась Афродита.

– Хочешь разрушить мой бизнес?

– Нет, конечно. Просто небольшой фейс-контроль.

– У нас охрана есть для этого.

– Он странный.

– Ну да, а мы с тобой – стандарт и образец нормальных людей.

– Мм… ладно. Извини.

– Извиняться перед ним надо было. Мне-то что.

– Ты сегодня раньше закроешься? Иска говорила, что приедет.

– В пять. Мне придётся с ней уйти.

– Меня не возьмёте?

– Нет, там что-то серьёзное.

– Но я тоже серьёзная! И Башня падает, а вы снова лезете в иллюзию. Что будет, если они схлопываться начнут?

– Ничего не будет, мы же не на другую планету лезем. Максимум споткнусь.

– Тогда почему мне с вами нельзя?

– Фро, не дуйся. Ты несовершеннолетняя. Тобой даже чуть-чуть рисковать нельзя.

На улице Пти выкинул в урну полный стаканчик с кофе и постучал по наушнику.

– Ну да, а мы с тобой – стандарт и образец нормальных людей.

Он спрятал лицо в шарф и пошёл в сторону Башни пританцовывая, как будто слушал музыку, а не чужой диалог.

3. Пти договаривается во всех смыслах

Обычно планеты открывают, конечно. Но если ты из Гардена, приходится наоборот.

В этот день Иска подъехала к воротам на новенькой «Тесле». Машины она меняла часто, но каталась, в основном, на ретромобилях, которые все тихо ненавидели за запах бензина в салоне и отсутствие климат-контроля.

– Решила быть современней? – закатил глаза Хит.

– Решил съязвить? – парировала Иска. И врубила в салоне Боуи, так что Хит как стоял с поднятыми бровями, так и сел на заднее сиденье.

– Я не то чтобы против классики, но ты сегодня странная.

– Погоди, сейчас страннее будет. Мы едем в космос, детка!

Выше брови Хит поднять уже не мог, так что просто спросил:

– В гостиницу, что ли?

– Нет, в стратосферу!

– И как мы это сможем?

– Маск смог, и мы что-нибудь придумаем, – и газанула в сторону города.

Они подъехали к узкому зданию без окон и остановились у входной двери. Ручки у неё не было, не было вообще ничего, только кнопка с направленным вверх треугольником, как у лифта.

– Нажмёшь? – спросила Иска, – Только шахту пока не ломай, нам ещё спускаться.

Хит согнутым пальцем вдавил кнопку в стену так, что она провалилась в трещину. Дверь звякнула и отъехала в сторону.

Внутри лифта кнопок было уже две. Ту, что вверх, Хит тоже сломал, а потом залез в машину к Иске, потому что ломать больше было нечего.

– Я ценю твое рвение, но на всякий случай напомню, – голос Иски звучал серьёзней, чем обычно, и Хит повернулся к ней, пытаясь выглядеть внимательным, – Ни в коем случае не верь в то, что происходит вокруг, как бы реалистично это ни выглядело.

– Лифт в стратосферу – это очень реалистично, конечно.

– О, мы сегодня циники. Хит, ты – один из самых ценных учеников Гардена. И именно поэтому я вынуждена брать тебя на самые опасные задания, хотя очень не хотела бы тебя потерять. Ты же понимаешь, что такое открытый космос? Настоящий открытый космос? Пары минут хватит, чтобы все сосуды в мозге разорвало.

– Мне тут вдруг интересно стало. Если есть открытый космос, то где-то должен быть закрытый?

– Вот сейчас и прикроешь.

Лифт звякнул и разъехался в мерцающие звезды и завиток Млечного пути неестественно-лилового цвета.

– Боже, что за кривой фотошоп, – посетовала Иска и врубила на полную громкость Боуи, газанув в пустоту.

Машина чуть наклонилась, немного покачалась, как будто нырнув в океан, но послушно двинулась вперед. Почти сразу на них стремительно начал надвигаться красный шарик – сначала крошечный, как теннисный мяч, но быстро увеличивающийся в размерах.

– Знакомься – это Марс. Нарушающая все законы физики и динамики, криво сделанная подделка. И тебе придется её разнести. Надеюсь, за неделю справишься.

Хит хотел съязвить, но красный шарик уже полностью закрывал горизонт и начинал клубиться атмосферой. Хит был готов его пнуть, но впервые не был уверен в своих силах.

– Не дрейфь, капитан, – хлопнула его по спине Иска, – Шансы разнести мир не так часто бывают, пользуйся.

– Я бы предпочел хоть раз мир спасти.

– Тут такое дело. Один человек никак не может спасти целый мир. Сказки это. А вот разрушить – может.

Машина набрала скорость и в салоне запахло горелой резиной.

– Не смей! – сразу напряглась Иска.

– Это не я, честно. Даже не думал.

– А кто? Я, что ли? Запаха не может быть, если не поверить в картинку.

Всё стало ясно, как только они приземлились. Приоткрывшийся ещё в воздухе багажник распахнулся полностью, и из него на землю вывалилась чихающая Афродита. Хит в ужасе посмотрел на Иску.

– Ты сможешь её вернуть?

– Не уверена. И кроме того, тогда мне придётся тебя тут бросить. А я понятия не имею, где это всё. Площадь огромная. Фро!!

– Я Афродита! – видимо, она решила что лучшая защита – это нападение, поэтому сразу перешла на крик.

– Ты идиотка. Мы все из-за тебя в опасности, ты это понимаешь?

– Нет, это ты ничего не понимаешь, – девочка посмотрела на Хита и глубоко вдохнула, как будто собиралась нырнуть, – Пти сломал здесь время. Нам нельзя возвращаться.

Иллюзия создаётся из ничего, но без двух вещей существовать не может – ей нужно пространство и время. Смотритель как будто надевает на тебя очки дополненной реальности, но вокруг должно быть достаточно места, чтобы что-то реальное не помешало верить в то, что видишь. Время же просто идёт, как всегда – пока ты в иллюзии, в реальности оно не останавливается, и наоборот.

По крайней мере, насколько знал Хит.

– Что значит сломал? – Иска вышла из машины и помогла Афродите встать, отряхивая её так остервенело, как будто пыталась отшлёпать.

– Значит, что вы добирались сюда почти год. И столько же будете возвращаться обратно. А с миром, в который вернётесь, всё уже будет по-другому. Потому что там Иска пропала два года назад и Гарден закрыт.

– Звучит бредово, – пожал плечами Хит.

– Помнишь рыжего пацана, который утром зашёл в кофейню? Это Пти из Хауса. Временем управляет он.

– Временем невозможно управлять, – закатила глаза Иска, – Он тебя обманул. Все из Хауса отлично это умеют.

– Прошу прощения. Могу я попробовать и вас тоже, как это… обмануть? – по пыльной дороге к ним шёл невысокий парень с рыжими кудряшками.

– Выглядел он очень мило, но перепутать его с ребёнком было просто невозможно.

– Не вижу ничего, что помешало бы мне заставить тебя убрать иллюзию и вернуть нас назад, – посуровел Хит.

– Обожаю угрозы! – расцвёл Пти, – Но только меня тут сейчас нет. Я был – год назад, когда вы лифт наверх вызывали, – он прошёл в машину прямо сквозь капот и лобовое стекло и уселся рядом с Хитом, – Ну, давай. Заставь меня вас вернуть, или что там.

Иска взвыла и стукнула кулаком по машине.

– Не хотите спросить, чего я хочу? – ангельским голоском поинтересовался Пти.

– Чего ты хочешь? – Афродита явно собиралась его пнуть, несмотря на явное отсутствие у Пти признаков физического тела.

– Я хочу, чтобы Вафеля не было.

– Шутишь? – нахмурилась Иска, – Хаус рухнет, если убрать Смотрителя.

– Именно поэтому я хочу, чтобы он изначально не появился. Новым Смотрителем должен стать я.

– И в чём наш профит? – Афродита ударила дверцу машины со стороны Пти, чтобы спустить пар.

– В том, что если вы поможете мне, то мы всегда сможем договориться. И сейчас, и позже.