Первые искры

Sumrak

Первые искры

Заря Человечества: Дни Голода и Открытий

Глава 1: Рассвет над саванной.

Чернота ночи медленно редела, уступая место серому, безжизненному свету с востока. Ледяной воздух заставлял сбившиеся в кучу тела, покрытые грубой, редкой шерстью, мелко, судорожно дрожать. Холодный, влажный камень под ними отнимал последнее тепло. Саванна была почти безмолвна, лишь назойливое зудение мелких, похожих на мошку тварей да редкий сухой треск высокой травы под порывами утреннего ветерка нарушали тишину. Пахло сырой землей и прелыми листьями.

Под нависающим скальным карнизом первым зашевелился Курр. Его сухое, надсадное кряхтение стало сигналом. Движение рябью прошло по спящей группе: Лиа инстинктивно сильнее прижала к себе детеныша, Торк недовольно заворчал во сне. Только Зор, юноша у самого края укрытия, уже не спал, его широко раскрытые глаза следили за игрой теней.

Холод и звуки медленно вытягивали их из тьмы сна, но по-настоящему их разбудил другой, внутренний сигнал. Голод. Он пронзил их всех одновременно, ощущаясь как тупой, ноющий камень в пустых желудках, как тугая петля, медленно затягивающаяся на внутренностях. Урчание в животах стало громче. Детеныш Лии заплакал тоньше, пронзительнее, его маленькое тельце сотрясалось от голодных спазмов. Лиа безуспешно пыталась его успокоить, покачивая на бедре, ее собственные челюсти свело от пустоты в желудке. Торк несколько раз с силой ударил себя кулаком в грудь, его лицо исказилось в безмолвной гримасе.

Курр, пошатываясь, поднялся. Его пальцы до побеления костяшек сжали гладкую, отполированную временем палку. Он медленно повел головой, втягивая ноздрями утренний воздух. Ветер донес едва уловимый, сладковато-гнилостный запах падали. Слишком слабый, слишком далеко. Но был и другой намек, едва заметное колебание воздуха, которое его сухая кожа уловила, как обещание влаги. Это было не столько знание, сколько толчок изнутри.

Торк встал рядом, его тело напряглось, как у зверя перед прыжком. Его взгляд был прикован к земле, ища следы возможной добычи. Лиа, передав на мгновение хнычущего детеныша другой, более старой самке, уже рылась у подножия скалы, ее пальцы деловито ковыряли твердую землю.

Тем временем Зор, сидевший чуть поодаль, бесцельно, скорее от скуки, ударял одним речным камнем о другой. Большинство ударов издавали глухой, тупой стук, откалывая лишь бесполезную каменную пыль. Он уже почти потерял интерес, когда в приступе раздражения ударил сильнее. Раздался резкий, звонкий ТРЕСК, совершенно не похожий на предыдущие звуки.

Камень в его руке развалился, и на земле остался лежать тонкий, плоский осколок. Зор не понял, почему это произошло. Этот удар ничем не отличался от десятков других. Но результат был иным. Его край не был округлым, он был тонкой, темной линией. Зор поднес его ближе. Он провел по нему подушечкой пальца. Ощущение было другим – не гладким, а цепляющим, неприятно-острым. Он отдернул руку. Он отложил этот странный осколок рядом с собой, продолжая свои бесцельные манипуляции.

Солнце, уже не красное, а ослепительно-белое, поднялось над горизонтом. Жара начала нарастать. Голод стал почти нестерпимым. Курр издал резкий, отрывистый крик: «Кх-кх!» – и первым двинулся вперед, в ту сторону, где ему почудилась влага. Его тело двинулось само, не дожидаясь приказа. Его ступни, казалось, сами находили едва заметную тропу, которую его разум давно бы забыл, но помнила древняя память мышц. За ним, спотыкаясь и толкаясь, двинулась остальная группа. Зор поспешно схватил тот самый приглянувшийся ему осколок, который он отложил, и последовал за остальными. День начался. Борьба продолжалась.

Глава 2: Поиск воды

Солнце, уже высоко стоявшее в белесо-голубом небе, превратило саванну в раскаленную сковороду. Пыль, поднимаемая ногами группы, висела в воздухе, царапая горло и забивая ноздри. Жажда стала острой, мучительной. Языки распухли, губы потрескались. Детеныш Лии, которого она прижимала к бедру, больше не плакал – он лишь издавал тихие, слабые всхлипы, его кожа была горячей и липкой от пота.

Наконец, они дошли до ложбины, куда вел их Курр. Это было русло давно и, казалось, навсегда пересохшего ручья. Земля под ногами была твердой, как обожженная кость, и покрыта сетью глубоких, словно шрамы, трещин. Белесые скелеты мелких грызунов и птиц валялись тут и там. Это было место памяти, а не реальности; место, где вода когда-то была, но куда, судя по всему, больше никогда не вернется.

Надежда, теплившаяся в группе, умерла. Лиа издала тихий, протяжный стон безысходности. Торк, взревев от ярости и разочарования, пнул высохший корень, а затем с силой швырнул несколько комьев спекшейся глины в пыльное русло.

Пока остальные застыли в оцепенении, Зор поднял голову, его взгляд зацепился за стайку мелких птиц, круживших над старым, почти засохшим деревом. Он замер. В его памяти мелькнул обрывок образа: такие же птицы, слетающиеся к маленькой, блестящей лужице после недавнего дождя. Он издал низкий, возбужденный звук, указывая на них, и в группе проснулась надежда.

Однако, когда они добрались до места, их ждало разочарование. Лужи не было. Лишь потрескавшаяся, спекшаяся земля, где когда-то была влага.

Зор, однако, не сдвинулся с места. Он упрямо смотрел на землю, куда слетались птицы. Он начал ковырять сухую корку. Под ней земля оказалась слегка влажной. Он ощутил ее прохладу и податливую мягкость – ошеломительный контраст с окружающей каменистой твердью. Он копнул глубже. Воды не было, но ощущение влаги стало отчетливее. Он поднял голову и издал короткий, резкий крик, полный надежды.

Курр, тяжело дыша, подошел. Он сунул палец в раскопанную землю – влажно. Он опустился на колени и начал рыть своей палкой и руками. Лиа, увидев это, подбежала и начала копать рядом. Торк, после минутного колебания, присоединился. Пыль стояла столбом.

Один из подростков, глядя на них, начал неуклюже царапать сухую землю рядом, подражая, но безрезультатно, пока его мать не оттащила его назад, тихо заворчав.  Это была отчаянная, изнурительная работа. Пальцы Лии, сдирая кожу и ломая ногти о мелкие камни, быстро начали кровоточить, но она не останавливалась. Мускулы на руках и спине Торка вздулись буграми, когда он с яростным рыком вырывал целые пласты спекшейся глины. Минуты, наполненные тяжелым дыханием, сухим скрежетом и глухими ударами, тянулись мучительно долго.

Наконец, на дне ямки Лии проступила первая грязная капля. Медленно на дне начала скапливаться мутная, пахнущая тиной и гниющими корнями жижа. Лиа зачерпнула ее дрожащими пригоршнями и первым делом смочила губы своему детенышу. Тот слабо чмокнул. Затем она сама сделала несколько жадных глотков. Вода была теплой, с сильным привкусом земли, но она ощущалась как спасение на пересохшем языке.

Напившись, группа расселась в тени колючих кустов. Тела обмякли, но напряжение не исчезло полностью. Торк и еще один самец отошли на небольшое расстояние, их взгляды внимательно изучали окрестности. Запах свежевырытой земли и драгоценной влаги мог привлечь не только их.

Глава 3: Опасные следы.

Мутная, теплая вода в неглубоких ямках у пересохшего ручья принесла временное облегчение. Пока взрослые самцы отдыхали, Лиа и другие самки, а также Зор, искали пищу. Лиа перевернула плоский камень и обнаружила под ним скопление жирных, белесых личинок. От камня пахло сыростью и плесенью. Она быстро собрала их и первым делом сунула несколько штук в рот своему детенышу, которого прижимала к бедру. Остальных отправила в свой рот. Рядом другая самка выковыривала из грязи толстых, извивающихся червей. Зор заметил съедобные клубеньки небольшого водяного растения. Он выдернул несколько и, съев пару сам, протянул один Курру.

Когда последние личинки и клубеньки были съедены группа еще немного отдохнула. Солнце клонилось к западу. Курр повел группу дальше вдоль высохшего русла, надеясь найти более надежное укрытие до наступления полной темноты.

Они шли цепочкой по едва заметной тропе. Торк, шедший впереди, резко замер. Он выбросил вперед руку, ладонью вниз – безмолвный, резкий приказ остановиться. Из его груди вырвалось низкое, утробное: «Гррр-ухх!» Вся группа замерла.

Торк указал на землю. На пыли четко выделялись огромные, свежие отпечатки лап. След огромного зверя с когтями, каждый отпечаток был больше широкой ладони самого Торка.

Курр медленно подошел. Его морщинистое лицо, казалось, еще больше осунулось, кода вокруг глаз натянулась. Он наклонился, изучая следы, его ноздри судорожно втягивали воздух. Он коснулся края отпечатка палкой, затем присел и принюхался к земле. От земли исходил едва уловимый, но характерный животный запах.  Другие взрослые самцы приблизились, их шерсть на загривках встала дыбом. Самки инстинктивно сбились в кучу, Лиа пригнулась, прикрывая детеныша своей спиной, ее дыхание стало частым и поверхностным. Следы были свежими. Хищник прошел здесь совсем недавно.

Легкий вечерний ветерок донес слабый, но безошибочно узнаваемый острый, тяжелый звериный запах, от которого сводило ноздри. Курр замер; он знал этот запах – это была большая кошка. У Лии перехватило дыхание, она инстинктивно пригнулась, начиная мелко дрожать, и еще сильнее прикрыла детеныша своей спиной. Даже у подростков глаза расширились, они прижались к взрослым.

Курра пронзил ледяной, древний страх. Не мысль, не образ, а приказ тела, выстреливший из самых глубин его существа: бежать. В колючки. Сейчас.

Он медленно выпрямился. Его пальцы впились в палку так, что костяшки побелели. Он быстро обвел взглядом окрестности. Он издал серию коротких, отрывистых, почти шипящих сигналов: «Чшш-чшш-кх!» – указывая палкой в сторону от тропы, в густые заросли колючего кустарника.

Группа сорвалась с места. Они быстро, стараясь не шуметь, свернули с тропы и ринулись в колючие заросли. Ветки цеплялись за шерсть, рвали кожу. Взрослые самцы заняли позиции по краям, прикрывая самок и дрожащих детенышей.

С наступлением сумерек группа нашла укрытие – плотный куст терновника. Они сбились в дрожащую кучу. Сна не было. Каждый звук заставлял их сердца замирать. А потом, в самой густой, беззвездной темноте, откуда-то издалека донесся низкий, утробный рык. Звук был настолько глухим и далеким, что невозможно было понять, откуда именно он исходит, и от этого он, казалось, был повсюду. Он не повторился, оставив после себя лишь звенящую, полную ужаса тишину.

Глава 4: Коренья и ягоды.

Первые серые лучи рассвета пробивались сквозь густые ветви терновника. Группа была измучена бессонной ночью. Голод, приглушенный страхом, снова заявил о себе скручивающим спазмом в животах. Далекий рык хищника стих, но напряжение ощущалось в каждом сведенном мускуле.

Курр и Торк первыми осторожно выбрались, осматривая окрестности. Убедившись, что непосредственной опасности нет, Курр подал знак остальным. Группа неохотно покидала колючее, но безопасное убежище, выходя на открытое, залитое тревожным светом пространство. Теперь их взгляды инстинктивно искали не только пищу, но и похожие темные, плотные заросли на горизонте. Они медленно двигались, стараясь держаться ближе к укрытиям.

Взгляд Лии инстинктивно скользил по земле. Вдруг она остановилась, заметив группу низкорослых растений с характерными сердцевидными листьями.

Зор тоже обратил на них внимание, и в его памяти что-то шевельнулось. Он видел стаю бабуинов – неясно когда, возможно, давно – их яростное, возбужденное сопение и то, как они разрывали землю именно под такими же растениями. Его потянуло к этому месту не из-за логики, а из-за смутного воспоминания о чужом ажиотаже.

Лиа, которая, возможно, руководствовалась схожей, более древней памятью, уже подошла к растениям. Земля была твердая. Она опустилась на колени и начала копать пальцами, но лишь сдирала кожу, не в силах пробиться сквозь спекшуюся корку. Зор, видя ее тщетные попытки, подошел. Не вступая с ней в контакт, он просто опустился на колени рядом. Взяв свой плоский осколок, он с резким, коротким движением ударил им по земле. Раздался сухой треск, и на твердой корке появилась трещина.

В этот момент его внимание привлекло что-то на горизонте – возможно, далекое движение или необычная форма облака. Забыв про Лию и про камень, он встал, чтобы лучше разглядеть, и уронил осколок на землю. Его любопытство тут же угасло, и он отошел в сторону.

Лиа бросила короткий взгляд на камень, но проигнорировала его. Она снова опустилась на колени и с отчаянием принялась царапать землю пальцами. Бесполезно. Она издала низкий, горловой звук фрустрации. Только тогда, не видя другого выхода, ее взгляд снова упал на камень. Затем, медленно, почти нерешительно, ее рука потянулась к камню. Он ощущался в ее ладони чужим и неудобным. Подражая движению Зора, она слабо ударила по земле. Камень соскользнул, оставив лишь царапину. Она издала тихий, разочарованный звук. Она попробовала снова, ударив под другим углом. Результат – та же неглубокая царапина. Она ударила еще раз, потом еще, с каждым разом все более зло и беспорядочно. Ничего. Ее дыхание стало прерывистым от злости. В приступе бессильной ярости, забыв о подражании, она просто с силой обрушила камень вниз, целясь не в землю, а в свое собственное отчаяние.

Снова треск. Громкий, как у Зора.

На ее лице отразилось удивление. Она замерла, глядя на глубокую трещину. Затем, уже без раздумий, она снова подняла камень и ударила точно так же – с той же силой, с тем же движением всего тела. Еще одна трещина. Ее мышцы запомнили. Этого было достаточно.

Наконец, ее пальцы нащупали что-то твердое. Она с усилием вытащила из земли небольшой, узловатый корешок.

Прежде чем съесть его или отдать детенышу, она на мгновение замерла. Ее взгляд переместился с корня на камень в ее руке, а затем на Зора, который молча наблюдал за ней. Она издала тихий, низкий горловой звук – не благодарность, а простое признание факта. Звук, который говорил: "это работает".

Быстро очистив его от налипшей земли, она откусила кусочек. Он с трудом поддавался зубам, требуя долгого, утомительного пережевывания, но его плотная, волокнистая мякоть, пусть и с горьковатым привкусом, на мгновение успокоила самую острую, жгучую боль в желудке, но тут же сменилась тупым, ноющим осознанием того, как мало этой еды и как велика пустота внутри. Голод не ушел, он лишь затаился. Она тут же отломила маленький кусочек и сунула в рот своему плачущему детенышу.

Она продолжала копать, находя еще несколько таких же корешков, и собрала горсть сморщенных ягод с колючего кустарника. Теплые от солнца, они лопались на языке, обдавая рот коротким, резким взрывом кисло-сладкого сока, который тут же сменялся вязкой горечью раздавленных косточек.

Лиа вернулась к группе. Она подошла к Курру и протянула ему один из самых крупных корешков. Старейшина медленно взял его, кивнул – короткий, едва заметный жест признания. Но он не стал есть. Его мутный взгляд переместился с корня на Зора, который сидел неподалеку. В этом юноше было нечто… полезное. Не сила Торка, но что-то иное, что уже дважды за последние дни помогло группе найти пищу и воду. Этот навык нужно было сохранить, подкрепить. Старыми, узловатыми пальцами Курр с усилием разломил твердый корень надвое. Одну половину он оставил себе, а другую, не глядя, протянул в сторону Зора.

Торк, наблюдавший за этим, издал низкое, утробное ворчание, вибрировавшее в его груди. Его тело напряглось, мышцы на плечах и спине вздулись буграми. Он сделал почти незаметный шаг вперед, подавшись всем телом к еде. Его темные глаза впились не в Зора, а в кусок корня, который уходил "не по праву", словно хищник, наблюдающий, как у него отнимают законную долю. Но он замер, сдерживаемый невидимой стеной авторитета Старейшины.

Другие самки, прижимавшие своих детенышей, молча наблюдали. В их глазах не было осуждения, лишь глубоко запрятанный голод и смутное понимание, что это действие было важным для всех.

Мышцы на спине Лии, напряженные до предела, немного расслабились. Она села на землю, почерневшую от огня, который прошел здесь, возможно, много сезонов назад, и начала есть свою долю, тщательно пережевывая каждый волокнистый кусочек. Самый острый, болезненный голод был приглушен, но ощущение пустоты внутри никуда не делось. Скудной добычи едва хватило, чтобы заглушить крики пустых желудков, но не наполнить их.

Зор, медленно жуя свою долю, снова посмотрел на пустеющие ягодные кусты, и его брови сошлись на переносице. Он не думал о будущем, но смутное беспокойство, похожее на зуд под кожей, не отпускало его.

Глава 5: Крик тревоги.

Горстка кореньев и кислых ягод принесла короткое успокоение. После скудной трапезы группа покинула открытое место, перебравшись к большому валуну, который Курр заприметил еще от терновника как следующее временное укрытие. По пути Зор, чей взгляд всегда цеплялся за необычное, подобрал странную ветку – черную с одной стороны, как будто давно лежавшую в огне, но не сгоревшую дотла, а закалившуюся.

Группа расположилась в тени большого валуна. Лиа кормила детеныша. Курр и Торк осматривали окрестности. Зор сидел чуть поодаль, вертя в руках странную ветку, которую он нашел ранее. Она была черной с одной стороны, как будто давно лежала в огне, но не сгорела дотла, а закалилась, став необычно гладкой и твердой.

Он сидел, рассеянно глядя на саванну, и машинально, без всякой цели, тыкал черным концом палки в землю у своих ног. Земля поддавалась легко. Он моргнул, его внимание переключилось с далекого горизонта на палку в руке. Он перевернул ее и ткнул светлым, необработанным концом. Удар был жестче, отдав тупой болью в ладонь. Он снова посмотрел на черный кончик, потом на светлый. Черный – легко. Светлый – больно. Они были не одинаковые. Он не знал почему, и ему не было интересно знать. Он просто зафиксировал этот факт, как запоминал, какой камень удобнее лежит в руке или какая ягода горчит.

На мгновение он застыл, разглядывая два разных следа в земле. Затем, подчиняясь привычке наблюдателя, он поднял голову и его взгляд начал свой обычный, медленный обход горизонта, сканируя саванну на предмет любой аномалии, любого движения. И именно в этот момент он замер.

Его тело напряглось, дыхание затаилось. Мелькнул клочок пятнистой шкуры. Его желтые, лишенные мигания глаза были неподвижно прикованы к одному из подростков – самому неуклюжему, который отбился от группы на несколько шагов, ковыряясь в земле.

Хищник – леопард – стал виден отчетливее. Зор издал резкий, пронзительный крик: «Ки-и-и-я!» – инстинктивный сигнал опасности.

Пронзительный визг, лишенный агрессии, но полный чистого ужаса, ударил по группе как физический толчок. Всякая дремота, всякое переваривание пищи мгновенно прекратилось. Этот звук был не просто шумом – это был сигнал, от которого кровь стыла в жилах.

Группа мгновенно среагировала. Один из подростков застыл на месте, издав тонкий, жалобный писк, пока другая, более старая самка, не толкнула его с силой, заставляя бежать. Самки схватили детенышей, прижимая их к себе и стараясь укрыться за спинами самцов или за валуном, их глаза расширились, дыхание участилось. Курр и Торк вскочили на ноги, их тела напряглись, они издали ответные угрожающие звуки.

Леопард, услышав крики, мгновенно припал к земле, его пятнистое тело почти слилось с высокой травой. Его уши плотно прижались к черепу, кончик длинного хвоста нервно подергивался из стороны в сторону. Желтые глаза сузились, холодно оценивая расстояние до мечущейся, паникующей группы и демонстративно рычащего самца впереди.

Курр, понимая опасность, издал серию коротких, отрывистых: «Кха-кха-кха!» – указывая своей палкой в сторону ближайших скальных выступов. Его ноги сами, помня путь к спасению, уже несли его вперед, хотя его старые легкие горели, а сердце бешено колотилось в груди, не поспевая за волей к жизни.

Торк, однако, сделал несколько шагов вперед, навстречу леопарду, яростно рыча: «Ррр-аахх!» – и размахивая подобранным с земли увесистым камнем. Один из молодых самцов, стоявших за его спиной, инстинктивно шагнул вслед за ним, но тут же замер, его агрессия столкнулась со стеной первобытного страха, и он отступил обратно в толпу бегущих.

Услышав команду Курра, группа, за исключением Торка, сорвалась с места. Они бежали, не разбирая дороги, спотыкаясь о камни и корни. Лиа, прижимая к себе своего кричащего детеныша, бежала из последних сил, ее дыхание вырывалось из груди со свистом.

Леопард, увидев, что добыча пытается уйти, и на мгновение сбитый с толку выпадом Торка, припал к земле. Он проигнорировал прямую угрозу, его хищный ум мгновенно выбрал более легкую цель. И тут он рванулся вперед, его мощное тело стрелой понеслось по саванне. Он нацелился на одного из отставших подростков. Торк, увидев это, издал яростный рев и швырнул свой камень. Камень пролетел мимо, но заставил леопарда на долю секунды изменить траекторию. Подросток успел вскочить и снова броситься бежать. Но леопард не отступал. Преследование началось.

Глава 6: Бегство к скалам.

Бегство превратилось в хаос. Низкий, утробный рык леопарда теперь несся за ними открыто, смешиваясь с их собственным тяжелым, прерывистым дыханием и паническими вскриками. Пыль стояла столбом. Тела сталкивались, кто-то спотыкался, но инстинкт гнал их вперед. Лиа, прижимая к себе визжащего детеныша так, что его маленькие ребра впивались ей в бок, чувствовала, как ноги наливаются свинцом, а легкие горят. Запах хищника – острый, мускусный – уже, казалось, висел в воздухе прямо за их спинами.

Торк, бежавший чуть позади основной группы, снова обернулся. Леопард был всего в нескольких прыжках от отставшего подростка. Не раздумывая, Торк резко остановился и с яростным ревом швырнул в хищника первый попавшийся камень. Леопард, не замедляя бега, лишь слегка изменил траекторию, и этого хватило, чтобы подросток оторвался еще на несколько шагов.

Курр, несмотря на возраст, бежал, тяжело опираясь на свою палку, его взгляд был устремлен вперед, на темнеющие вдалеке скальные выступы. Его тело помнило этот путь. Он издавал короткие, подгоняющие крики: «Кх-ха! Кх-ха!», указывая палкой направление. Скалы медленно приближались.

Путь к ним преградил неглубокий овраг, заросший колючим кустарником. Группа ринулась сквозь него, не обращая внимания на ветки, рвущие кожу до крови. Урр, самый нескладный из подростков, упал, сильно ударившись коленом, и заскулил, но Курр, пробегая мимо, грубо ткнул его палкой, заставляя подняться.

Несмотря на усилия Торка, леопард снова начал их настигать. Он бежал легко, его мощные мышцы перекатывались под пятнистой шкурой. И вот он сделал гигантский прыжок, приземлившись прямо за спиной у хромающего после падения Урра. Когтистая лапа мелькнула, и Урр с коротким, захлебывающимся криком упал, на его спине мгновенно выступили четыре глубокие, кровоточащие борозды.

В этот самый момент Курр, достигший подножия скал, заметил узкую, темную расщелину. Он издал пронзительный крик и первым нырнул в нее. За ним последовали Лиа с детенышем и остальные. Зор, прежде чем протиснуться внутрь, инстинктивно огляделся. Его взгляд зацепился за россыпь плоских, остроконечных камней у входа. В его голове не было мысли, лишь два смутных, но сильных образа: тонкий, острый край камня, который оставил царапину на его пальце, и тяжелый, плоский камень в руке Лии, который крушил твердую землю. Полезные. Эти были похожи. Подчиняясь этому толчку, он схватил несколько штук и забросил их вглубь расщелины.

Торк, видя, что Урр ранен и почти все уже в укрытии, не бросился на леопарда. Вместо этого он схватил тяжелую, сухую корягу и с яростным ревом начал бить ею по земле и камням, создавая стену оглушительного шума и пыли. Этой секундной заминки хищника хватило, чтобы он отступил и последним протиснулся в щель.

Леопард подскочил к расщелине. Он был слишком крупным, чтобы пролезть. Яростный, бессильный рык вырвался из его пасти, обдав укрытие кислым запахом гнили. Он начал скрести когтями по камням: «Скрр-р-режжж! Хрррясь!» – звук этот отдавался в тесной щели гулким, пугающим эхом. Затем он попытался просунуть лапу, но смог достать лишь пустоту.

Поняв, что не может добраться до них, леопард отошел. Но он не ушел. Он улегся на большом камне неподалеку, его желтые глаза не отрываясь смотрели на вход. Группа оказалась во временной безопасности, но заперта. В тесной, душной расщелине стоял тяжелый запах пота, крови и страха. Раны саднили. Хриплое, булькающее дыхание раненого Урра («хлюп-хлюп-хррр») было единственным звуком в наступившей тишине. Снаружи сидел хищник, терпеливо ожидая. Ночь обещала быть долгой.

Глава 7: Ночь в западне.

Солнце, багровое и огромное, медленно погружалось за далекий, зубчатый горизонт. Тени удлинялись, сливаясь в сплошную, подступающую со всех сторон темень. Из своей узкой каменной тюрьмы группа не видела самого леопарда, но на мгновение его темный, зловещий силуэт промелькнул на фоне угасающего неба, когда он запрыгнул на валун неподалеку. Этого было достаточно, чтобы знать – он там. Он ждал. С наступлением темноты холод, до этого едва ощутимый, начал пробирать до костей. Зор почувствовал, как слюна во рту стала вязкой, а ноги, затекшие от неудобной позы, казалось, одеревенели. От камней расщелины веяло сыростью и холодом.