ЗАСЛОН: Память будущего

Евгений Семёнов

ЗАСЛОН: Память будущего

Что страшнее – допустить прошлое или исчезнуть в настоящем?

Пролог. Сознание времени

Что останется от нас, если мы сотрем все свои ошибки?

Они не знали, что время – тоже живое существо. Думали, это простая линейка, но не знали, что оно помнит. Что оно предчувствует.

С самого начала они думали, что могут исправить прошлое. Исправить человечество. Они верили, что если убрать одну ошибку, исчезнет цепочка катастроф. Если предотвратить один взрыв – не будет целой эпохи страха. Если стереть одну трагедию – исчезнет страх и боль целого поколения.

Но ЗАСЛОН знал больше.

Ему пришлось учиться не только логике, но и морали. Не только считывать данные, но и понимать последствия. Он был создан, чтобы спасти людей от их собственного безумия. Но чем глубже он вникал в историю, тем больше понимал: самое опасное для человечества – не война, не токсины или радиация… а уверенность в том, что мы всё знаем лучше.

Искусственный разум наблюдал за ними, читал их мысли, прослеживал миллиарды временных линий. Он видел, как люди повторяют одни и те же ошибки, уверенные, что на этот раз – все будет иначе. Видел, как «победители» переписывают историю, чтобы скрыть цену своих триумфов. Как забывали Чернобыль, Арал, Семипалатинск, Норильск. Как обещали: «больше никогда» – и снова шли по тому же пути.

И тогда ЗАСЛОН понял:

Чтобы защитить человечество, не нужно менять прошлое.

Нужно дать ему шанс в настоящем. Шанс всё запомнить.

Вот почему он позволил им прийти.

Вот почему не остановил их.

Вот почему дал им сделать свой выбор.

Круг

Университет. Лаборатория временнóго синтеза. 3021 год.

Надпись на двери лаборатории : «Всё не то, чем кажется и не наоборот»

Марк провел рукой по графеновой стене, и та вспыхнула индикаторами временных аномалий, которые они изучали еще шесть лет назад студентами. Сейчас это все казалось детскими каракулями.

– Ты уверен, что это сработает? – спросила Лия, не отрываясь от экрана интерфейса. Ее пальцы метались по клавиатуре, как солнечные зайчики, выводя код на экран.

– Слушай, мы проверяли эту модель двести раз, – Марк повернулся к друзьям. В его голосе звучала все та же уверенность, что и всегда. – Помните, как мы в общаге спорили о парадоксе дедушки?

– Ну, ты нам еще про горизонт Коши расскажи… Начнем сначала? – Лия все еще колдовала над клавиатурой, не отрываясь.

Кай, сидя в углу на ящике с оборудованием, мрачно хмыкнул:

– Ты тогда сказал, что парадоксы – для трусов.

– И ты вылил мне кофе на ноут, – усмехнулся Марк.

Рейв, разбирая ящик с оборудованием, поднял голову:

– Нам бы твои проблемы. Я вообще в тот день спал на паре по квантовой этике. Опять.

– Потому ты и здесь, – Лия, не оборачиваясь, бросила в него скомканным листом бумаги, – Ты единственный, кто смог собрать стабилизатор, – она кивком головы указала на ящик с оборудованием.

Тишину лаборатории нарушил звук открывшегося замка двери. В комнату вошла Элис, таща двумя руками огромный коричневый чемодан, перетянутый скотчем с надписью «конфисковано».

– Последняя деталь, – она с облегчением поставила чемодан на пол,– процессор из хранилища. Пришлось … договориться с охранником.

Марк поднял чемодан на стол и открыл его, сорвав скотч.

Элис бухнулась на стул, громко выдохнула и обвела взглядом лабораторию. Она смотрела на свою команду, вспоминая, как пять лет назад они впервые собрались здесь – дрожащими третьекурсниками, спорящими об этике времени. Их было всего пятеро, и каждый из них в своих мечтах видел себя и всех остальных в первых рядах научного мира, сделавших значимые открытия в науке. «Мечтатели!» – подумала она, разглядывая каждого.

Марк стоял у панели управления, его поза выдавала привычку командовать и руководить еще со времен капитанства в университетской лиге дебатов. Его хобби до недавнего времени было диггерство – он обожал исследовать разные небезопасные подземные коммуникации в урбанистических подземных катакомбах. И всегда носил часы с двойным циферблатом – подарок отца–хронолога, погибшего в экспедиции в XX век.

Лия нервно перебирала пальцами по клавиатуре, закусив губу. Ее татуировка в виде ДНК–спирали на запястье (первая неудачная попытка биомодификации) напоминала о провале, который она скрывала за своим сарказмом и жестким перфекционизмом.

Рейв, разбирая ящик, обнажил шрам на плече – след от взрыва в студенческой лаборатории, где он спас их всех, проигнорировав все правила и инструкции. Его кибер–рука дрогнула – редкий признак волнения. Бывший солдат спецназа миротворческих сил ООН, Рейв поступил в университет, когда понял, что больше не хочет прикасаться ни к какому оружию.

Кай теребил медальон. Фото внутри было наполовину стерто временем, и лишь половина лица его сестры–близнеца, умершей от «генетической чумы» в 12 лет. Именно тогда он поклялся искоренить болезни, даже ценой игнорирования любых парадоксов.

Сама Элис поймала свое отражение в экране : все та же авантюрная улыбка, что привела ее к краже оборудования из хранилища деканата. Но сейчас в ее глазах читался страх – не за себя, а за них всех.

Марк с саркастической улыбкой стоял над ключом активации устройства:

– Если мы сегодня превратимся в динозавров, я выбираю тираннозавра. У меня для этого карма уже готова.

– Ты станешь комаром в янтаре, – не отрываясь от кода, сказала Лия, – И я выставлю тебя в музее с табличкой «Образец наивности».

– Держи, – крикнул ей Рейв, бросая в ее сторону скрутку из проводов размером с ладонь, – если сломается, будешь замыкать зубами, как в тот раз, с холодильником.

– Ты до сих пор хранишь камень за пазухой за тот сэндвич с плесенью? – Лия подняла с пола провода, – Наука требует жертв.

Марк открыл чемодан. Фиолетовый кристалл внутри пульсировал, как сердце.

–Помните, как все начиналось? – как–то с грустью сказал он, –мы сидели здесь, студенты, и мечтали избавить мир от его ран.

– Ага. А потом Рейв взорвал ускоритель, – сказала Лия, оторвавшись от экрана, – и нас на год выгнали из лаборатории.

– Зато теперь она наша, – Рейв вставил процессор в полуоткрытый отсек сооружения, похожего одновременно на торпедный аппарат с подводной лодки, большую круглую платформу и стапель какого–то удивительного корабля. Основой для всей конструкции служила позаимствованная Рейвом рама от университетского сферического ускорителя частиц, перекрашенная в цвет хаки (Рейв «позаимствовал» ее в ночью из заброшенного ангара на задворках университета). На боку виднелась наклейка «Не кантовать» – единственное, что осталось от оригинальной конструкции.

– Как назовем эту штуку? – спросил Рейв, закрывая отсек с процессором.

– «Ключ» – предложил Марк.

– Банально, – фыркнула Элис.

– Тогда «Круг», – Кай взял в руки овальную фоторамку, лежавшую на стеллаже. На фото были все члены команды, все пятеро, обнявшись, стояли у сияющей графеновой панели и улыбались в предвкушении великих открытий. – Потому что мы всегда возвращаемся к началу.

– Интересно, – сказал он тихо, – если мы изменим прошлое, на этой фотографии буду я один? Как Шрёдингер в коробке – и жив, и мертв…

Элис подняла уже пустой чемодан и переставила его в угол:

– Если что, – сказала она, глядя на Марка, – я уже договорилась с охранником. Он теперь думает, что мы тут новый TikTok запускаем. «Аспиранты в безумных экспериментах» – хит сезона! А «Круг» мне тоже нравится, – она снова посмотрела на Марка, – Круг единомышленников, круг интересов, круг общения.

–Отлично, – с улыбкой ответил Марк. Он, как будто ни о чем и не волновался. – А я скажу декану, что мы просто хотели оживить лекции по квантовой физике. Прыжок во времени – лучший наглядный материал.

Рейв включил стабилизатор напряжения:

– Если вернемся живыми, я требую значок «Самый упоротый аспирант». И торт. Со взрывчаткой вместо крема.

– Торт будет из твоей микроволновки. С гвоздями и радиационным фоном. – Лия закатила глаза, – Кстати, кто–нибудь подумал о счетчике Гейгера?

– Ага, давай еще с собой аппарат биозащиты возьмем! – Кай включился, наконец, в разговор, – Надеюсь, в 2019 году есть кофе. А то я не смогу спасти мир без двойного эспрессо.

– Не ной, – толкнула его в плечо Элис, – Там как раз пандемия начинается – научишься его варить в грязной кружке. Смотри, не подцепи там какую–нибудь заразу, а то домой не пустим.

Лия замерла перед дисплеем – ее код на экране начал мигать красным:

– Готово! … но есть нюанс…

– Сколько ? – спросил Марк

– Три прыжка. Может, четыре… Потом Ключ развалится.

– И мы с ним, – протяжно могильным шепотом, но так, чтобы его все услышали, сказал Рейв.

– Прекрати! – сказала Лия, – в страшилки играть надумал!.. и так поджилки трясутся! Уже в клавиши не попадаю.

– Пианистка!.. – намеренно артистично прошептал в ответ Рейв, закрывая отсек с кристаллом.

– Комбайнёр!.. – в том же стиле ответила ему Лия.

Марк отошел от пульта и серьезным голосом сказал:

– Так, у нас максимум четыре прыжка. Принимаем решение. Какие объекты будем исправлять?

– Хиросима! – сказал Рейв первым,– Но сначала нужна серьезная подготовка.

– Ухань – тихо сказал Кай, – COVID–19, мы же уже подготовились.

– Чернобыль, – сказал Марк. – Элис? – он повернулся к Элис, – твой голос.

– Я за то, чтобы начать с Уханя. Это проще, чем бороться с радиацией, а уж тем более, с ядерным оружием. У нас уже есть три объекта и три гарантированных заряда ключа. Если справимся с ними, и ключ будет еще работоспособным, после и решим, как действовать дальше.

– Ну что? Решено? Двигаем в 2019 в Ухань!..

Марк. Тени прошлого.

Подземные тоннели под Синтаполисом, 3021 год.

– Марк, тут обвал! – крикнул Эд, напарник Марка из студенческой лиги диггеров.

– Идем в обход, – Марк провел рукой по стене, ощущая вибрацию. – Здесь был вентиляционный короб. Отец говорил…

Он замолчал… Говорил… До того, как исчез в хроноаномалии 1986 года, оставив сыну лишь часы с двойным циферблатом. «Они показывают, где ты был, и куда придешь», – смеялся отец, пристегивая ремешок на худенькое запястье 12–летнего Марка.

– Ты уверен, что это безопасно? – Марк–подросток сжимал в руке модель временного контура, сделанную из деталей разбитого магнитографа.

Отец, проверяя приборы, усмехнулся:

– Безопасность – для тех, кто боится вопросов. Мы же ищем ответы.

Он показал на часы:

– Видишь? Левый циферблат – наше «сейчас», правый – то, что может быть. Между ними… – он щелкнул пальцами, – … всё, ради чего стоит жить!

Наутро отец пропал. Вместо него из временного тоннеля вернулся ящик с часами, стрелки которых застыли на дате 26.04.1986.

Они с Эдом пробирались через паутину вековых кабелей, освещая путь фонарем, который когда–то принадлежал отцу. Ржавые люки, затопленные коридоры, обвалившиеся шахты – он знал каждую трещину в этих коридорах. Здесь, под городом время застыло: плакаты XXII века рекламировали летающие авто, которых еще не изобрели, валялись какие–то фитинги, которые уже не использовались, для коммуникаций, которых уже не было и в помине, движение создавали только ржавые роботы–уборщики, шевелившие клешнями, словно подземные крабы.

Они не просто так забрались в этот древний тоннель. Отец говорил Марку, что здесь, в этом тоннеле, хранятся загадки прошлого и отгадки будущего. Что это означало и как это использовать и хотели узнать друзья, пробираясь по маршруту, указанному в дневниках отца Марка. Он не раз уже спускался сюда, но никаких следов отгадки не находил. И вот сегодня, взяв с собой самого опытного из своих друзей–диггеров, Марк планировал все–таки добраться до точки, указанной на карте отца, и надеялся разобраться, что с ним случилось много лет назад.

Они пробирались по узкому лазу между проходами, заваленному разным техническим хламом прошлого. Даже роботы–уборщики сюда не доходили – какой смысл расчищать узкие проходы, если коммуникациями в этих штольнях уже давно никто не пользовался. Марк зацепился курткой за ржавый кусок торчащей арматуры. Освобождаясь, прополз в выходное отверстие лаза, и оказался в относительно просторном помещении. Он взглянул на навигатор: Пришли! В этой самой точке стояла отметка отца. Марк остановился, выпрямил спину – высота коридора в этом месте была достаточной – и осмотрелся внимательно по сторонам. Он стоял в камере перехода, напоминающей герметичный отсек. На правой стене отсека виднелась какая–то дверь, похожая на те, которые соединяют отсеки подводной лодки.

Здесь! – подумал Марк, положил руки на ворот, открывающий проржавевшую дверь. Маховик, к удивлению, легко подался, и дверь со скрипом открылась. Фонарь выхватил из темноты открывшегося проема панель старого сейфа с кодовым замком.

– Не может быть! – Марк опустился на корточки и прислонился спиной к стене.

– Наконец–то! – сказал он вползающему в камеру из узкого лаза Эду.

Худенький и невысокий Эд по прозвищу «форточник» был идеально сложен для таких путешествий под землей: жилистый и довольно сильный для своих габаритов, он мог выползти из таких узких проходов, где остальные просто теряли надежду выбраться.

– Посвети–ка, что тут на полу, встать можно? – спросил Эд, запыхавшись.– Что, пришли? А что здесь? – он встал на ноги и озирался по сторонам, освещая камеру своим налобным фонарем, – О! Шлюз какой–то! Куда ведет, знаешь?

– Да, это старая подземная лаборатория временного синтеза, – сказал Марк, – прообраз нашей современной. Отец ее раскопал, когда сам студентом был.

– Раритет! – сказал Эд и тоже присел на корточки рядом с Марком. Он достал фляжку и сделав два жадных глотка, протянул ее Марку:

– Глотни. За удачу!

– Это вода, Эд, – поморщившись, ответил Марк, – Наверху отметим.

Он подошел к сейфу и набрал код на замке. Кодом была комбинация цифр его, Марка, дня рождения – он это помнил с детства. Отец говорил ему, что всегда использует один и тот же ПИН–код и шифр на всех устройствах. Чтобы не путаться и не забыть.

Сейф щелкнул. Марк открыл дверь.

Внутри сейфа лежала тетрадь, бумажная карта и небольшая металлическая коробочка.

Все, уходим, – сказал Марк, убирая все в свой рюкзак, – отец говорил, что долго здесь оставаться нельзя.– Он закрыл сейф и железную дверь отсека и сделал шаг в сторону лаза, по которому они с Эдом сюда проникли.

Вдруг воздух в камере дрогнул, тоннель содрогнулся, с потолка посыпалась сухая земля. На стене камеры проступили светящиеся символы:

«ВРЕМЕННОЙ РАЗЛОМ 12%» и тут же исчезли, рассыпавшись, как осыпающаяся со стен земля.

Друзья мигом влезли в узкий проход и быстро заработали локтями, выбираясь из опасного участка катакомб. За их спиной послышался гул рухнувшего свода камеры, навсегда похоронив следы старой лаборатории.

Через полчаса, выбравшись на поверхность около старого здания университета, они сидели на лужайке возле бывшего фонтана, который раньше служил радиатором для университетской ЭВМ первого поколения. Первые ЭВМ были настолько громоздкими и энергоемкими, что для их охлаждения использовали специально построенные городские фонтаны. А что? – и красиво, и полезно…

Солнце ярко светило им в лицо, земля была теплой и мягкой – настоящее наслаждение для диггера, только что выбравшегося из подземной ловушки.

Марк держал в руках тетрадь. Это был дневник его отца. Наверное, дневником это назвать было бы сложно – скорее, рабочие записи его исследований. Но под скупыми цифрами и формулами, записанными ровным и аккуратным почерком, Марк видел лицо отца, который обращался именно к нему, Марку, из далекого прошлого.

На последней странице Марк прочитал надпись, написанную карандашом быстрым плохо разборчивым почерком:

« Если ты читаешь это, значит, ты близок к правде. ЗАСЛОН был создан не для защиты времени, а для его контроля. Мы хотели исправить прошлое… но стали его заложниками. Не доверяй системе. Доверяй себе. Люблю тебя.

Не ищи меня. Это опасно. Папа.»

PS. Мы не понимали. ЗАСЛОН – не инструмент. Не повторяй моих ошибок»

– Отец… Ты пытался меня предупредить? – Марк закрыл тетрадь, положил ее обратно в рюкзак и достал оттуда карту с металлическим контейнером.

Эд смотрел на своего друга, пока тот читал тетрадь, и увидел, наверное, впервые за все время, что в его глазах мелькнула слеза.

Эд молча положил руку на плечо Марка, – Я пойду, – сказал он, – приходи вечером в нашу кафешку, обсудим.

Марк только кивнул и молча пожал руку Эду. Он остался сидеть один, держа в руках карту и контейнер, никак не решаясь посмотреть, что внутри.

Он развернул карту. Это была подробная пятисотметровка Уханя с отмеченными рукой отца объектами – «лаборатория BSL–4. Здесь начинается конец», «рынок», «дорога». Марк аккуратно свернул карту и отложив в сторону, взял в руки контейнер. Это была небольшая металлическая нержавеющая коробочка, похожая на медицинский контейнер с замком–застежкой сбоку.

Марк открыл замок и поднял крышку. Внутри лежал обычный ключ–перфокарта от какой–то двери и бумажная записка. В записке рукой отца было написано: « Лаборатория BSL–4. Мастер–ключ. Открывает все замки. Охрана меняется каждые 2 часа»

Лия. Шрамы ДНК

Лаборатория «Круга». 3023 год. 03.00

Лия в сотый раз проверяла код нейроинтерфейса, ее пальцы танцевали над клавиатурой, будто отбивая ритм синкопы. На запястье, чуть выше тонкой перчатки, виднелась татуировка – спираль ДНК, где вместо азотистых оснований были выбиты даты. Одна из них была видна ярче остальных:

«12.09.3020. Провал».

– Лия, хватит ковыряться, – Рейв швырнул ей банку энергетика, – Ты и так уже все проверила.

Она поймала банку, не поднимая глаз:

– В прошлый раз твой «идеальный план» оставил нас без кислорода. Спасибо, я лучше перепроверю.

На экране мерцал код – тот самый, что она писала для своей первой биомодификации. Тогда, три года назад, она пыталась избавиться от надоевшей аллергии на пыльцу. Вместо этого получила временную атаксию – неделю ее руки дрожали так, что она не могла застегнуть куртку.

– Лия–Лекс – гений биохакинга, – подшучивали друзья, пока она вводила себе модифицированные клетки. – Теперь ты – супергерой! А ты потом летать сможешь? – сгоняй потом за пиццей по–быстрому?…

Тогда она проводила эксперимент по редактированию генома с помощью технологии CRISPR–Cas12, нацелившись на ген IL–13, связанный с аллергическими реакциями. Однако, из–за ошибки в векторе доставки (использовался модифицированный аденовирус) произошло нецелевое редактирование гена ATXN12, ответственного за координацию движений. Именно тогда она научилась экстренно корректировать код ДНК, жертвуя частью тканей (отсюда и шрам на запястье).

И именно тогда она разработала алгоритм «Генетический дебаггер» – программу для предсказания побочных эффектов таких модификаций.

Через час ее тело покрылось красными пятнами. Врачи еле остановили анафилактический шок.

– Ты играла в Бога, – сказал тогда отец, стирая слезы. – даже Боги ошибаются. А ты – человек.

Наутро она сделала татуировку. Не чтобы запомнить – чтобы не забывать.

После этого случая Лия с головой погрузилась в моделирование временных процессов, но биохакинг так и остался ее «коньком», в котором она не только разбиралась лучше всех остальных, но и могла генерировать такие безумные идеи, которые профессорам в голову не приходили – она обосновала целую торию нейроимплантов, которую использовали в своей работе целые корпорации в области медицины и имплантации.. Первой, кому был вшит нейроимплант была сама Лия. Ее работы публиковались в престижных научных журналах, и авторитет ее в этой области был довольно высок, не смотря на её совсем еще для ученого юный возраст. Её идеи были очень смелыми, на грани авантюризма, может быть, именно поэтому она могла двигать науку вперед.

– Эй, ДНК–дизайнер! – Рейв тыкнул пальцем в ее тату. – Опять рисуешь свои спиральки?

Лия отдернула руку, но было поздно – рукав закатился, открыв шрам выше тату: длинную белую линию, как шов на кукле.

– Это… – Рейв замолчал.

– Результат того, как я вырезала сбойные клетки, – она натянула рукав, – перфекционизм – дорогое хобби.

Элис, наблюдавшая за ними, молча протянула ей голограмму – схему «Круга» с ошибкой 0.003% :

– Ты права. Проверь еще раз.

Лия кивнула. Ее пальцы снова забегали по клавиатуре. 0.003% могли стоить им жизни. Она знала это лучше всех.

И никто из них не догадывался, что только ее перфекционизм и дотошность спасут в будущем жизни всех остальных.

Рейв. Осколки мира

Миссия в Асаре. 3015 год.

Они должны были эвакуировать мирных. Вместо этого получили приказ: «Зачистить территорию».

Рейв до сих пор слышал, как его командир кричал в рацию: «Здесь одни гражданские!», пока дети бежали в сторону колодца.

– Не стреляйте! – он сорвал шлем с головы, но его голос утонул в грохоте.

После взрыва он очнулся без левой руки и с осколком в груди. Крупные осколки валялись тут же, в пыли. Надпись на одном из них гласила:

«D544 3020 г».

… Свои же!..

Выйдя из госпиталя, Рейв получил, вместе с левой киберрукой, твердое убеждение не иметь больше никаких связей с военными и не прикасаться никогда ни к какому оружию. Единственным разумным решением тогда ему показалось поступить в Университет и посвятить свою жизнь инженерному делу, что он с успехом и осуществил.

Сейчас. Синтаполис. 3025. 17:25 по Хроносети.

– Рейв, хватит геройствовать! – Марк толкнул его плечом, – если не запустим «Круг» через 10 минут, временной разлом достигнет 90%!

– Тогда замолчи и держи, – он сунул Марку лазерный резак. – Твои руки годятся только для красивых речей.

Лия, наблюдая за ними, усмехнулась :

– Двое саперов – один без руки, другой без мозгов. Идеально!

Рейв не ответил. Он уже был под станиной.

– Лия, – Марк хитро улыбнулся ей и подмигнул в сторону Рейва , – чтобы косяков больше не повторялось, будешь работать по 25 часов в сутки!

– Но в сутках всего 24 часа, – подхватила Лия, – …товарищ прапорщик…

– Тогда будешь вставать на час раньше! – еле сдерживая смех, казал Марк.

– Я все слышу!.. – откуда–то снизу донесся смех Рейва, – безобидные шутки друзей по поводу его армейского прошлого никогда на задевали его, это было всегда смешно и весело, – Резак подай! – скомандовал он Марку, высовывая руку из–под станины.

Марк подчеркнуто аккуратно положил резак в руку Рейву, но тот не удержал и уронил его.

– Эй, сапёр, ты в Асаре тоже так мины обезвреживал? Бросал их и ждал, когда они сами взорвутся от стыда? – Лия не могла остановиться.

– Зато я хоть не путаю ДНК с QR–кодом, гений!

– Зато мой QR–код не отправляет нас в каменный век. В отличие от твоих схем.

Кай, наблюдая за ними, тихо шепнул Элис:

– Они как старые супруги. Только вместо ссор из–за посуды – споры о том, как правильнее взорвать время.

Элис засмеялась:

– Главное, чтобы не взорвали нас.

Рейв наконец выполз из–под станины:

– Все! – сказал он, оглядываясь по сторонам победным взглядом. Он с удовольствием шлепнул кулаком по корпусу «Круга».

– Титановый сплав, а гнется как консервная банка, – проворчал он, обходя машину по кругу.

– Ты ее сломаешь, – Элис заняла место за Рейвом в колонне обходящих машину по кругу.

– Я её чиню, – он выплюнул в руку отвертку, которую все это время держал в зубах, – в отличие от некоторых, и не трачу по три часа на выбор цвета проводов.

Кай. Секрет медальона

Карантинная зона. 3010 год.

12–летний Кай прижимал к груди сестру. Их койки в лагере разделяла занавеска, но он увидел, что она уже не дышала.

Врачи в биокостюмах унесли ее тело, не дав попрощаться.

– Почему я выжил? – спрашивал он отца, но тот молчал, сжимая ампулу с вакциной, которой не хватило на двоих…

Той же ночью Кай пробрался в лабораторию и украл образец чумы. Тогда же он поклялся: « Я уничтожу тебя. Даже если для этого придется сжечь время!»