Полная версия
Эль-Соул. Я – сознание
Андрей Силивончик
Эль-Соул. Я – сознание
Глава 1
– Привет, Сашка, заходи! Кофе будешь? – предложение, несущее в себе лёгкость и дружелюбие, озвучили таким безжизненным голосом, что сердце Александра Смирнова замерло и застучало так, как будто было уже выпито не меньше трёх чашек, причём залпом.
Это утро, как и другие, одинаково будничные и деловитые, началось в восемь в кабинете шефа. Руководитель завода, вернее так – Завода, с большой буквы – по местным меркам являлся человеком с огромной властью. От его деловых и профессиональных качеств зависело не только благополучие многочисленных рабочих и специалистов, день и ночь трудящихся в цехах, лабораториях, филиалах и на испытательных полигонах, но и, в известной степени, обороноспособность страны.
Предприятие по производству тяжёлой военной техники появилось здесь, в маленьком городке на краю цивилизации, около ста лет назад. На выбор места во многом повлияла близость к разработанным месторождениям железных руд, титана и свинца, и многочисленным металлургическим заводам. Сталь и сплавы были основой продукции предприятия, а близость источников их добычи и переработки позволяла увеличить объёмы производства и сравнительно быстро. Фактор немаловажный, скорее определяющий, поскольку в то время, когда предприятие появилось, скорость потери боевой техники на фронте в разы превышало скорость её восполнения.
Война победоносно завершилась, но оставила слишком глубокие раны, не позволившие забыть, каких усилий стоила победа. Поэтому предприятие не развалилось, а, наоборот, сохранило промышленный потенциал.
Сто лет назад основной задачей было быстрое производство и отправка на фронт как можно большего количества танков. Аналогичная цель ставилась и в подготовке курсантов. И машина, и экипаж должны были выжить хотя бы в первом бою. Танки требовались простые в производстве и управлении. В отличие от тех времён, сейчас на Заводе разрабатывали самые совершенные и сложные в мире даже не танки, а целые танковые комплексы. Мощные современные и самые эффективные в мире боевые машины, защищённые до практически полной неуязвимости, гарантировали победу в любом современном конфликте.
***
Занимать должность начальника отдела разработок и, по совместительству, являться главным конструктором такого предприятия – это честь, и огромная ответственность. Но в это серое утро Александр Смирнов, шагавший по карьерной лестнице так легко и непринуждённо, не испытывал ничего, кроме волнения и сильнейшей тревоги. И глубоко, на уровне инстинктивного осознания, он чувствовал, что лифт, легко возносящий по службе талантливого инженера в третьем поколении, столь же легко может рухнуть вниз, погребая под своими обломками не только карьеру, но и нечто более ценное – свободу или жизнь.
Никогда Смирнов не видел своего шефа, обычно излучающего силу и монументальную уверенность, в таком подавленном состоянии. Непосвящённый ничего бы не заметил, максимум предположил бы, что человек перед ним меланхоличен, спокоен или погружен в свои мысли. Но только не в данной ситуации. Тот, кого весь коллектив за глаза ассоциировал с танком, а если быть точным, с флагманским продуктом завода – танковым комплексом «Заслон», красой и гордостью не только завода, но и военно-промышленного комплекса страны, был абсолютно не спокоен и не меланхоличен.
По заводу и городку уже пронеслись слухи. И несмотря на значительную секретность предприятия, оберегающегося многочисленными спецслужбами, весь коллектив знал о том, что ночью прилетела директива из столицы. и доставило эту директиву лицо в должности никак не меньше генерал-майора (в военных чинах и званиях здесь все разбирались поголовно, специфика деятельности обязывала). Шеф после получения письма до утра просидел в кабинете и непрерывно куда-то звонил по закрытой линии связи.
Упрямый и напористый шеф, обычно точно формулирующий свои мысли, весомо отдающий распоряжения, как главнокомандующий в разгар сражения, сейчас грыз кончик дорогой перьевой ручки и явно перебирал в уме варианты формулировок. При этом барабанил пальцами по чашке с недопитым кофе. И если судить по красным глазам – далеко не первой за эту ночь и последовавшее за ней утро.
– Короче, Саша, – наконец произнёс он, сняв очки в тонкой оправе и потирая покрасневшую переносицу, – мы на грани катастрофы. В частности – завод, страна ну и мы с тобой, разумеется.
И после недолгих колебаний протянул лист синеватой от множества защитных водяных знаков, плотной как пергамент бумаги.
– На-ка, прочти.
Сообщение начиналось со стандартного и красноречиво-многословного перечня требований по соблюдению секретности, но само по себе было очень кратким. Сухо и сжато получателю письма предписывалось:
Пункт 1. Немедленно довести до заинтересованных: свернуть все проекты и наладить для фронта круглосуточное производство серийного варианта танкового комплекса «Заслон». Срок – 24 часа. Персональная ответственность – руководитель предприятия.
Пункт 2. Провести исследования, разработать и модифицировать «Заслон» таким образом, чтобы он гарантированно успешно противостоял боевой вражеской системе «Рой» – (технические характеристики прилагаются отдельным зашифрованным сообщением). Рабочий прототип представить для боевых испытаний не позднее чем через три месяца. Персональная ответственность – руководитель отдела разработок, главный конструктор, руководитель предприятия.
– Как ты удачно две должности совмещаешь, и начальник отдела разработок, и главный конструктор, два раза персональная ответственность, – невесело пошутил шеф и, немного помолчав, добавил, – ничего в сообщении не смущает?
– Понятное дело, смущает. Как за три месяца представить работающий прототип чего бы то ни было, да ещё для боевых испытаний? И что за Рой такой, которому надо так быстро научиться противостоять? Заслон же, находясь в режиме «оборона», практически неуязвим, кроме прямого попадания ракеты. И то, если знать куда и как попадать.
– Сроки, конечно, сжатые. Мягко говоря… Но дело не только в этом. В первом пункте слово «фронт», – понизив голос, с расстановкой проговорил директор. – Напомни, пожалуйста, когда это слово последний раз использовалось? Отвечу – сто лет назад, когда была большая война, а наши предки, мои, кстати, и твои, клепали на этом заводе первые танки.
Он кивнул на макет угловатой боевой машины cо спаренными пушками, стоящий на возвышении в углу кабинета.
– Это последнее упоминание. И даже двадцать лет назад, когда мир опять по-настоящему пошатнулся и мы здесь также «свернули все проекты, кроме бесперебойного производства…», я это прекрасно помню, даже тогда слово «фронт» было под запретом! Официально мы находились в «обострившемся дипломатическом конфликте». А сейчас они пишут «фронт»! Как будто мы уже воюем! Ты знаешь, я тут поговорил с людьми и мне кое-что рассказали и про войну, и про «Рой».
Шеф откинулся в кресле.
– «Рой», по большому счету, – крупная группа дронов, работает автономно, как и чем управляется – непонятно. Против него стандартные средства подавления сигнала не действуют. Как будто никто «Роем» и не управляет, нечего подавлять. Иначе после направленного электромагнитного импульса посыпались бы дроны на землю, как спелые груши. Да ты и сам знаешь, как это работает, ещё твой отец … – шеф запнулся, откашлялся и продолжил: – Твой покойный отец довёл до идеала систему подавления беспилотных летательных аппаратов. Собственно, поэтому беспилотники практически не используются – тупиковая ветвь военной эволюции. Издалека ими управлять нет смысла – их связь с оператором подавят, а то и перехватят. А доверять управление программе – полная ерунда, она не способна эффективно управлять военной техникой, особенно летательной, особенно координировать действия в группе. Даже ИИ на это не способен, уже давно проверено и доказано. Впрочем, ты и сам всё это знаешь.
– Так вот, – шеф вернулся мыслями к обсуждаемой проблеме. – Рой разделывает Заслоны с лёгкостью, даже если танк окопается и свернётся в режим «оборона». Аналитики штаба сообщают, что у нашего с тобой Заслона шанс выстоять против Роя – процентов двадцать, не больше. У других танков, особенно специализирующихся на атаке или прорыве обороны, как например у Варягов или Берсерков, шанс меньше одного процента. Тут надо признать, что специализация Заслонов – защита и прикрытие, многого стоит. Но, как оказывается, недостаточно много.
– Найти решение борьбы с «Роем» надо быстро, – продолжал шеф, – чтобы срочно вернуть статус-кво нашей военной неуязвимости. «Заслоны» – основа оборонительного контура, если их выбить, то военная мощь врага легко подавит остальные средства защиты, и тогда нам не устоять.
Как стало понятно из перехватов, которые предоставила разведка, расчётная эффективность Роя против нашего основного оружия оказалась настолько неожиданно высокой, что мои друзья оттуда, – шеф неопределённо помахал рукой, как бы отдавая дань уважения статусу и мнению этих тайных друзей, – считают, что пересмотр существующих мирных договоров – это, вообще, вопрос времени. Активность военных манёвров наших недоброжелателей, особенно Альянса, выросла в разы. Одним словом, назревает война, Сашка. Вопрос полугода-года. И это надёжная информация. Они слишком долго ждали, чтобы упустить эту возможность.
Шеф на минуту погрузился в молчание.
– Короче, – вновь продолжил он, – давай, действуй. Надо придумать, как научить наш танк справляться с Роем. Без Заслонов мы не выстоим.
Глава 2
– Папа, почему твои дроны называются Хранители и Защитники? И почему они беспилотники, разве в них нельзя посадить пилота? – не в первый раз Смирнов, забирая сына из школы, приводил его к себе на работу. И каждый раз Сашка восхищённо раскрывал рот, разглядывая модели и макеты разных БПЛА, которыми было просто напичкано конструкторское бюро Смирнова-старшего, занимавшее целый этаж офиса и огромный ангар, целиком отданные под исследования и разработки.
– Потому что охраняют и защищают. Смотри, вот этот выносит раненных из боя, а этот – сопровождает командира отделения или взвода, помогает обнаруживать затаившегося врага, смотрит во все стороны, как паук, у которого четыре пары глаз. Видишь, сколько у этого паука глаз? – Смирнов указал на изящный дрон, в самом деле очень похожий на паучка-сенокосца с длинными тонкими ногами и гроздью камер наблюдения.
– А этот, вернее, все они, – отец подвёл сына к шеренге хищного вида черных машин, выставленных вдоль длинной стены огромного цеха, – группа дронов поддержки. Они умеют долго и надёжно защищать командный центр, транспорт с людьми, да что угодно, даже танк в бою.
– Пап, ну что ты такое говоришь, зачем защищать танк? – солидно ответил Смирнов-младший. – Наш танк сам кого хочешь защитит – пушка, ракеты, броня! Тем более наш Заслон или тот же Варяг, они же самые сильные во всем мире!
– Понимаешь, сынок, нельзя быть самым сильным во всем. Чем более ты непревзойдённый, чем больше уверен в своей неуязвимости, тем выше шанс того, что упущена какая-то очень важная, но незаметная пока деталь… Нечто незаметное на первый взгляд может тебя уничтожить. Помнишь миф про Ахиллеса? – Смирнов подвёл сына к шеренге черных дронов, продолжая «экскурсию». – В этой группе поддержки все дроны делятся на классы, и у каждого класса своя роль. Эти – разведчики, этот – командир, эти, – указал на тяжёлые машины, ощетинившиеся стволами пулемётов и блоками ракет, – огневая поддержка. Настоящая команда.
– А как ты научил их быть такой настоящей командой? —спросил мальчик, когда они поднялись в офис и ему выдали из холодильника запотевшую бутылку сладкой газировки.
– Все дело в том, сын, что пока не научил толком, и это моя самая большая проблема. Они как непослушные дети. Обладают огромной силой, могли бы принести много пользы, но наши технологии не позволяют сделать их настолько умными, чтобы они в полной мере применили все свои великие таланты и способности.
– Ну пусть тогда ими кто-то управляет. Пусть будет какой-то экипаж, как в танке или самолёте.
– Увы, на расстоянии управлять невозможно, связь обязательно подавят и прервут – машины станут летающими железками без цели и смысла, а экипаж… невозможно посадить в дрон экипаж, машина должна иметь кабину и быть размером с вертолёт, а вертолёт уже давно изобрели без нас с тобой, – улыбнулся Смирнов, – ну или в экипаже должны быть маленькие дети, но до этого никогда не дойдёт, война – занятие для взрослых.
Глава 3
– Топчемся на месте… Безысходность какая-то. Третья попытка – результат хуже предыдущих!
Группа мужчин средних лет оккупировала дальний угловой столик в кафе. Поздний вечер – посетителей нет. За окнами сеялся мелкий дождь. Девушка-администратор зевала, прикрывала рот ладонью, посматривала на четверых клиентов – один из мужчин явно завладел вниманием остальных, в его манере говорить, жестах и речи чувствуется власть и то лидерство, которое называют вдохновляющим. Его слушают внимательно, но как будто по инерции, устало. Вся компания одета хорошо, хоть и не очень дорого. Эти посетители явно не обычные офисные клерки и даже не бизнесмены средней руки. Чувствовался верхний уровень заводской номенклатуры – присутствовала полувоенная нотка в манерах, одежде и осанке. Если присмотреться – у всех, кроме говорящего, изнурённый вид, а одежда и обувь в красноватой дорожной пыли и грязи.
«С главного заводского полигона», – мгновенно определила администратор, так как именно оттуда можно было притащить на подошвах такую кирпично-красную землю, которая едва отмывалась. Ходили слухи, что в землю полигона впиталось столько топлива и масла из разбитой техники – нашей и вражеской, уничтоженной или повреждённой в процессе испытаний, что химический состав и цвет почвы изменились навсегда. Байка, что красный цвет – от впитавшейся крови, так как в войну испытания проводили в максимально реалистичных условиях – в технику сажали приговорённых и военных преступников, не нашла подтверждения.
– Нужен радикальный пересмотр идеи. Не имеет смысла бесконечно добавлять ракетные блоки земля-воздух и впихивать дополнительные боекомплекты, тем более замещая и снимая стандартное вооружение. Что толку от того, что танк отстреляет все свои ракеты и собьёт все дроны? В итоге он станет безопасной для врагов грудой железа, способной разве что передвигаться и отвлекать огонь на себя. Единственный плюс – экипаж выживет, но свою функцию комплекс не выполнит. Так или иначе, он будет бесполезен и нейтрализован. Чего враг и добивается, – мужчина раздосадовано махнул рукой и потянулся к дымящейся кружке с горячим чаем.
То-то сегодня весь день со стороны полигона доносился грохот выстрелов – в основном звонкая дробь пулемётных очередей и глухие разрывы ракет. На этот раз повезло, обошлось без артиллерийской канонады. Оглушительный звук главного калибра Заслона девушка-администратор, как и каждый обыватель в городе, легко различала.
Вся компания молчала, затянувшийся неуспех физически ощущался в осунувшихся, усталых лицах и опущенных плечах, придавленных ответственностью и явной неудачей.
– Ладно, парни, давайте сегодня по домам. Завтра всем отгул и выспаться, подпишу приказ задним числом. Уже месяц работаем двадцать четыре на семь, вы мне нужны нормальные, а не съехавшие с катушек от недосыпа.
– Саша, – один из собеседников широко улыбнулся, – за наши катушки не волнуйся, мы-то выспимся, главное, чтобы ты сейчас отправился домой и отдохнул, а то чую я, намылился ты опять в контору, пересчитывать нагрузки и коэффициенты боевого выживания. Проработаешь ночь и сделаешь гениальный вывод о том, что последняя модификация была ошибкой. Ты же знаешь, нет смысла в этих бесполезных расчётах. Мы и так сегодня все видели своими глазами.
Компания рассчиталась и вышла на улицу, ёжась от пронизывающего ноябрьского холода. Негромко переговариваясь, мужчины разошлись. Погода не радовала, все положенные оттепели прошли, потихоньку подбиралась зима, на плечи сыпалась мелкая снежная пыль, а холод пробирался под одежду. Саша Смирнов вытащил из кармана наушники, воткнул в уши, зазвучал рок, энергия музыки как будто разогнала осеннюю хмарь и сделала тусклые краски осени немного ярче. Александр запахнул плащ, расправил плечи и бодро зашагал, конечно же не в сторону дома, а в направлении серых корпусов завода…
***
Сквозь огромные окна стеклянного фасада главного здания заводоуправления спящий городок не выглядел мирно. Там, за тысячи километров, метрополия жила, не осознавая надвигающейся беды, ярко сияли неон улиц и освещение многочисленных магистралей. В городке же за окнами, по сути неотъемлемой части завода и слаженной системы ВПК, уже начинали жить по военному времени – все чаще на улицах стали встречаться патрули военной полиции, хоть пока и не введён комендантский час, но жителям строго рекомендовано в тёмное время суток оставаться дома. Периодически небо пересекает луч прожектора.
Информация про «Рой» не стала достоянием широкой общественности – система государственной безопасности, совершенствуемая десятилетиями, работала надёжно, но то, что основная угроза – «с неба», наложило свой отпечаток и определило принимаемые меры защиты от возможного и, как показывает история, зачастую внезапного нападения.
Специалист службы безопасности внутреннего периметра завода, или по-простому – охранник КПП, Иван Фёдорович, своими служебными обязанностями не пренебрегал. Хотя ночной обход каждый час и не являлся строго обязательным, но Фёдорович – военный отставник и человек, всю жизнь привыкший жить по Уставу, следовал заведённому порядку. Уже третий раз в эту ночь он заглянул в кабинет к Сашке Смирнову (свет горит, значит, надо обязательно проверить), и в очередной раз убедился, что главный конструктор продолжает спать в кресле за столом крепким сном, положив голову на руки, скрещённые на столешнице, заваленной бумагами. Покачал головой со сдержанным неодобрением, сочувственно проворчал: «такой же, как его батя, как о нем рассказывают, неугомонный. Доконает себя…» и отправился дальше, подсвечивая дорогу фонариком.
***
Александр беспокойно вздрогнул, ему опять снился один и тот же сон. И этот сон был пугающе реалистичен.
Отец, сидящий допоздна в кабинете, увлечённо и как будто обречённо работающий над какой-то идеей, полностью его захватившей. Мать, внешне спокойная, но внутри, и это чувствуется, как натянутая струна – тронь и порвётся, с явным трудом сохраняющая спокойствие: «Сашенька, не мешай папе. Он работает». Сашка почти не видел отца. Его кумир и самый любимый человек на свете (если не считать маму, конечно) сутками пропадал на работе, а когда появлялся дома – наскоро ел, спал несколько часов и опять работал, работал… И сейчас Сашке только и всего, что разрешили зайти, обнять отца и тут же отправили в свою комнату, закрыв дверь отцовского кабинета прямо перед носом. Но не тут-то было, Саша протестовал против такой несправедливости – рывком распахнул дверь, но перед ним уже не убранство отцовского кабинета, перед ним разворачивалась очередная сцена прошлого, реальная, как сама жизнь, и от этого вызывающая сильнейшее душевное волнение.
Огромный ангар, ровными рядами выстроились вдоль стен мощные бронированные летательные аппараты иссиня-чёрного цвета, довольно большие для обычных дронов —выше Саши, похожие на гротескный гибрид вертолёта и птицы. Из дальнего угла доносился грохот – работало оборудование, сыпали искрами многочисленные сварочные посты. В помещении множество людей, каждый занят, сосредоточен, воздух буквально пропитан нервозностью и спешкой. В центре всего этого отец с планшетом, в окружении друзей, которых маленький Сашка так часто видел дома на праздники, улыбающихся, весёлых. Сейчас веселья не было и в помине. Угрюмые, напряжённые лица. И только отец как будто помолодевший, словно и не было этих последних месяцев давящей тишины и ощущения надвигающейся беды, что-то энергично объясняет, быстро нажимая на сенсорную панель планшета. А на огромном голографическом экране вьются в неуловимом прекрасном танце уменьшенные в десятки раз копии моделей машин, похожих на тех, что замерли вдоль стен ангара.
Кроме этих моделей, похожих на черных птиц, голограмма переполнена синими и серыми стилизованными вертолётами, боевыми машинами, стягивающимися или стремительно летящими к центру голограммы. А в центре билось сердце – крошечная алая звезда, соединённая пунктирными линиями с черными птицами, которые стремительно перемещались, маневрировали, очевидно, вели бой. То один, то другой сине-серый вспыхивали и исчезали. Но чем дальше, тем чаще птицы собирались в группы, бросались на сине-серых, затем исчезали вместе с ними в искрах и пламени или замирали, истаивая в воздухе, падая, оставляя за собой дымчатый шлейф. Когда птиц-защитников совсем не осталось, серая игольчато-острая хищная ракета вырвалась откуда-то из-за границы экрана, достигла сердца-звёздочки и вонзилась в него. Вся голограмма озарилась яркой вспышкой и изображение застыло. В наступившей тишине прозвучал громкий голос отца – голос с нотками искусственной бодрости: «Двадцать восемь минут, парни. Шансы и время ещё есть, попробуем немного улучшить».
Глава 4
– Внимание, множественная активность в двухкилометровой зоне.
В очередной раз, может, в десятый за последнюю неделю, сработал сигнал тревоги. Интеллектуальная система сбора информации с датчиков, камер, дронов не сигналила по пустякам. К границе выдвигались мобильные группы. Скорее всего, без каких-либо результатов – постоят, посмотрят и вернутся. Все сигналы ничем не подтверждались. Стационарные посты, к сожалению, в этой глухой местности были расположены с большим интервалом – от пары десятков до полусотни километров. Уже много лет не возникала необходимость обеспечивать особо пристальный контроль, граница была «на замке» в силу естественных причин – непроходимые леса и полоса болот, как раз по нашей стороне границы. Спецназ пограничников каждый раз выезжал по тревоге в броне и на вездеходах. Представить, что кто-то из гражданских нарушителей попробует пробраться через глухомань с одной известной ему целью, можно было исключительно в порядке теоретического рассуждения, предполагая, что цель, вероятно, стоит того, чтобы так всерьёз рискнуть собственным здоровьем и, возможно, жизнью. Помимо прочего, на той стороне проживал народ, говорящий на таком же языке и только в силу определённых геополитических катаклизмов отделившийся и заживший свободной, самостоятельной жизнью. Поэтому сигналы тревоги поначалу воспринимались как досадные, но неотъемлемые атрибуты пограничной службы – а как иначе, звенит, значит, надо ехать проверять, что-то типа учений. Тот факт, что народ уже давно относился к иному государству, не просто был соседом, а уже членом Альянса, то есть входил в коалицию, настроенную скорее недружелюбно, чем нейтрально, не сильно укладывался в голове и, вообще, воспринимался как обстоятельство из какой-то другой, параллельной вселенной. А здесь и сейчас – это соседи, почти земляки. И жили там обособленно и со своими проблемами. Так это нормально, мы сами такие же.
– Множественные воздушные цели. Десять… двадцать… тридцать…, – монотонно выдавал бортовой компьютер командирского вездехода. – Сигнатуры неизвестны.
– Небиологического происхождения, – прервал компьютер уже почти готовый сорваться с языка вопрос о естественном происхождении активности.
– Может, птицы, аисты какие-нибудь? – неуверенно произнёс командир отряда. – Или система глючит? В штаб сообщал о необходимости комплексной диагностики системы наблюдения, те что-то ответили? – это уже было адресовано оператору – солдату-срочнику, сидящему в наушниках в дальней части командирского отсека и с видом старательного отличника таращившегося в многочисленные мониторы.
– Никак нет, товарищ капитан.
– Что, «никак нет»? – съязвил офицер с капитанскими погонами. – «Никак нет» – не ответили, «никак нет» в необходимости диагностики или ты, балда, «никак нет» – не отправил запрос в штаб?
– Никак нет – не ответили, – радостно сообщил оператор.
Офицер закатил глаза, но удержался от комментария, что если запрос направлен давно – уже неделю система сходит с ума, то можно и написать ещё раз или позвонить, узнать, в чем дело.
– Все надо делать самому… – вздохнул и прильнул к окулярам перископа.
– У нас здесь опушка леса, прямая видимость. Должны были что-то увидеть… Чтобы там ни летало, может, дети воздушных змеев запускают, может, фестиваль у них или ещё какая-нибудь ерунда, то мы бы увидели. Единственная причина – если они осознанно прячутся. Могут воздушные змеи осознанно прятаться? – риторический вопрос был воспринят правильно, и состоящая из четырёх человек, запакованных в композитную броню, группа сопровождения во главе с сержантом дисциплинированно промолчала, с философским равнодушием скользя взглядом по кромке леса через смотровые щели боевой машины. Как и положено действовать наряду, поднятому по боевой тревоге.