Перчатки с пришитыми пальцами

Когда настиг обидчика, дал волю кулакам. Никто из прохожих не помешал ему, не остановил. Дубасил Стас от души.

– Где цепочка, сука? – цедил он, занося руку для следующего удара. – Считаю до трех. Раз, два, три.

Вор – веснушчатый парнишка лет пятнадцати – улыбался окровавленным щербатым ртом и даже не думал отвечать на вопрос.

Вскоре подбежала запыхавшаяся Людочка. Она стащила Стаса с парня, помогла подняться, начала отряхивать.

– Оставь его, у него нет цепочки. Я видела, как он ее передал сообщнику. Я тебе кричала, но ты ничего не видел и не слышал, как бык за красной тряпкой помчался. Не расстраивайся, мне все равно приятно, честно…

– Да, уж букет цветов-то точно никто бы не выхватил, – морщась от боли в окровавленном кулаке, пробубнил Стас.

Парнишка тем временем исчез, растворился в толпе, словно его и не было. Людочка взяла Стаса под руку, повела в обратном направлении.

– Вот ты, оказывается, какой…

– Какой? – спросил он, ощущая, как в ботинках хлюпает ледяная вода, а зубы начинают стучать. – Взбалмошный? Психованный?

– И то, и другое. Пойдем ко мне, обсохнешь. Я кое-что могу постирать. Будешь как огурчик.

Обида клокотала в нем, требовала выхода, он сдерживался из последних сил. Хотел сказать, сколько стоила цепочка, но вовремя одернул себя. Лучше помолчать какое-то время, можно наделать таких глупостей, что потом будешь локти кусать.

– У тебя мама, наверное, дома.

– Мама в больнице, у нее началась декомпенсация. Сделают несколько капельниц, отеки снимут и – домой. Это уже проверено.

– До следующей декомпенсации? – бесцветно поинтересовался Стас.

– Угу… Только почему-то декомпенсации становятся все чаще и чаще. А светлые промежутки – все короче и короче.

– Как ты думаешь, почему у нас не оперируют на сердце? Ведь больных очень много, очереди и в Свердловск, и в Горький…

– Сколько раз я задавала себе этот вопрос! Ты бы только знал!

Они подошли к зданию напротив аптеки. В памяти Стаса снова всплыли запомнившиеся строчки, он даже собрался их продекламировать, но Людочка опередила его:

– Мне кажется, здесь все зависит от конкретных личностей. От чьей-то настойчивости, силы воли, если хочешь. Дело не столько в умении оперировать. Думаю, этому можно научиться. Центр сердечно-сосудистой хирургии необходимо сначала организовать, подключить множество руководителей, даже министров. Пусть на бумаге, пусть даже в чьем-то мозгу, но надо организовать. Взять на себя ответственность.

Стасу стало не по себе от услышанного. От интонации, какой-то незнакомой рассудительности. Хрупкая девушка, лисичка-невеличка, как он ее про себя называл, говорила как государственный деятель, как крупный руководитель.

Они поднимались этаж за этажом, Людочка продолжала горячо говорить, словно забыв, что ее друг весь мокрый и нуждается в скорейшем обогреве.

– И еще я думаю, что очень важно начать. Когда начнешь, появятся и конкретные проблемы, которые потребуется решить…

С этими словами девушка достала из кармана ключи и принялась открывать обшарпанную дверь. Оказывается, они давно стояли на лестничной площадке перед ее квартирой.

В прихожей ее словно подменили.

– Ой, я совсем забыла, что ты мокрющий. Давай быстро раздевайся, – скинув с себя пальтишко, шапку и сапоги, она окинула его взглядом и всплеснула руками: – Ты простудиться можешь! Я сейчас наберу горячую ванну. Еще не хватало, чтобы ты воспаление легких схватил. Не прощу себе этого!

– Обойдусь без горячей ванны, – попытался возразить он, но получилось как-то неубедительно. – Надо брюки чуть подсушить, и все. На батарее самое подходящее для них место. Этого вполне достаточно.

Не обращая никакого внимания на его недовольство, девушка исчезла в ванной. Вскоре оттуда раздался звук бурлящей воды.

– А ты пока мусор вынеси, пожалуйста, в туалете ведро стоит, – прозвучало из-за двери так буднично и без эмоций, что Стас почувствовал себя подкаблучником при своенравной и деспотичной супруге.

«Только пусть попробует мне отказать после этого!» – подумал про себя, выходя с полным ведром из квартиры.

Народ ждал «мусорку» – это было понятно по праздно прогуливающимся вдоль дороги женщинам в расстегнутых пальто и небрежно накинутых шалях. Их ведра благополучно покоились возле скамеек у подъезда.

– Едет! Едет! – раздалось со стороны дороги. Стас не успел оглянуться, как прибежавшие похватали свои ведра и встали к «мусорке» первыми. Мусоровоз наподобие навозного жука медленно вполз во двор, развернулся и раскрыл свою огромную вонючую пасть. Люди, зажав носы, толпились с ведрами, вываливали поскорее мусор и отбегали, уступая место следующим. Когда пасть мусоровоза наполнилась, водитель нажал рычаг сбоку, и стальная челюсть медленно начала проглатывать порцию.

– Куда! Твою мать! Зашибу, – замахнулся он на какую-то бабку, попытавшуюся не вовремя опростать свое ведерко.

Челюсть к тому времени еще не вернулась на место.

Стас терпеливо пережидал, стоя со своим ведром в сторонке, с улыбкой глядя на работающих локтями жильцов. Из «пасти» что-то капало, запах стоял не хуже, чем в анатомичке. Студент представил, как в ванной в эту минуту набирается вода, как он скоро погрузит в нее свое уставшее тело, и ему немного полегчало.

Ни в общаге, ни в Усолье он не сталкивался с таким явлением, как «мусорка», поэтому все увиденное немного смахивало на театр абсурда.

– Ты умрешь со смеху, – поделился он впечатлением с Людочкой, вернувшись с пустым ведром в квартиру. – Но я первый раз в жизни вываливал мусор в такую странную машину.

– Вываливал-то, может, и в первый раз, но не видеть ее на наших улицах ты просто не мог, – пригрозила она ему пальчиком. – Так что не заливай. Лучше скидывай свои мокрые причиндалы.

Поставив ведро на место, Стас начал быстро раздеваться. Пальто еще можно было как-то отчистить щеткой, брюки же нуждались в конкретной химчистке.

– Видеть-то видел, но как она странно работает… Хотя по пермским улицам часто снуем туда-сюда. Мы ж студенты!

– Если бы я знала, что наш мусоровоз произведет на тебя такое впечатление, я бы подготовила больше ведер. Не отвлекайся!

– А что я надену?

– Ты напрасно думаешь, – раздалось откуда-то с кухни, – что у нас с мамой не найдется для тебя чистой одежды. У нас есть потрясающий махровый халат! Увидишь – упадешь!

– Я вовсе так не считаю, – заметил Стас, наблюдая за лужей, которая растекалась под ним в прихожей. – И думаю, мне на сегодня падений достаточно. Так что от халата постараюсь не упасть.

Спустя четверть часа он лежал в горячей ванне, чувствуя, как блаженство медленно овладевает каждой его клеточкой. Брюки Людочка замочила в тазу, а пальто развесила сушиться в коридоре.

Может, и неплохо, что цепочку украли. Когда бы он еще оказался у нее в гостях, да еще в ванной!

Вообще, ванна для советского студента, проживающего в общаге, – удовольствие из разряда запредельных. Банным днем у них с Гончаренко считался четверг, но разные обстоятельства то и дело сдвигали важнейшее санитарное мероприятие в сторону увеличения безводного периода.

С другой стороны, неспешно размышлял он, массируя струей из душа истосковавшееся по расслабухе тело, если бы знать, что все так удачно сложится, то не цепочку купить следовало, а бутылку шампанского, коробку конфет и набор свечей для романтического свидания.

Огромное желание позвать девушку «потереть спинку» таковым и осталось из-за овладевшего им ступора, а сама Людочка, к сожалению, не предложила. Может, ей тоже овладело нечто подобное?

Халат оказался великоват, Стас в нем практически утонул. Ссадины от падения на его локтях и на коленях Людочка обработала зеленкой. На костяшки пальцев, распухшие от ударов, наложила полуспиртовой компресс.

– А вдруг перелом? – испугалась сначала девушка.

– Нет никакого перелома, – уверенно возразил будущий хирург. – Обычные ушибы. У меня так тыщу раз бывало. Заживет как на собаке.

– Много приходилось драться?

– Да уж приходилось…

Ему почему-то вспомнились строчки из поэмы Твардовского «Василий Теркин»:

– Много ль раз ходил в атаку?

– Да, случалось иногда.

И вот, наконец, все необходимое и экстренное сделано, они сидят друг напротив друга в тесной кухне за столом, едят бутерброды с маслом, запивая их чаем. А разговор все не получается, слова на ум приходят не те.

– У тебя есть магнитофон или проигрыватель какой-нибудь?

– Потанцевать захотелось? – Людочка лукаво улыбнулась, закрыв глаза. – Следуя твоей логике относительно цветов, мне должны надоесть и танцы. К тому же в таком огромном халате ты вряд ли сможешь танцевать. Запутаешься и упадешь вторично. Тогда перелом наверняка будет.

– Смотрю, тебе не терпится мне что-нибудь сломать. Это жестоко, тебе не кажется? – он выдержал паузу, потом набрал в грудь побольше воздуха и выпалил: – Так и быть, халат я сниму и буду танцевать в чем мать родила. Как тебе такая идея?

– Ты меня нисколько не стесняешься? – она опустила глаза. – Хотя видишь всего третий раз в жизни.

– А мы выключим свет и будем танцевать в темноте совершенно голыми. Разве не романтично?

– Наверное, романтично, только сначала скажи, ты наелся? Может, надо приготовить что-то посущественней бутербродов? Есть курица и макароны.

Стас не хотел слышать ни про какую курицу. Не отрываясь смотрел на девушку, пожирая ее глазами, мысленно раздевая.

– Т-только т-танцевать. И непременно без одежды. Ничего другое в голову не лезет.

Войдя в комнату, Стас уловил стойкий запах старого больного человека. Его чувствовала и Людочка, он поймал ее извиняющийся взгляд, дескать, что ж тут поделаешь… И – улыбнулся в ответ.

Проигрыватель «Вега» с двумя колонками и набором пластинок оказался как нельзя кстати. Вкусы в музыке у них почти совпадали.

– Только надо негромко, – предупредила она, – уже позднее время, соседи начнут стучать по трубе.

– У тебя строгие соседи? Любят скандалить? Так мы их быстро успокоим. Вернее, я успокою.

– Соседи как соседи, обычные, – пожала она плечами. – Кому понравится громкая музыка в поздний час. Как ты умеешь успокаивать, я уже видела!

– Я вырос в своем частном доме, и мне совершенно незнакомо это понятие – соседи сверху, снизу, справа, слева… Никогда не задумывался об этом. Если только кто подвыпивший на улице посреди ночи начнет горлопанить. Так это в основном в праздники.

– Таких и у нас хватает.

– Если честно, я готов танцевать с тобой без музыки, – заметил он, доставая из конверта с изображением Джо Дассена пластинку и ставя ее на диск проигрывателя. – Как ты, помнишь, тогда, в коридоре клиники. Ты танцевала в полной тишине.

– Тогда музыка звучала во мне, внутри. Мне было достаточно.

– А сейчас она в тебе не звучит? Прислушайся!

Все как-то само собой получилось. Он дотянулся до выключателя, скинул халат и обнял ее.

Они замерли посреди комнаты, слегка покачиваясь в такт музыке. Стас был без всего, Людочка не спешила снимать трико и футболку. Девушка вздрагивала всякий раз, случайно прикоснувшись к его груди.

Он искал ее губы своими, находил и снова терял. Короткие контакты получались какими-то неуклюжими, оборванными, как будто Людочка боялась чего-то. Но он продолжал настойчиво искать их, сжимая все крепче девушку в своих объятиях.

Свет заоконного фонаря пробивался к ним сквозь плотную штору, подсвечивая голубым их лица и силуэты.

Знаменитый французский певец доверительно рассказывал о своей любви, Стас не понимал ни слова, но его так и тянуло под эту музыку раздеть свою подругу. Однако каждая попытка заканчивалась неудачей, что напрягало и раздражало.

– Как странно, – горячо прошептал он. – В ресторане ты танцевала практически раздетой, никого не стесняясь, а здесь, в полной темноте… Ты чего-то боишься?

– Глупенький, это же совсем другое. Совсем-совсем! Ты что, меня ревнуешь к ресторанным танцам? Ты… меня…

– Вот еще! – усмехнулся он. – Этого только не хватало! Ты говоришь – там совсем другое… То есть в ресторане танцевала не ты, а другая?

– Да, другая, – отрезала категорично она, отпрянув от него. – Если тебе хочется так думать. Если ты не понимаешь, не чувствуешь этой разницы. Если ты такой чурбан!

– Все я чувствую, – примирительно начал он, попытавшись ее снова обнять. – Иди сюда, Люд.

– Мне пора стирать твои штаны, – девушка окончательно отстранилась от него. – Они просохнут только к утру. Я тебе поставлю раскладушку в коридоре. И накинь халат, Аполлон, я сейчас включу свет.

При ярком свете он понял, что сегодня у них с Людочкой ничего не получится. Всю ночь проворочался на раскладушке, так и не заснув. Наутро, едва по радио прозвучал гимн, оделся в сыроватые, висевшие на веревке посреди кухни брюки и тихо ушел, осторожно притворив дверь.

Возле Клятвы Гиппократа

– Ну, рассказывай, как все вчера прошло, – пристал на следующий день в перерыве между лекциями Богдан. – Надеюсь, показал уровень сексуального мастерства? Сдюжил, не посрамил меня, старика? У меня даже от любопытства, похоже, обострился псориаз, чую зуд по телу.

Сначала Стас хотел по привычке отшить его, уже рот раскрыл, но… Увидев свежие высыпания на тыльной стороне ладони однокурсника, решил все же рассказать, причем – чистую правду. Отчего-то возникло желание поделиться наболевшим с другом – вдруг поймет, что-то посоветует.

Вообще, Гончаренко слыл непререкаемым авторитетом по женской части. Полноватый, с утиным носом и вечно оттопыренной нижней губой, с псориазом на руках, он как будто знал какие-то заговоренные слова, начисто лишавшие девушек рассудка. Поначалу Стас был уверен, что Богдан – не конкурент, девчонки в его сторону даже не посмотрят. Однако дальнейшие события повергли его и однокурсников в полнейший шок.

Девушки, с которыми то и дело видели Гончаренко, легко давали сто очков самым неприступным и стильным красавицам потока. Некоторые были на голову выше его, но следовали за ним как загипнотизированные. Их не смущали ни утиный нос, ни высыпания, ни полнота.

Пермяков терялся в догадках: что они находили в этом «колобке», в этом ходячем пивном бочонке на куриных ножках?

Первая мысль, самая очевидная, что называется, лежала на поверхности: возможно, мужское достоинство Гончаренко отличалось размерами от аналогичных органов однокурсников и тем самым привлекало внимание женского пола. Однако первый же поход в баню начисто рассеял подобные догадки: под душем Богдан выглядел еще невзрачней, нежели в одежде. Интрига, таким образом, усугублялась.

Когда бесчисленные попытки отыскать самостоятельно секрет успехов однокурсника на сексуальном фронте себя исчерпали, а «экземпляры», с которыми Богдана то и дело засекала агентура, становились раз от раза все сексапильнее и привлекательнее, Стас сдался и просто попросил друга поделиться секретом.

Гончаренко несколько смутился, потом отвел друга в сторону и заговорщицким тоном поведал:

– Ты будешь удивляться, но у меня… никакого секрета нет, просто я люблю их по-настоящему. Вы ведь пытаетесь их… победить, выпендриться, самоутверждаясь подобным способом. Потом друг перед другом хвастаетесь своими победами. А у нас так не принято, я искренне люблю каждую, я подчеркиваю – каждую.

– У вас – это на Украине?

– Именно там.

– Ты хочешь сказать, что у нас, у русских, любят по-другому?

У Стаса возникло желание схватить друга за воротник и припереть к стенке, но он сдержался.

– Не вообще у русских, – тряхнув кудлатой рыжеватой шевелюрой, уточнил Гончаренко, начав тыкать пальцем в окружающих. – А конкретно у тебя, у него, у него… И так далее.

– Позволь, а как же ревность остальных? – не поверил Стас. – Это на подкорковом уровне сидит в каждой женщине, по-моему.

– Понимаешь, женщины чувствуют фальшь, – не расслышав последнего вопроса, Гончаренко произнес фразу так, словно находился не в коридоре «теорки», а на трибуне Дворца Съездов. – Даже самую малую. Сердцем. Надо быть с ними искренним. Это получается лишь в одном случае – когда любишь по-настоящему.

– Но невозможно по-настоящему любить сегодня одну, завтра другую. Та, которую разлюбишь, начнет ревновать, мстить.

– Разве я обещаю любить до гроба? Я сразу расставляю все точки над i, честно признаюсь, что сегодня я без ума от тебя, а кто будет завтра – посмотрим. И кто тебе сказал, что можно любить только одну? Султан в гареме любит сразу всех. По-настоящему, подчеркиваю!

– Что, и никто не ревнует?

Богдан почесал в затылке, словно припоминая, были ли случаи ревности в его жизни, потом пожал плечами:

– У меня со всеми бывшими нормальные отношения, я их всех люблю. Короче, надо иметь подход, оговаривать все на берегу, чтобы потом избежать нежелательных последствий. Спокойно, без эмоций.

– Иди ты! – отпрянул Стас от него, как от прокаженного.

– Можешь не верить, но это так. Другого ответа ты от меня не услышишь все равно.

– Так, может, ты… это… Мужчина по вызову? – неосторожно предположил Стас, через секунду пожалев об этом.

– Знаешь что, – обиженно отрезал Гончаренко. – Ты этого не говорил, а я этого не слышал. Разговора не было, и больше ко мне не подходи с этими глупостями! Мужчина по вызову берет деньги, а я – исключительно ради удовольствия. И я выбираю всегда сам, запомни, а мужчина по вызову – нет.

– Извини, старик, вырвалось…

– Ладно, проехали…

Разговор случился примерно месяц назад. С тех пор ни разу больной темы друзья не касались.

Сегодня, выслушав рассказ Стаса о вчерашней неудаче, Богдан, ни минуты не колеблясь, выдал вердикт:

– Я так и думал.

– Что ты думал? Что ты опять удумал?

Положив руку на плечо Стаса, однокурсник прошептал в ухо:

– Месячные! В этом вся причина, уверен! Женщина в такие периоды сама не своя. Словно выключена из процесса, зуб даю.

– По-моему, ты несешь откровенную ересь, – Стас откинул его руку.

– Можешь не верить. Дело твое.

Суетившиеся вокруг студенты замерли, словно кинопроектор сломался и кадр «застрял» на экране.

Ничуть не обидевшись, Богдан кивнул, мол, надо выйти в коридор, и не спеша направился из аудитории. Стасу ничего не оставалось, как последовать за ним.

Расположившись возле Клятвы Гиппократа, высеченной на мраморе, однокурсник продолжил прерванные рассуждения:

– Сам посуди: вы планировали погулять, зайти в кафе, ну, немного потанцевать – максимум. Это – потолок, усекаешь? От чашечки чая, на которую ты мог напроситься поздним вечером, любая женщина может придумать тысячу причин отказа. Для того сценария, который был приготовлен и утвержден на всех уровнях, месячные не помеха, в кафе наверняка женский туалет есть, где всегда можно поправить, заменить, выкинуть…

– Можно без подробностей?

– Можно, но бывают случаи, когда без них не обойтись. Если бы ты в дерьмо не шмякнулся, не схлестнулся с этим придурком, так бы и случилось. А ты вляпался, потом подрался, у нее не оставалось иного выхода! Это – не по сценарию, непредвиденный поворот сюжета.

– С твоими познаниями в женской психологии можно писать детективы покруче, чем Агата Кристи.

– Тем более, – проигнорировав сказанное Стасом, продолжал рассуждать Гончаренко, – ты говоришь, она тебя отправила выносить мусор.

– Ну и что? Обычная житейская ситуация!

– Не скажи! Анекдотическая, а не житейская. Какая женщина заставит только что приглашенного мужчину, к тому же мокрого и замерзшего, выносить мусор? Это прекрасный повод сделать что-то или провернуть, чтобы мужик этого не увидел или об этом не узнал. Ясно, они, родимые…

– Кто они?

– Их величество месячные, о, там знаешь, сколько мороки. Особенно на второй-третий день.

– Если ты не прекратишь сейчас же в таком тоне, то я тебе врежу, как этому вчерашнему ушлепку!

– Тогда больше не подходи ко мне с этими вопросами, договорились?

На лекции по физике, посвященной применению в медицине токов высокой частоты, Стас никак не мог сосредоточиться на том, о чем рассказывал доцент Лебедев. И зачем он выложил Гончаренко все как было?! Сейчас пойдет трепать направо и налево.

Однако услышанное не давало покоя. Неужто ларчик их размолвки с Людочкой открывался так просто и… физиологично? Он выстраивал гипотезы, а причиной отказа стала… чисто женская ситуация. Смешно и глупо!

К тому же ему казалось, что их отношения с девушкой давно перешли ту грань, когда принято скрывать подобные вещи. Могла бы просто сказать, что не может по такой-то причине. Впрочем, как знать, как знать…

– Пермяков, будьте добры, расскажите, изобретение какого француза, жившего в прошлом веке, используется сегодня для лечения многих проблем кожи. При лечении облысения, варикозной болезни нижних конечностей и многих других.

Вскочив, он чуть не выпалил про их с Людочкой размолвку, настолько неожиданно его поднял доцент кафедры. Со всех сторон слышался шепот, но разобрать что-то членораздельное в нем не представлялось возможным.

Вспомнилось дежурство, случившееся примерно неделю назад. Ему довелось присутствовать на операции по удалению варикозной вены. Хирург оказался словоохотливым и поведал, какой серьезной проблемой для больного является варикоз. В памяти осела фраза: «Все эти дарсонвали для них – что мертвому припарка. Варикозные вены – это врожденная слабость клапанов. Если пошла декомпенсация – пиши пропало. Денежки уходят на эластические бинты и троксевазин. А если тромбофлебит подключится – ваще, атас!»

– Ну, так как, Пермяков, вспомнили, как звали того великого француза, который сделал это изобретение?

– Его звали Дарсонваль, – негромко, но отчетливо произнес Стас. – Только слабо помогает его изобретение при варикозе. Троксевазин, эластический бинт – еще куда ни шло…

– Это смотря какая стадия, батенька, – слегка растерявшись, доцент вернулся за кафедру. – Но в целом вы правы, присаживайтесь.

Фингал за дымчатыми очками

В школе Стас обожал анекдоты про чукчей, евреев, негров. Даже блокнотик специальный завел – чтобы записывать самые запоминающиеся. Пересказывал потом много раз в компаниях, все хохотали от души. Почему бы не посмеяться, когда все вокруг – русские. Редко когда в каком-то классе встречались татарин или татарка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Процедура по усилению и стягиванию кольца сердечного клапана во время операции.

2

Отделение грудной хирургии.

3

Кинотеатр «Художественный», нынче – к/т «Премьер».