Развод в 37. Жизнь только начинается!

На языке крутятся еще слова, адресованные этому ублюдку, но я прикусываю его. Моя дочь слишком часто участвует в разборках и для своих девяти лет насмотрелась достаточно. Все что я хочу – покой и счастье для нее… и для себя тоже не отказалась бы.

Глаза становятся влажными, я отворачиваюсь к окну.

Тринадцать лет пронеслись как скорый поезд. А воспоминаний на всю жизнь хватит. Я бы хотела избавиться от памяти. Забыть каждый удар мужа, каждое слово, которым он меня унижает из раза в раз.

Видит бог я хотела уйти неоднократно. И бог свидетель тому, чем это оборачивалось.

Сейчас я набралась сил. Осталось понять, как именно я смогу избавиться от этого брака раз и навсегда.

Наконец машина сворачивает на знакомую улицу. И я тихо выдыхаю, ощущая облегчение.

В какой-то момент мне уже показалось, что мы едем не по тому адресу. Что Феликс решил от нас избавиться руками этой сволочи. Прикоснись он к моей девочке или ко мне, я бы перегрызла ему глотку и оставила в муках истекать кровью.

Всех их презираю. Ни одного мужчины в том доме и в моей жизни нет. Ни одного, кто бы хорошенько отходил моего мужа, как он делает это со мной.

Надеюсь, что он хотя бы раз испытает на себе всю силу таких ударов.

Отстегнув дочь, я жду, когда машина остановится у забора и открываю дверь. Но водитель обегает капот и придерживает ее, раскрыв шире.

Он еще и руку пытается подать, которую я игнорирую ему на забаву. Потому что он очень весел.

Идиот.

Сабина, встав на землю, тут же подпрыгивает от радости и мчит по подъездной дорожке кругами. Здесь можно хотя бы дышать полной грудью.

Забираю рюкзак дочери, склонившись к машине, придерживая свою сумочку, и получаю сильный шлепок по ягодице.

От испуга, от неожиданности прикусываю язык и подпрыгиваю, ударясь головой о дверной проем. Затем засовываю руку в карман сумочки. Вынимаю нож и раскрываю его.

Выпрямляюсь и, схватив за лацкан этого козла, приставляю острие к его толстой шкуре.

– Ты что, вообще охренел, ублюдок? Страх потерял, сволочь? – рычание сопровождает каждое мое слово.

Во мне никогда не было столько ярости как сейчас.

Я уставшая, загнанная в угол женщина. И я сейчас способна надавить на нож сильнее. Я хочу это сделать, чтобы начать избавляться от грязи и мерзости в своей жизни. Например, от похотливого прихвостня мужа, решившего, что ему все можно.

– Ты хоть представляешь, в чьем доме находишься? Что с тобой тут могу сделать я или мой брат? Скотина! Не понял, да, что ты на территории не моего мужа, а моей семьи? Ублюдок со смехом поднимает руки.

– Спокойно, я еще даже ничего не сделал.

Его слова звучат обещанием. И я запечатлеваю их в памяти, чтобы носить нож вообще повсюду. Теперь я не смогу даже спиной поворачиваться к этим скотам, по ошибке относящимся к мужскому полу.

Топот ног дочери заставляет меня тут же спрятать нож и перехватить рюкзак другой рукой.

– Мам, ты идешь?

Ее красивые глаза лучатся свободой и радостью, согревая мое окровавленное сердце.

– Конечно, милая, – губы растягиваются в улыбке для нее одной.

Она кивает и срывается снова к калитке. А я поднимаю взгляд на эту падаль и, скривив лицо, словно передо мной что-то мерзкое, ухожу.

Когда колеса со свистом прокручивают пыль за моей спиной, я выдыхаю. Теперь и мне можно расправить плечи.

Каждый следующий шаг становится легче предыдущего.

И нет, в этом доме я не дождусь поддержки или даже защиты. Но все же… воздух почище и дочь счастливее.

Оказавшись во дворе, дочь радостно бежит к двери с криком «Бабуля». Я вхожу за ней и сразу натыкаюсь в кухне на маму.

Она что-то нарезает, с улыбкой разговаривая с внучкой, а когда смотрит на меня, ее глаза спокойно проходятся по мне и останавливаются на лице. Я знаю, что там просвечиваются синяки, но тратить время на долгий маскирующий макияж не стала.

– Что с тобой? – ее тон ровный до зубного скрежета.

– А что со мной, мам?

Усмешка на моих губах усталая и злая.

Я мама… Она тоже мама. Так почему я чувствую себя преданной единственным близким человеком? Почему она не может быть такой, как я, готовой сражаться за свою дочь?

– Снова поссорились с мужем? – она тяжко вздыхает и машет головой.

Так забавно, что она называет избиения «ссорами». Ведь в ее понимании, это пустяк.

– А какая тебе разница, мама? Ты все равно не поддержишь и не поможешь, тогда зачем этот вопрос?

– Ну сколько можно, Альбина? Веди же ты себя наконец хорошо. Как настоящая жена. Феликс хороший мужчина, замечательный и трудолюбивый человек. Вон, посмотри, какой у него бизнес есть. Я знаю твой характер. Знаю, какая ты упертая. На ровном месте споришь. Всегда была такой.

Из груди рвется крик. И если бы тут не было моей дочери, я бы им разбила все стекла в доме родителей. Я бы кричала, пока не кончились силы. Но даже тогда я бы набрала в грудь побольше воздуха и продолжила кричать.

– А ты матерью быть можешь? Можешь быть хорошей? Можешь защитить своего ребенка и хотя бы притвориться, что тебя заботят синяки на моем лице? Или хотя бы для приличия поверить мне. Один раз. Мам? – Она поднимает на меня глаза. – Как ты можешь быть такой черствой? Что ты вообще несешь? Какой, черт подери, хорошей женой я должна быть? Для кого? Для этого монстра?

Мое тело сотрясает от сдерживаемых эмоций.

– Альбина, – она снова со своим ровным и почти равнодушным тоном начинает читать нотации: – Я прекрасно знаю характер своей дочери, поэтому так и говорю.

– Характер? Мой? – усмешка на моих губах превращается в оскал. – Ты нихрена меня не знаешь. И нихрена не знаешь Феликса. И сейчас говоришь то, чего нет на самом деле. И быть такой матерью, как ты, я никогда не захочу, поэтому оставь свои проклятые советы для себя. Оставайся примерной женой и веди себя хорошо, у тебя это отлично получается. А я буду оставаться горой для своей дочери при любом раскладе, чтобы ни случилось, какой бы она ни была. А таких, как ты, матерями называют по ошибке.

Последние мои слова повисают в воздухе грозовой тучей.

И я бы хотела о них жалеть. Но это жестокая правда, облаченная в слова. Это то, что меня окружает.

К нам входят брат с моей дочкой. Мы с ним обнимаемся, и атмосфера, накаленная до предела минуту назад, ослабевает.

– Мам, есть хочу, – говорит он.

– Почти готово.

Она быстро закидывает в миску нарезанный салат и смешивает. Я помогаю ей накрыть, но сама не ем. У меня нет аппетита вообще. Зато Сабина съедает все и довольно откидывается на спинку стула.

– Спасибо, бабуль, очень вкусно.

Мне нравится видеть ее вне дома. Дочь распускается как цветок. Живая, яркая, эмоциональная. Она прекрасна.

В нашем распоряжении всего несколько часов. И все это время мы проводим, счастливо смеясь. Затем мы возвращаемся в клетку.

«Я бы сожгла этот дом вместе со всеми, кто в нем сейчас есть», – проносится в моей голове, когда автомобиль останавливается во дворе.

Сабина вяленькая после поездки. Ее клонит в сон и потому она с трудом выбирается из машины.

Взяв ее рюкзак, который она снова забыла, захлопываю дверь машины. Дочка прижимается к моему боку.

– Мы же поедем еще к бабушке и дяде? – спрашивает с надеждой и поднимает на меня свои осоловелые глазки.

– Обязательно, солнышко, – целую ее в макушку и веду к крыльцу.

Едва мы оказываемся у первой ступеньки, как дверь открывается. Я жду, что Феликс выйдет и тут же начнет орать. Ему повод для этого не нужен. Но вместо его тяжелых шагов слышится стук каблуков.

Передо мной появляется высокая, русоволосая девушка в пестром платье.

Она улыбается так широко, что у меня устают глаза видеть ее выбеленные зубы. За ней возвышается мой муж, а его рука, подталкивающая ее, определяет место каждого в этом треугольнике.

Феликс окидывает меня и дочь недовольным взглядом и пытается пройти мимо, но вопрос я все-таки задаю.

– Кто это?

Мне, если честно, плевать. Но в этом доме пока еще растет моя дочь. Поэтому пусть свою шлюху держит подальше от нас.

– По работе. Заходи, внутри поговорим, когда вернусь, – грубо бросает мне муж и снова подталкивает девушку.

«Сука, чтоб ты провалился на месте», – матерю его мысленно и киваю Сабине на дверь.

Глава 4

Я захлопываю дверь. В доме сразу воцаряется оглушающая тишина.

– Иди к себе, – тихо говорю Сабине.

Она молча кивает и убегает наверх, ничего не подозревая.

А я стою в прихожей и чувствую, как внутри закипает отвращение. Его слова так и звучат в голове: «По работе».

Ложь. Грязная, мерзкая ложь.

Меня совершенно не тянет к окну, но я хочу собственными глазами убедиться, что он врет. Подхожу, чуть отодвигаю штору и тут же замечаю их.

Феликс стоит вплотную к ней, почти прижимая к машине. Его рука на ее талии, он что-то шепчет, от чего она смеется, запрокидывая голову. Их пальцы на мгновение переплетаются, и я ощущаю, как всё внутри меня переворачивается.

Мне противно. Мерзко.

Я его совершенно не люблю. А если точнее… Никогда не любила. Но даже это не спасает от глухой, давящей ненависти. Он не уважает меня, не уважает нашу дочь. В этом доме для нас нет места, есть только он, его жалкие развлечения, чувства собственности. Он не отпускает нас, а по какой причине – не имею ни малейшего представления.

Зажмуриваюсь, но перед глазами всё равно так и стоит эта сцена.

Мне нужно выбраться отсюда.

Я пыталась. Аж дважды.

Когда это повторилось во второй раз, Сабине было шесть лет. Смогла сбежать, даже купить билет на автобус, чтобы уехать в другой город. Но Феликс нашел меня. А ещё два раза я писала на него заявление. Кричала, звала на помощь, когда он поднимал на меня руку. Однако каждый раз ему удавалось выйти сухим из воды. Каждый раз полицейские были на его стороне и будто не слышали, что я рассказывала. А когда муж, отняв Сабину, выкинул меня во двор, я бросилась за помощью к брату и матери, но они даже не стали слушать меня. Отправили обратно. Четыре дня я провела у подруги, но потом… Потом я вернулась. Из-за дочери. Она днями плакала, прижимаясь ко мне и умоляла, чтобы я ее не отпускала. После этого случая я перестала рыпаться.

Однако сейчас… Хочется попробовать вновь. Да, мне очень страшно. Я боюсь повторения той ситуации, но… Есть что-то, что толкает меня на такой шаг. Я устала. От его оскорблений, унижений… Устала видеть себя тряпкой. Ради дочери нужно снова попробовать сбежать отсюда…

Феликс даже не пытается скрывать свои отношения. Он целует эту девку, помогает ей сесть в машину, наклоняется, что-то говорит с улыбкой. А я стою здесь, в доме, который для меня как клетка. Не более…

Когда машина скрывается за воротами, быстро поправляю штору, разворачиваюсь и поднимаюсь наверх.

– Пойдем купаться? – с улыбкой говорю дочери, лежащей на кровати.

– Да!

Сабина бежит в ванную, я следую за ней. Теплая вода, пена, нежные мыльные пузыри – все это успокаивает. Я промываю волосы дочери, а она осторожно умывает лицо. Улыбается, глядя на меня. А у меня в голове раздрай. Думаю… Строю план побега. Хотя более чем уверена, что опять ничего не получится. Феликс меня из-под земли достанет, благодаря своим связям.

Высушиваю волосы дочери. Она тихо сидит, а я плету две аккуратные косички. Сабина смотрит на себя в зеркало, а я с любовью на нее.

Поцеловав малышку в обе щеки, вдыхаю исходящий от нее аромат.

– Беги спать, дорогая.

Но она смотрит на меня с тоской.

– Мам, останься, пожалуйста, – просит, складывая руки в умоляющем жесте.

Не могу ей отказать, ложусь рядом в кровати. Дочь обнимает меня за талию, прижимается. Я чувствую ее тепло, ее маленькие руки на своем теле.

– Мамуль…

– М-м-м?

– Давай уедем отсюда. Пожалуйста, – тихо просит она.

– Спи, родная, – глажу ее по голове.

Она засыпает, а я, аккуратно встав, чтобы не разбудить дочь, выхожу из комнаты, плотно закрыв дверь. Нужно поговорить с Феликсом. Уверена, он будет орать, но мне плевать.

Опять нахожу его в кабинете. Он делает вид, что увлечен какими-то бумагами.

– Сколько это будет длиться? – остановившись напротив, складываю руки в груди.

– Ты о чем? – Феликс невозмутим. Он даже не поднимает на меня взгляда.

– О, боже, – из горла вырывается стон. Я горько усмехаюсь, не находя слов, чтобы ответить ему. Как высказаться, чтобы его задело?

– Прекрати строить из себя идиота! Я прекрасно знаю, что ты спишь с этой женщиной. Не стыдно приводить ее в дом? В дом, где живёт твоя дочь?

– Ты опять бредишь.

– Хватит! – буквально рычу.

Подхожу к столу и одним взмахом руки швыряю все находящееся на нем на пол. Бумаги разлетаются в стороны. Встречаюсь с бешеным взглядом мужа. Все, что он может, так это поднимать руку. А мне не привыкать. Хотя бы немного выскажусь. Дальше пусть делает, что хочет. Я молю бога, чтобы рано или поздно пришел конец не только его звериным поступкам, но и ему самому. Клянусь, я пойду до конца, но выберусь отсюда.

– Что ты, сука, делаешь?

– Что я делаю?! Хватит держать меня за дуру, ясно? Хватит! Устала! Дай мне развод, потом спи хоть сразу с пятью бабами. Мне плевать! Зачем мы тебе, скажи? Для чего ты нас держишь в этой клетке, если нет ни уважения, ни любви?! Мне от тебя ни черта не нужно, но хоть о Сабине ты можешь подумать? У нее психика сломана! У нее травмы на всю жизнь!

– Какие нахер травмы? Ты что несешь? – Феликс поднимается с кресла так, что оно с грохотом падает на пол. – Единственная ее травма – это ты! Мать психичка!

– Что?! – выдыхаю я, потрясенная его наглостью. Меня колотит от нервов. – Да что ты даешь нашему ребенку кроме своих гребаных денег, в которых она и не нуждается?! Что ты ей дал за эти девять лет? Ни разу не обнял ее, не обратился нормально. Постоянно орешь! Думаешь, она на догадывается, откуда у меня на лице синяки?

– Заслужила.

– А Сабина считает, что как раз ее отец псих! Ненормальный! Верно она думает. Моя девочка умная! Догадливая! Своих шлюх имей где угодно, но не в доме, где живет твоя дочь и жена, которая мечтает от тебя избавиться! Как таких, как ты, земля носит, не пойму.

Ну вот… Снова муж запрокидывает голову и хохочет, действуя на мои нервы, которые сейчас как оголенный провод.

– Ты такая хорошая, да? Поэтому никому не нужна? Ни матери, ни брату… Ни мне, – говорит, не прекращая смеяться. – Дура, да кому ты нужна? Нет ни уважения к тебе, ни любви… В этом ты права. Но не только я тебя терпеть не могу, но и все твои близкие.

Знает, сволочь, куда бить надо.

– Все тебя бояться, потому что ты с помощью своих связей дичь вытворяешь. Не будет у тебя денег – ты для всех станешь дерьмом! Впрочем, ты и есть дерьмо, просто… Людям твое бабло и связи нужны. Вот и пользуются!

Феликс обрывает смех, смотрит на меня в упор. Вздергиваю подбородок, выдерживаю его прожигающий взгляд. Я не должна его бояться. Обязана говорить все, что думаю!

– Ты кем себя возомнила, чтобы бросаться такими словами? Ты вообще кто такая? Откуда такая смелость?

– А что ты мне сделаешь? Будешь бить? И после своей тупости считаешь себя мужиком? – из горла вырывается смех. Это от нервов. – Феликс, мне нужен от тебя развод. Больше ничего… Дочерью ты по-любому не интересуешься, она тебе не нужна. Живи со своей любовницей сколько влезет. Женись, если она тебе так нравится. Только нас в покое оставь.

– Я бы с удовольствием, – разводит он руками, мерзко усмехаясь. – Но не время. Может, когда-нибудь…

– Когда-нибудь? – вырывается с хрипом. – Феликс, ты тринадцать лет держишь меня тут. Тебе мало?

– Да. Вали нахер, пока я тебя не уничтожил, Альбина. Бесить начинаешь. Но для начала все собери, – кивает на пол. – Пока я в хорошем настроении…

Усмехаюсь, качаю головой.

– Не мужик, а дерьмо… Только и умеешь командовать, полагаясь на деньги и связи. И руку на женщину поднимаешь, она ведь ответить не сможет.

– Альбина!

– Придет время, Феликс… Я обещаю. Тебе наступит конец.

Выхожу из кабинета, захлопнув дверь. Слышу рычание мужа. Слышу, как он орет, зовёт меня. Мне бы вернуться, чтобы он не пришел за мной, не разбудил дочь. Но не могу. Не хочется, чтобы он видел мой страх. Я ему не все сказала, но на сегодня достаточно.

Беру одежду, иду в ванную. Приняв душ, ложусь к дочери. Но сна ни в одном глазу. Спустя время всё-таки решаюсь спуститься на кухню. Пить хочу. Едва оказываюсь на последней ступеньке, слышу голос Феликса. Воришкой подкрадываюсь к его кабинету, останавливаюсь у двери.

– Она начинает зубы показывать! Избавиться от нее надо, но так, чтобы не смогла ребенка забрать. Чтобы все права на нее потеряла…

Черт. По спине пробегают колючие, ледяные мурашки. Что он задумал?

– Да! Я уже знаю, что сделаю… Дело времени! Но у меня всего два дня. Чую, она вот-вот что-то выкинет…

– Сукин сын, – шепчу сквозь зубы. – Дочь я тебе не отдам! Клянусь! Умру, но с тобой не оставлю.

Глава 5

Сабина сидит за своим маленьким столиком, склонившись над листом. Рисует что-то яркое, но я почти в каждом рисунке вижу окна, стены, закрытые двери. Внутри все сжимается.

Ночью я всё думала, как быть. Глаз не сомкнула. И поняла одну вещь: дочка все реже выходит из своей комнаты. Боится, прячется, не хочет видеть собственного отца. А ведь она совсем маленькая, нуждается в отцовской любви. Однако она ему нужна лишь для каких-то целей…

Спускаюсь на кухню, возвращаюсь через десять минут. Заношу в комнату поднос – пюре, котлета, рядом стакан апельсинового сока. Ставлю все рядом с Сабиной на стол, глажу по мягким волосам.

– Спасибо, мамочка, – шепчет она с улыбкой. Но в ее взгляде есть что-то такое, что меня ужасно беспокоит. Грусть, тоска, страх…

– Кушай, зайка, – тихо говорю.

Чувствую, как к горлу подкатывает колючий, горчащий ком. Хватит! Хватит, Господи! Ну сколько можно?!

Я не могу больше быть пленницей в этом доме. Не позволю Сабине вырасти в страхе. Мы должны попробовать выбраться отсюда.

Пока она увлеченно ковыряется вилкой в еде, я выскальзываю из комнаты, забрав телефон. Прячу его в карман, боясь, что Феликс может внезапно зайти и заметить. Захожу в ванную и захлопываю за собой дверь, включаю воду, чтобы меня не было слышно. Руки дрожат, сердце колотится, но я все равно набираю номер.

– Возьми трубку… Пожалуйста, просто возьми трубку… – шепчу, глядя на экран, как будто этим могу ускорить соединение.

Гудки тянутся бесконечно. Но Василиса не берет трубку. Лишь после второго звонка я слышу ее тихий голос:

– Алло, Аля… Привет.

– Вась, привет. Ты как?

– Нормально, Аль. А вот судя по твоему голосу… Опять что-то случилось?

– Да, случилось, – выдыхаю измученно. – Ты мне говорила, что у тебя есть брат оперативник. Всегда боялась, что руки Феликса доберутся и до него. Но сейчас у меня нет выбора, Вася. Нужно выбраться отсюда. Психика Сабины расшатана. Она боится оставаться тут. Боится собственного отца. Из комнаты без необходимости выходить не хочет. Нам только ты можешь помочь.

– Брата тут нет, Аля. Он в Америка. Приедет на днях. Вам нужно потерпеть.

– Феликс что-то задумал. Я услышала, как он разговаривал по телефону, жаловался, что я слишком дерзкой стала и… Он хочет избавиться от меня. Планирует что-то. Считает, что заставит меня молча сидеть в сторонке.

Вася выдыхает.

Да, она мне неоднократно говорила, что нужно как-то разбираться с этим делом, но я боялась, что из-за меня кто-то пострадает. Однако сейчас я нуждаюсь в поддержке. Я хочу избавиться от этого брака, дома, а больше всего от Феликса.

– С сыном брата поговорю. Он тоже оперативник, но недавно устроился. Если согласится – будет замечательно. Я очень на это надеюсь…

– Я тоже, Вась. Я тоже… – на глазах выступают слезы. Мне плохо от одной мысли, что я всю жизнь буду видеть, как Феликс уничтожает не только меня, но и собственную дочь. – Пожалуйста, дай мне знать, когда поговоришь с ним, ладно?

– Конечно. Все будет хорошо, Аль. Не переживай. Позаботься о Сабине. Как она там вообще?

– Боится собственного отца. Вторые сутки из комнаты не хочет выходить. Плюс меня в синяках видит. Представляю, как ей дурно. Но со мной не разговаривает. Избегает, даже поесть не спускается. Вася, я с ума сойду… Клянусь, если удастся отсюда уехать, первым делом отвезу ее к психологу.

– Ох, Боже ты мой… Зачем человеку поступать так с ребенком? Со своим же ребенком?! И развод не даёт… Если честно, я ни черта не понимаю. Зачем вы ему? Может, есть что-то, чего я не знаю?

– Без понятия, Вась. Сама хочу знать…

В трубке повисает пауза. Выключив воду, я прислушиваюсь к голосам. Мне показалось, что я услышала Феликса. Он мне уже везде мерещится. Ещё и этот телефонный разговор из головы не выходит. В ушах постоянно звучат слова мужа о том, что нужно заткнуть мне рот…

– Ладно, родная. Поговорим ещё. Иди к дочери, ни о чем не думай. Уверена, мой брат сможет решить вопрос. Всего хорошего, дорогая.

Попрощавшись с подругой, быстро удаляю ее номер из списка звонков. Не дай бог Феликс увидит, сразу проблем будет вдвое больше. Хотя… Те самые проблемы он может устроить даже на ровном месте. Без какой-либо причины. Возможно, мой телефон уже прослушивается, а я об этом даже не знаю.

От этой мысли жутко становится. Дрожащей рукой прячу телефон в карман, умываю лицо и только потом выхожу из ванной.

Подхожу к столу Сабины. Она толком ничего не поела, ее взгляд сконцентрирован на рисунке.

Решаю привести в порядок гардероб дочери, хотя там все идеально. Но нужно занять себя чем-нибудь, чтобы с ума не сойти. Во дворе несколько мужчин, собравшись в беседке, что-то обсуждают. Меня это, конечно, напрягает. Эти собрания не просто так…

Смотрю в окно. Наблюдаю за ними около двадцати минут. До того момента, пока Феликс не присоединяется к ним. Он, остановившись у своих подчинённых, вдруг поднимает взгляд на окно. Я сразу же отскакиваю назад.

Боже, как же мне хочется знать, что у него в голове.

Через три часа телефон в кармане вибрирует. Сразу же прячусь в ванной, посчитав, что это Василиса. Но на экране вижу имя свекра.

– Здравствуйте, – отвечаю, выйдя из укрытия.

– Добрый вечер, Альбина. Как вы поживаете? Как моя внучка?

Меня трясет. Я не знаю, что происходит. Этот человек звонит мне крайне редко и только в дни рождения. Либо в мой, либо дочери, если не может приехать, чтобы поздравить. А тут такие вопросы.

– Все хорошо, спасибо. Вы как?

– Я тоже нормально, – он выдыхает, вгоняя меня в ступор. – Как у вас дела с Феликсом? Не обижает вас?

В горле застревает ком. Я не знаю, что ответить. Если буду честна, он позвонит своему сыну. Тогда мне точно придет конец.

Зачем он интересуется – не имею ни малейшего представления. Но почему-то интуиция подсказывает, что нужно замолчать. Пока что. Может, брат Васи всё-таки сможет мне помочь. Он – моя последняя надежда.

– Иногда бывают разногласия, но в целом все нормально. Неожиданно, если честно… Вы мне звоните крайне редко. Я немного растерялась.

– Альбина, – произносит строго. Я замираю, даже дышать перестаю. – Если что, звони мне. Хорошо? Всегда готов помочь и поддержать. Не бойся меня.

Он отключается, а я так и держу телефон у уха, не понимая, что происходит. Что это было? Зачем он позвонил? Поддержит ли, если скажу, что хочу развестись с его сыном? Я сильно сомневаюсь…

Весь день ношу телефон в кармане, хотя раньше брала его редко.

Ближе к ночи укладываю Сабину, сама же снова проверяю мобильный. От Васи звонков нет, но есть сообщение.

Руки дрожат, когда открываю его. А сердце стучит в бешеном ритме.

«Все под контролем, Альбина. Выдохни. Ты в том доме не одна».

Не знаю, что думать. Радоваться или плакать? Кто здесь? Племянник Васи? Или кто-то из их людей?

Как же меня нервирует чувство беспомощности…

Спускаюсь на кухню, чтобы выпить воды. Хочу уже вернуться в спальню, как сталкиваюсь с Феликсом.

– Кофе свари. Для себя тоже. Поговорим.

Вопросительно выгибаю бровь. Если честно, не хочу с ним разговаривать. Нет ни капли желания. Хочу уже пройти мимо, чтобы избежать очередного скандала, но муж ловит меня за руку.

– Ты же хотела развод, Альбина? – Феликс с прищуром смотрит прямо в глаза. – Садись, поговорим.

Нервно сглатываю, а потом все же варю кофе. И Феликсу, и себе. Он терпеливо ждёт, сев за стол. Ставлю чашку перед ним, вторую держу перед собой, обхватив ладонями.

– Поесть тоже что-нибудь дай. Я голоден.

Качаю головой. Он меня снова на эмоции вывести хочет? Чего добивается? Если действительно хочет поговорить, зачем тянет кота за хвост?

Разогреваю еду, накрываю на стол. Потом опять сажусь и наблюдаю, как он ест. Пью кофе, чувствуя поднимающееся раздражение.