Н.Н.Н.Г.

– Она однажды на второй этаж с разбега прыгнула.

– Вот! Паркуром занимается, точно овчарка, они знаешь какие прыгучие?

– Если Бон Ча – овчарка, а я – драконица, кто тогда ты?

– Сирена, – Саша пожала плечами с видом, словно это и без слов понятно.

– Поёшь? – прищурилась Ю Ра.

– Соблазняю, – Саша щелкнула пальцами, – не отвлекайся, дорогая. Если это не телохранитель, не секретарь, то молчаливый бородатый бариста с татуировками на шее и красивой улыбкой? Политический соперник? Бизнес-соперник? Хотя представить парня, владеющего салоном красоты мне сложно, может барберешной? От него пахнет вейпом с клубникой, он мастер ножей и ножниц, а его подкрученные усы напоминают тебе о мушкетерах, которых ты любила в детстве… шерше ля фам, и он нашел – тебя?

– Тебе бы романы писать, Сашуль.

– У-у-у, не зови меня так! – Саша откинулась назад, махая руками, потом еще и подушку кинула в Ю Ра, чтобы сильнее подчеркнуть свои слова.

– А как? – Ю Ра пакостливо улыбнулась. – Шу-у-урочка?

– Не-е-ет!

– Сашидзе? Сашэлло? Алекс? Александра Македонская (в честь орехов, конечно же)? Лекси? Сашуля?

Глава 5

Он положил руку на ее бедро, взгляд скользнул чуть в сторону, словно из-за смущения, а может то было лишь из-за страха, что их кто-то увидит. Сол вбил в себе в голову, что не достоин ее, что Ю Ра с ним только из-за его умений и, будем честны, он никогда не оставлял женщину некдовлетворенной, но со всех сторон говорили, что мужской член уже больше не в моде, ведь что может быть удобнее, чем компактный, переносной вибратор с подогревом и разными режимами. Он вибрировать не умел… да и разве такие мысли достойны мужчины? Он ведь не должен переживать о таком, просто брать, что дают и идти дальше, когда наскучит.

Но Сол не научился. Он старался уснуть последним, когда мог позволить себе остаться, и в тишине, лишь подчеркнутой несмолкаемым тихим тиканьем, он украдкой смотрел на ее спину (Ю Ра всегда спала на боку), тянулся прикоснуться, останавливаясь в последний миг. Этот жест казался таким нестерпимо-интимным, неправильным в их текущей ситуации, неуместным даже. Словно было что-то сильно другой в разделенном сне, чем в разделенных стонах.

Он мог бы признаться, хотя бы себе (был уверен, что Маджента точно знает, она читала его подозрительно и пугающе легко по одним лишь выражению лица или выбору футболки), что немного, совсем чуточку влюбился. И это чувство было подобно тоске, как тоскует свеча по огню.

Совершенство мягких линий, в его руках Ю Ра казалась такой мягкой и текучей, ласковой, даже когда на нее находило настроение поиграть и хлесткие удары плетки были молниями, врезающимися в его тело, и все же, они были слаще поцелуев. В такие моменты Солу казалось, что он ближе к ней, словно он… особенный для нее.

“Посмотри на нее. Я бы отдал жизнь ради нее. Я бы убил ради нее”, – но разве это было здоро́во? Разве захотелось бы Ю Ра увидеть его в наручниках, которые не она на него надевала? Сол чувствовал, как горит в нем это желание – сделать что-то великое, красочное, яркое, чтобы если не Ю Ра, то хоть самому себе доказать, что достоин, что имеет право прикоснуться к ней, после того, как она уснет, что может обнять и просто подержать хоть немного, не зажигая, но грея.

Все было странно. Может, не столило продолжать после первого раза, тогда бы он так не увяз.

Маджента дразнила жестоко – подарила ему духи, которыми пользуется Ю Ра. И это было глупо, но Сол брызнул ими на свою подушку, и сгорая от смущения обнимал по ночам.