На маникюре у кота

Через три дня счастливая молодая семья в полном составе въехала в новую квартиру. Поздно вечером Толик стоял в детской и любовался в свете ночника спящей на диванчике женой и дочкой. Подошел, осторожно взял малышку и переложил ее в детскую кроватку, ласково поцеловав в носик.

Время летело. Толик с братом занимались перегоном и ремонтом машин. Отец им помогал, руководил сервисом. Уезжать на вахту братьям уже очень не хотелось – дома радовали и ждали жены и дети. У Сашки родился сын, у Людмилы с Толиком –еще одна дочка, Варенька.

На лето Толик вывозил семью на дачу за город, в небольшой разрастающийся коттеджный поселок, чтобы дети и жена дышали свежим воздухом. Сам он часто выезжал оттуда на работу, заказов было много, клиенты шли стабильным потоком. Дачу приобрели в этом году – Людочке хотелось разводить цветы, она засматривалась через заборы на клумбы соседей.

Как-то вечером в ворота постучались. Толик пошел открывать – на пороге стоял высокий темноволосый мужчина лет тридцати.

– Привет, соседи, – протянул он руку, – Я Миха, сосед ваш справа, через дом. Слышал, как вроде вы траву косили, бензокосилка своя у вас или брали у кого?

– Толик, – представился хозяин, пожимая руку, – Проходи, своя.

– Не одолжишь, сосед? Я заплачу, сколько скажешь, – заходя во двор и осматриваясь спросил Михаил.

– Сочтемся, – махнул рукой Толя.

На голоса выскочила Люся, споткнувшись о кошку и чертыхнувшись. Стрельнула глазами и быстро одернула легкий цветастый халатик, увидев чужого мужчину.

– Людмила, жена моя, – кивнул на нее Толик, представляя.

– Очень приятно, Михаил, – повел глазами по ней сосед.

Мужчины прошли к сарайчику за домом, Людмила, постояв минуту в раздумье покачиваясь с носка на пятку, пошла за ними, ей было интересно, в посёлке она еще никого не знала.

– А вы тут с семьей живете? – полюбопытствовала она у соседа, прервав мужской разговор.

– Ну, Люся, – с легким укором поднял на нее глаза муж.

– Всё нормально, – успокаивающе махнул рукой Михаил, – Почти. Гостья у меня, недавно познакомились, – подмигнул Толику.

– А давайте вечером соберемся, мы новый мангал купили, шашлычок пожарим, – предложила Людмила, просительно глядя на мужа.

Толик пожал плечами, переведя взгляд с жены на соседа, – Можно и пожарить, мясо есть, замариновать успеем.

– Отличная идея, – подхватил Михаил, – У меня наливочка замечательная есть для дам, и для мужиков кое-что покрепче.

Сосед вскоре ушел с бензокосилкой, Толик пошел мариновать мясо, а Людочка поднялась к дочкам на второй этаж сообщать, что у них вечером гости.

Вечером пришел Михаил с невысокой шатенкой, представившейся Татьяной. Мужчины жарили мясо, обсуждали марки машин, их достоинства и недостатки, девушки гуляли по даче и рассуждали, где лучше сажать цветы, придумывали будущие дизайны клумб. Дочки спускаться отказались, попросили принести им шашлык наверх – они играли в свои компьютерные игры, им было некогда, да и не интересно со взрослыми.

Вечер пролетел незаметно, распрощались уже хорошими знакомыми, Михаил пригласил соседей к себе с ответным визитом, «на наливочку», в любое удобное им время.

А потом Толик попал в больницу. Все оказалось банально – его скрутил приступ аппендицита. Живот болел у него несколько дней, но он просто пил обезболивающее и вот дотянул, когда от боли уже не мог разогнуться. Скорая забирала его прямо с работы. Отец ругался, дескать, трудоголик, дотянул. Он помог поднять носилки и сел в карету скорой помощи к сыну.

– Да ладно, батя, через недельку выпишут, – героически пытался улыбнуться Толя.

Но всё оказалось не так просто. Операция длилась дольше положенного. Отец нервничал в коридоре. Хирург вышел и сообщил, что случай запущенный, дошло до панкреатита, восстановление будет долгим, спрашивал почему так долго тянули, отец разводил руками, оправдывался, что пацан у него терпеливый, пил какие-то таблетки.

На следующий день примчался брат, захватив Людмилу. В палату их не пустили, сказали карантин, вызванный вспышкой очередного вируса, не положено.

Общались по телефону, Толику говорить было трудно, он отвечал смс-ками.

Люда осталась с дочками на даче, брат пообещал заезжать, помогать. Один раз, когда он приезжал, столкнулся в воротах с темноволосым мужчиной, который выходил.

– Люд, это, конечно не мое дело, но кто это всё-таки? – не выдержал и спросил он, провожая мужчину взглядом.

– Ай, – махнула рукой жена брата, – Сосед это, косу возвращал заходил.

– Ммм, понятно,– посмотрел вслед соседу Саня, – Ладно, поехал я, звони если что, да ворота на ночь запирать не забывай. Поселок, конечно, охраняется, но мало ли что.

Людмила проводила Сашку и поднялась в дом готовить ужин.

Уже было темно, когда в ворота кто-то постучал. Людмила вышла на крыльцо, прислушиваясь. Стук повторился.

– Иду, иду, – отозвалась она тихо, чтобы не разбудить дочерей и открыла двери, недоуменно приподняв бровь.

За воротами стоял Михаил. Когда Толик попал в больницу он несколько раз заглядывал к ним, но всегда днём. Интересовался, как прошла операция, шутил, что такую женщину одну оставлять опасно, заигрывал. Людке внимание было приятно – она поправляла прическу, стреляла глазами, хохотала громко над шутками мужчины.

– Доброй ночи, хозяюшка, – медленно проговорил он, пристально глядя ей в глаза.

– Ты пьяный что ли? Ночь уже почти, чего хотел? – спросила она, зябко поежившись.

– Ну, пьяный, – пожав плечом, склоняясь к ней, протянул он, – И что…Замёрзла? – вдруг притянул её рывком к себе.

– Ты совсем офигел? – отбивалась Люська, – Отпусти, отпусти, кому говорю.

– Отпущу, отпущу…потом, – жарко зашептал, целуя шею, за ушком, прижимая крепче, – ты же хочешь…чувствую…горячая такая, зачем тебе такой, как Толька, тебе нормальный мужик нужен.

Люся отбивалась всё слабее, потом стихла на секунду и неожиданно обняла в ответ, обхватила руками его голову и прижалась губами к губам.

Мишка довольно хмыкнул, удерживая ее и целуя крепче, шаря руками по женскому телу.

Она провела его в дом, в спальню, шепотом упрашивая не шуметь, и уже там он завалил ее на кровать.

Утром растрепанная Людмила потихоньку выпроводила соседа, в воротах выталкивая и уже нехотя отбивалась от его заигрываний – вдруг кто увидит.

Она поднялась в дом и прошла в душ, не заметив, что в окне на втором этаже, прижав руки к губам, стоит старшая дочь Кристина.

А потом Толику пришла смс от дочери. Короткая, но которая вывернула всего его наизнанку, придавила к земле и словно добавила ему в одночасье пару десятков лет. «У мамы другой мужчина, я видела его утром» – сообщала с подростковой жестокостью и прямотой дочь.

Толик лежал на больничной постели и смотрел в потолок. Он не хотел верить. Дочка так просто жестоко пошутила – успокаивал он себя, а потом снова перечитывал смс и понимал – это правда. Он слишком хорошо знал свою старшую. Ей бы мальчишкой родиться, прямолинейная, могла и подраться за правду. Кристина лгать не станет – ненавидит, когда врут.

Его состояние резко ухудшилось – врачи недоумевали, ведь вроде уже на поправку шел. Снова капельницы, звонил брат, Толик сбрасывал, не отвечал. Писала Людмила, скидывала фотографии себя и дочерей. Толик всматривался в любимые рожицы девочек. Младшая Варенька – в обнимку с матерью, улыбаются, старшая Кристина – сзади, хмурая. Возможно не сказала ничего Людке – подумал Толик.

Через две недели его выписали. Забирать из больницы его заехал брат. Радостно подхватил пакеты с вещами, осмотрел младшего.

– Что-то ты совсем сдал, братуха, надо тебя откармливать, – посетовал он, – Сейчас отвезем тебя домой, там уже все наши, стол накрыли, ждут.

– Нельзя мне ничего – диета, – покачал головой Анатолий.

– Ниче, будем с ложечки кашкой кормить, как в детстве, – хохотнул брат, – По очереди, там и сосед пришел, Мишка вроде, я его видел, он там косу вам заносил.

– Мишка…, – скрипнул зубами и задумался Толик.

На даче его встречали шумно. Кинулась на шею младшая Варенька, мать, отпихивала ее, твердя, чтобы осторожнее была непоседа.

– Ну наконец-то… ой, как от тебя больницей то пахнет, – потянулась сначала поцеловать его и, фыркнув, отпрянула жена, – Давай в душ, мы тут пока посидим.

– Мам, я полежу, устал что-то, – отводя от всех глаза, глухо проговорил Толя, и потихоньку пошел в соседнюю комнату.

– Конечно, конечно, – торопливо закивала мать. Она переглядывалась с отцом, чувствуя какую-то неловкость, недоуменно поглядывая на невестку.

Гости посидели недолго, родителей отвез Сашка, Михаил вызвался помочь Люде убрать посуду со стола. Она сердито зыркала на него и многозначительно переводила глаза на двери.

– Совсем сдурел, муж в доме, – шептала, а сама загоралась глазами, на его подмигивания.

– Спит он, куда ему, слабак… Приходи тогда ко мне ночью, как все уснут, – звал он тихо, прижимаясь к ней со спины, уверенно обнимая.

– Слабак, значит, – раздался сзади голос Анатолия.

Людка медленно развернулась, отталкивая Михаила. В дверях стоял, опираясь на косяк, бледный Анатолий. Глаза горели гневом, щека нервно подергивалась, правую руку он прижимал к животу, где был рубец после операции. Он дёрнулся было вперед, но пошатнулся. Людка по инерции кинулась к нему, но он поднял руку, останавливая.

– Вот так, значит…Любимая, – ядовито выплюнул он. Повернулся, сжав кулаки, к Михаилу.

– Дурак что ли, я ж тебя прибью, – приподнял бровь тот предупреждающе, словно жалея.

Толик сделал шаг в сторону Михаила, замахиваясь, но тот легко уклонился, перехватывая удар, и в скулу Толику прилетел ответный удар, отбросивший его к стене. Что-то упало, разбиваясь.

– Прекратите! – вскрикнула, кидаясь к ним Людмила, разнимая.

– Что происходит? – выскочила в коридор старшая дочка, – Папа? – воскликнула, бросившись поднимать отца, осмотрела всех, подняла глаза на мать и прошипела, – Ненавижу тебя!

Людка на секунду замерла, догадываясь, а потом, психуя, вытолкала Михаила за двери.

Кристина помогла отцу дойти и лечь на диван, кинулась на кухню за водой.

А Людмила стояла и смотрела на мужа. Любила ли она его? Она не знала, ей было с ним спокойно, надёжно, он всем обеспечивал ее и дочерей. Но не подходил он ей по темпераменту, спокойный, тихий, не конфликтный, он уступал ей всегда, улыбался и безотказно выполнял ее капризы по мере сил.

Толик смотрел на нее в ответ. За эти годы жена расцвела, из девушки превратилась в роскошную женщину, вот и сейчас стояла, гордо вскинув подбородок, сверкая карими глазами, даже не пытаясь принять виноватый вид, хотя бы ради приличия.

– И что теперь будем делать? – вызывающе спросила она его.

– Что делать? – переспросил он, рассматривая её с какой-то тоской, – Если нужен развод – я дам, дочерям помогать буду. Вместе жить – нет. Пока живите на даче, я поищу, куда съехать, – помолчал и добавил вымученно, – С тобой не смогу…

И отвернулся к стене, ото всех, закрывая глаза.

Сава оторвал лапки от пальцев Анатолия, облегченно выдыхая – нелегкая выдалась история. Такую и слушать-то сложно, а уж пережить – вообще тяжело представить.

– Ягинюшка, это что ж это делается то, – печально поднял золотистые глаза на ведунью он.

– Любовь зла, – многозначительно протянула Яга и тихонько щелкнула пальцами.

Анатолий вздрогнул, приходя в себя. Девушка с золотисто-ореховыми глазами напротив него закручивала колпачок на тюбике с мазью.

– Пфф, что-то я крепко задумался, – встряхнул головой мастер, вставая, – Спасибо за мазь, и правда пальцы болеть перестали, надо же. Легче работать будет, – улыбнулся благодарно.

– Легче, легче, намного легче теперь будет, – многозначительно закивала головой Ягиня, провожая Толика к дверям, – И вам спасибо, с нас ну очень положительный отзыв на сайте, всем рекомендовать будем.

– Буду рад, ну, до свидания тогда, – попрощался, выходя из салона мастер.

Иллюзия искорками спадала с девушки, возвращая Саве его обычный вид. Кот встряхнулся, опускаясь на лапки, потянулся и запрыгнул на любимый диван. Рядом тут же запрыгнул подскочивший Рэй, отпихивая Саву к спинке дивана.

– Хорошо, что я кот, – задумчиво промурчал Сава, – А то какие у людей страсти-то, один – к одной, другая – к другому, а потом котята не того окраса. То ли дело мы, степенные коты, – важно провел лапкой по усам.

– Ага, – хмыкнула Яга, – Особенно в марте. Мне тебе напомнить, как ты молодой у меня в избе завывал, гулять просился? – ехидно подняла брови.

Рэй с любопытством приподнял голову и повернулся, глядя на Саву.

– А я что, я ничего, я тогда молодой был кот, не обученный, там такая кошечка была, а глазки какие, а шерстка, – закатил мечтательно глаза Сава.

– Ага, ага, – закивала головой Яга, – Сам Леший заходил, уточнял, что за новый зверь объявился, что своим воем самого волка за пояс заткнул. У Серого депрессия на почве твоих весенних песен началась, целое полнолуние пропустил, просидел в печали.

Кот сердито напыжился, сверкнув глазами. Рэй ткнул его носом и тихонечко проскулил, подвывая, словно передразнивал. Яга прыснула со смеху.

Но вот Рэй приподнял голову и повел носом, повернув голову к Яге. А воздух возле нее заискрился и она привычно подставила правую руку, куда опустилась очередная золотистая подкова.

– Оплачено, – слегка грустно прошептала она, глядя на ладонь с подковкой.

Глава 8

Яга с Савой на руках сидела в конце коридора районной поликлиники и наблюдала за людьми в очереди. Сава был оскорблен до глубины души – его посадили в кошачью переноску. А началось все еще утром.

Ягиня за утренним чаепитием рассуждала о взаимосвязи души и тела. Вот неспокойно на душе у человека – и тело отзывается болью. Рассказывала о том, что настоящие знахари всегда лечат и тело, и душу одновременно.

– Люди по своей природе – создания хрупкие, а они еще и сами себе вредят. И не только тем, что надрываются, взваливают на себя больше, чем могут вынести, а еще и изнутри себя разрушают, зачастую душу себе рвут на части сами или другим это позволяют. И всё они на самом деле важное «на потом» откладывают, им всё некогда, спешат, бегут. На небо глаза не поднимут, облачка или звездочки не замечают. Весна мимо них каждый год пролетает, почки раскрываются, деревья цветут, а людям некогда, моргнут – уже лето. На моря с чемоданами опять-таки в каком-то угаре сорвутся – и что? Так стараются отдохнуть, что устают еще больше зачастую, им же потом после таких отпусков еще отдых нужен. А осень, разве они видят красоту осени? Красок то сколько, осень же весне не уступает. Золото, багрянец, последняя густая зелень, осень же оттенками с самой весной легко поспорит. Но кто же это видит. Все бурчат, им дожди мешают. Нет, чтобы у природы поучиться – отдыхать после буйного цвета. Зимой всё в природе спит, замирает. И человеку отдых нужен. Чтобы весной силы были расцвести снова. А они всё бегут, бегут… Задыхаются, а всё бегут… Тянут на себе ненужное, надрываются ради мимолетного. А вечного не ценят…

Сава жмурился, прихлебывал из белой кружки какао и согласно кивал. Ему, как порядочному коту, спешить было некуда и незачем.

А потом Ягиня надумала посмотреть, где и как лечат сейчас людей. Выбор пал на ближайшую к ним поликлинику.

В дверях поликлиники им преградила дорогу женщина неопределённого возраста в форме охраны.

– С животными не положено, – заявила твердо она, поджимая губы, указывая на Саву, которого Яга держала на руках.

– Это очень приличный и умный кот, – попыталась возразить Ягиня, прижимая Саву к себе. Она была в своем любимом черном брючном костюме, на шее красовался изумрудного цвета платок, под цвет глаз, кокетливо завязанный бантиком. Мучать туфлями на шпильке свои ножки она не захотела, обула удобные черные балетки.

– Не положено, если только в переноске, – упрямилась «охрана».

Яга задумчиво покусывала губы, хмурилась и размышляла.

– Ладно, хорошо, – наконец ответила она и развернулась к выходу.

Они вышли на широкое крыльцо заведения, спустились к стоящей рядом лавочке, и Сава возмущенно зашипел. Его категорически не устраивало то, что ему надо будет лезть в переноску для обычных животных.

– Савушка, но ты же у меня умница, это недолго, мы только посмотрим, что там внутри делается, это же даже не на весь день, – уговаривала его ведунья.

Кот фырчал, обижено шипел и отворачивался.

– Ну тогда я тебя домой отправлю и сама всё пойду слушать и смотреть, – выдала, хитро прищурившись, Яга.

– Я требую исполнения моего одного желания, – заявил нахохлившийся кот.

– Какого же, Савушка? – заулыбалась Яга с готовностью.

– Не сейчас, я еще не придумал, – пробурчал кот.

– Конечно, конечно, мой ты умница, – покивала обрадованно головой, щелкнула пальцами, что-то прошептала и нагнулась, доставая из-под лавочки наколдованную переноску голубого цвета.

И вот они сидели и слушали, что говорили в очередях к врачам под кабинетами пациенты.

Возле одного кабинета перед двумя сидящими тётками стоял мужчина в годах и достаточно громко рассказывал о своих похождениях.

– Меня на работе прихватило со спиной, скорая забрала, увезли, разогнуться не мог. Привезли, значит, в больницу, а там народу – тьма. Я скрюченный сижу, а они мне – идите в один кабинет кровь сдавать, во второй – рентген. Я ж думаю, они мне спину посмотрят, а они мне флюорографию. Я ноги еле передвигаю, а кабинеты друг от друга далеко, никому дела до меня нет. В очереди таких, как я полно. Врачи мимо бегают, все занятые такие. Три часа там пробыл, а мне бумажку вынесли, на ней что принимать первое время написали и сказали идти к своему терапевту. А мне бы к неврологу. А к нему – только по направлению, от терапевта значит. А запись по направлению через две недели. Так еще попробуй запишись. Я звоню, а там этот модный робот отвечает. Пока с ним договоришься, да нормальный живой оператор ответит – талончиков уже нет, звоните завтра. Хоть помирай ложись прямо в коридоре.

Тётки сочувственно кивали, поглядывая на красную лампочку над дверью. Заходить в кабинет можно было только, если она загоралась зелёным.

– У меня знакомая к врачу пошла – сыпь у нее появилась. Ей сказали – чесотка, кучу лекарств да мазей назначили. Она ж ответственная, у нее внучка, что с ней живет, в общепите работает, так знакомая к ней на работу явилась, и там и говорит, чесотка у меня, милая. И это – при ихней главной. Руководство в шоке, но потом директриса эта к знакомой присмотрелась, говорит, что-то не похоже на чесотку, дала визитку своего врача. Внучку, значит, в отпуск за свой счет, сами все в напряжении. Та ж знакомая пошла уже к другой врачихе, а ее посмотрели, сказали, что никакая это не чесотка, а аллергия на лекарства, которыми ту до этого от простуды лечили.

Слушатели ахали и возмущённо качали головой.

Возле Яги присела светловолосая женщина средних лет, снимая бахилы.

– Ой, кошечка какая у вас спокойная, кис-кис-кис, – слегка мазнула призывно по переноске она, обращаясь к Яге.

– Это кот, – машинально ответила Яга, слегка отодвигая переноску от неожиданной собеседницы.

– Ой, и у нас кот, – не заметила манипуляций Яги светловолосая и охотно продолжила, – Так нашего в переноску вообще невозможно запихнуть. Мы его вдвоем с мужем, как надо к ветеринару ехать, ловим. Однажды поймали, в переноску посадили, уже в машине едем, как слышу – запах… Обделался наш Васька, короче, то ли с перепугу, то ли в отместку. Пришлось разворачиваться и ехать домой. Отмывали потом и переноску, и кота.

Из переноски послышалось тихое фырканье. Яга, сдерживаясь и пытаясь не засмеяться, покосилась на Саву и заинтересованно уставилась на собеседницу в ожидании продолжения.

– И что вы думаете? – продолжила та. – Васька эту историю как-то просёк, хитрая рыжая морда. И если мы потом его ловили и везли в ветеринарку, он, зараза этакая, как знал, или чувствовал, сразу гадил, как переноску в машину поставим. А говорят, что животные глупые, – многозначительно закончила она.

– Конечно, не глупые, – согласилась Яга, посматривая на переноску, в которой подозрительно затих Сава.

Женщина, пожелав здоровья и хорошего дня удалилась, а Яга сидела и сдерживала смех.

– Савушка, – протянула она, – Сааваа, ты там как?

Кот зашуршал, демонстративно разворачиваясь к небольшому окошку в переноске задом. Но какой-то шум и громкий спор отвлёк Ягу от задетого за живое кота.

– Мне только спросить! – неуверенно пыталась прорваться к заветной двери кабинета невысокая худенькая женщина.

– Тут половине очереди только спросить, а еще половине – больничный закрыть надо, и все без очереди прутся, я тут по записи уже больше часа сижу, – преграждала ей дорогу тучная женщина с волосами, окрашенными в какой-то сизо-сиреневый цвет, – Через Госуслуги записывайтесь, и приходите, спрашивайте, сколько влезет.

– Ага, а для начала на этих Госуслугах зарегистрируйтесь, – ехидно добавил худощавый дедушка с небольшой бородкой, – и в МФЦ личность сходите, подтвердите, пока этот адовый круг пройдёте – все вопросы отпадут. Пришел молодым – ушел старым. Хорошо, если в очереди не помрешь.

Очередь понятливо тихонько захихикала. Дедушка, ободренный поддержкой, довольно глядя вокруг, продолжил.

– Пошел я в эту эмфэце. Барышня там такая вся вежливая, с талончиком, конечно, помогла. Сел я в это их окошко. Там этих окошек много. В каждом окошке – по вежливой и умной, в жилеточках. Говорю, что мне Госуслуги нужны, без них нынче никуда не пускают. Она там что-то по кнопкам пощелкала, попечатала, листик мне даёт, говорит много, половины мне не понятно. Понял, что пароль надо сменить. Прошу ее помочь, мне эти компьютеры не по силам уже. И давай она меня спрашивать о значимых датах или любимых буквах. Для пароля, говорит, лучше, чтобы запоминалось. Я ей называю циферки, а она – этого мало, надо еще и буковки. И чтобы большие, и чтобы маленькие. Я ее уже прошу – милая, напиши уже что-нибудь мне на бумажке, я ее с собой буду носить. А она – нельзя, мошенников много, если потеряете, беда будет, придется к нам идти, пароль менять, Госуслуги эти возобновлять да восстанавливать. Мать честная, говорю, да зачем мне тогда эти Госуслуги, если их надо охранять сильнее, чем заначку от жены. С горем пополам пароли эти придумал, дамочка мне эта, значит, листочек выдала, там расписала что да как, я его теперь лишний раз и открывать боюсь. А она говорит – это сервис, чтобы людям легче жилось, всё для людей.

Но тут загорелась зеленым лампочка над дверью и старичок, бодренько подскочил к двери в кабинет, многозначительно покивав очереди.

– Дождался, не помер, – выдал он и проскочил в кабинет.

Возле Яги присела невысокая темноволосая девушка, которая негромко говорила по мобильному телефону.

– Что? Нет, анализы уже хорошие, на поправку иду, спасибо, – благодарила она кого-то, – Люстру? Нет, еще не повесила, некогда заняться этим, брат в очередной командировке, а объявления посмотреть некогда. Так и живу пока без света в гостиной, как сыч. Ладно, потом поговорим, как дома буду, мы же меньше часа никогда не общаемся, давай, моя хорошая, обнимаю, – тихонько смеялась девушка, прощаясь и заканчивая разговор.

Девушка положила телефон в сумочку и подняла глаза на Ягу, смущенно повела плечами, словно извиняясь. Она уже встала и пошла к выходу, когда Яга ее окликнула.

– Девушка, можно вас на секундочку? – встала к ней навстречу Ягиня.

– Да, слушаю, – девушка остановилась и обернулась.

– Я совершенно случайно, не специально, стала свидетельницей вашего разговора, – начала знахарка, – Так вот, если желаете, у меня есть визитка замечательного мастера, он заменял нам кран. Но он и люстру прекрасно повесит, я читала о нем отзывы. Не навязываю, но рекомендую от души, – уточнила Ягиня, доставая одну из визиток, которую ей оставил Толик.

– Вот неожиданно, но спасибо, – протянула девушка, принимая протянутую визитку, – Позвоню ему, значит, узнаю.

– Позвоните, позвоните, очень хороший мастер и человек, – воодушевленно продолжала рекомендовать Анатолия Яга.

Девушка, еще раз поблагодарила, растерянно улыбаясь, и пожелав хорошего дня знахарке, упорхнула.

Яга пару минут постояла, глядя ей вслед, думая о чем-то и постукивая задумчиво ногтями по переноске с котом.

– Пойдём-ка отсюда, Савушка, в салон, – наконец решила она – Обедать пора. А в следующий раз посмотрим, что это за МФЦ такое. Хоть одним глазком.

Кот в ответ не издал не звука – он всё еще дулся после рассказа светловолосой женщины. Но это не мешало ему шевелить ушками, прислушиваясь к происходящему вокруг.

В салоне Яга заискивающе пододвигала коту сметанку и вареную курочку.

– Все самое полезное, вкусное нашему умному воспитанному котику, – приговаривала она ласково. – Сметанка домашняя, смотри какая густая, жирненькая.