Сквозь Вечность: обреченный на жизнь

Артем бежал. Ноги скользили в жиже, дыхание хрипело. На руках – девочка лет пяти. Она молчала. Даже не плакала – просто цеплялась. Где-то впереди, на холме, он видел силуэты. Кто-то уже забрался. Кто-то помогал другим. Кто-то еще орал вниз: – Быстрее! Она близко!

Позади все размывалось. Деревня, хижины, костры, очертания – все срывалось в мутную жижу. Как будто и не было. Как будто никто не жил здесь веками. Там, где утром гуляли собаки, теперь плыли обломки копий. Где смеялись дети – щепки и клочья травы.

Он увидел Таю – она стояла у подножия, вытягивала руки к женщине, которая осталась сзади, дрожа. Артем крикнул, но звук утонул в гуле. Тая бросилась назад, схватила ту за одежду, та завизжала, но поддалась. Они поползли вверх – в грязи, в страхе, в жизни.

Слева мелькнул силуэт – кто-то из стариков, тот, что возражал на совете. Он держал на плечах внука, но оступился. Земля под ним ушла. Он исчез – без звука, без всплеска. Только вырвавшийся из волн бурдюк на поверхности, и все.

Велгор молчал. Даже он.

Артем добежал до склона, рухнул на колени, пытаясь подняться. Глина рвалась под руками, пальцы скользили, но он карабкался, сжимая ребенка, как последнюю истину. Наверху кто-то подхватил, кто-то тянул – рука в шкуре, голос, неразличимый.

И вот он наверху. Сердце билось, будто выскочит. Он обернулся.

Внизу стояла вода. Не волна – теперь уже плоский, мутный, равнодушный уровень. Склонившаяся деревня. Островки щепок. И среди всего – тишина. Страшная, ровная. Как после войны, которую никто не выиграл.

– Они… – прошептал кто-то. – Они… все…

Артем стоял, не в силах говорить. Он видел: половина племени наверху. Кто-то без вещей. Кто-то в крови. Кто-то молча рыдал. Один мальчик просто смотрел вниз, и капли с его подбородка не были дождем.

Их было меньше, чем утром.

Солнце вышло из-за облаков. Свет лег на блестящую воду – и та замерцала, как зеркало. Как насмешка.

Велгор, наконец, подал голос. Тихо, даже почти уважительно:

– Выжили. А значит, теперь все только начинается.

Некоторое время никто не говорил. Все стояли на склоне, глядя вниз, туда, где еще недавно была их жизнь. Тая присела рядом с одной из женщин, обняв ее за плечи. Ребенок, тот, которого Артем нес на руках, сидел, уставившись в пустоту, и мотал головой – как будто отгонял то, что видел.

Шаман стоял на коленях. Он опустил руки в грязь и водил ими, будто вычерчивал что-то в иле. Его губы шевелились, но звуков не было. Артем подошел ближе, хотел спросить – не решился. Слова казались здесь чужими. Невозможными.

Он обернулся. Тая стояла позади. Лицо ее было как камень, только глаза дрожали.

– Ты знал, – прошептала она. – Знал, и все равно мы…

– Не все, – перебил он. – Но многие.

Она хотела что-то сказать, но только выдохнула. Потом отвернулась и пошла к людям.

Артем опустился на колени. Ветер трепал мокрые волосы, одежда облепляла тело. Все было мокрым, вязким, тяжелым. Он вытер лицо – и не понял, была ли это вода или слезы.

Где-то внизу в воде всплыло нечто серое – часть шкур, возможно. Или чье-то тело.

– Я не спас всех, – сказал он вслух. – Прости, Велгор. Или радуйся.

Демон отозвался не сразу:

– Спас кого смог. Больше, чем кто-либо на твоем месте. А что до радости… Я слишком стар, чтобы радоваться смерти. Особенно когда вижу, как она смотрит тебе в спину и не берет.

– А она еще возьмет? – тихо спросил Артем.

– Всегда может. Но пока – нет. Пока ты нужен.

Артем поднялся. Он не чувствовал сил. Но знал – ему придется говорить. Придется идти к людям. Не с речью. Просто – быть рядом. Это и было началом пути. Нового.

Пути вверх, от дна.

С края холма раздался крик:

– Там! ТАм! Она там! – подросток кричал, не в силах совладать с эмоциями, подпрыгивал на месте и показывал рукой вниз.

Все замерли, затем бросились к краю холма. Внизу, в грязной жиже, плавало женское тело, лицо неестественно бледное, губы синели, а волосы слиплись в мокрые жгуты, словно водоросли. Она не шевелилась. Вокруг него в воде плавали щепки, клочья шкур и вырванные корни трав.

– Она жива? – спросила Тая, но никто не ответил.

– Я спущусь, – сказал Артем. – Держите веревку. Нужна помощь.

Пока мужчины привязывали к поясу ремень, он уже скользил вниз по жиже, скрестив руки на груди, чтобы не утонуть в вязкой грязи. Тело было ближе, чем казалось. Женщина – или, может, молодой охотник – вся в иле, кожа серая. Без сознания.

– Дышит? – крикнули сверху.

Артем приложил ухо. Ничего. Ни дыхания, ни движения. Он напрягся, осмотрел тело и крикнул: – Поднимайте! Быстро!

Двое мужчин, держась за ремни, натянули веревку. Артем помог, и женщину осторожно потянули наверх по склону. Она обмякла, будто уже ушла. Люди наверху расступились, кто-то зашептал: «Поздно». Она лежала на земле, будто кукла – без дыхания, с синими губами, ил в волосах, глаза закрыты.

– Она мертва… – прошептала кто-то.

Но Артем не слушал. Он опустился на колени, откинул волосы с ее лица, двумя пальцами открыл рот, вычистил грязь и ил, осторожно приподнял подбородок, стараясь освободить дыхательные пути. Только потом зажал нос и вдохнул в рот. Потом – надавил на грудную клетку. Снова и снова. Быстро, ритмично.

Сердце билось где-то в горле. Он начал. Машинально. Словно не он, а кто-то внутри вел его руками.

– Черт, как там… – Он снова зажал нос, вдохнул в рот, резко надавил на грудную клетку. Один, два, три…

– Что он делает? – прошептала женщина.

Артем еще раз вдохнул в легкие утопленника. Потом снова. Ритмично. Он уже не слышал разговоров вокруг. Только собственное сердце и Велгора:

– Не перегни, герой. Они еще решат, что ты – Бог.

– Заткнись, – выдохнул он.

И вдруг – движение. Сначала дернулся живот. Затем – резкий, рвущий кашель. Изо рта вырвался поток мутной воды, перемешанной с илом и слизью. Женщина забилась, выгнулась, захрипела, снова закашлялась – и только потом раскрыла глаза. Затуманенные, полные страха и боли. Артем едва успел подхватить ее голову, удерживая, чтобы она не захлебнулась остатками воды. Повернул на бок.

– Живая! – крикнул он вверх. – Живая!

Вскоре ее подняли. Люди смотрели на Артема иначе – как будто он сотворил что-то большее, чем просто помощь. Как будто жизнь вернулась через него.

Люди постепенно начали собирать все, что было вокруг, вылавливать из воды остатки былых ресурсов. Каждый был занят делом. Но в их лицах все чаще проступала тревога. Не страх перед катастрофой – уже осознанной – а страх перед тем, что будет дальше. Один из охотников, не говоря ни слова, направился к волокуше. Попробовал тянуть. Она тронулась на несколько локтей – и тут же встала, намертво увязнув в иле. Шкуры и ремни потемнели от воды, тяжело повисли, как плети.– Слава духам, – выдохнула Тая.

– Не сдвинем. Даже пустые, – хрипло бросил он через плечо.

Артем подошел, коснулся грязи. Та была липкой, вязкой, с прелым запахом гниющей травы и ила. Он вдавил пальцы – они ушли почти до сустава.

– Пока останемся здесь. До завтра, может, дольше. Пока земля не подсохнет или я не придумаю чего нибудь – сказал он негромко.

Тая, стоявшая рядом, выдохнула сквозь зубы: – Племя боится. Но не только воды. Они говорят о ней. О той, что вернулась. Одни – что это дух, что ее привел ты, она чужая в ее теле. Другие – что ты шаман, сильнее нашего и воскресил Фриду.

– Я не шаман, – устало сказал Артем. – Я просто знал, что делать. Я видел, как людей вытаскивали из воды. Там, откуда я родом. Это не магия. Это знание.

– Но ты вдохнул в нее жизнь, – настаивала она. – Мы все это видели. Никто не делал так. Шаман сидел в грязи и рисовал. А ты – действовал.

– Я пытался, – жестко ответил он. – И если честно, то удивлен, что у меня получилось. Но она жива. И это главное.

Тая задумалась. Потом чуть склонила голову: – Ты сделал то, чего никто из нас не видел. Люди смотрят – не знают, кто ты теперь. Одни боятся, другие ждут. Одни думают – колдун, другие – спаситель. Но теперь ты в их головах, хочешь того или нет.

– Я не стремился к этому, – пробормотал Артем.

– Но теперь ты – тот, на кого смотрят. И с вопросом, и с мольбой. И тебе придется выбрать, как на это отвечать.

Он перевел взгляд вниз, на затопленную равнину. Грязь, щепки, дрожащие отблески воды. Где-то в глубине все еще что-то шевелилось.

Их путь начинался отсюда. Из болота. Из дыхания, которое удалось вернуть.

Они остались живы. А значит – это еще не конец.

На закате ветер усилился. С запада несло влагой и тонкой, удушающей тиной. Артем стоял у кромки холма, глядя на то, что еще недавно было равниной. Теперь это было грязное озеро, сплошной хаос: бревна, плывущие шкуры, островки зелени, вырванные с корнем.

– Мы здесь застряли, – сказал он, ни к кому конкретно, но Тая услышала. Подошла молча.

– Даже если земля подсохнет, мы не унесем все на себе. Волокуши не идут. Все тонет.

Артем сжал губы. Потом показал рукой на крупное бревно, медленно плывущее неподалеку, перевернутое корнями вверх.

– А если не по земле? Если… по воде?

Тая хмуро посмотрела туда же: – Ты хочешь… плыть? Почти никто из нас не умеет плавать.

– И не нужно, – отозвался Артем. – Я не предлагаю прыгать в воду. Я предлагаю не касаться дна. Плоты – они и есть земля. Только движущаяся. Я хочу построить то, что будет держаться на воде. На чем можно тащить детей, стариков, пожитки. Пусть медленно. Но не по грязи. Плоты.

Тая не ответила сразу. Потом фыркнула: – И ты знаешь, как это делается?

Артем пожал плечами: – Примерно. Надо связать бревна, оставить зазоры. Главное – чтоб плавало и не развалилось. Можем попробовать на обломках. А дальше – делать больше.

Она молчала. Но в ее глазах было не возражение. Скорее, осторожный интерес.

– Люди скажут, что это безумие. Что после потопа садиться на воду – гневить духов.

– Тогда пусть смотрят, как один безумец возится с бревном. А если получится – попросят себе такое же.

Позади раздался голос Велгора, ленивый и довольный:

– Строишь ковчег, сын будущего? Осторожнее. В таких историях тот, кто строит, редко отделывается одним плаванием. Обычно еще приходится мир заселять заново.

Артем скривился: – Я просто хочу уйти отсюда живым. И с как можно большим числом других живых.

– Вот и держи их на плаву. Всех, кого успеешь. А то, глядишь, и в легенды попадешь. Только старайся, чтобы твоя легенда не начиналась словами «было их много, но остался один».

На следующее утро Артем встал раньше других. Солнце еще не поднялось, но небо уже светлело. Мутная вода у подножия холма дышала паром. В ней все еще плавали бревна и обломки, но теперь – как будто неспешно, лениво. Смерть уступила место затишью.

Он взял одну из сохранившихся веревок, натянутых между волокушами, и пошел вниз. Грязь уже не всасывала ноги с такой жадностью, но все равно держала крепко.

– Эй, куда ты? – окликнула Тая, подходя сзади, натягивая на плечи мокрую шкуру.

– Проверить. Что осталось. И что плавает.

Скоро к нему присоединились двое охотников. Артем показал, какие бревна нужно вытаскивать: не сырые до гнили, не короткие, не с трещинами. Вместе они принялись вытаскивать из воды подходящие – заваливая на склон, очищая от грязи. Одно бревно, второе, потом третье. Потом ветви.

– Связывать будем вот этим, – Артем показал на пучки гибкой лозы, которую уже принес один из детей. – Пока мокрая – податливая. Высохнет – затянет мертвой хваткой.

– Ты раньше уже строил такое? – спросил один из мужчин, нахмурившись.

– Нет. Просто видел кое-что. И запомнил, вдруг пригодится.

– У тебя в голове странные штуки, – сказал он, покосившись на Артема. – Но, может, в этом и есть толк.

Они работали до полудня. В тени склона уже лежало первое нечто – шесть бревен, связанных попарно, с перемычками. Кривое, но держалось.

Артем смахнул пот со лба и произнес: – Пора пробовать. Кто пойдет со мной, если утону – вытаскивайте. Если не утону – будем строить дальше.

Артем вместе с одним из охотников подтолкнули плот к воде. Он заскрипел по грязи, но держался – лег на воду, медленно осел, покачнулся. Вода лизнула бревна, но не затопила.

– Ну? – Охотник смотрел настороженно. – Вроде не тонет.

– Пока не сел, не узнаем, – отозвался Артем. Он скинул мокрую куртку, осторожно ступил на край. Плот закачался, но выдержал. Второй ногой он ступил ближе к центру, балансируя.

Шаг, еще шаг. Стоял. Вода шевелилась под ногами, но плот держал.

– Работает, – сказал он. – Пока что. Дай весло!

Кто-то скинул длинный сук. Артем поймал, попробовал оттолкнуться – плот медленно сдвинулся вбок. Левее. Потом вперед. Он медленно, но уверенно двигался.

На холме раздались возгласы. Кто-то ахнул. Кто-то закричал: «Смотри, он идет!»

Тая стояла, скрестив руки. Ветер трепал ее волосы.

– И он еще говорит, что не колдун, – пробормотала она.

Артем оттолкнулся сильнее. Плот послушно двинулся вперед, и вскоре Артем оказался метрах в пятидесяти от берега. Здесь вода была чище. Ил и щепки остались позади, гладь стала ровнее, и сквозь нее пробивалось нечто похожее на движение.

Он прищурился. Рыба. Несколько серебристых теней мелькнули у самой поверхности.

«Значит, не все вымерло», – подумал он. – «И у нас есть шанс выжить, даже здесь.»

Артем медленно вернулся к берегу, управляя шестом. Плот поскрипывал, но держался. Когда он добрался до склона, двое мужчин помогли вытащить конструкцию обратно на сушу.

– Он не утонул, – сказал кто-то с удивлением. – Правда не утонул.

– Смотри, он сам пришел назад, – добавил другой. – И не был съеден.

– Может, и нам можно…

– Не дури, – перебил старик, тот самый, что раньше сидел молча. – Вода взяла деревню. Она захочет взять и тех, кто снова полезет в нее.

– Тогда пусть возьмет меня, – отозвался один из охотников. – Но лучше плыть, чем ждать, когда земля снова дрогнет.

Артем вытер лоб и посмотрел на Таю:

– Нам нужны еще бревна. И еще руки. Иначе поплыву только я.

Она кивнула:

– Сейчас попрошу.

А Велгор, все это время сидевший где-то рядом в тени, лениво протянул:

– Начинается. Один плот, а разговоров – как будто ты город построил. Подожди, скоро будут спорить, кто первым сядет и кого брать нельзя. А потом начнут делить места, назначать старшего плота и считать рыбу, еще до того, как ее поймают. У тебя ведь не ковчег, а просто бревна. Осторожней: одна ошибка – и тебя объявят пророком. Или сожгут, если плот перевернется.

– Кстати, – добавил он, лениво вытягиваясь, – а что вы вообще собираетесь пить? Вода внизу – сплошная гниль и мертвечина. Или вы надеетесь, что дождь каждый день будет приносить свежесть?

Артем замолчал. Он сам не подумал. Пища – можно поймать рыбу, сушить мясо. Плоты – можно построить. Но вода…

Он поднял взгляд на небо. Ни туч, ни влажности. Только жар, который высушит все быстрее, чем кто-то успеет наполнить бурдюк.

– Надо будет собирать дождевую, – проговорил он вслух. – Натянуть шкуры. Сделать воронки. Хоть что-то.

– Это если дождь вообще будет, – вставила Тая. – Сейчас – только вонь и жара.

– Можно попробовать перегонку, – сказал Артем, больше себе. – Я… видел. Вода испаряется, оседает. Главное – собрать пар.

Они смотрели на него, как на сумасшедшего. Но он уже прикидывал: костер, яма, шкура над углублением, сосуд в центре…

– Надо начинать с малого. Хоть немного чистой воды – и уже шанс.

Он кивнул сам себе, развернулся и направился к оставшимся волокушам. Нашел одну целую шкуру, еще несколько обрывков. Понадобится. Дальше – старая чаша из дерева, обожженная глиняная миска, несколько камней.

– Тая, – позвал он. – Мне нужно несколько женщин. Надежных. Кто не боится жара и дыма.

– Для чего? – насторожилась она.

– Будем делать воду. Чистую. Я покажу, как.

Он быстро объяснил: взять глиняный горшок, наполнить его соленой водой и поставить на медленный огонь. Сверху – натянуть шкуру, закрепить ее по краям, а в центр положить камень, чтобы образовался конус. Пар, поднимаясь, будет оседать на внутренней стороне шкуры и стекать каплями по направлению к центру. Оттуда – в подставленный сосуд поменьше. Главное следить, что бы верхний сосуд не сильно нагревался и пресная вода не уходила. Чтобы процесс шел быстрее, Артем предложил пустить через шкуру несколько полых веточек, обмотанных влажными полосками кожи – для охлаждения и усиления конденсации.

– Будет медленно, – сказал он, – но каждая капля – как золото. А если сделать сразу несколько – хватит на выживание.

Тая слушала внимательно, затем кивнула:

– Я найду тех, кто справится.

– Пока остальные строят плоты, вы – делаете воду. Без нее мы никуда не уйдем.

К утру третьего дня система заработала. Горшки кипели почти без остановки, шкуры над ними натягивались плотнее, мокрые ленты менялись чаще. Полые веточки, обмотанные ремнями, вели к сосудам, где капля за каплей собиралась чистая вода. Получалось немного – едва четверть от объема, что заливали. Но даже это было чудом.

Тая и еще трое женщин работали слаженно. Они уже сами следили за огнем, меняли воду, проверяли натяжение шкур и подставляли новые сосуды. Дым ел глаза, руки были в ожогах, но никто не жаловался.

– Вода идет, – сказала Тая, встречая Артема у одного из костров. – Медленно, но капает. Сегодня уже смогли дать по глотку детям и старикам.

– Отлично, – кивнул он. – Еще немного – и можно будет выдвигаться.

Плоты к тому моменту тоже были готовы. Шесть конструкций – три поменьше, для груза и вещей, три побольше. Их связали с перекладинами, укрепили нижний слой, сделали подобие борта из шкур, ремней и веток помельче. Все шестнадцать выживших могли поместиться.

Теперь оставалось только выбрать направление.

На краю склона, уже почти наготове, стояли Тая и Артем. Пахло дымом, мокрой землей и жареными корнями – кто-то успел разжечь костер и пытался варить что-то съедобное.

– Мне страшно, – призналась Тая, не поднимая глаз. – Мы никогда так не уходили. Не на плотах. Не по воде. Мы всегда возвращались к очагам. А теперь… куда?

Артем посмотрел на гладь воды, где уже качались готовые плоты. Она больше не казалась такой враждебной – но все еще хранила тишину, и в этой тишине что-то тревожило.

– Мне тоже страшно, – честно ответил он. – Я не знаю, что там впереди. Не знаю, сколько мы выдержим. Но стоять тут – точно не выход. Рано или поздно земля снова треснет. Или вода поднимется. Или просто закончатся силы.

Тая кивнула.

– Я понимаю. Просто… – она на миг замолчала. – Раньше всегда был шаман. Всегда были старшие. А теперь – ты. И почему-то кажется, что ты ведешь нас, как будто знаешь, куда.

Он усмехнулся:

– Я просто смотрю туда, где еще не были, и говорю: может, там лучше.

Она чуть улыбнулась. Ненадолго, но по-настоящему.

– Знаешь… звучит глупо. Но, если уж идти в неизвестность, то лучше рядом с тем, кто умеет ее называть словами.

– Главное – чтобы весло не сломалось, – пробормотал он, и оба рассмеялись. Не громко. Но этого было достаточно, чтобы на миг стало легче.

К вечеру все приготовления были завершены. Плоты скрипели под ногами, но держались. Снаряжение, оставшееся от деревни, уже аккуратно было уложено – что полегче, в середину, поближе к центру тяжести. Женщины держали детей за руки, мужчины – весла из суков и обожженных жердей. Костры гасли.

– Все? – крикнул кто-то.

– Все, – отозвался Артем. – Вещи проверены. Все на месте?

– Пятнадцать. И ты – шестнадцатый, – сказал охотник, бывший у воды.

– Тогда по местам.

Люди заходили на плоты осторожно, по очереди. Тая помогала девочке сесть у центра. Старики заняли места ближе к центру. Молодые держали весла.

– Держитесь вместе, – напомнил Артем. – Если что – переглядываемся. Если плот отстанет – не бросаем.

– А если кто-то упадет? – спросил кто-то.

– Тянем обратно. Пока держимся – никто не тонет. Тут в целом не очень глубоко. Если кто-то упадет – попробуйте встать на ноги.

Он сам встал на последний, ближний к воде плот, встал на колени, оперся на шест.

– Отталкиваемся. Разом.

Они двинулись. Скрип, всплеск. Плоты покачнулись, дрогнули – и поплыли. Вода встретила сопротивлением, но отпустила. На холме остался дым костров, обломки, мрак.

Вперед – только вода. И неизвестность.

Глава 8

Волны были спокойны.

Первый день пути не стал легким – плоты скрипели, вода порой упрямо тянула в сторону, на мелях приходилось отталкиваться шестами, а под ногами то и дело что-то шевелилось в илистых глубинах. Но небо было ясным, и ветер – терпимым. Артем стоял ближе к носу своего плота, с шестом в руках, отслеживая направление. Позади, на других плотах, слышались редкие голоса, всплески, иногда – крики детей.

Рядом с ним сидела Тая. Она молчала дольше обычного, только изредка бросала взгляды на окружающую гладь. Волосы, уже высохшие после утренней сырости, заплетены в одну тугую косу. Лицо напряжено.

– Сколько еще, думаешь? – спросила она наконец.

– До заката доберемся, – отозвался Артем, не оборачиваясь. – Если ветер не переменится.

– Там… будет берег? Земля, на которой можно встать?

– Будет. Река уводит нас к месту, которое я помню. Там должно быть суше. Может, даже остатки стоянок. Люди бывали там задолго до нас.

Голос Велгора прошелестел у самого уха, почти лениво:

– Ты так говоришь, будто был с ними у костра… Откуда ты знаешь, кто бывал и когда? Или память стала длиннее вместе с жизнью, которую ты не выбирал?

Она кивнула. Потом, после паузы, спросила:

– А ты бы остался?

Артем только пожал плечами.

Сзади раздался голос:

– Если останемся – умрем. Если поплывем – может, выживем.

Он принадлежал мужчине с резкими чертами лица и густыми черными бровями. Кожа обветрена, волосы завязаны в узел. Его звали Яр.

Охотник из старшей четверки, немногословный, но опытный. Он не лез в споры на совете, но когда говорил – слушали. Сейчас он сидел у края другого плота, следя за равновесием и зорко вглядываясь в линию горизонта.

– Ты все же решил плыть, – заметил Артем.

– Я видел, как деревня исчезла за один миг. Ноги больше не доверяют земле, – сухо отозвался Яр. – Плавать я не умею, но стоять на берегу и ждать – глупее.

Тая чуть усмехнулась:

– Вот и поговорили. Все просто: хочешь жить – греби.

Яр хмыкнул. Но в его взгляде не было насмешки. Скорее – уважение. Он взглянул на Артема и добавил:

– Ждать на берегу глупо, говоришь… Ты сам не верил в плоты, а теперь с них слезать не хочешь, – заметил Артем с кривой усмешкой.

– Я видел, как берег стал морем, – спокойно ответил Яр. – А плот вот он. Под ногами. Сухой.

Артем вздохнул:

– Рано или поздно придется снова выйти на землю. Лучше – когда выберем сами, а не когда нас туда вышвырнет волной.

Яр кивнул. Вода впереди темнела, указывая на глубину. А где-то за ней уже был берег. Новый. Или очень старый.

К вечеру горизонт ожил. Тая первой заметила перемену в линии воды – она ткнула пальцем вперед, и Артем прищурился. На фоне закатного света темнели очертания берега. Высокий, пологий, он казался надежным. Без скал и резких обрывов – подходящий, чтобы встать на ночь.

Когда подошли ближе, показались остатки селения.

Мазанки – приземистые, с облупившимися стенами из глины и вбитых в землю камней, крытые камышом, местами прогнившим и сползшим. Некоторые постройки были наполовину под водой, словно волна схватила их за низ и не дотащила. Другие – на сухом, но в беспорядке: разбросанные вещи, открытые двери, перевернутые сосуды. Следы бегства.

– Здесь недавно жили, – тихо сказал Яр, стоя у края плота. – Ушли в спешке.

Артем молча кивнул. Вода у берега была мутной, но неглубокой. Плоты осторожно скользнули между полузатопленными хижинами, и вскоре остановились у ровной, твердой кромки суши.

За остатками деревни простиралась равнина – сухая, выжженная солнцем, но надежная. На ней не было ничего – ни построек, ни движения. Только редкие кусты и следы копыт.

– Здесь можно встать, – сказал он. – Отдохнуть. Осмотреться. А утром решить – кто куда пойдет.

Некоторые из старших уже начали подбираться к берегу. Один из них, крепкий мужчина по имени Сэрм, задал вопрос:

– Снимать с плотов припасы?

Артем на мгновение задумался.

– Нет, пока не стоит. Земля кажется твердой, но кто знает. Если уйдем завтра – лишняя работа. Если останемся – перенесем все разом.

– А если дождь? Или волки? – вставила женщина с другого плота. – На воде хотя бы видно, кто подбирается.

– А если плот унесет? – хмуро добавил Яр. – На берегу легче держаться вместе.

Артем покачал головой:

– Сделаем так: вещи, которые нужны этой ночью – пища, одеяла, огниво – берем. Остальное – пока на плотах. Слишком рано решать, что мы здесь надолго.