Гримуар Баал

mikki host

Гримуар Баал

Пролог

97 год Эпохи Янтаря

Северо-восточная граница Офроса

Обжигающе холодные цепи, обвившие ноги и руки, были закреплены за каменным пьедесталом, у подножия которого лежала девушка, отчаянно пытавшаяся подняться и дотянуться до Гримуара, парившего над алтарём.

Ей нужен был всего один шанс. Одно касание, одна вспышка магии, одна молитва богу Энки. Всего один шанс, чтобы остановить это безумство.

В просторном тёмном помещении эхом разносились мужские и женские голоса, певшие песнь на древнем языке. Сила, крывшаяся в этой песне, давила на девушку, выкручивая её руки и ноги и мешая затянуться глубоким ранам. Кандалы то и дело гремели, и эти звуки будто бы подстроились под песнь и стали её частью.

Когда один из мужчин, облачённый в чёрную мантию, подошёл ближе, девушка из последних сил рванула вперёд, к пьедесталу. Её схватили за волосы и оттащили назад. Острый нож медленно и словно дразнящее прошёлся лезвием по оголённому плечу, подбираясь к шее. Девушка замерла, большими от испуга глазами смотря на Гримуар, который приподнялся в воздухе чуть выше.

Её обманули, использовали, и её Гримуар осквернили, тем самым нарушив первый и главный закон магии о неподчинении. Аномалия, созданная здесь, поглощала материю, полную магии, в противовес создавая ей антиматерию – грязную, искажённую магию, которую некогда запечатали боги. На протяжении всего существования мира она просачивалась обратно в мир медленно, так, что даже самые искусные чародеи не сразу это замечали. Но благодаря стараниям безумцев, – таких, как люди, которые схватили девушку, – антиматерии становилось всё больше, и лишь вопрос времени, когда она заполнит собой весь мир, ознаменовав начало Эпохи Небытия.

Нельзя было этого допустить.

Девушка попыталась отклониться назад, чтобы увеличить расстояние между шеей и кинжалом, к которой тот подобрался, но мужчина мгновенно вернул её на место. Она рыкнула, подняв на него глаза, и увидела, как тёмные линии, похожие на трещины, вырисовывались у него на лице. Антиматерия наполняла тело, разрушала его, но взамен даровала силу, столь необходимую для завершения ритуала. Песнь, с каждым мгновением звучавшая всё громче, постепенно вытягивала магию из Гримуара.

Так быть не должно.

Гримуары – чистые, полные первозданной магии творения, способные черпать силу из материи и противостоять антиматерии. Они – дары бога-творца Энки, впервые ступившего на земли людей тысячелетия назад.

Девушку распирала ярость. Гримуар выбрал её почти десять лет назад, и за все эти годы она ни разу не позволила ему усомниться в этом выборе. Но она допустила ошибку, доверившись не тем людям, и знала, что обязана исправить её. Даже если это означало, что она перестанет существовать. Уж лучше погибнет одна чародейка, чем перестанет существовать один из священных Гримуаров.

Под воздействием антиматерии земля начала раскалываться, с высокого потолка падали камни, но мужчины и женщины, певшие песнь, не умолкали. Человек, который удерживал девушку на месте, провёл тонкую линию по её шее. Рана вышла неглубокой, но лезвие было выковано из того же металла, что и антимагические кандалы, из-за чего боль оказалась куда сильнее. Девушка стиснула зубы и зажмурилась, стараясь унять дрожь в теле.

«Ещё немного, – убеждала она себя. – Осталось совсем чуть-чуть».

Всего один шанс. Одно касание, одна вспышка магии, одна молитва богу Энки. Он никогда не оставляет чародеев, она точно это знала. Он слышал каждую молитву, обращённую к нему, но если не отвечал, это не означало, что он игнорировал чародеев. Он, как объясняли служители храмов Шестерых, наблюдал. Ждал и оценивал, может ли чародей справиться сам. Если не мог – помогал, конечно, ведь бог-творец никогда не оставлял своих детей.

Девушка молилась ему с тех пор, как её пленили, но ни разу Энки ещё не ответил ей. Вплоть до этого момента она сама сохраняла себе жизнь, выкручиваясь немыслимыми способами, но сейчас всё было иначе. Сил осталось совсем мало, и вряд ли ей удастся собрать их, чтобы остановить так много противников.

Поэтому она вновь начала читать молитву.

«Тебя прославляю я, властитель магии…»

Мужчина дёрнул её за плечо и заставил сделать шаг вперёд.

«К тебе обращаюсь, великий церер…»

Её ударили под колени, и девушка, сдавленно вскрикнув, упала.

«Гримуар выбрал меня по твоей воле, и следую я Учениям твоим, не нарушая мирового порядка…»

Мужчина убрал кинжал от её шеи, намотал длинные белые волосы на кулак и одним резким движением отсёк большую часть, укоротив их чуть выше плеч.

«Я питаю материю так же, как материя – меня, и я сражаюсь против антиматерии…»

Её отрезанные волосы бросили в жаровню рядом.

«От первого своего дня и до последнего я верю тебе, великий церер. Верь же и мне – дай мне силу покарать отступников, отдавших свои тела антиматерии. Помоги мне сразить глупцов, посягнувших на божественное».

Она прикрыла глаза, слыша песнь на древнем языке, треск пламени и глухой стук, с которым мелкие камни падали с потолка. Храм постепенно разрушался, поглощался антиматерией, выползшей в мир.

«Тебя прославляю я, властитель магии, – мысленно добавила девушка, затаив дыхание. – И всегда буду прославлять. Помоги мне, бог-творец, не оставь своё дитя».

Она открыла глаза, и всего на мгновение в храме наступила тишина. Стихла песнь. Время будто замедлилось. Холод и боль от антимагических кандалов ослабли. Воздух перестал быть затхлым, полным запаха сожжённой плоти животных, принесённых в жертву, и её волос. Маленькая рана, оставшаяся на шее, затянулась.

Магия наполнила её тело. Она питалась из материи, бывшей повсюду, из самого воздуха, из тел живых. Из прикосновения бога-творца, когда тот невидимой рукой подтолкнул девушку вперёд.

«Помоги мне, великий церер», – взмолилась она, изо всех сил рванув вперёд, к пьедесталу.

Кинжал мужчины царапнул бы её обнажённую, рассечённую плетьми спину, но девушка оказалась быстрее. Она подскочила на ноги, закричала от боли, ломившей тело, однако успела коснуться Гримуара.

Магия сорвалась с его страниц, мгновенно разбила цепи девушки и окутала её теплом. Магия билась, точно живое сердце, вторя биению сердца мира, защищала и сжигала безумцев, посмевших пойти против воли Шестерых.

В тот день последователи религиозного культа Копьё Атальи, которые решились провести древний ритуал, погибли. Старый храм, выбранный ими, был разрушен до основания.

А чародейка осталась жива, ведь бог-творец всё же ответил на её молитву.

Глава 1. Пока рутина вновь за собой не втянет в водоворот

127 год Эпохи Янтаря

Тель-Ра, земли Элдер Корта

Настроение Иштар мгновенно испортилось, когда она, ступив на террасу, увидела Занкроу.

Он ничуть не изменился с их последней встречи. Тот же надменный взгляд, гордая осанка и лёгкая, едва уловимая улыбка на тонких губах, которую некоторые ошибочно принимали за вежливую. Судя по его простой одежде, – лишь чёрный камзол, штаны и сапоги, – он только с дороги. И судя по тёплой улыбке, которую наставник, сидящий прямо напротив него за круглым столом, дарил ему, Иштар верно угадала.

Наставник приглашал на завтрак лишь в том случае, если хотел обсудить с ними важные новости или если один из них возвращался домой после длительного странствия. Утром, увидев в своём Гримуаре письмо от наставника, Иштар подумала, что они будут обсуждать дела, и совсем не ожидала увидеть Занкроу.

Не то чтобы она не была ему рада. В конце концов, он, как и она, был учеником Риманна Кроцелла, одного из самых известных чародеев Тель-Ра. Они пусть и не были кровными братом и сестрой, фактически выросли вместе и знали друг друга лучше, чем кто-либо другой. Поэтому настроение Иштар и испортилось: Занкроу любил указывать ей на ошибки и недостатки, никогда не стеснялся в грубой форме озвучивать критику и редко был мягким и понимающим. Если церера1 Кроцелла все знали как доброго и мудрого чародея, то Занкроу – как острого на язык и жестокого. Он был готов пойти на всё, чтобы добиться желаемого, и никогда не отступал от своей цели.

Но Иштар помнила его ещё мальчишкой, который дразнил её по поводу и без, а также дрался с ней, когда она отвечала ему тем же.

Наставник говорил, что они если не братом и сестрой, то близкие друзья со странными отношениями, менявшимися от «помогу без вопросов» до «прибью за малейшую ошибку».

– Доброе утро, Иштар, – протянул Занкроу, поймав её настороженный взгляд. Он откинулся на спинку стула, закинул ногу на колено и улыбнулся своей самой дерзкой улыбкой.

Иштар, остановившись в метре от стола, прищурилась и уставилась на чародея.

– Что на этот раз? – со вздохом уточнил он.

– Думаю, она считает, сколько у тебя зубов осталось, – со смешком предположил наставник. – Вдруг кому-нибудь удалось выбить тебе парочку.

Занкроу возвёл глаза к небу.

– Нет, я просто пытаюсь понять, кто ты и где тот засранец, которого я знаю, – сказала Иштар. – Настоящий Занкроу никогда не говорил мне «доброе утро», сразу набрасывался, чтобы помериться силами.

– Доставай рапиру, дорогуша. Я покажу тебе, кто из нас сильнее.

Наставник засмеялся громко.

– Если опять попытаетесь убить друг друга, клянусь, я вышвырну вас из города.

Занкроу громко цокнул языком, но промолчал. Иштар села на свободное место между ним и наставником. Церер Кроцелл тут же подвинул к ней фарфоровый чайник и чашку, а также блюдце с её любимым виноградным конфитюром. Иштар улыбнулась наставнику, и он ответил ей тем же.

Если бы кто-нибудь, кто их не знал, увидел их со стороны, этот человек бы подумал, что перед ним родственники, пусть и не совсем обычные. Всех чародеев отличали белые волосы и золотые глаза, а также рисунки магнолии на коже, которые распускались в моменты, когда они использовали магию. На этом, на самом-то деле, сходство между ними тремя заканчивалось. Иштар была невысокой, с лицом форме сердца и взглядом, который за несколько секунд мог смениться с кокетливого на свирепый. Занкроу всегда говорил, что она тощая, как ветка, и что ни один мужчина никогда не посмотрит на неё, однако ещё во время обучения именно он первым разбил нос чародею, который отпустил довольно пошлую шутку насчёт её внешности. Пожалуй, в тот день Иштар единственный раз искренне поблагодарила его.

Сам Занкроу напоминал одну из ипостасей бога Четыре Лика, Тива: высокий, с крепкими мышцами и лицом, будто высеченным из мрамора. У него были хорошо очерченные скулы, тонкие губы, которые Занкроу почти всегда кривил в усмешке, и холодные глаза. Наставник говорил, что золото в глазах Иштар – яркое, чистое и живое, а в глазах Занкроу – практически ледяное, тёмное и жестокое. Они редко покидали Тель-Ра ради одного дела и ужа давно не работали вместе, но она знала, о чём говорил наставник, и предполагала, что взгляд Занкроу, как и он сам, практически не меняется и не становится хотя бы немного добрее.

Но кто уж точно не менялся, так это их наставник. Церер Кроцелл был точно таким же, как и в день первой встречи с Иштар. Он напоминал цаплю – высокий, стройный и гибкий, что казалось удивительным в его восемьсот сорок три года. У него было мало морщин, из-за чего люди, не признававшие в нём чародея с первой же минуты, не давали ему больше шестидесяти, а чаще всего и пятидесяти – считали, что он родом из одной из южных стран, где все напрочь смуглые и стареют будто бы медленнее. Иштар бы сказала, что старость ему к лицу, если бы не знала, что после этого наставник обязательно даст ей подзатыльник.

Он относился к ним, как к родным внукам, но никогда не давал поблажек. С той самой минуты, как Иштар стала его ученицей и приняла его фамилию, она тысячи раз видела, как наставник мастерски подстраивается под разных людей. Он вёл себя мило и любезно с теми, с кем иначе нельзя было, а силу и острый ум показывал лишь в тех случаях, когда иного выхода не оставалось. Риманн Кроцелл не просто так считался одним из самых сильных чародеев Тель-Ра, и Гримуар Харахти не зря выбрал его много лет назад.

И всё же, несмотря на все узы, связывающие их, несмотря на годы, когда в доме наставника жили только они трое, за последнее время они отдалились. Из-за преклонного возраста наставник всё реже покидал Тель-Ра, на все просьбы, которые ему присылали из внешнего мира, отвечал, что передаст дело в руки молодых и полных сил чародеев. Насколько Иштар знала, довольно часто выбор наставника падал на Занкроу, однако были и другие чародеи, обучавшиеся в академии и у цереров лично.

Иштар же предпочитала странствовать. Пересекать границы стран, в которых никогда не была, изучать языки, которых не знала, и погружаться в культуры других народов. Много лет назад она пообещала себе, что не будет бояться изучать мир, и держала своё слово, из-за чего всё реже появлялась в Тель-Ра и общалась с другими чародеями.

Из очередного путешествия она вернулась всего две недели назад, но до сих пор не решила, куда ехать дальше. Вчера, во время ужина, наставник сказал, что у него есть несколько идей. Он пообещал ей покопаться в старых дневниках, которые вёл во время своих путешествий, и сегодня утром написал, что знает, куда Иштар может отправиться.

Но он не начинал разговор, и Иштар не знала, как напомнить об этом. Ей не хотелось строить планы в присутствии Занкроу. Вполне вероятно, что, узнав об её очередном путешествии, он скажет, что она избегает своих обязанностей, а Иштар совсем не хотела вновь ссориться. Ей куда больше нравилось драться с помощью магии и рапиры.

Наконец наставник, дождавшись, пока Иштар съест первую булочку, посмотрел на неё, сдвинув брови. Она узнала это выражение лица – и насторожилась.

– Если он что-то натворил, – пробормотала чародейка, кивнув на Занкроу, – в суде я не буду защищать его. Сами разбирайтесь.

Занкроу рассмеялся. Иштар насторожилась ещё сильнее. Он смеялся только в том случае, если она ударяла в грязь лицом.

– Моя милая Иштар, – мягко начал наставник, не сводя с неё сосредоточенного взгляда. – Боюсь, мне нужна твоя помощь.

– В чём?

– Если кратко…

– А лучше не кратко.

– Хорошо. Если не кратко, то, боюсь, мы столкнулись с аномалией, которая уже давно не встречалась.

Иштар искоса поглядела на Занкроу: всё ещё улыбался, значит, дело было не таким уж и серьёзным.

– Как ты знаешь, магия редко выбирает простых смертных, – как бы между прочим продолжил наставник. – Ещё реже люди могут должным образом развить её, чтобы стать эгериями или даже чародеями.

Строго говоря, чародеи или эгерии не были отдельной расой. Они могли родиться в любой семье, даже у простых людей, как и магия могла обойти стороной ребёнка, рождённого у двух чародеев или эгериев. Иштар не помнила своих родителей, но знала, что они были людьми, а она родилась чародейкой: с первых же минут жизни её волосы были белыми, глаза – золотыми, а рисунок магнолий белыми тонкими линиями отпечатался на руках и ключице. То же было и у Занкроу: он не говорил о своей семье, но Иштар точно знала, что он родился чародеем, а не стал им.

Чародеи от рождения обладали огромным запасом магии и могли быть избраны Гримуарами, тогда как магия у эгериев была слабее, а Гримуары никогда не выбирали их – по крайней мере, до тех пор, пока они не пройдут ритуал. Согласно слухам, гуляющим в народе, за последние лет десять только одна девушка, родившаяся эгерией, смогла стать чародейкой, да такой сильной, что Гримуар сразу выбрал её.

И чародеи, и эгерии могли использовать магию и черпать её из материи – основы всего сущего. Однако крайне редко с таким даром рождались и люди. Ещё реже они могли изучить магию, открыться ей так же, как она открывалась им, и стать сильнее. Люди, коснувшиеся магии, не могли противостоять антиматерии – искажённой магии, которую на заре времён запечатали боги. Антиматерия медленно просачивалась в мир, разрушала его, и только чародеи с Гримуарами могли ей противостоять. Как и люди, прошедшие ритуал, выбранные Гримуаром и ставшие сильнее.

Но бывало и такое, что чародеи не справлялись с магией, которая текла к ним в руки, или использовали её в эгоистичных целях. Пример тому: трагедия, случившаяся в Офросе тридцать лет назад.

Религиозный культ Копьё Атальи пытался провести ритуал, который помог бы антиматерии разрастись. Чародеи-отступники, если верить информации, собранной чародеями Тель-Ра, верили, что человечество, погрязшее в пороках, ненависти и войнах, может спасти только Эпоха Небытия.

Иштар считала это безумием. Наставник знал, как она относится к деятельности Копья Атальи, и всё равно начал этот разговор, из-за чего её настроение окончательно испортилось.

– Мой давний друг Октавиан назад написал, что в младшем принце Мурона не так давно проснулась магия, а он простой человек.

– Поздравляю, – буркнула Иштар. – Мне отправить ему подарок?

Занкроу вновь рассмеялся. Она пнула его по ноге, и он едва не подскочил на месте от неожиданности. Наставник обречённо вздохнул.

– Дело в том, что Октавиан сделал всё возможное, чтобы обучить его, приглашал разных чародеев, но этого мало. У принца огромный потенциал, однако его магия не развивается дальше.

– К чему мне это знать?

– То, что я тебе скажу, моя милая Иштар, должно остаться между нами. Нами тремя, – уточнил он, на секунду бросив взгляд на Занкроу. – Пообещай мне, что никому об этом не расскажешь.

На мгновение Иштар засомневалась. Она не любила говорить о каких-либо вещах или людях, хотя бы косвенно связанных с пробуждением магии у простых людей или Копьём Атальи, хотя раньше фанатично искала любую информацию об этом. Однако Иштар верила своему наставнику, потому что только он за все эти годы никогда не лгал ей.

– Обещаю. Однако и вы расскажите, в чём тут дело. Во всех подробностях.

– Четыре месяца назад на принца и его мать, возвращавшихся из провинции Соден в Эриду, напали. Наши с Октавианом источники сообщают, что в числе их процессии был чародей, владеющий Гримуаром, но после того случая… Гримуар пропал, Иштар. Об этом никто, кроме меня, Октавиана и совета старейшин не знает. Совет считает, что Гримуар мог быть украден, но у них мало доказательств. Принц – единственный выживший, но он плохо помнит, что тогда случилось. Даже Октавиан не смог ему помочь. К тому же в принце проснулась магия, а это… несколько усложнило дело.

– И?..

– Совету потребовалось время, но они решили, что нужно привлечь к делу чародея прямиком из Тель-Ра. И я выбрал тебя, моя милая Иштар.

Иштар уставилась на наставника и уже открыла рот, чтобы спросить, как он может взваливать на неё такое, но слова застряли в горле.

– Как я могу быть сильнее церера Адора? – наконец пробормотала она, найдя более-менее подходящие слова. – Если уж он не сумел пробудить магию…

– Я не говорил, что ты сильнее Октавиана, моя милая. Магия, спящая в людях, сложна. Она существует на ином уровне, чем наша или магия эгериев, и иначе преобразовывает материю. К тому же у людей нет устойчивости к антиматерии, и без должного контроля они легко поддадутся ей. Октавиан сделал всё возможное, оградил принца от воздействия антиматерии, но этого мало. Если магия продолжит расти, если принц не научится ей управлять, он погибнет.

– И зацепка, ведущая к исчезнувшему Гримуару, будет потеряна, – со смешком добавил Занкроу, закинув ноги на край стола.

– Это, конечно, важно, но и жизнь принца крайне важна.

– Какая разница? Принцев в этом мире полным-полно.

Вздохнув, наставник вновь обратился к Иштар.

– Не слушай его. Да, мы обязаны найти Гримуар, но мы также должны спасти принцу жизнь. Разве это не то, ради чего бог-творец выбирает нас? Разве не этому нас учит Энки? Помогать людям. Спасать от тьмы, направлять их к свету.

– И что же, вы хотите, чтобы я обучила принца? Да разве я…

– Всё дело в потенциале, Иштар, и правильном подходе. Каждый из чародеев, у которых уже обучался принц, открыли новую грань его магии, но этого мало. Нужно продолжать. Возможно, именно ты сможешь не только окончательно развить его магию, но и помочь вспомнить, что произошло четыре месяца назад.

– Разве муронские чародеи не занимались этим? – недоверчиво уточнила Иштар.

– Занимались, конечно, но… Если верить Октавиану, в нападении виновен культ Копья.

Иштар прошиб холодный пот. Столько лет культ прятался от всего мира, действовал скрытно, но теперь…

Что такого особенного в муронском принце? Иштар даже никогда не была в той стране, лишь слышала о ней, но мало что знала. Она не могла представить, почему на их монархов напали.

Хотя ответ, конечно, был довольно прост – Гримуар. Впрочем, магическую книгу нельзя забрать насильно, только передать добровольно, да и то лишь в том случае, если она сама с этим согласна. У Гримуаров не было разума, но была воля, как и во всей материи этого мира.

– Иштар будет обучать при-инца, – играючи протянул Занкроу, подарив ей широкую улыбку. – Говорят, ему всего девятнадцать лет, представляешь? Совсем ещё юнец, у которого молоко на губах не обсохло, чтобы заниматься магией.

– А сам-то начал в четырнадцать, – невинно добавил церер Кроцелл.

На мгновение лицо Занкроу исказилось, но после наставник рассмеялся, и молодой чародей успокоился. Иштар же было совсем не до смеха.

– А я могу отказаться? – жалостливо спросила она.

– Можешь, конечно, – ответил наставник. Немного подумав, он театрально вздохнул и сокрушённо прошептал: – Но я так расхваливал тебя перед советом, так часто писал Октавиану, какая ты способная…

– Ну так отправьте туда этого выскочку, – Иштар указала на Занкроу, который тут же отпихнул её руку.

– Не впутывай меня в этот детский сад, у меня уже есть нормальная работа!

– Тебе заплатят.

Иштар навострила уши.

– Сколько?

– Если мне не изменяет память, за каждый день обучения с принцем ты получишь десять тысяч золотых.

Иштар присвистнула. Если она и любила что-то больше путешествий, так это деньги.

И всё же…

– Я должна только обучать принца магии?

– И помогать ему вспоминать. Осторожно, разумеется. Октавиан будет следить за вами и поможет, если случится что-то из ряда вон выходящее. Он и его отряд проводят собственное расследование, ищут всё, что есть на Копьё, но им не помешают детали того нападения.

Иштар упёрла локти в стол и положила подбородок на переплетенные пальцы.

– С одной стороны – безумный культ…

– Маленькая зацепка к нему, – исправил наставник.

– …А с другой – всего лишь принц, за каждый день обучения с которым платят десять тысяч золотых…

– О, да, достойная плата за возню с мелкими придурками, – съязвил Занкроу.

Иштар снова пнула его под столом.

– С кем я буду заключать договор?

– Их будет два: с королём и самим принцем.

– А кто устанавливает плату?

– Король.

Иштар разочарованно вздохнула. Уговорить короля повысить плату за обучение принца вряд ли удастся, сколько бы они ни старалась.

– И всё же, почему именно я?

– Потому что я доверяю тебе, моя милая Иштар, – с улыбкой сказал наставник, положив ладонь ей на плечо. – И я хочу, чтобы ты нашла ответы на свои вопросы.

Краем глаза она заметила, что Занкроу заинтересованно поднял брови, не поняв смысла последнего предложения. Однако Иштар поняла – и в очередной раз убедилась, как сильно наставник доверяет ей.

Даже если дело было опасным, а Иштар хотела за него взяться, он не останавливал её. Говорил, что доверяет её выбору и хочет, чтобы она следовала зову сердца. И пусть сердце не звало её в Мурон, – хотя перспектива заработать столько золотых была очень заманчивой, – туда звали вопросы, на которые она столько лет искала ответы.

– Хорошо, я помогу вам с этим.

***

Когда завтрак, наконец, закончился, а наставник отправил Занкроу отдыхать с дороги, Иштар поняла, что ещё многого не знает.

Наставник любил встречать их по возвращении и сразу же узнавать все детали путешествия или дела, которое поручил одному из них. Иштар не сомневалась, что Занкроу вернулся в Тель-Ра ранним утром, что всё то время, пока она ещё спала, он объяснялся с наставником, даже не отдохнув с дороги. Её, Иштар, его работа не касалась, поэтому она даже не расстроилась, что пропустила большую часть завтрака. Но и Занкроу не касалась её работа, поэтому наставник так настойчиво отправил его отдыхать.

– Есть ещё что-то, – сказала Иштар, когда Занкроу, наконец, закрыл за собой стеклянные двери, ведущие на террасу, и скрылся в глубине дома.

– Разумеется, есть, – невозмутимым тоном согласился церер Кроцелл. – Ты же не думала, что я раскрою все карты при Занкроу.