Настя – травяная кукла, или Тайны Деда Мороза

– Тут, я смотрю, не только комары зимой водятся, но и мухи. Грязи- то дети развели! Сколько одной банановой кожуры в каждой парте!

В другое время Настя разделила бы бабушкину нелюбовь к паукам, комарам и мухам. Но сейчас ей ужасно хотелось узнать, как можно вернуться домой. Нестерпимо хотелось к маме! А как станет переживать за неё папа!

А Фёкла Ивановна уже спешила к Настиной парте, неся швабру как ружьё. Она отыскивала глазами Муху, чтобы её прихлопнуть.

– Прячься! – успела крикнуть Настя, и её новая знакомая забилась в какую-то щель.

Когда бабушка отчаялась напасть на след красавицы Мухи и вернулась к столу учителя, чтобы продолжать мыть полы, Настя бросилась к новой знакомой с расспросами.

– Значит, это был злой волшебник? Самый-самый настоящий и очень злой?! – задыхаясь, протараторила она.

– Да он, собственно говоря, ещё и не очень злой. Так, серёдка на половинку. Это его первое недоброе чудо. Хотел унести тебя, да сослепу перепутал, ухватил несчастного кота. Старичок, ему простительно, – беспечно рассуждала Муха. Она уже сидела на огрызке яблока.

– Ничего себе, простительно! – заворчала Настя. – А сама-то ты откуда, такая всезнающая?

– Я? Из народной песенки-потешки про Комара и Муху. Вон он, мой муженёк, на подоконнике попискивает! А от бабушки твоей я напрасно прячусь. Потому что прихлопнуть меня нельзя. Ведь я не простая Муха. Только тогда и исчезну навсегда, когда дети забудут мою потешку. Но дети её помнят, и даже письма мне пишут: “Сказочный мир. Лес песенок-потешек. Мухе из стишка про Комара и Муху”.

– Точно, – вдруг вспомнила Настя и обрадовалась, – читали мы про тебя в детском саду. “Как задумал Комарик жениться, так взял себе Муху – невесту”…

– Ну да, меня он выбрал, – гордо заявила Муха, – потому что у меня лапки длинные, крылья переливаются, косынка в горох. Зна- чит, я лучше всех!

А Насте уже надоело Мушкино бахвальство, и она решила её поддеть.

– И вот ещё что в потешке про тебя говорится, – насмешливо произнесла девочка, – “Как взял себе Мушку-невесту он, неряху, неряху, неряху… Она только по сеничкам летает, бедного Комарика забижает…” Но лучше бы она этого не произносила! Муха аж взвилась от возмущения. Критики она совсем не терпела.

– О, люди, коварство – вам имя! – вскричала она. – Какие сплетни про меня распускают! Нет, чтобы рассказать про Муху —труженицу! Про то, как я Комару каждый день кашу варю, рубашки стираю, сапоги чищу! Ленивцу этакому! Не-е-ет, стоило один раз квартиру не убрать да с Комаром подраться, сразу начали про меня ТАКОЕ сочинять…!?

И только Настя решила извиниться, как Муха ударилась о стену и словно растворилась в камне.

Вслед за ней нырнул и Комар.

Напрасно Настя задиралась! Иногда ведь, рассердишь крошечную мушку, а получишь такие большие неприятности!

А Фёкла Ивановна, вымыв класс, вдруг обнаружила на полу грустившую Настю, которая сидела возле своей парты.

– Игрушка? – удивилась бабушка. – Травяная кукла? Она задумалась.

– Может быть, внучкина? Возьму-ка себе на память …

Так и вышло, что, придя вечером в школу, милиционер Незнайкин и Екатерина Сергеевна не нашли в Настином классе ни её самой, ни её портфеля, ни котёнка, ни куклы.

Сторож тоже ничего не смог им рассказать.

Глава пятая. В гостях у бабушки.

Жила бабушка в маленькой квартирке на первом этаже, которую выделило ей местное домоуправление. Фёкла Ивановна работала ещё и дворником. Её крошечная квартирка, рядом с лестницей, казалась ещё меньше из-за того, что многие вещи в ней были покрыты вышитыми бабушкиными руками накидушками, скатертями, салфетками или ковриками.

Фёкла Ивановна была мастерицей вышивать, шить и вязать. Но вместо того чтобы посвятить свою жизнь этому, она и сегодня, на старости лет, мечтала о славе сказочницы.

“Я – романтик! Мечтатель! Поэт!” – иногда многозначительно замечала родне Фёкла Ивановна.

Вот эта её “гордость на пустом месте” и раздражала Настину маму больше всего.

Дело в том, что у Фёклы Ивановны было педагогическое образование. “Ну и трудилась бы, как я, в школе, – не раз выговаривала мужу Екатерина Сергеевна. – В школах учителей не хватает!

Мне же перед коллегами стыдно, что твоя Свекла Варёновна впала в детство. Всё сказочки сочиняет! А сочинить ничего не может!

Увы, её слова были хоть и горькой, но правдой. Каждый раз, когда бабушку “осеняло”, и она бралась за перо, выяснялось, что сказка, которую она сочинила и готова была записать, уже была кем-то “из великих” придумана! Бабушка обожала сказки, но сочинить свою собственную, “особенную”, неповторимую не могла.

“Таким образом, вся ваша жизнь прожита абсолютно напрасно!” – однажды изрекла в лицо Фёкле Ивановне погорячившаяся Екатерина Сергеевна.

Бабушка страшно обиделась. И вскоре нашла повод выехать из квартиры: “Живите сами… Как умеете!” – прошептала она перед уходом, её душили слёзы.

У себя в комнатке бабушка усадила Настю – травяную куклу на письменный стол, рядом с лампой, а сама стала вглядываться в её нитяные тонкие черты.

– А не написать ли мне сказку про травяную куклу? – вдруг спросила она себя. – Какая славная! Кажется, такой истории ещё не было.

Бабушка достала из ящика листок бумаги, взяла шариковую ручку и принялась сочинять:

– Жила-была в одной деревне травяная кукла. Была она хорошенькой, миленькой, зелёненькой. С личиком нежным и вышитым. Её очень ценила хозяйка Настя Нервотрёпкина. И вот однажды девочка попросила куклу сходить в лес. Отнести пирожков её бабушке, Свёкле Варёновне… Ой, тут что-то не то, – огорчённо остановила себя старушка, – опять моя сказка похожа на чужую! Ту, что про Красную Шапочку.

Она сбросила лист бумаги на пол и взяла себе другой.

– Жили-были на свете три травяные куклы, – задушевно начала она новую историю. – Одну звали Наф-Наф, вторую Ниф-Ниф, а третью Нуф-Нуф … Батюшки! Опять я краду что-то чужое! – забеспокоилась бабушка и озабоченно почесала шариковой ручкой переносицу. – Начнём сначала. Жила-была на свете травяная кукла, которую заколдовала злая волшебница. Под один праздник у куклы вырос огромный горб … Ох! Да это же сказка про Карлика Носа! Как тяжело быть сочинительницей! – Бабушка сдула со вспотевшего лба волосы и, переводя дух, откинулась на спинку стула. – Но что же мне делать?! Я чувствую, что сказка сидит у меня под самым носом, а ухватить её никак не могу! Каким же должно быть начало?!

Пойду-ка выпью чаю и скушаю сладкий пирожок. А потом, от аппетита, может, и вдохновение появится…

Оставив куклу на столе, Фёкла Ивановна, то и дело вздыхая и что-то бормоча, отправилась ставить чайник. А зря. Потому что Настя давно уже пыталась привлечь к себе её внимание! Тем, что махала руками, прыгала на столе и даже строила тревожные рожицы. Но бабушка всегда так самозабвенно уходила в работу, что ничего уже не могла ни видеть, ни слышать. И за это её не любила Екатерина Сергеевна. “Как токующий тетерев, – ворчала она. – Пишет себе и пишет, а за ребёнком не следит!”

Разумеется, и это была чистая правда. Но бабушка и на неё обижалась. Ведь истина часто бывает горестной и трудной. А взглянуть на себя честно умеет не только не каждый ребёнок, но и взрослый.

Когда Фёкла Ивановна скрылась на кухне, Настя спустилась со стола и побежала за ней. А бабушка опять так глубоко ушла в себя, с чайником и спичками в руках, что по-прежнему не замечала внучки, которая вертелась теперь у самых её ног.

Наконец, поддев куклу мягкой тапочкой, Фёкла Ивановна растерянно спросила:

– Да как ты здесь оказалась? Тебя, наверное, мой кот Степан Барсикович принёс? … А, может, мне про него историю сочинить?

– И подняв куклу с пола, бабушка машинально сунула её в большой карман своего фартука.

И опять – совершенно напрасно! Потому что фартук этот давно уже славился тем, что в нём навсегда и бесследно пропадали опущенные в него вещи. Если бы бабушка не витала сейчас в облаках, она бы вспомнила об этом. Но, увы, она о причудах фартука забыла. Момент-то был – творческим!

Настя же, очутившись в кармане, почувствовала, что опять куда-то летит… Стало холодно, в лицо кинулся снег, потом Настя очутилась в сугробе… А когда поднялась на ноги и огляделась, увидела себя на лесной опушке. Остро и свежо пахло смоляной елью…

Бабушка и прежде проверяла: нет ли в кармане фартука дырки. Дыры не было. А предметы в нём исчезали!

Ах, если бы бабушка была повнимательней! Она бы поняла, что давно стала … волшебницей! Все вещи, сшитые, вышитые и связанные ею, обладали чудесной силой. Они становились путями-проходами в сказочные миры! Тайными тропами, глубокими и загадочными норами, бездонными подвалами и даже руслами мало известных рек… Но бабушке, слишком занятой мечтами о невозможном – сочинительстве, было некогда догадаться о своих необыкновенных способностях. Да и никто в семействе Незнайкиных-Нервотрёпкиных о них не знал. Поэтому бабушку и недооценивали…

На фартуке Фёклы Ивановны был цветными нитками изображён красочный домик с голубоватым сугробом на крыше. Избушку окружал лес, утонувший в снегах. Все мелкие вещицы, опущенные в карман фартука, проваливались в сугробы возле домика. Провалилась и Настя.

– Бабушка! – опять испуганно закричала она, устремив руки к небу. Но ни бабушки, ни кухни уже не было.

Настя выбралась на утоптанною тропу и хотела уже идти к избе, потому что на крыше дымила труба, а окна горели золотым светом, но услышала, как где-то поблизости приманчиво, нежно заиграла труба. И тогда, с робостью в травяном сердце, девочка поспешила на этот звук. Может быть, там она узнает, куда угодила?

Глава шестая. Ворон.

Настя поднялась на вершину крутого лесистого холма и спряталась за древнюю ель. Её взору предстала маленькая полянка. И, странное дело, на ней не было ни снега, ни льда; тут по-летнему щебетали птицы, а в траве проглядывали головки цветов. Просто кусочек лета посреди суровой зимы! А на бабушкином фартуке его не было!

Выше многих деревьев поднимался старый крепкий дуб. На самом толстом суку сидел крупный чёрный Ворон, приглаженные крылья которого отливали синевой. Он сжимал в когтях трубу.

– Ворон? – насторожилась Настя. – А что, если тот самый, за

которым когда-то погнался в школьном коридоре Федя…?

Под дубом на траве, среди цветов, разместились с десяток птиц и небольших зверюшек: дрозды, сороки, белки, зайцы, ежи… Все они грелись от земли и слушали, как поёт труба. Когда она смолкла, Ворон нараспев прочёл песенку-потешку (Настя и её знала):

Ой, люли, ой люли, тарара! тарара.

На горе стоит гора,

А на той горе лужок,

А на том лужке дубок. А на том дубу

Ворон в красных сапогах…

И действительно, Ворон был в высоких красных сапогах с золотыми застёжками. А ещё в красочной безрукавке.

– Утром он в трубу трубит, – хрипло продолжала птица, – к ночи сказки говорит.

– Да чего ночи-то ждать? – заворчали звери. – Говори сейчас свои новости! Больно охота послушать, что в лесу происходит. Ты высоко летаешь, много видишь…

А Ворону и самому не терпелось поделиться последними известиями, и он прокаркал:

– Начинаем ежедневную передачу “С вами Великий и Могучий Ворон”. Первая новость! Снесла Курочка яичко…

– Да ну? – удивились звери. – Долго же старик со старухой ждали! Капризная у них курица, всё вредничала: яйца нести отказывалась, говорила: “Сначала заплатите!”

– Да яичко не простое, а золотое, – хитро прищурившись, продолжал Ворон.

– Ну, теперь бабка с дедом разбогатеют, – обрадовались за своих знакомых звери.

– Ха-ха-ха! – позлорадствовал каркун. – Вы дальше-то послушайте, блаженные! Мышка бежала, хвостиком махнула – яичко-то и разбилось!

Все, кто был на полянке, в голос простонали:

– Ох, горе-то какое! А Белочка заплакала:

– Опять плохие новости принёс? Да от твоих вестей жить не хочется! Не засну теперь! Вся испереживаюсь…

– Я пррравду всегда говорррю, – самодовольно крикнула злая птица. – Я же пррравдомудрый!

– У праведного-то мужа душа – красавица, – не согласился Ёжик. – А ты злопыхательствуешь вечно…

– Твоя ужасная правда нам жить не помогает, – возмущённо подхватила Зайчиха. – Горькие новости хорошо рассказывать, когда тому, кто попал в беду, помочь можно. А так, что понапрасну сердце растравлять?

– Ладно уж, – сдался Ворон, – вот вам новости хорошие. Подружились Лапоть, Соломинка и Пузырь…

– На сердце отлегло, – добродушно прощебетал Щегол. – Давно мы этого ждали. Хватит им бобылями век коротать.

– И вот воскресный итог их замечательной прогулки! Соломинка переломилась, когда Лапоть по ней через реку перебирался. Сам Лапоток утонул, а Пузырь так хохотал над чужим горем, что лопнул. Ха-ха-ха! – опять залился недобрым смехом каркун.

Звери рассердились.

– Ну, у тебя и новости! – выкрикнул сердито Заяц. – Ещё одна такая, и слушать тебя не стану!

– Конечно, – заметил Ворон, продолжая веселиться, – мои сказки не для вас, а для круторогих зверей. С крепкими нервами. Для баранов да козлов. Услышали бы они третью новость – обрадовались бы!

Зверюшкам стало любопытно: “А что случилось?”

– Охотники ранили в лесу Лося. Да не нашли его. Отлеживается он под самой высокой елью… Ну что, слезами будете умываться? – Ворон ухмыльнулся. – А вот медведи да волки меня бы поблагодарили! Мигом бы кинулись в лес, да ободрали бока старого Лосины. Даже грамма мяса от него не оставили бы! Если только для меня – за хорошие новости, на самой маленькой косточке…

– Какой ты всё-таки вредный! – с презрением произнесла Белка. – Совсем любви в тебе ни к кому нет!

Когда Дедушка Мороз полянку лесную навсегда от снега очищал, он велел тебе добрые сказки народу рассказывать. Чтобы мы, звери, могли проводить здесь время с пользой: за друзей порадоваться, товарищам помочь! А ты сердитыми новостями только душу травишь! Мы же от них потом болеем!

– Ну, хватит болтать! Распустились вы при старике, – зашумел Ворон, подпрыгивая на ветке и взмахивая широкими крыльями. – Дед Мороз уж год как пропал. Пора вам его забыть! Я вправе устанавливать на поляне свои порядки! Моя власть пришла! Мо-я-я-я…

– Вот отыщется Дедушка Мороз, вернётся – он тебе задаст, – проворчал Ёжик.

– Не вернётся, не отыщется, – уверенно заявил Ворон, пытаясь смотреть на своих слушателей грозно.

Звери заметно приуныли.

– С чего ты взял?

– Если бы мог вернуться, давно бы сделал это. Может быть, его и в живых-то нет, вашего Мороза! Как же вы тогда без него праздник отмечать будете? Новый год? Отменить придётся! Я вам новые праздники придумал: День Спущенной Шкуры, День Вранья и День Рубля: деньгам поклоняться начнёте. Моей Силе и Хитрости!

А теперь главная новость, наисвежайшая – наипресквернейшая!

– Ворон прошипел, как змея: – Сегодня утром один весёлый старичок превратил девчонку Настю в травяную куклу!

– Ой! Да это же про меня говорят, – спохватилась девочка и стала слушать ещё внимательней.

А Ворон продолжал:

– Теперь она бродит по нашему лесу. Федька Воронёнок мне доложил. Так что если кто из вас встретит куклу, зелёненькую такую, маленькую, плаксивую, – еды ей не давать, в домах и норах не прятать – сразу выдать мне!

– Да зачем? – отозвался сердобольный Заяц.

– Федька уже придумал про неё издевательскую песенку-потешку. Он превратит её в одну из нас. Мне нужны новые поданные! Вы-то народец малочисленный и непослушный, плохой. Другой народец мне нужен! Трусливый и жалкий. И поскорее! Не терпится! Вот послушайте, кем Настя скоро станет.

И Ворон не без злого торжества прочитал:

Карл Иваныч с длинным носом прибежал ко мне с вопросом:

«Как избавить этот нос, чтобы больше он не рос?»

– «Вы купите папиросу, привяжите её к носу.

А потом, а потом отрубите топором».

Нравится?

– Это не Федька придумал, – сказал Ёжик, который любил читать книжки.

– А кто? – нагло выкатил на него маленькие чёрные глазки Ворон.

– Не знаю, – честно ответил Ёжик. – Позабыл. Но помню: есть и у неё хозяин. Как же без этого?

– А раз не знаете – моя будет!

Как поймаем куклу, Федька встанет перед ней, прочтёт потешку, и тотчас вырастет у девчонки гигантский нос. Будет потом она бегать по лесу всю жизнь, жалобно крича: “Как избавить этот нос, чтобы больше он не рос?” А вы все дружно и весело ей отвечать: “А купите папиросу, привяжите её к носу!..” И смеяться мне на радость.

– О, ужас! – воскликнула Настя и схватилась рукой за свой маленький, вышитый розовыми нитками носик. – Как хорошо, что я вовремя узнала об этой опасности! А Ворон … просто хулиган какой-то! И такой бездушный! Если встречу Дедушку Мороза, обязательно ему пожалуюсь! – решила девочка.

Она быстро спустилась по склону холма на уже знакомую ей полянку. Подошла к домику и с осторожностью заглянула в окно. Может быть, тут ей помогут? Вдруг хозяин избы – добрый человек?

Тук-тук… Дверь со скрипом распахнулась, и перед Настей возникла фигура низенького плотного старичка. Первые секунды его глаза смотрели на девочку с грустью, а потом лицо расплылось в улыбке.

– А, ба! Да ко мне сама Настя пожаловала!

– А Вы откуда меня знаете, дедушка?

– Поговорим и об этом, – радушно забасил старец. – Проходи, проходи. Замёрзла? Ты же в одном платьице! Ужином тебя угощу. Небось, с обеда ничего не ела? С тех пор, как тебя заколдовали?

– А вы это откуда знаете? – Настя в тревоге замерла. – Вы, что ли, тот самый дедушка, который меня… в куклу превратил?

Старец посмотрел на Настю в волнении.

– Конечно, нет. Но неужели и ты меня не узнаёшь? Я же Дед Мороз!

Кукла невольно улыбнулась.

– Такой низенький?! В спортивном костюме, как у моего папы?!

– Но ведь я же не смеюсь над тем, что ты стала зелёненькой, – возразил старик. – А низенький я только потому, что у меня украли волшебную шубу, посох и золотые буквы. Я же на половину состою из волшебства.