Бросая кости: Легенды Сансара-Фелл

Валерия Тарабрина

Бросая кости: Легенды Сансара-Фелл

Живущая между мирами

Первые лучи солнца скользили по мраморным шпилям Верхнего города, превращая их в розовые иглы. Белый камень блистал холодным светом, как заточенный нож. Где-то за витражами дворцов аристократы в шелковых перчатках обсуждали розы Лорелей – те самые, живые, что цвели на балконе дома аптекаря у Разломной улицы – в месте, где мраморная кладка уступает побитому рыжему кирпичу и где мир аристократов Мэрии и шумный Рынок пересекаются.

– Какая… вульгарная жизненность, – брезгливо морщился старый герцог, вспоминая про розы за ужином, которые он заметил на прогулке, пока его дочь, графиня Виолетта, хранила лепесток, в уединении вдыхая его легкий аромат. Её пальцы дрожали – будто она впервые касалась чего-то настоящего. И, боясь потерять свое сокровище, она прятала лепесток между страницами книги, убирая её под подушку и проваливаясь в сон, пока позволяло время.

Холодное утро затянуло Рынок сизым, как старая простыня, туманом. Воздух пах рыбьей чешуёй, мокрыми мешками и перегоревшим маслом из ночных фонарей. Ещё слишком рано – большинство лавок закрыто, лишь особо трудолюбивые торговцы копошились у прилавков.

Среди них – рыботорговец с медвежьей фигурой и неожиданно тонкими для его размера пальцами, которыми он аккуратно перебирал сельдь. Его выцветший фартук был на удивление чистым, а в углу лавки стояла кружка с мятным чаем – все знали, что он был приготовлен для "той заморышки с балкона", если вдруг та заглянет.

– Видать, опять не спала, да? – поправляя рыбу на льду, мужчина покосился на балкон дома аптекаря – как раз там показалась Лорелей, под чьими глазами лежали глубокие тени от очередной бессонной ночи.

– И тебе доброе утро, дядя Борге.

– Ну и зачем тебе эта красота, учёная? – кричал он, щурясь. – Не продашь, не съешь. Хоть бы петрушку сажала! Эй, шпана, а ну отошли от лавки! – крикнул мужчина, отвлекаясь: на углу у мясной лавки дрались двое мальчишек за кость с остатками мяса, а старуха-гадалка смеялась, предсказывая им скорую смерть.

Рынок оживает, наполняется звуками и запахами. Становится по-настоящему собой.

Воздух запах жареным хлебом, подгнивающими фруктами и едкой гарью из кузницы. В переулке кричал ослик, запряжённый в телегу с водой – его хозяин торопился напоить аристократических коней до восхода. Над балконом с розами кружили вороны, их когти оставляли царапины на мраморе. Птицы дрались за опавшие лепестки, пока Лорелей сжимала в руке отпавший бутон – тот пульсировал, как живое сердце.

– Ну, да, – тихо говорила она с улыбкой, – не съесть, но можно и продать – в Мэрии ни у кого не найдешь живых цветов. Жаль, что их не ценят, а лишь отвергают… Хм, может попробовать добавить лепестки в утренний чай?

И вдруг – роза начала истекать кровью. Пусть это было внезапно, но Лорелей не растерялась – она лишь крепче сжала бутон, пока тот полностью не растворился и не стек ручейками между её пальцев.

Алые капли падали на пол, образуя густую блестящую лужу. Это не было метафорой. Розы, принесенные когда-то её отцом и выращенные из семян сокровищницы древнего храма, всегда знали больше, чем она. Они чувствовали когтистые лапы опасности, которую несло в себе письмо из Академии, лежавшее вскрытым на столе молодой ученой. Кажется, розы даже чувствовали Тьму, которая напитала Сансара-Фелл.

В этот же момент неподалеку от дома Лорелей, в фонтане с лунным светом хозяин ослика заметил что-то черное, и люди сразу зашептались, что это была мертвая птица – слух подхватили и слуги, шепчась между собой о дурном предзнаменовании.

Спокойно сейчас было лишь в глубине белых улиц, где зазвенели серебряные колокольчики – они ласково будили леди Виолетту, которая закуталась в одеяло, не желая вставать. Её ждет аристократическая рутина, которую девушка как могла откладывала, позволяя странствиям во снах пленить себя ещё на несколько минут… Хотя стойте. Какой сегодня день?

Не сегодня ли приём в Академию?..

Три резких стука в дверь. В старом бабушкином зеркале показалась тень с ножницами, которая будто разрезала ими невидимую ленту, а затем странно пошевелилась – так она повторила движение гостя, стучавшегося к девушке. Лорелей вздохнула. Она давно поняла: скоро её превычное течение жизни изменится. И поступление в Академию – то самое движение ножницами, которое разделит её жизнь на две части – на жизнь до и после. А вот зачем передразнивать гостя – вопрос. Обычно тень была не в восторге от единственной подруги молодой ученой. Неужели это она стучится? В её манере скорее с порога сорвать дверь с петель, залетая к Лорелей как ураган.

И пока Город просыпался, как всегда: Верхний – в молчании, Рынок – в грохоте, Лорелей стояла рядом со столом и смотрела на вскрытый конверт, чувствуя, как новый день несёт с собой неотвратимые перемены.

– Иду, – ответила она на настойчивый стук, бросая взгляд на зеркало, – не в восторге от раннего гостя? Однажды так ко мне постучится сама госпожа Смерть… или я к ней. Тоже будешь дразниться? – усмехнулась девушка и, взяв рядом с умывальником влажное полотенца, вытерла им окровавленную руку. Не смотря на знаки, предостерегающие её об опасности, Лорелей смело прошла вперед и, протянув руку, открыла дверь…

– Эй, учёная! Тебе гонец принёс целую пачку бумажек, но я его прогнала. Решила, что тебе нужна помощь настоящего профи в таких делах! – и сияющая улыбка гостьи озарила собой комнату, заставляя даже тень исчезнуть из зеркала.

Айрин, подруга Лорелей, была родом с Рынка. Как неукротимый вихрь, девушка ввалилась в комнату, раскидывая документы и размахивая свёртком с круассанами. Их помятый вид напомнил Лорелей о том, что у пекаря снова будет недоимка – её подруга часто воровала у него вкусности с тра пораньше, однако позже заносила тому три золотых за угощения. Почему не покупать сразу? "Так неинтересно!" – отвечала Айрин. Её рыжие волосы пахли дымом и корицей – как всегда, когда она проводила ночь в таверне «Последний глоток». Но сегодня даже в её ухмылке была некоторая тревога. Может что-то так же сдержало её от того, чтобы как обычно ворваться к подруге домой, не дожидаясь, пока та её впустит?

– Смотри-ка, твои розы опять чудеса творят, – Айрин присела на корточки, тыкая в кровавую лужу, которую хозяйка не успела прибрать. – Напоминают гранатовый сок. Только… живее. Уфф, оно шевелится?

– Это от твоих вибраций – голоса и топота.

– Бу, скучная физика! – Айрин уперла руки бока и скривиа мордочку. Лорелей хотела засмеяться, но в окно донёсся крик торговца рыбой: – Эй, Айрин! Скажи своей учёной – пусть хоть горшки с землёй нам оставит! А то вдруг её цветы тут без неё помирать начнут?

На рынке послышался нервный смешок. И смех был слишком громким даже для обычного Рынка – будто громкостью он пытался заглушить что-то важное. Даже вороны замолчали, уставившись на дом.

– Весь Рынок только о тебе и гудит, – проговорила искательница приключений, почесывая руку, – ты ж нам как своя. А рыночных в Академии не приглашают.

"Рыночные"… Так в пренебрежении называют аристократы всех тех, кто с утра до ночи (и наоборот) торгует за стенами Верхней части города Мэрии. Такие для них – не более чем грязь под ногтями. Ничтожные люди, способные только выполнять грязную работу и поедать всякие отбросы. Среди них нет благородных и умных, воспитанных и чистых (во всех смыслах) особей – только тугодумная чернь.

Лорелей знала, что это – глупость и предрассудки. Её дом находился между двумя мирами – и частично она принадлежала каждому их них и вместе с тем ни к какому. Это позволяло ей лучше узнать обе стороны медали. Да, жители Рынка не отличаются манерами и изысканностью, но зато у них добрые души – на Рынке принято защищать своих. Аристократы живут в роскоши, но в их душах та пустота, которую находишь в персохшем много столетий назад колодце. Вот и выбирай, что тебе важнее: красота или сплоченность? Конечно, можно найти и другие стороны: на Рынке бывает опасно, и часто случаются нападения ради пропитания или наживы. А аристократы хорошо обучены… Везде свои плюсы и минусы.

Лорелей вздохнула.

– Они прислали письмо так внезапно. Я едва окончила своё обучение, а тут это требование явиться в Академию и фраза: "мы Вас уже зачислили".

– То есть… ты вообще больше на Рынок не вернешься? – Айрин развернула шелестящую бумагу и достала оттуда помятые круассаны, между тем не сводя с подруги глаз.

– Вернусь. Я просто должна получить образование, чтобы наконец пробить себе дорогу к знаниям, к которым я стремилась всю жизнь: к истории Первых Героев, истории Сансары-Фелл в целом… Рынок дал мне легенды и сказания, Академия подтвердит их или опровергнет трактатами ученых. Так что не переживай – давай лучше выпьем кофе и обсудим, что мне делать с розами.

Если бы Тень не исчезла, Лорелей узнала, что около её двери замерла, прячась ото всех, та самая юная графиня Виолетта, которая постоянно любовалась розами. В её безупречно белой перчатке был зажат ещё один лепесток – на этот раз сорванный тайком с окна на первом этаже. Она не понимала, зачем ей это. Просто…

Просто завтра в городе не будет алых роз. И что-то внутри неё кричало, что это неправильно.

Услышав, как её зовёт служанка, которая и помогла ей ненадолго сбежать из-под опеки отца, девушка вздрогнула и отбежала обратно к фонтану. Там она заметила чёрный лепесток – именно его вчера отобрал у неё отец и выкинул. Девушка опустила в жидкий лунный свет руку и выловила черную лодочку – и в её руке лепесток вновь стал прежним. Виолетта прижала его к груди и убежала прочь, напоследок бросив тревожный взгляд на дом Лорелей. Как бы ей хотелось тоже зайти туда, как той неопрятной рыжоволосой девушке, которая её чуть-чуть да не раскрыла, пока аристократка подбиралась к цветам.

– Ладно, собирай свои книжки, – Айрин швырнула Лорелей мешок для вещей. – Академия ждёт свою новую звёздочку. Но смотри… – она вдруг коснулась стены, где годами оставался след от чернильного пятна. – Если эти мраморные засранцы тебя обидят – ты зови меня. Я приду. Даже если придётся весь их блестящий рай в рыбий жир размазать, я не отступлю. Рынок своих не бросает.

Лорелей кивнула.

Когда сумки были собраны, Лорелей подошла к балкону. Вороны, почуяв движение, взметнулись в небо, оставляя после себя лишь несколько чёрных перьев, кружащихся в воздухе. Она протянула руку к последнему цветущему кусту – и резко дёрнула его из горшка вместе с корнями.

– Эй, что ты… – начала Айрин, но замолчала, увидев выражение лица подруги.

Лорелей шагнула к открытому окну и громко крикнула вниз:

– Для Рынка! Ловите!

И бросила куст вниз, прямо в толпу. Люди вскрикнули, расступились – и только Торговец рыбой первым подхватил его, осторожно, как новорождённого, поймав в натянутый обеими руками фартук.

– Мы… мы их поливать будем, – пробормотал он, и в его голосе не было привычной насмешки. – Я землю им знаешь какую хорошую найду! Так удобрю!.. Пуще прежнего расцветут, вот увидишь, Лорелей!

В этот момент молодая ученая заметила движение у колонн напротив. Графиня Виолетта, замерев, стояла в тени, сжав в руках веер так, что костяные пластинки трещали. Их взгляды встретились – и аристократка, нарушив все правила, сделала шаг вперёд.

– Они же умрут без вас, – прошептала Виолетта. Это не было обвинением. Это было переживанием – таким же искренним и живым, как эти самые розы. Ей было даже завидно, что все цветы пошли туда – под опеку страшного и грязного Рынка, сокрытого от её глаз безупречным белым камнем.

Лорелей улыбнулась и достала из складок платья маленький флакон с зелёным раствором и последний оставшийся крохотный кустик с розой, который она изначально откладываладля себя. Но может о нём лучше позаботится та, в чьих руках не вянут даже лепестки? Та, которая постоянно следит за ними и, кажется, только и грезит о том, чтобы однажды получить себе такую розу.

Завернув поросли в бумажный пакет, Лорелей помахала Виолетте, привлекая внимание и графини, и её встревоженной служанки.

Аристократка вмиг замерла – её глаза расширились, а пальцы свободной руки непроизвольно впились в складки платья. Она узнала эти ростки сразу – те самые, о которых она грезила с тех самых пор, как впервые увидела.

Вдруг Лорелей присвистнула, зажав два пальца в зубах, – и чёрный ворон, который до этого покоился на крыше, подлетел и стремительно спикировал, цепляясь лапами за ленту, служившей ручками для свертка.

– Ловите! – крикнула Лорелей.

Молодая графиня ахнула, когда птица пролетела в сантиметре от её носа, разжимая когтистые лапы на лету, чтобы сверток упал прямо в дрожащие от волнения руки Виолетты – та даже не пыталась поймать выпавший веер.

– Это… это же… – её голос сорвался на шёпот. Розовые поросли! Настоящие, с едва раскрывшимися листочками, пахнущие землёй и обещанием будущих бутонов.

Слёзы – совершенно неприличные для графини – блеснули на ресницах.

– Я буду растить их у себя в саду! – выдохнула она, прижимая драгоценный свёрток к груди. – Каждое утро буду поливать, я сберегу их!

Служанка подобрала веер и, поднявшись, взглянула за плечо госпожи – молодые бутончики уже выглядели очень красиво. А ещё…

– Молодая госпожа, – обратилась она к Виолетте, – там что-то блестит между листьями…

Аристократка, едва сдерживая восторг, осторожно протянула свои мягкие тонкие пальчики меду стволиками роз и нащупала маленький бутылечек с блестящей жидкостью. Она только подняла свои глаза на Лорелей, как та сама ответила:

– Каждое полнолуние – три капли на корни. Секрет моих исследований. Теперь Ваш. На Рынке розы проживут – там есть земля и удобрения. В Верхнем городе… с этим сложнее. Перед посадкой капните пару капель – и почва станет пригодной. А как посадите – в полнолуние в любое время, пока Луна не скроется.

Виолетта замерла, несколько секунд оглядывая алхимическую субстанцию с явным интересом. Но затем резко, но бережно прижала пакет к себе и подняла глаза на Лорелей – она хочет отплатить ей за такой дар.

– Вас ждут там из-за Вашего отца, – сказала графиня. – В Академии… Потому что вы с ним открываете путь в забытую историю… Но там всюду опасности! И боюсь, что многие будут настроены против Вас…

– А вы? – перебила её Лорелей. – Благоволите или так же меня презираете, юная графиня Вандерблум?

Виолетта не ответила – лишь обранила слабую улыбку и едва заметно мотнула головой. Она уже отступала назад, поторопленная встревоженной служанкой, крепко прижимая к груди подарок ученой с Разломной улицы. Но в её глазах горело что-то новое – может быть, стыд. Может быть, надежда.

Айрин присвистнула:

– Ну всё, теперь ты точно легенда. С дворянками секретничаешь, Рынку цветы даришь… Что дальше? Мэрию захватишь?

Лорелей взглянула на дом с опустешими полками и столами. На чёрное зеркало. На пятно от чернил, которое Айрин однажды оставила ей на память на одной из стен.

– Дальше – правда, – сказала она, сжимая ладонь. – Я докопаюсь до неё, чего бы мне этого ни стоило!

Когда они вышли на улицу, Рынок был готов встретить девушку своим неловким прощанием.

– Вот, держи, – торговец рыбой сунул ей в руки свёрток с мясистыми копчёными речными удавами, едва Лорелей ступила за порог. – А то эти доходяги в корсетах и тебя голодом заморят! Это… ну… не голодай там, в ихних мраморных джунглях!

– Береги сердце!.. – прокряхтела старуха-гадалка, заливаясь скрипучим смехом. – И разум… Много предстоит тебе испытаний… Только не потеряй в них себя… и не дай сломить свою волю! Держись, милая. Держись…

– От неё и слова доброго не услышишь, – фыркнула Айрин, – а тут эвона как! Аж пожелание из себя выжала! Сдаешь позиции, бабушка Вещунья!

Айрин засмеялась так, что где-то в Верхнем городе кто-то задёрнул занавеску. Лорелей же расплылась в скромной улыбке. Она знала: Рынок не скажет «не уезжай» прямо. Но копчёные удавы, треснувший голос гадалки и тёплое пятно от чернил на стене – это было их прощание. Их «возвращайся».

Теперь же путь лежал в мир холодного мрамора и застывших улыбок. Но Лорелей уже сжимала в кармане флакон с чернилами – такие же синие, как плащ, оставленный на плече Виолетты, пытающейся вернуться домой с живыми цветами. Именно этими чернилами она запишет новую историю.

Правда ждала. И она была готова.

Добро пожаловать в Академию

Лорелей открыла глаза, и первое, что она увидела – странные блики на потолке. Солнечные лучи, проникая сквозь магические витражи окна, рисовали на стенах причудливые узоры, напоминающие руны. Она резко села на кровати и, не совсем проснувшись, задаласьстранными вопросами: где она? Почему не слышен гул Рынка? Потом воспоминания хлынули волной: вчерашняя церемония посвящения, таинственное зеркало, выбравшее для нее факультет со звучным названием "Лунное Пламя". Верно. И она действительно оказалась в легендарной Академии "Элирион".

Пальцы непроизвольно потянулись к маленькому зеркальцу, подарку бабушки. Лорелей помнила, как смеялись над ней в школе Верхнего города, когда она рассказывала, что видит в нем что-то еще. "Фантазерка", "выдумщица" – эти слова преследовали ее все детство. Но именно эта "выдумка" помогла ей стать лучшей ученицей, ведь она могла видеть ответы раньше, чем задавали вопросы.

И сейчас в зеркальце она видела блики – отражение её вчерашнего дня, когда проходил обряд посвящения…

Зал Звезд поразил ее с первого взгляда. Купол, на котором настоящие созвездия медленно перемещались по небу, и колонны, покрытые древними письменами, а в центре – огромное зеркало в серебряной оправе. "Зерцало Судеб", как назвал его Архимаг Элдрин. Его голос, низкий и бархатистый, заставил всех первокурсников замереть:

– Магия выбирает вас так же, как вы выбираете ее. Факультет – это не просто место обучения – это отражение вашей души!..

Лорелей чувствовала на себе десятки взглядов, когда подходила к зеркалу. Она знала этих студентов – многие были из знатных семей Верхнего города, те, кто смотрел на нее свысока. "Она вроде дочь аптекаря, которого повесили? Или он пропал?", "Просто выскочка с Разломной улицы!" – шептались за ее спиной.

Но когда она встала перед Зерцалом, все мигом притихли. Ее отражение сначала было обычным, но вдруг… исчезло. На секунду. А когда вернулось, в глубине стекла мелькнула тень с серебряными глазами. Лорелей услышала вздохи удивления и даже чей-то испуганный возглас.

– Интересно… – пробормотал Архимаг, и в его глазах вспыхнул неподдельный интерес. – Факультет "Лунного Пламени" получает редкого ученика.

Над ее головой вспыхнул символ – полумесяц, охваченный голубым пламенем. Лорелей почувствовала, как десятки глаз впиваются в нее – некоторые с восхищением, большинство же – с завистью и неприкрытой злобой. Особенно яростно сверкали глаза высокой брюнетки из семьи древнего рода Вальдемар – Миранды, которая считала себя первой ученицей, хотя ещё .

– Кажется, – Лорелей тяжело выдохнула, сидя на постели в своей комнате, – во время вчерашнего пира я выпила слишком много странных коктейлей – хотя всем этим напиткам далеко до выпивки из "Последнего глотка"…

Комната в общежитии оказалась уютнее, чем девушка ожидала. Высокая кровать с балдахином, письменный стол у окна, книжные полки… Лорелей осторожно разложила свои вещи: тщательно упакованные алхимические смеси, любимые книги (некоторые – с ее пометками на полях, которые учителя в старой школе называли "ересью"), небольшой деревянный футляр с перьями и немного одежды.

Но когда она поставила на стол свое зеркальце, сердце заколотилось чуть чаще. Отражение… дрожало? Нет, это, наверное, просто свет. Лорелей наклонилась ближе.

– Кто ты? Ты – то отражение, что пошло за мной? Или новое? – прошептала она, чувствуя себя глупо.

И тогда случилось нечто странное. Ее отражение… улыбнулось? Нет, это точно не игра света. Лорелей резко отпрянула, когда в глубине стекла мелькнуло что-то, напоминающее руку.

И в этот момент раздался стук в дверь. Девушка опустила зеркальце на стол и подошла к двери, приоткрывая её и вглядываясь в фигуру знакомой, хоть и незванной гостьи.

Алисия Вейн оказалась не такой, как Лорелей представляла старосту. Вместо надменной знатной девицы перед ней стояла высокая девушка с умными серыми глазами, в которых читалась усталость и… понимание? Какие-то мягкие черты её характера сразу читались в одном только взгляде – и это Лорелей заметила ещё вчера. Потому она жестом пригласила девушку в комнату, вновь бросив странный взгляд на зеркало – именно к нему подошла гостья.

– Ты видела что-то в зеркале, да? – прямо спросила Алисия, заметив как то было опущено. – Не бойся. На нашем факультете это обычное дело.

Она улыбнулась, и Лорелей почувствовала неожиданное облегчение. Наконец-то кто-то, кто не считает ее сумасшедшей.

– Пойдем, покажу тебе Академию. Ты должна понять одно – здесь те, кто тебя не знал, будут завидовать твоему дару. Те, кто знал – бояться его. А ты… ты должна научиться контролировать свою магию. Это то, что я говорю по личному опыту, – Алисия улыбнулась. – Хочешь, мы начнем с моего любимого места здесь? Думаю, тебе оно тоже понравится.

Алисия была права – библиотека Академии поразила Лорелей до глубины души. Книги здесь буквально парили в воздухе, перестраиваясь в причудливые узоры. Один фолиант, покрытый синей кожей, даже попытался последовать за ней, но Алисия ловко поймала его.

– Это "Основы сновидческой магии". Похоже, он уже выбрал тебя, – усмехнулась староста. – На нашем факультете так часто бывает.

Когда они проходили мимо группы студентов "Алого Вихря", Лорелей услышала шепот:

– Это та самая, которую зеркало испугалось?

– Говорят, она видит то, чего не видят другие…

Девушка гордо подняла подбородок. Пусть говорят. В школе Верхнего города она научилась не обращать внимания на пересуды.

Алисия помогла заполучить формуляр, а с ним – и первые учебники для первогодки.

– Должна сказать, учеба здесь – то ещё испытание. Но я верю, ты справишься! – продолжала она поддерживать Лорелей, когда они покидали Бибилиотеку.

Далее Алисия распахнула дубовую дверь с витражными стеклами, и Лорелей замерла на пороге. Золотистый свет, просачивающийся сквозь цветные стекла, рисовал на каменном полу причудливые рисунки, напоминающие морозные узоры на окнах. Воздух здесь пах пергаментом и чем-то неуловимо знакомым – как будто бабушкиными сушеными травами, смешанными с запахом грозы.

– Начнем с главного, – голос Алисии зазвучал по-новому, обретая торжественность. Она провела ладонью вдоль стены, и каменная кладка ожила – серые плиты расступились, открывая скрытый проход. Лорелей почувствовала, как по спине пробежали мурашки, когда шагнула в узкий коридор, где стены излучали мягкое бирюзовое свечение.

Они вышли на круглую площадку под открытым небом, где вместо привычных телескопов стояли странные конструкции из зеркал и серебряных нитей.

– Здесь учатся читать прошлое, – Алисия дотронулась до ближайшего аппарата, и зеркальная поверхность заколебалась, как вода. – Но знание – опасный дар. Некоторые отражения… цепляются.

Лорелей невольно шагнула ближе. В дрожащей поверхности мелькнул образ – она узнала свою старую комнату, но что-то было не так… Книги на полках переворачивали страницы сами по себе, а в углу стояла… она сама? Только глаза у той Лорелей были совершенно пустыми.

– Не смотри слишком долго, – Алисия резко закрыла зеркало черным бархатом. – Особенно тебе, думаю, это… опасно. Сюда ты придешь, когда станешь крепче в своей магии. Для первогодок этот класс скрывают, но я хотела тебе показать в связи с вчерашними зеркальными… причудами. Да, назовём это так.

Они выходили через арку, увитую живыми лозами, когда Лорелей заметила – листья на мгновение свернулись, будто испугавшись чего-то… или кого-то.

Спускаясь по винтовой лестнице, девушка вдруг почувствовала, как ступени под ногами изменили текстуру – из прохладного камня превратились во что-то теплое, похожее на песок, нагретый солнцем.

– Это Переход, – объяснила Алисия, не оборачиваясь. – Он реагирует на твое состояние. Боишься – станет скользким, злишься – обожжет. Это учит нас держать эмоции под контролем. В некоторых школах Верхнего города есть такие полы – кусочками, правда. А некоторые так учат своих детей контролировать поведение. Сумеешь сконцентрироваться?

Лорелей сосредоточилась на дыхании, как учила бабушка. Камень под ногами заструился, приобретая перламутровый оттенок. Где-то внизу зазвучала тихая музыка – будто кто-то перебирал струны невидимой арфы.

– Необычно… – впервые за экскурсию Алисия выглядела искренне удивленной. – Видишь ли, обычно новички заставляют его пылать или покрываться инеем. Ты… уравновешенная. Неожиданно. Давно не видела таких сдержанных новичков, хе-хе! Сейчас спустимся в Сад – не теряй и там своё самообладание.