Необычайные приключения нигилиста

Впрочем, хотя в моих показаниях (я оказался главным свидетелем) и нуждались, но дело оказалось достаточно простым и быстро дошло до суда. После ареста Митенька и Мария Игнатьевна как будто сломались и подробно рассказывали обо всем, что они совершали. Петр Афанасьевич, которого нашли в комнате связанным, так и не вышел из состояния буйного помешательства, и его пришлось еще до суда поместить в лечебницу для душевнобольных.

К сожалению, это дело вызвало много шума. В то время, как назло, газеты остро нуждались в свежих скандалах, а в политике и светской жизни была тишь и гладь, не случилось даже крупных катастроф. Поэтому немудрено, что “дело семьи маньяков”, как с легкой руки репортеров окрестили наш процесс, освещалось на первых страницах всех крупных газет. В город, как шакалы на падаль, съехались газетчики, чтобы освещать суд. К счастью, до меня они не добрались, иначе мое начальство, которое и так было недовольно тем, что я оказался свидетелем в столь нашумевшем деле, могло меня уволить. Отстоял меня незабвенный Василий Иванович, который отчасти чувствовал себя виноватым, что втравил меня в такое приключение.

Сам я все подробности истории, в которую попал, как мотылек на огонь, узнавал либо из газет, либо на суде. Отдельные подробности, так и оставшиеся неизвестными широкой публике, мне рассказала Верочка, которую я часто навещал в той же городской больнице, где лежал сам. Кстати, ей тоже пришлось дать показания, но судебный следователь согласился не вызывать ее в суд, если не появится нужда в ее показаниях. Бедняжке и так несладко жилось у Болотовых, а теперь она вынуждена была искать место компаньонки, чтобы прожить, и огласка ей могла только повредить.

История же Болотовых была и ужасна, и притягательна в то же время. Зато, узнав ее, у меня как рукой сняло все романтические устремления к дальним странам и великим путешествиям. Кстати, с тех самых пор, как меня тащили за волосы по полу, я стал убежденным сторонником коротких стрижек, невзирая на моду. Пусть меня лучше считают ветхозаветным консерватором, но зато уже никто не застанет врасплох.