Чудо чудное

Его собственный голос дрожал, выдавая потрясение, которое он тщетно пытался скрыть.

Казалось, темный колдун был растерян и смущен даже больше, чем сама Верея. Он резко отошел на несколько шагов, отвернулся, окинул ее одним быстрым, смятенным взглядом и заметным усилием воли вернул себе привычную маску отстраненной жестокости, сгладив все черты лица в холодное, непроницаемое равнодушие. Верея последовала его примеру, стараясь выпрямиться и придать лицу надменное выражение. Нельзя было допустить, чтобы он решил, что тронул ее сердце, дабы не сумел ее слабостью воспользоваться.

«То было от переизбытка событий. От тревог и переживаний мой рассудок помутился. От колдовства и усталости. Не более того», – сурово внушала она себе, чувствуя, как предательски горят щеки и дрожат колени.

«Ведьма. Нельзя ведьмам доверять. Околдуют и уничтожат, не заметишь. Это все ее чары, ее магия. Не поддавайся», – боролся с собой Кощей, сжимая кулаки так, что ногти впивались в свежий порез на ладони, пытаясь болью вернуть себе ясность мысли.

По завершении клятвы магический купол дрогнул, замигал и рассеялся, растворившись в ночном воздухе вместе с остатками вызванных стихий. Теперь каждый обязан был исполнить свою часть договора во что бы то ни стало, связанный нерушимым заклятьем. Задремавший среди ночных цветов Баюн, привлеченный внезапной тишиной, неспешно поднялся, потянулся и окинул их сонным, но чрезвычайно внимательным взглядом, улавливая малейшие нюансы в их позах и выражениях лиц.

– Ну наконец-то. Думал, век вас ждать придется, – проворчал он, и в его голосе сквозь лень явственно проскользнула насмешка. – Заклинание что-то затянулось. Ничего… эдакого не произошло, пока я дремал?

Верея лишь фыркнула, отводя взгляд, а Кощей проигнорировал кота вовсе. Их поведение было красноречивее слов, потому Баюну не составило труда понять, что произошло. И это пришлось коту не по нраву.

Колдуну удалось убедить их, что на ночь глядя не стоит друзей ее вызволять, мол, пусть проспятся, а утречком, со свежими силами, раз – и на свободе окажутся. Посему, отложив на время исполнение клятвенных обязательств, утомленные спутники заночевали в брошенной, просторной берлоге Лиха одноглазого. Впрочем, никто из них не опасался навскую нечисть. Скорее уж само Лихо, завидев приближающуюся троицу – ведьму, бессмертного колдуна и ученого кота, – живо покинуло бы насиженное место, дабы беды на себя не накликать.

Утро выдалось прохладным и свежим. Свет только-только начал пробиваться сквозь густую листву, окрашивая туман в перламутровые тона. Роса серебрилась на паутинках и травинках. Только запели первые птицы, как Верея, не в силах более лежать, вскочила с мягкой, но промозглой мшистой перины и вышла из берлоги подышать воздухом, пахнущим хвоей и утренней свежестью, да испить водицы из ближайшего ключа.

Кощея она нашла неподалеку, возле поросшего мхом и папоротником входа в логово. Сидел колдун на валуне, неподвижный и прямой, точно каменная статуя, и на окружающий мир не обращал никакого внимания, уставившись в туманную даль леса. Казалось, он полностью погрузился в себя, отгородившись ото всех ледяной стеной.

– Водицы тебе принес, – промурлыкал Баюн, появившись из-за поворота тропинки с наполненной чистой водой деревянной чашкой в зубах.

– Благодарствую, – ответила Верея, приняв чашу и с наслаждением хлебнув холодной, вкуснейшей воды, от которой сразу же ожила и приободрилась.

Невольно она снова покосилась на Кощея, но тот, казалось, не заметил их присутствия, даже не пошевелился, не обернулся.

«То целует меня аки зверь дикий, то каменеет, словно его и не было вчера… Чурбан! Ледышка бесчувственная!» – со злостью подумала она, чувствуя, как закипает досада.

– Выдвигаемся? – спросил Баюн, вылизывая лапу и проводя ею за ухом.

– Э, погоди, Баюн. Кощей, – Верея сделала шаг к колдуну, подбоченившись, – когда исполнения клятвы ждать? На месте стоять буду, пока друзей не вернешь, – заявила она громко и четко.

Колдун медленно, точно нехотя, повернул голову и искоса поглядел на ведьму. Его лицо было бледным и усталым, но глаза по-прежнему хранили холодную глубину.

– Не тревожься, исполню клятву, – ответил он с ленцой, будто обсуждал погоду. – Надобно мне сил поднабраться, дабы их сюда переместить.

– А Василису – прямиком в избу, – напомнила Верея, сверля его взглядом.

– Да-да, куда ж еще, – отмахнулся Кощей, вновь глядя в сторону, будто теряя к разговору интерес.

– Ох, колдун. Зубы нам заговаривает, – проворчал Баюн, нервно дернув усами, как делал всегда, когда злился или был чем-то сильно озадачен.

Верея машинально погладила кота по голове, но сама не сводила глаз с Кощея, пытаясь разгадать его игру.

– К Вию пойдем. Есть у него кое-что ценное для меня, – произнес он после недолгой паузы, все так же глядя куда-то вдаль.

Баюн хитро прищурил свои зеленые глаза и внимательно посмотрел на Кощея.

– А говорил, что память отшибло, – заметил кот с притворной невинностью. – А тут вдруг про «ценное» у Вия вспомнил.

– Знаю, есть что-то. Только вспомнить не могу, что именно. Однако оно мне нужно очень.

– Тебе и Кладенец подавай, и то, не знаю, что! За нос решил меня водить?! – возмутилась Верея, чувствуя, как терпение ее лопается.

– Пока ты, ведьма, под солнцем грелась, силу навской земли черпала, я во тьме томился, – холодно, с укором ответил Кощей, наконец поворачиваясь к ней всем телом. – Так что, нет, нос твой мне задаром не нужен, но без сил пленников не освободить. Силы особой, древней.

– Так из навской земли и черпни, в чем проблема? Вокруг тебя ее – хоть залейся!

– Не отзывается Навь, верно? – вдруг встрял Баюн, садясь и обвивая хвостом лапы. – Мертвым тебя считает, вот сил и не дает. Или скажешь, что не прав я?

Кощей резко обернулся к коту, и в его глазах вспыхнула настоящая, ничем не прикрытая злоба.

– Откуда такой умный взялся? Тебе бы мышей в закромах ловить да мяукать по-кошачьи, а не в дела высшие совать свой нос.

– Лучше молчи, колдун, – спокойно, но с железной твердостью ответил Баюн, не моргнув и глазом.

И Кощей вдруг раз – и вправду умолк, сжав губы, а Баюн в то время сладко потянулся и боднул своей головой ведьмину ладонь, требуя ласки.

«Странно это. Не пойму, были ли они с котом знакомы прежде. Будто бы да, но в то же время и нет. Будто Кощей чует от Баюна что-то… иное. То, что я не чую. Хм-м… надо будет над этим подумать», – размышляла Верея, наблюдая за их молчаливым противостоянием.

– Важно одно, – нарушил натянутую тишину Кощей, его голос вновь стал ровным и бесстрастным. – Хочешь вернуть пленников – отправляемся к Вию.

– Отчего на празднике не забрал у него свое сокровище? Улучил бы момент.

– Навских много вокруг, переполох был бы ненужный, – отрезал Кощей. – Да и нужно мне было у Велеса выведать, где чудо чудное искать. А Вий… Вий мне не рад будет, поверь уж на слово.

– О, в это я охотно верю! – воскликнула Верея, и на ее губах на мгновение появилась едкая ухмылка.

Еще немного пообщавшись – вернее, обменявшись колкостями и угрюмыми взглядами, – отправились спутники в дорогу.

Беседа, разумеется, не клеилась, ибо сводилась она к тому, что колдун жестко огрызался с ведьмой или котом, на что они хором велели ему молчать, и Кощей, косясь на Баюна с непонятной смесью ненависти и любопытства, нехотя, с явным отвращением к ним обоим, умолкал и устремлял взор свой вдаль, в туманную чащу Дремучего леса, что ждала их впереди.