Божественный путь

Откровение Иоанна 3 стих 20 – синодальный текст:

«Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною».

Глава 2. Лазурные души.

Наши дни.

На службах Анна стоять долго не могла. У нее случались припадки эпилепсии, страшной трясучки и болезненной лихорадки. Ее всю трясло, и она кричала в Храме нецензурной бранью во все горло. Только один раз, она смогла исповедоваться и причаститься. Ей это удавалось с трудом. Бес мучил и издевался над ней, она горела, сгорала вся изнутри. Демон ломал ее кости, полностью страшно выворачивал ее, и уродовал ее лик. Ее лицо страшно искажалось в уродских гримасах и менялось. Но теперь Матрона была рядом с ней.

Она решилась провести ей отчитку вместе со священником Андреем и монахиней Капитолиной.

Также, как только приехала Анна в обители стали происходить страшные вещи, такие как…

Поздним вечером, после всенощного бдения в честь памяти Святого Николая чудотворца, один алтарник пошел к себе домой и пропал без вести. Однако, его видели уходящим из Храма вместе с Анной.

На следующий день, эта девушка зашла в общую комнату к труженице Нине. Их видели, как они вместе говорили, и после этого, она неожиданно для всех покончила с собой.

Схиигуменья почувствовала в ней сидящий злой дух из-за сильного колдовства. Она была уверена, что это из-за нее такое происходит.

– Здравствуй, Анна, – она к ней обратилась, – идем в подвал. Там мы проведем отчитку.

Вмиг, нежнейшее личико девушки изменилось, и она перекосилась, дрожа всем телом. Ее глаза потемнели, и были слишком черными, наполненными злостью, ненавистью и отблеском коварной преисподней. Она громко закричала нецензурной бранью.

– Паскуда! – воскликнула она, и упала без сознания.

У нее начался приступ эпилепсии. Священник Андрей взял на руки ее и потащил в подвал. Она дико тряслась, изо рта у нее шла пена, голос пропал. Она рычала, хрюкала, кусалась и была похожа на дикое разъярённой животное. В уголках ее глаз была скрыта хрупкая и нежная душа, как цветочек.

Они ее крепко связали. Священник стал громко зачитывать молитвы, Матрона взахлеб кричала Псалтирь и перекрещивала Анну, пока та билась. Труженица молилась вместе с ними. Девушка начала выкрикивать матерные слова, хищно скалясь, и нападая на них. Но схиигуменья подошла к ней, и увидела ее очах – страшного демона. У него были желтоватые глаза, дерзкий и нахальный взор, острая пасть, и даже копыта. Матрона встретилась лицом к лицу с бесом. Она, без капли страха, неотрывно глядела на нее.

– Оставь Анну! – воскликнула она, и прислонила ко лбу крест, – да воскреснет Бог! И расточатся врази Его!

Вмиг, девушка изменилась, и одной рукой откинула женщину. Она упала и потеряла сознание.

– Я сильнее тебя, – твердила она, и вдруг перед ее глазами вновь стали проплывать воспоминания…

***

Сорок лет назад…

Иеродиакон Серафим часто шел по улицам, тихо читая Иисусову молитву, или распевая воскресные стихиры. Но сейчас его настроение было испорчено. Он давно такого не чувствовал… Холодная грусть, безмолвие и боль. У него были широко раскрытые, будто, спящие глаза. Он ушел вглубь внутрь себя и думал о своем. Молитв не было.

– Мария, – иеродиакон глубоко вздохнул и смял записку в клочья, которую хотел ей дать.

Для него, это и вправду было не серьезно, и он не хотел ее чем-либо обидеть или огорчить. Но по ее выражению лица было видно, что она разочарована. Все эмоции были написаны. Серафим побледнел и помчался домой. Сейчас, он проживал в квартире, и служил в Храме. Он приостановился у забора Церкви, и увидел, следящую за ним Марию.

– Мария? – у него бешено заколотилось сердце, как в восьмом классе, когда он был влюблен в одну девчонку из параллели.

– Где ты живешь? – спросила она, – может, нам по пути?

– На Рябиновом бульваре, – ответил он, – а ты?

– Тоже там, – говорит она, улыбнувшись.

– Я же вижу, что ты лукавишь, – снисходительно сказал он.

– Я живу на улице Копылово, – произнесла она с огорчением, что не вышло обмануть.

– Давай, я тебя провожу, – предложил иеродиакон.

– Давай! – воскликнула Маша.

Начался дождик. Он открыл зонтик, и они под зонтиком пошли вместе. Сверкнула ослепительно-яркая молния.

– У тебя мама умерла? – поинтересовался Серафим.

– Да, – ответила Маша, – от лейкемии. Рак крови.

– Царство ей небесное! – он тотчас перекрестился и глубоко вздохнул, – соболезную.

Девушка улыбнулась, встретив его взгляд. Она радостно побежала по лужам, как маленькая. Ее яркие фиолетовые волосы красиво переливались, и она была необычайно нежной, милой и сказочной. Даже солнце на миг выглянуло и осветило их. Иеродиакон помчался за ней по лужам, отбросив зонтик, и они перенеслись в далёкое детство, и были похожи на детей.

***

Девочка обеими ногами прочно стояла на земле и молилась Господу в березовой роще. Она смотрела в Небеса и видела там, вдали, парящих Ангелов, которые неустанно славили Иисуса Христа. Было теплое лето, вокруг нее порхали бабочки, мотыльки и причудливые стрекозы, которые садились на голубые гладиолусы и синие фиалки. Уже смеркалось. На нее падали редкие лепестки с берез, ветер нежно игрался с ее волосами, но она лишь молилась душою и сердцем. Она просила Господа о встречи с покойным братом, ей так хотелось бы, лишь на миг увидеть его милое личико. Лиза слышала шум реки, которая была недалеко отсюда. Она бесцельно проходила мимо матушек-берез с молитвами, и была совершенно одна. Она, впервые, осознавала туманную отстраненность от общества, от людей и от всего земного, но близость с Господом, с Ангелами и природой. Гладиолусы в такт кивали ей, и фиалки, будто, тоже, молились вместе с ней. Она пала на землю, и смотрела в Небо, которое стало темным и появились сияющие звезды.

– Сестра, – к ней пришел брат.

– Паша! – воскликнула она и бросила ему в объятия.

Его руки были теплыми, а глаза светились любовью, как и было всегда. Им хорошо было вместе. Они были неразлучны. Лиза крепко сжала его руку, и поцеловала его в щечку, но внезапно он потемнел и стал на глазах, будто, разлагаться и превратился в прах.

– Братик! – закричала она и отчаянно схватилась за голову, и упала на землю.

Лиза почувствовала острые боли в спине и судороги, и вновь не могла пошевелиться, и потекла кровь. Поникли все гладиолусы и фиалки. Горькие слезы боли и безысходности.

Еще мгновение, и Лиза просыпается. «Сон, это сон!» – с облегчением вздохнула она и посмотрела в окно.

К ней в комнату зашёл отец и принес ей чашечку ароматного чая с чабрецом. Он заботливо взглянул на нее, заметив, что девочку всю трясет и сел с ней рядом.

– Лиза, – произнес он, – как ты себя чувствуешь? С добрым утром, принцесса. – С добрым, папочка! – она потянула к нему ручки, и он ее нежно обнял, – мне приснился Паша. – Я понимаю, ты очень скучаешь по нему, – он дотронулся до ее щечки, – нам всем его не хватает. Но нужно это принять. Смириться с этим. Мы все обязательно встретимся в вечности, не сомневайся в этом. Любая разлука, она лишь временная. Все будет хорошо.

– Да, – немного всплакнула Лиза, – а я ваша родная дочь?

Отец опешил от этого вопроса, у него приподнялись брови и очертились морщинки вокруг глаз. Он крепко прислонил руку к лицу и задумался.

– А что? – смутился папа, – с чего такие вопросы, Лизочка?

– Нет, просто, – говорит она, – я никогда не видела свои фотографии, где я совсем маленькая. Пожалуйста, скажи мне правду…

Ее глаза наполнились слезами, она схватила его за плечи, и жалобно глядела, и была похожа на маленького котеночка. Отец улыбнулся уголками губ. Он очень любил свою дочку и не хотел ее обманывать. В конце концов, он всегда знал, что им придется ей это рассказать. Тем более, если Лиза сама спросила об этом, будет некрасиво безбожно врать ей, решил папа.

– Лиза, – он внимательно посмотрел на нее любящим взором, – да… Ты приемная наша дочь, но мы любим тебя, как родную. Мы взяли тебя из детского дома в пять лет. Ты тогда рисовала за мольбертом, и я впервые увидел тебя. У тебя были грустные глаза, ты мне рассказывала истории про свои рисунки. Я расчувствовался. И мы решили с твоей мамой забрать тебя. Вскоре, ты быстро прижилась и называла нас папой и мамой.