Очаровательная проказница

– Предложение? – в тревоге распахнула темные глаза Зоэ.

– Да, парень по крайней мере знает, чего от него ждут, – заявил отец, – и, если хочет жить, сделает это.

Эванджелина укоризненно взглянула на мужа.

– Эллиот, помолчи! Лорд Роберт, может быть, и шалопай, но он всегда был джентльменом. Нам предстоит свадьба. И надо радоваться.

– Что?! Радоваться, что я загубила Робину жизнь? – воскликнула Зоэ. – Эви, Робин мой друг! Как я могу перенести, что его насильно привязывают ко мне?

– Стань для него лучшей женой, – торжественно сказала Эванджелина. – Леди, которой его семейство будет гордиться. Я знаю, мистер Амхерст и Джонет будут рады тебе.

– Нет! – Зоэ закрыла лицо руками. – Эви, пожалуйста! Я не могу!

Но на этот раз Эванджелина не дала падчерице пощады.

– Зоэ, подчинись, – сказала она спокойно. – Дело сделано, девочка. Если бы я могла спасти тебя от этого, я бы это сделала, даже папа бы сделал. Но мы не можем. И ждем, что ты примешь это с достоинством.

Роуленды и Амхерсты собрались в кабинете лорда Мерсера. Маркиз сидел за полированным столом красного дерева, у его ног спали собаки Озорник и Бонни. Его мать Джонет села по левую руку от него, отчим Коул – справа, осужденный узник сидел между ними через стол.

Мерсер смотрел на брата. Робин, как побитый, повесил голову, плечи сникли, и даже в высохшем сердце Мерсера шевельнулось сочувствие.

Тишину нарушил лакей, принесший кофе. Поставив поднос на стол, он вышел. Джонет деликатно кашлянула и принялась разливать кофе.

Мерсер видел мать словно сквозь пелену, едва замечая тонкую фарфоровую чашку, которую она поставила перед ним. Он старался думать, не о себе, а о матери. Можно сказать, оба сына разочаровали ее прошлой ночью. Она все еще возмущена? Смирилась?

Ее вечеринка вряд ли могла обернуться большей катастрофой, печально размышлял Мерсер, постукивая по столу ручкой с металлическим пером. Ссора на террасе с Зоэ волновала его по причинам, о которых он все еще не хотел думать. Потом Клер изобразила обморок, устроив спектакль, достойный театра «Друри-Лейн».

Но судьба сочла это недостаточным наказанием. Ему было суждено стать свидетелем погибели Зоэ, сцена, когда она полуголой сидела на коленях брата, врезалась ему в память. Зоэ оседлала Робина, одна пухлая грудь вывалилась из корсажа, роскошная прическа рассыпалась. С влажными, припухлыми губами Зоэ выглядела необузданной, распутной. Именно такой, какой он воображал ее в порыве страсти.

Чувствуя отвращение к себе, Мерсер закрыл глаза и загнал эротическую картину в самые темные глубины сознания – должно быть, уже в сотый раз. Зоэ предстоит стать невестой его брата. Память о той пышной совершенной груди с налившимся розовым соском больше никогда не должна всплывать в его уме. Его гнев на Зоэ, постоянная досада, даже забота о ее благополучии – все это должно кончиться. Теперь это обязанности его брата. Мерсеру радоваться бы, что этот груз спал с его плеч. Вместо этого он задавался вопросом, годится ли Робин для этой работы.

Конечно, не было никакой необходимости рассказывать матери, что произошло в кабинете. Она слишком проницательна. Вчера вечером, как только ушли последние гости, она устроила Робину головомойку, и испанская инквизиция в подметки не годилась разгневанной Джонет Амхерст. Робин выкладывал историю в путанице оправданий и извинений, пока его мать наконец не спрятала коготки и отослала его зализывать раны. Схлестнувшись с графиней Килдермор, нельзя уйти невредимым.

Их отчим, хотя и более дипломатичный, радовался не больше жены, поскольку Зоэ была его давней любимицей. Что касается самого Мерсера, он едва понимал свои чувства. Были среди них и гнев, и горе, но и какая-то внутренняя ярость, которой он не мог объяснить.

– Господи, да перестань ты барабанить! – Робин сердито глянул на ручку. – Брак я еще могу вынести… но прекрати эту чертову канонаду!

Мерсер бросил ручку, и она заскользила по полированному дереву.

Отчим сердито прочистил горло.

– Придержи язык, Робин! – предостерег он. – Не забывай, что здесь мама.

Робин настороженно взглянул на Джонет.

– Да… хорошо, сэр, что вы не слышали, как она поносила меня вчера вечером. У вас бы волосы в ушах зашевелились.

– Хотя молодым грубиянам я, наверное, кажусь древним Мафусаилом, – ответил отчим, – я еще не достиг возраста, когда волосы в ушах растут. – Он с негодованием посмотрел на пасынка, потом взял чашку. – Что касается этого брака, то Зоэ чудесная девочка. Мы с мамой любим ее почти как родную. Если бы мы думали, что ты несчастен…

– Коул, сейчас не время думать о несчастьях, – вмешалась Джонет. – Зоэ опозорена, и Робину некого винить в этом, кроме себя. Дело сделано.

– Да, – сказал Робин печально. – Остается ждать ответа Рэннока.

– Полагаю, мы все знаем, каков он будет, – сказал Мерсер, – хотя после венчания Рэннок может избить тебя до полусмерти.

– Спасибо на добром слове, – язвительно поблагодарил Робин.

Мерсер не стал отвечать и снова взял разговор под свой контроль.

– Мама, – повернулся он к Джонет, – ты займешься объявлением?

– Конечно, – ответила она. – Коул, ты поговоришь с епископом?

– Ах да, специальная лицензия! – бормотал отчим.

– И нужно выбрать церковь, – сказал Мерсер, – поскольку Ричмонд далеко от…

– Нет, подождите! – воскликнул Робин, переводя взгляд с одного на другого. – Вы все… всё это… мне нужно время. Мне не нужна специальная лицензия. У меня есть дела, которые нужно уладить. Люди, которых надо… повидать. Разве мы не можем подождать несколько дней? Объявить имена вступающих в брак? Устроить долгую помолвку?

Долгая помолвка!

Продолжить муки ада для всех!

Мерсер стряхнул наваливающийся страх.

– Как я объяснил за завтраком, папа, мне нужно срочно быть в Грейторпе, – сказал он. – Завтра я в любом случае уеду из Лондона. Сезон заканчивается. Возможно, Робин поедет с вами на некоторое время в Элмвуд? Как только все разъедутся из Лондона, разговоров станет меньше.

Робина, однако, эта перспектива явно не обрадовала. Наклонившись, отчим твердо взял его за плечо.

– Думаю, твой брат прав, мой мальчик.

Мать, однако, покачала головой:

– Это будет выглядеть так, будто он оставил Зоэ. – Джонет поднесла ко рту чашку, что-то прикидывая в уме. – Стюарт, – наконец сказала она, отставив чашку, – думаю, в этом году мы все должны поехать в Грейторп, включая Зоэ.

Мерсер откинулся в кресле. Это было совершенно противоположно его намерениям: уехать как можно дальше от Зоэ и Робина.

– Об этом и речи быть не может, – сказал он резко, – даже если в этом был бы смысл. Я вчера получил письмо от Шептона, он пишет, что поблизости вспышка оспы. Я должен ехать, и ехать один.

– Но мы все сделали вакцинацию, – возразила мать. – Кроме того, от дома до деревни три мили. Мы будем в безопасности.

– А как начет Зоэ? – Слова Мерсера прозвучали чересчур резко. – Она будет в безопасности? Господи, кто-нибудь думает о ней?

Бонни, почувствовав напряжение в его голосе, села и положила лапу ему на колено, озабоченно наклонив голову. Мерсер, успокаивая, погладил ее черную шелковистую голову.

– Сейчас это называют прививкой, – хмуро заметил Робин. – И Зоэ ее делала.

– Действительно, они всей семьей делали прививку в прошлом году, перед отъездом за границу, – подтвердила Джонет, рассеянно глядя на Бонни. – Тогда все улажено. Устроим семейный прием, чтобы продемонстрировать Зоэ наше расположение и радость от предстоящего бракосочетания. Я уверена, Эванджелина с детьми приедет. Эллиот тоже, если дела позволят. Это заставит замолчать сплетников и даст Робину и Зоэ время…

– Для чего? – с некоторой горечью перебил Мерсер. – Чтобы узнать друг друга? Судя по тому, что я видел, это слишком поздно.

– А ты у нас просто святой, да? – Робин уперся руками в подлокотники, готовый сорваться с кресла.

– Джентльмены! – твердо вмешался отец. – Сарказм вам обоим не к лицу. У нас семейная проблема, и не важно, как она возникла, мы будем решать ее всей семьей. Это понятно?!

– Да. – Робин с сердитым видом снова уселся.

Отчим задумчиво потирал подбородок.

– Нужно признать, предложение вашей матери отличное, Стюарт. Ты главный член семьи. И сбор семьи будет выглядеть весьма уместным.

– Я не могу развлекать гостей, – сухо сказал Мерсер. – Надо справляться с эпидемией. И вероятно, придется объявить карантин в деревне.

Его мать с невинным видом подалась вперед.

– Но забота о гостях – это дело твоей мамы, дорогой мальчик, – проговорила она, – поскольку ты еще не женат. Мы с Коулом пригласили бы всех в Элмвуд, но там ремонт. А замок Килдермор слишком далеко. Так что остается Грейторп.

– Ох, мама! – простонал Робин. – Мы должны это сделать?

– Да, должны. А теперь я займусь объявлением, хотя мы можем, наверное, повременить несколько дней и позволить Робину привести его… гм… дела в порядок. – Джонет поднялась, разглаживая юбки. – Коул, напиши мистеру Мозби, что ему придется обойтись без тебя при уборке урожая. Робин, отправляйся в Ричмонд делать предложение. Если хочешь, падай на одно колено, а потом пригласи Рэннока и его семью в Грейторп. Стюарт, завтра возьми с собой Чарли. Он знает, какие комнаты я хочу проветрить и какую провизию запасти.

На этом дело было кончено. Никто не возразил графине Килдермор.

Отчим, выходя, бросил на Мерсера сочувственный взгляд.

Дверь со стуком закрылась, остался только помрачневший Робин.

– Лето в Суссексе! – сказал он горько. – С родными и невестой. Чего еще может желать человек?

– Да, действительно, чего? – отрезал Мерсер.

– Почему так цинично, Стью? – кисло улыбнулся Робин. – Черт, даже ты пытался выкрутиться.

Мерсер смотрел на него через стол.

– Я не компрометировал Зоэ, – холодно ответил он. – Это сделал ты. Так что расплачивайся как мужчина.

– Черт бы тебя побрал! – Робин вскочил и подошел к буфету. С резким стуком он вытащил пробку из графина с бренди и взял с подноса стакан. – Думаю, это половина проблемы, Стюарт, – бросил он через плечо. – Я думаю, ты жалеешь, что это был не ты.

– Помолчи, Робин!

Мерсер направился к брату, следом за ним поплелась Бонни.

Робин рассмеялся.

– Думаешь, я не вижу, как ты на нее смотришь? – возразил он, наливая полный стакан. – Другие могут не заметить, но поверь мне, Стью, я слишком хорошо тебя знаю. Тебя ведь раздражает, что женщины всегда предпочитают меня, и особенно Зоэ. Но почему бы ей этого не делать? Ты холодный и несгибаемый, словно аршин проглотил.

– Заткнись, болван несчастный! Хочешь, чтобы слуги услышали? Чтобы о Зоэ распускали еще худшие сплетни? Да, Робин? С нее уже довольно того, что вы вдвоем натворили. Один из вас должен проявить хоть немного здравомыслия и перестать втаптывать ее имя в грязь, чтобы избежать окончательного крушения. Даже у Бонни, кажется, достаточно ума, чтобы понять это.

Лицо Робина запылало. Он понурил голову, как наказанный ребенок.

– Для этого еще рано, – объявил Мерсер, забрав у него стакан с бренди. – У тебя встреча с Рэнноком, где понадобится все твое здравомыслие.

– Да. – Робин с отвращением отодвинул графин.

Мерсер долго смотрел на профиль брата. Он был почти на три года старше Робина, хотя порой казалось, что на все двадцать, но при всей своей бесшабашности брат иногда понимал его лучше, чем Мерсер сам себя.

– Извини, Робин, – примирительно сказал он, положив руку на плечо брату. – Как говорил папа, сейчас бесполезно ссориться. Мы оба сделали свой выбор, пусть бессознательно, и я не нахожу никакого удовольствия в твоей беде.

– Ты понятия об этом не имеешь, – глухо сказал Робин.

Мерсер сильнее сжал плечо Робина. Он понял, что брата тревожит что-то еще, кроме Зоэ.

– Дело ведь в миссис Уилфред?

Робин повернулся к брату.

– Я должен сказать ей, Стюарт, – хрипло ответил он. – Даже я не так эгоистичен, чтобы позволить ей прочитать об этом в «Таймс». Надеюсь, я на несколько дней сумею задержать маму. И Мария… она заслуживает большего, чем вероломный возлюбленный и неожиданный удар в лицо.

Мерсер не знал, что сказать. Мария Уилфред была тихой скромной молодой вдовой, весьма незначительной и с еще меньшими деньгами. Ее муж, лейтенант кавалерии, погиб, но не в пылу сражения, а позорно свалившись с лошади через две недели после покупки патента. Сама миссис Уилфред была всего-навсего дочерью пастора из Йоркшира и обладала малыми претензиями на аристократизм. Тем не менее ее красота и грациозность представляли ей вход в определенные слои светского общества.

Как его брат заметил такое скромное существо, было выше понимания лорда Мерсера. А как Робин сумел сделать ее своей любовницей, было для него еще большей тайной.

Учитывая нынешние нравы, естественно было предположить, что дело в титуле Робина, внешности и деньгах, коими он обладал в изобилии.

Но, насколько он мог заметить, миссис Уилфред ничего не просила у Робина. Мерсер без колебаний постарался узнать о ней все, как только понял, что брат содержит ее, причем «содержит» – это очень сильное выражение. Миссис Уилфред старалась сохранить отношения в тайне. Однако теперь это не имеет значения. Что бы ни было между ними, теперь это кончено.

– Мне жаль миссис Уилфред, – сказал он. – Мне она в принципе нравилась, Роб. Поймет ли она?

Робин, глядя в пространство, пожал плечами.

– Полагаю, да, – ответил он. – У Марии спокойный нрав и доброе сердце. Я надеюсь…

– На что? – Мерсеру не понравился взгляд брата.

Робин покачал головой:

– Я… Я не знаю. Я только молюсь, что смогу убедить ее…

Внезапно Мерсер понял, о чем речь.

– Нет! – приказал он, схватив брата за лацкан. – Мы это уже обсуждали. Ты женишься. И как Зоэ ни сумасбродна, она заслуживает преданного мужа.

– Убери руки, черт возьми! – отстранившись, огрызнулся Робин. – Да, я буду преданным. Я говорил что-нибудь другое?

– Нет, – сказал Мерсер, – но ты об этом думал.

Опасная улыбка скривила губы Робина.

– О, какая высоконравственная речь для человека, который чуть ли не год содержал чужую жену! – прорычал он. – Я по крайней мере в адюльтере не участвовал.

Слова ударили в больную точку. Мерсер запнулся и отступил. Явно удовлетворенный, Робин повернулся и вставил пробку в графин с бренди.

– Посмотри правде в лицо, дружище! – зло предложил он. – Ни один из нас не получит то, что хочет, но я все же имею мужество признать это.

Глядя на брата, выходившего из комнаты, Мерсер чувствовал что-то вроде дурноты, слабой тошноты, наступающей после несчастного случая.

Но почему? С его одержимостью Клер покончено, и ему придется переносить позор. А Робин, несмотря на все его красивые слова, уложил в постель столько замужних женщин, что и не сосчитать. Что до остального – судьбы миссис Уилфред, верности Робина в браке с Зоэ, – какое ему до этого дело?

Никакого. Видит Бог, ему это безразлично. Зоэ и Робин пожинают то, что посеяли вместе.

При этой мысли Мерсер быстро закрыл глаза и оперся руками на буфет. Праведное негодование не принесло никакого успокоения. Вид Зоэ, занимающейся любовью с Робином, потряс его, потряс даже больше, чем полубезумная выходка и прозрачные намеки Клер. И так не должно быть.

Всегда… всегда!.. Зоэ и Робин. Робин и Зоэ. Робин был ее сердечным другом и доверенным лицом. А он – кем-то вроде слуги, сглаживающим ее дорожку к следующей выходке и устраняющим разрушения. Зоэ едва удостаивала его взглядом.

По правде говоря, Мерсер ни секунды не думал, что Зоэ больше Робина счастлива из-за этого брака. Подобная, а может, и более опасная сцена разыгрывается сейчас в эту минуту в Стрэт-Хаусе.

Мерсеру не пришлось долго об этом раздумывать, поскольку отворилась дверь и появилась его мать. На мгновение она замялась на пороге, зажав между пальцами листок бумаги, Бонни и Озорник подбежали к ней, радостно виляя хвостами, будто не видели ее несколько недель.

– Прочитай. – Мать положила бумагу ему на стол. – Хотя, полагаю, в этом нет необходимости. Ведь всегда пишут одно и то же, правда? Сама не понимаю, почему это меня тревожит.

Мерсер, чтобы успокоить ее, вернулся к столу и уставился на объявление. Джонет, опустившись на колени, гладила и трепала собак за уши.

Это был листок почтовой бумаги, слабо пахнущий розами, с гербом графов Килдермор. После второго замужества его мать перестала быть леди Мерсер. Но как иногда бывает у шотландцев, она получила графский титул при рождении и останется графиней Килдермор до смерти.

– Стюарт! – Мать отвлеклась от собак и медленно опустилась в кресло, которое освободил Робин. – В чем дело? Я что-то неверно сформулировала?

Он резко прочистил горло.

– Нет, извини. Это просто рассеянность. – Он действительно не имел никакого желания видеть проклятую бумагу, но сел и внимательно прочитал ее. Закончив, он твердой рукой передал листок матери. – Читается хорошо. И все-таки дадим Робину несколько дней?

– Да. – Джонет вздохнула. – Хорошо.

Однако она не сразу взяла бумагу. Только тогда Мерсер понял, как устала его мать. Хотя она, конечно, не выглядела на свой возраст, в ее волосах цвета воронова крыла теперь появилась пара серебряных нитей, глаза налились печалью. Осознание этого потрясло его. Всю его жизнь мать казалась ему и остальному миру неколебимой стеной и защищала своих детей как львица, а это было очень необходимо в долгие суровые месяцы после убийства его отца.

Хотя они с Робином были детьми, Мерсер помнил то ужасное время с болезненной ясностью. Мать отважно боролась за их безопасность, а когда наконец достигла предела, в их жизнь вошел Коул, чтобы защитить их от погибели. Он стал им лучшим отцом, чем покойный лорд Мерсер.

И теперь еще Робин бросит всех их в ад этим ужасным браком?..

– Стюарт, – сказала мать тихо. – Что не так?

Он сел за стол и заставил себя улыбнуться:

– Ты выглядишь усталой, мама. Я знаю, что тебя все это тревожит.

Она бросила на него странный оценивающий взгляд.

– Я должна сказать то же самое о тебе.

– Конечно, я обеспокоен, – ответил Мерсер. – Я предпочел бы, чтобы Робин сам выбрал себе невесту.

Мать слабо улыбнулась:

– Возможно, миссис Уилфред?

– О, так ты знаешь о ней?

Мать пожала плечами.

– Я ожидала такого от Робина, – ровно сказала она. – Ты бы… словом, я всегда рассчитывала, возможно, несправедливо, что ты поступишь правильно… – Слова ее оборвались, но проницательный взгляд не отрывался от него.

Он отвел глаза. Поступить правильно? Он слишком медлил с этим!

Джонет встала, предложила ему кофе и налила себе.

– Клер подошла ко мне вчера вечером, – пробормотала она, – и намекнула, причем не только мне, что она, возможно, носит твоего ребенка.

Мерсер медленно выдохнул.

– Меня мало волнует, что я стал объектом сплетен.

– Это правда? – Джонет, сев, взглянула на него. – О ребенке?

Он уставился на ложку, которой она медленно помешивала кофе.

– Сомневаюсь, – сказал Мерсер после паузы. – Хотя, возможно, я говорю это для самоуспокоения. Но выбор времени… момент слишком удобен. Я порвал с ней, ты знаешь.

– В самом деле? Слава богу, хотя я старалась быть с ней любезной. – На сей раз Джонет поймала его взгляд. – Что ты сделаешь, дорогой мальчик, если она не лжет?

Он слабо улыбнулся и развел руками.

– Поступлю правильно, мама, – ответил он спокойно. – Разве не в этом ты меня только что винила?

– Хорошо. – Мать со слабым звоном положила ложку на блюдце. – Но, боюсь, она доставит еще много проблем. Твоего внимания и денег будет недостаточно, чтобы успокоить ее. Клер захочет большего.

Мерсер мрачно улыбнулся.

– Насколько я слышал, во Франции развод объявлен вне закона, – ответил он. – И она, конечно, не получит его здесь.

Мать взглянула на него, вскинув брови.

– Ты женился бы на ней, если бы мог?

Он чуть заколебался и немного отодвинулся от стола, словно для того, чтобы выиграть время.

– Я этого не хочу, – ответил он. – Но сделал бы я это? Полагаю, да. Чтобы дать моему ребенку имя, чтобы он не страдал, как Зоэ. Да, я женился бы на ней.

На лице Джонет промелькнуло потрясение.

– Тогда я рада, что ты не можешь этого сделать, – призналась она. – Однако общество восприняло бы это несколько иначе, возможно, из-за ситуации Зоэ. Хоть я и не люблю Клер, она благородного происхождения. И ты не демонстрировал ее всему свету. Ты был осторожен.

Мерсер с отвращением пробурчал.

– От этого мало пользы, учитывая ее откровенные намеки.

– Я понимаю. Но думаю, Клер воображает, что это воссоединит вас.

– Я порвал с ней, – повторил он более резко, – и этого ничто не изменит. Если появится ребенок, я дам ей финансовые стимулы оставить его со мной и вернуться к мужу. В любом случае я прослежу, чтобы ребенка растили должным образом.

– А-а, ты хочешь подкупить ее. – Изящные плечи Джонет поникли. – Должна сказать, это слабая альтернатива, но, вероятно, лучшая. Я не могу представить виконтессу в роли матери.

– Мама, прости, если моя личная жизнь стала для тебя разочарованием, – натянуто произнес он. – Но будь уверена, я справлюсь с Клер.

Джонет расслабилась в кресле с легким подобием улыбки.

– Знаю, – пробормотала она. – Я больше не буду говорить об этом. Ты моя опора, Стюарт, хотя эта обязанность легла на тебя слишком рано и самым ужасным образом. Наверное, я предъявляла к тебе слишком высокие требования. И порой возлагала на тебя больше, чем следовало.

– Но в последние годы у тебя есть папа, – спокойно возразил он.

– И я каждый день благодарю за него Бога, – ответила мать. – Но ты – лорд Мерсер, как я – леди Килдермор. Я очень нуждаюсь в твоей помощи, чтобы объединить наше семейство. Мы больше чем семья, Стюарт, мы клан, со всеми последствиями, которые подразумевает этот термин.

– Что, теперь я должен надеть килт, играть на волынке и распевать шотландские песни? – мрачно глянул на нее Мерсер. – Что ты имеешь в виду, мама?

– Что Зоэ Армстронг является членом нашего клана, – сказала Джонет. – Мы всегда так к ней относились. И теперь мы все должны собраться вокруг нее, несмотря на личное отношение к этому браку.

– Я первый объяснил Робину его обязанности, – сурово произнес Мерсер. – Но ты уверена, мама, что она подходящая жена для Робина?

– А почему бы и нет?

Он пожал плечами и отвел глаза.

– Я надеялся, что Робин выберет кого-нибудь посерьезнее. Зоэ всегда была беспечной, флиртовала и очаровывала всех мужчин вокруг, от чистильщика обуви до епископа, – никто не мог сопротивляться ей.

– А ты можешь ей сопротивляться? – спросила Джонет. – Возможно, в этом весь вопрос?

Медленно повернув голову, Мерсер уставился на мать.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Робин всегда был товарищем Зоэ в проказах – это правда, – сказала Джонет. – Но ты, именно ты первым заботился о ее благополучии. Ты спасал ее. Робин иногда тоже, в зависимости от того, во что он ее втравил.

Мерсеру не нравился такой поворот беседы.

– Мы с Зоэ по возрасту не годились в приятели. – Он чопорно поднялся. – Я относился к ней как к Робину, как к младшей сестре.

– Вот как?

– Да, но теперь они угодили в переделку, из которой никто из нас не может их спасти.

– Да, вероятно, – ответила мать.

Мерсер шагнул к открытому окну и уперся кулаками в ограду французского балкона.

– Я вижу Зоэ такой, какая она есть, – продолжил он, глядя в парк.

– Какая она сейчас, – поправила мать. – Я совсем не уверена, что ты понимаешь, какой она может быть в браке по любви.

– И какой же? – Он повернулся к матери. – Наверное, не понимаю. А что касается Робина, разве они… не слишком похожи?

– Возможно. Однако теперь они оба должны повзрослеть.

– Но…

Мать, оборвав его движением руки, поднялась.

– Я знаю, о чем ты говоришь, мой дорогой, – мягко сказала она. – Да, Зоэ производит впечатление жизнерадостной и беспечной пустышки, но есть в ней и серьезность. Это было гораздо заметнее, когда она была маленькой девочкой. И, отвечая на твой вопрос, да, я всегда считала, что Зоэ стала бы замечательной женой одному из моих сыновей.

– Ты… тебя не смущает ее происхождение?

– Не больше, чем твое, – сухо улыбнулась Джонет. – В конце концов, ты лишь наполовину англичанин. Но было бы несправедливо винить в этом тебя.

– Право же, мама! Я не это имел в виду.

– Я это знаю, мой мальчик. – Усмехнувшись, она подошла к сыну. – Да, Зоэ внебрачный ребенок, дочь оперной танцовщицы, француженки, итальянки, или кто она там была. Для меня это мало значит. Зоэ и Робин шотландцы до мозга костей, и никакая чужая, никакая незаконная кровь не смоет шотландскую силу и страсть. В тебе она тоже есть, Стюарт, хотя, правду сказать, ты унаследовал больше английской крови и сдержанности своего отца. Однако и в тебе есть скрытая страсть.