В защиту человека. Сборник статей

Отрицание и стирание ипостаси в сознании ведет к духовной деградации. Без Бога в Вечности ипостась человека становится бесконечно-малой точкой, вечно ниспадающей в небытие. В Боге через синергию с Его Святой волей природа человека бесконечно расширяется – в энергийно-евхаристическом причастии в Таинствах Церкви Его Жизни, Его Бесконечности и Его Единому Ипостасному Триединству.

Все мы когда-то были маленькими беспомощными зародышами, чья жизнь целиком и полностью зависела от воли отцов и матерей. Сейчас же, став взрослыми людьми, от решений которых зависит рождение людей будущих, мы даже представить себе не можем, что значит не быть и не родиться.

В своих суждения, сравнениях, оценках самих себя и других людей мы вольно и невольно ранжируем друг друга по «уровням» здоровья, силы, успешности, достатка и т.д., но в пределе Вечности и встречи каждого человека как ипостаси со своим Создателем – и только зачатого во чреве, и достигшего долголетия – мы онтологически равны, и именно поэтому жизнь пренатального ребенка любой длительности точно так же значима и ценна, как и жизнь человека любого другого возраста. «Зарождение жизни – тайна, требующая не только любви, но и защиты ее хрупкости» [26].

Вера в человека как Богообразную ипостась есть прочное основание, защищающее право каждого зачатого живого ребенка на рождение и жизнь. Отсутствие этого права делает действующим несовместимое с ним противоположное право родителей и врачей убивать пренатальных детей, маскирующееся под "безобидной" формулировкой "права не рождать".

Пренатального ребенка не видно (до определенного срока беременности), но он есть, и нуждается в нашей вере в него как человека, в нашей защите. Словами апостола Павла о том, что жена «спасается через чадородие» (1 Тим. 2:15), Господь подтверждает священную связь между матерью и чадом с её спасением. Как возможно мыслить "утверждение прав женщины" через уничтожение во чреве жизни её же беззащитного и невинного ребёнка, никак не могшего повлиять на то, быть или не быть ему зачатым?

В нашей жизни, когда врачи и вообще люди лечат от болезней и спасают детей и взрослых, мы всегда исходим из презумпции жизни, и поэтому боремся за неё до самого последнего шанса, надежды и вдоха. Когда же речь о только что начавшейся жизни пренатальных детей, то почему-то – из-за их малости и «невидимости», а также всецелой зависимости от организма матери – эта презумпция перестает быть императивной, и в понятии "репродуктивной свободы женщины" противоестественным образом "уравновешивается" презумпцией смерти, которая делает многие жизни пренатальных детей буквально висящими на волоске от гибели.

Налицо дискриминация человеческой жизни по пренатальному признаку: до рождения / после рождения. Оправдатели пренатальных детоубийств не останавливаются и на этом: «Тот аргумент, который выдвигали противники абортов – что меняется при прохождении через родовые пути, почему снаружи – это уже убийство, а внутри – еще нет, Харрис и Савулеску полностью принимают, но делают из него обратный вывод – убивать можно и уже рожденных младенцев» [24].

Задача этой работы – не решение одной статьей вопроса о сохранении векового права на аборт, или, наоборот, отмену его, а утверждение непрерывно-значимой ценности человеческой жизни, единой в тождестве ипостаси с момента её начала в зачатии. Это утверждение имеет не юридический, а богословский и человеческий характер, характер исповедания ценности человеческой жизни без каких-либо ограничений не только по вероисповеданию, цвету кожи, национальности, полу, возрасту и т.д., но и по признаку рождённости / нерождённости, жизни вне / внутри матери.

Оставим сейчас в стороне правовую дилемму между легализацией пренатального детоубийства и поставлением вне закона делающих "аборт" даже в случае введения законодательного запрета на него и без исключительных медицинских показаний. Спросим с человеческой точки зрения: делается ли при каждом решении об "аборте"– и медиками, и родными – всë возможное, чтобы спасти и сохранить жизнь пренатальному ребёнку – по образу того, как спасают жизнь уже родившемуся человеку вне зависимости от его возраста и предположений о его будущей судьбе?

И верно ли утверждение, что "лучше" этому человеку совсем не родиться, чем попасть в детдом или прожить в нехватке родительской любви, брошенным "на произвол судьбы"? Ответим на эту мысль словами Библии: «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? Но если бы и забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49:15). «Отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня» (Пс. 26:10). Могут принять родители, желающие усыновить / удочерить ребенка.

Психолог центра «Жизнь» (Санкт-Петербург) Роксана Бондаревская пишет: «Все знают о психических травмах людей, ставших жертвами стихийных бедствий, катастроф и террористических актов, или о психических травмах военных, служивших в горячих точках. Но травма матери, сделавшей аборт, ничуть не слабее» [27].

Что может быть страшнее смерти, внезапно настигающей в таинственном и самом уютном и родном материнском лоне, когда жизнь только началась и вся может быть впереди? Это не смерть солдата, имеющего шанс себя защитить, и даже не смерть безоружного пленного, могущего сказать слово и посмотреть в глаза лишающим его земной жизни..

Для христианского сознания и смерть человека на войне, и "аборт" – это убийство человека. Уничтожение пренатальных детей в тишине абортариев есть уносящая жизни общечеловеческая беда, как и гибель под взрывами бомб. Согласно статистике, ежедневно (!!!) во всем мире убиваются около 150000 пренатальных детей [29], что превосходит по своим масштабам неядерные войны и сопоставимо только с числом жертв ядерного удара по Хиросиме.

Приводимая в «Бесогоне» [31] Никитой Сергеевичем Михалковым и невыносимая для нравственного чувства статистика пренатальных детоубийств в России начиная с 1920 года – 180 000 000 убитых людей – это длящаяся в России дольше целого века война взрослых против неродившихся детей, приведшая к потерям, кратно большим, чем все потери России в ВОВ.

За этими чудовищными цифрами стоят конкретные, живые и неповторимые судьбы отцов и матерей и их сыновей и дочерей. В письме жене (1936 г.) отец Павел Флоренский отвечал: «Детей, если бы и хотел, не могу воспринимать извне. Вот почему, когда говорят, «много ли детей?» или «сколько детей?», я не знаю, что ответить: ведь много и сколько относится к однородному, к единицам, стоящим вне друг друга и вне того, кто считает. А своих детей я воспринимаю настолько изнутри, каждого как качественно отличного от другого, что не могу считать и не могу сказать, много ли их или мало… Каждый из детей незаменим и единствен» [19].

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Первая публикация: Credo New. – 2025. – №1(118). – С.109-143. URL: https://credo-new.ru/archives/3305 (Дата обращения: 18.01.2025)

2

Понятия личность и ипостась синонимичны в православном богословии, но автор в этой работе отдает предпочтение второму термину в силу меньшей его зависимости от различных коннотаций в светской философии и психологии.

3

Здесь «целое» нужно мыслить не пантеистически, а символически – как метафизическое подобие-связь.

4

Имя трех великих отцов Церкви, действовавших во 2-й пол. IV в.: Василия Великого, его младшего брата Григория Нисского и его сподвижника и друга Григория Богослова (Назианзина), уроженцев Каппадокии, области в Малой Азии.

5

Ср.: «Отцы воздерживались от определения вечности «a contrario», то есть как противоположности времени» [9, 233].

6

В этой статье мы не касаемся очень большой темы о грехопадении и поврежденности природы человека, преодолеваемой действием благодати Божией в соработничестве с ним. Скажем кратко мыслью прот. Василия Зеньковского: «Каждая личность (неотделимая от своей природы) индивидуальна: понятие индивидуальности относится к единству личности и природы, в их взаимодействии, в их развитии. Но личность может бороться со своей природой, противостоять ей, может влиять на жизнь природы в ней, и это противоборство личности и природы означает утерю той первозданной Justitia originalis, того «богоподобия», которое было до греха: до греха было такое отношение между личностью и природой, которое действительно было «богоподобием», ибо в Боге «сущность» не «противостоит» Св. Троице. Грех же, поразив природу человека, вдвинул в существо человека неизбежность противоставления или противоборства личности и природы» [20]. Об этом же рассуждает Владимир Лосский: «Индивидуальное, самоутверждающееся, в котором личность смешивается с природой и теряет свою истинную свободу, должно быть сокрушено. В этом – основной принцип аскезы: свободный отказ от собственной своей воли, от видимости индивидуальной свободы, чтобы вновь обрести истинную свободу – свободу личности, которая есть образ Божий, свойственный каждому человеку» [9, 93].

7

О выходе за пределы своей природы, о расширении границ человеческого бытия без потери самой человечности знает православное богословие. Приведем несколько цитат.

Владимир Лосский: «Тварь, будучи одновременно «природной» и «ипостасной», призвана осуществлять равным образом свое природное единство и свое личностное различие, благодатно преодолевая индивидуальные пределы [курсив – Ю.П.], которые дробят природу и стремятся свести личности к уровню замкнутого бытия частных субстанций» [10, 302].

Прот. Иоанн Мейендорф: «Вышнее звание» человека – «образ и подобие Божие» – есть прежде всего беспредельное, божественное, свободное расширение его творческих возможностей [курсив – Ю.П.]: стремление к абсолютному Добру, к высшей Красоте, к истинной Любви и возможность испытать это Добро реально, потому что истинные Добро, Красота и Любовь есть Бог, любящий человека» [13, 14].

Архим. Софроний (Сахаров): «Ипостась не может быть лимитативным принципом. И в нашем тварном бытии ипостась есть начало, воспринимающее в себя беспредельность» [цит по: 15, 142].

8

Ср. текст А. Лосева об «индустриальном преображении»: «Экономическая жизнь творит таинства, чудеса. Она есть наше утешение и спасение. В ней – благоухание человеческой красоты, неизведанная бездна откровений, последняя опора и надежда страждущего человечества. Правильно поставленное производство спасет и украсит нашу жизнь, осчастливит и преобразит человека, принесет мир на землю и даст подлинное «благоволение». Не будет страданий, скорбей, болезней. Будет вечная радость, счастье, свободная и беспечная жизнь, полное и окончательное разрешение всех вопросов о человеке и всех проблем его существования. Человек, наконец, будет искуплен. Исчезнут преступления, зависть и злоба. Все будут как боги. Экономическая жизнь – последняя реальность. В ней обоняются и осязаются последние истоки бытия. Она преобразит жизнь и весь мир» [2, 360].

9

Пророчески звучат слова героя из фильма «Отроки во Вселенной», вышедшего полвека назад: «Теперь мы расскажем вам о нашей планете. Так выглядела наша планета 250 лет назад. Мы были счастливы и искали новые пути развития. Творческий труд приносил нам радость. Величайшим созданием наших ученых стал биотехнический робот-исполнитель, который освободил нас от примитивных трудовых процессов. Вслед за роботом-исполнителем был создан робот-вершитель, который был способен не только управлять исполнителями, но и совершенствовать их. Но роботы-вершители решили улучшить и нас, живых. Они считали, что полное счастье нам мешают обрести муки творчества, чувство неудовлетворенности собой, сострадание к другим, доброта, совесть. Они решили лишить нас этих качеств. Мы не хотели такого счастья, мы начали бороться, но было уже поздно. Всё, что вы видите, этого уже нет. Остались только картинки. На последнем этапе этой планетарной трагедии роботы-вершители проявили страшное коварство. Они создали "зов" – такое жуткое чарующее сочетание звуков, услышав которое даже самые сильные из нас теряли волю и покорно шли на пункты, где их превращали в счастливых, бессмысленных, самодовольных существ. "Абсолютно" счастливые проживали остаток своей жизни бесцельно, не оставляя после себя потомство, потому что они были лишены и чувства любви» [33].

10

Кратко остановимся на одном из них – вопросе монозиготных близнецов. Священник Роман Тарабрин пишет: «Богословская оценка естественного развития монозиготных близнецов из одной зиготы может базироваться на учении преп. Максима Исповедника о тропосах существования и логосах бытия. При этом если близнецовость является следствием естественного развития зиготы, то процесс предначертан от вечности Богом. В случае искусственного разделения эмбриона и проявления клетками свойства тотипотентности наделение новых организмов самостоятельным бытием, т.е. становление их ипостасями, происходит вопреки предопределению Бога в связи с проявлением воли человека, не согласной с замыслом Творца. Однако и в том и другом случае Господь наделяет отщепившуюся часть самостоятельной ипостасью в соответствии с ее логосом бытия вследствие Своего Божественного предведения» [22].

11

«Дитя в утробе, как и новорожденный младенец, являются человеческими существами – они и не думают это отрицать – но не являются личностями, так как «лишены таких определяющих черт личности, как рациональность, автономность и самосознание» [24].

12

«Муж, у которого убили беременную жену, имеет право на компенсацию за потерю двух родственников, а не одного. Во всех смыслах он теряет двух членов семьи, а не только жену. Такой пример приводил уполномоченный по правам человека в Московской области в контексте несовершенства правовых норм» [30].

13

«После легализации абортов многих тянет преступить заповедь не убий именно потому, что это можно совершить безнаказанно. Жизнь эмбрионов приносится в жертву острым ощущениям. Федор Михайлович Достоевский писал об этом в романе «Преступление и наказание» так: «Нет, батюшка Родион Романыч, тут не Миколка! Тут дело фантастическое, мрачное, дело современное, нашего времени случай-с, когда помутилось сердце человеческое; когда цитируется фраза, что кровь "освежает"; когда вся жизнь проповедуется в комфорте», – говорит Раскольникову следователь Порфирий Петрович. И здесь практика ставить эксперименты на эмбрионах смыкается с мироощущением самых диких и мрачных религиозных культов, с сатанистскими жертвоприношениями» [23].

14

Ср.: «В Карфагене стоял идол по имени Молох. Он был сделан из меди и серебра. Внутри его разжигали огонь; металл раскалялся, тогда на протянутые руки идола клали детей, которых добровольно приносили родители. Убийство ребенка считалось высшей жертвой демону. Чтобы заглушить стоны и крики детей, жрецы играли на музыкальных инструментах, пели и плясали» [25].