Под грозой

Анна Перин

Под грозой

Глава 1

Глава 1

Глубокая ночь. Катя возвращалась домой в очередной раз поздно, задержавшись на работе. Навалили столько обязанностей, будто ей не хватало своих, еще и часть из них не входила в её компетенцию. Отказать она не может – начальство пообещало уволить и обещание свое наверняка сдержит. А жить ведь на что-то нужно. Конечно, она могла вернуться к родителям, но отношения с ними были не особо хорошими. Можно было бы поселиться у подруги после увольнения, но та уже вышла замуж и ждала ребёнка. Так что, вариантов у Кати не было.

По улицам она передвигалась короткими перебежками, от редкого фонаря к фонарю – все-таки страшно разгуливать по ночам одной; никогда не знаешь, что кроется во тьме. Девушка поежилась от холода, плотнее закутавшись в тонкий офисный пиджак, – несмотря на лето, с наступлением вечера всё же бывало очень свежо, а она совсем не рассчитывала, что сегодня вернется домой за полночь.

Перед подъездом Катя остановилась, запрокинув голову и окидывая окна усталым взглядом; где-то все еще включено освещение – желтое, приглушенное, кто-то до сих пор не спал. Слева от подъездного козырька в глаза бил яркий лиловый свет от ультрафиолетовой лампы. Она прислушалась: в ночной тишине стрекотали цикады, далеко проехала одинокая машина, над головой шумели листья. В воздухе причудливо смешались свежесть ночи, запах бензина и ненавязчивый ароматный шлейф такой же поздней пташки. Катя поправила сумку на плече и звякнула ключами, крепко сжатыми в кулаке. Звонко ударилась металлическая дверь за спиной, когда она вошла в подъезд.

Лифт, как назло, не работал уже больше месяца – его все чинили и никак не могли закончить. Подняться на свой второй этаж обычно не составляло труда, конечно, но после столь тяжелого дня ноги налились свинцом, и Катя поднималась медленно, морщась от стойкого едкого запаха мусоропровода и табачного дыма.

«Опять он курит. Сколько можно? – думала девушка. – Еще и работу постоянно подкидывают. Как всё надоело!»

С этим человеком, что жил с ней на одной площадке, буквально в соседней квартире, они впервые встретились спустя неделю, как Катя сюда переехала. Она тогда с утра пораньше решила вынести мусор в пижаме, а он курил в тамбуре. Неловко получилось. Катя не думала, что встретит кого-то в пять утра. Какой нормальный человек будет не спать в такую рань?

Потом они встретились на собрании, когда нужно было выбрать представителя ТСЖ. Сосед тогда возвращался с библиотеки и не особо был настроен на голосование. Но как-то нашлась тема для разговора. Они любили читать, оба не жалели денег на понравившиеся книги. И на этой почве начали часто общаться. Чуть ли не каждый день.

– Снова задерживаетесь. – Сидящий на верхней ступеньке мужчина окинул взглядом Катю – взглядом непонятным, то ли сочувствующим, то ли осуждающим.

– И Вам здравствуйте, – процедила сквозь зубы Екатерина, прижавшись к стенке. – Извините, у меня нет сил сегодня с Вами разговаривать. Очень хочется спать. Разрешите, пройду.

Она неловко проскользнула мимо и уже было скрылась, как вновь услышала голос.

– Вы бы поберегли себя, – тоскливо продолжил сосед. – Так и в могилу себя сведете на нелюбимой работе.

– Все нормально, – поморщилась Катя. Ей не нравилось, когда кто-то вмешивался в ее жизнь. – Я чувствую себя прекрасно, и моя работа никак не отразится на мне. – Взгляд ее скользнул мимо, на обшарпанные стены. Последний раз их в подъезде красили, когда только построили дом. С тех пор денег никогда не было, хотя чуть ли не каждый месяц все сдавали на ремонт.

«Поскорее бы уже оказаться в квартире и лечь спать, – размышляла девушка. – Какое ему дело вообще? Лезет и лезет. Родители тоже так делали, пока в школе училась. И в универе контролировать пытались, повезло, что не вышло ничего. Будто я маленькая девочка, за которой следить нужно двадцать четыре на семь».

– Слышал, Вы хотели напечатать книгу. – Девушка замерла на последней ступеньке, вцепившись в перила. Краска под одним из пальцев охотно отстала от дерева и тут же прилепилась к подушечке. – Я расскажу одну реальную историю, если Вам будет интересно.

– Откуда Вы знаете?.. – спросила Катя, скользнув взглядом по мужчине. Плотно поджатые губы, нахмуренные брови и такой растерянный взгляд…

– Разве сейчас это имеет хоть какое-то значение? – хмыкнул мужчина.

Хотелось его чем-нибудь ударить, но девушка решила не спорить. Предложение заманчивое, но вдруг на самом деле он какой-нибудь сумасшедший? Мотнув головой, она продолжила путь: хотелось поскорее уйти домой. Завтра снова с утра пораньше на работу.

– Вы знаете, где искать меня, если Вам вдруг станет любопытно. До свидания, Екатерина! – раздалось ей вслед.

Катя хмыкнула. Да, когда-то она мечтала напечатать книгу, но много на этом не заработаешь. Некоторые родственники говорили, что писатель – бесполезная профессия, пробиться практически невозможно, в отличие от другой работы – например, врача или юриста, несомненно, полезных для всех.

«Что за история у него такая реальная? Ни за что не поверю», – размышляла Катя, кинув сумку в угол.

Свет она не включала – незачем тратить кучу электричества зазря. Запнувшись в темноте о полку для обуви, Катя буквально влетела в комнату и плюхнулась на диван. Она обессиленно раскинулась на нем, откинула голову и устало потёрла глаза.

– Откуда он про все это знает? Я же никому не говорила, кроме родных, а они настолько редко ходят сюда, что точно не стали бы с ним разговаривать!

С трудом поднявшись, она села, раздраженная неизвестностью, стянула туфли и закинул их в дальний угол.

– Надо было расспросить, узнать! Волшебник чертов! – Она села спиной к двери. – Я ведь действительно хотела напечатать книгу, но кому она будет нужна? Сейчас столько пишут, конкуренция заоблачная. Забудь. За-будь! Выкинь это из своей головы!

Для верности Катя несколько раз мотнула головой, короткие черные волосы неприятно хлестнули ее по лицу. Мысли, будто в пустой кастрюле, заметались туда-сюда, зазвенели в ушах, но никуда не исчезли. Глупые идеи всегда так цепко захватывают ее душу, иногда от самой себя тошно! Катя хлопнула себя по вискам, не сильно, но ощутимо, чтобы почувствовать легкую отрезвляющую боль. Мысли о книге стали глуше, но внутри, под ложечкой, неприятно сосало, и в сердце поселилась непонятная, глупая тревога.

За что? Почему она не может это сделать? Чего она боится?

***

В городе во всю жарило солнце, хотя было восемь утра. Пятница. У кого-то короткий рабочий день, у кого-то вечером начнется работа. Кто-то на выходные уедет на дачу, кто-то будет в квартире, кто-то на смене или учебе.

– Саш, давай ногами шевели, а то так к вечеру до деревни не доедем.

Рита складывала в пакет оставшуюся мелочевку, прикидывая, что еще нужно взять с собой в деревню. Сестра все копалась с сумками, параллельно болтая с матерью.

– Да успокойся, успеем, – спокойно ответила Саша, вынося последний пакет в прихожую. – Тем более ты знаешь, что пока мама все не перепроверит, мы никуда не поедем.

– Вас только и надо проверять, знаю, что вы вечно всё забываете: одна чуть паспорт дома не забыла, когда уезжала за бугор; другая вообще забыла купальник в раздевалке бассейна.

– Мам, прекрати, пожалуйста, мы все осознали, – пыталась оправдаться Рита.

– Знаю, как вы осознаете. Через пять минут опять начинаете включать рыбку, – продолжала наседать Оксана Анатольевна.

– Ну, мамуль, – начала Саша, – мы правда все осознали.

Саша мило улыбнулась, как любила частенько делать, и обняла мать. Несколько секунд женщина стояла молча, обескураженная действием дочери. Вот так всегда. Стоило только младшей мило улыбнуться, обнять и все. Она получала чуть ли не всё, что хотела. Риту это нередко раздражало. Как можно вестись на это? Разве непонятно, что Саша просто манипулирует всеми? Как будто не видно…

– Все, хватит обниматься. – Оксана Анатольевна высвободилась из Сашиных объятий и посмотрела устало на дочерей. Три дня они ездили по магазинам и покупали все необходимое. – Давайте загружать все в машину и в путь. Так и до ночи не доберетесь, а днем такая жара будет.

Сегодня обещали очень высокую температуру для их региона. Рита мысленно уже проклинала этот день. Жару она терпеть не могла.

Девушки быстро загрузили все вещи в машину и сели в салон. Мама стояла у подъезда, махала им и улыбалась. Сестры понимали, что ей будет не хватать их, но другого выхода не было. Тем более они ненадолго ехали в деревню.

– Будем умирать сейчас в такой жаре, – вздохнула Саша, пристегиваясь.

– Ну что есть, то есть, – Рита пожала плечами.

Им ли привыкать к отсутствию кондиционера? В деревне его отродясь не было. Вон, они сколько раз ездили туда раньше. Бегали по улицам с другими детьми, сидели на лавочках, ели чипсы, мороженое, обсуждали школу, экзамены – и ничего, все были счастливы.

За окном проносились многоэтажки, частный сектор, а после поля, леса, дорожные знаки, остановки. Ничего не менялось. Или казалось, что ничего не менялось.

Рита постукивала пальцами по рулю, не отвлекаясь от дороги. Разговор между сестрами не клеился. Все возможные темы они уже обсудили дома, и теперь в салоне повисла неуютная тишина. Радио молчало – они его не любили, хотя обе обожали музыку.

– Рит, наверное, нам не стоит вообще ехать туда, – с сомнением протянула Саша, смотря в окно. – Зачем? Я понимаю, если бы это была просто деревня без какой-либо жести, – она едва заметно вздрогнула, но сестра на это внимания, казалось, не обратила. – Может развернемся, пока не поздно?

– Саш, мы едем всего на два дня, – спокойно ответила Рита. – Не накручивай себя.

«Надо было ей дома валерьянки предложить, – подумала Рита. – Хотя, не факт, что помогло бы».

Картина за окном не менялась. В салоне вновь стало тихо. Уже начинало надоедать.

– О чем думаешь? – спросила вдруг Саша.

– Ни о чем. – Рита не отрывалась от дороги. – В такую жару думать ни о чем не хочется.

Впереди показалось знакомое здание с синей крышей – местный клуб. Здесь были и дискотеки, и разные праздники проводили. Рядом была столовая, которая была заброшена более десяти лет. Два маленьких магазина и дома с огородами.

Из ниоткуда появилось волнение. Каждый дом был отмечен смертью. Они помнили, как выносили тела жителей в гробах, как люди рыдали, как едко пахло кровью, чужим отчаянием. Помнили странные чёрные знаки на дороге, перед домами. Помнили чувство тревоги, перманентное, скребущееся внутри беспокойным червем, изматывающее. Слишком хорошо они помнили то, что пытались забыть.

Поворот. Еще один. И вот они оказались у дома. Старого, чуть покосившегося о от времени. Краска снаружи облезла местами – весна выдалась дождливая; окна мутные, с разводами; сквозь прорехи в заборе виднелся давно заброшенный палисадник, заросший высокими сорняками.

– Раньше, кажется, каждый год здесь что-то сажали. – Рита заглушила машину, рассматривая участок. Из памяти стерлись цветы, рябина, которых уже давно нет.

– Сажали и нас припахивали к работе, – с некоторым недовольством произнесла Саша, выходя из машины. – Надо матери позвонить, волноваться же будет.

– Сейчас позвоню. – Рита достала телефон из кармана шорт, также вышла из машины и набрала номер матери.

Девушка повернулась лицом к концу деревни, где начинались поле и лес. На небе собирались тучи, тяжелые, касаясь верхушек высоких деревьев. Похоже, дождь будет. А, может, и гроза – духота весь день стояла.

Мать трубку взяла почти сразу. По голосу было понятно, что чем-то она была недовольна.

– Мы доехали, – сказала Рита, наблюдая, как сестра выгружает вещи из багажника. И зачем им столько пакетов? На два дня приехали, а вещей набрали… Хотя все равно большая часть из них принадлежала мелкой, вот пусть и таскает сама. – Сейчас вещи выгрузим и в дом пойдем.

– Поняла. Все, идите. Быстрее начнете – быстрее домой вернетесь, – процедила женщина и положила трубку.

– Вот и поговорили, – пробурчала Рита себе под нос. В принципе, ничего удивительного.

– Слушай, а где ключ от дома? – спросила Саша, поставив сумку у калитки.

– Я у тебя хотела это спросить.

Сестры переглянулись. Рита вздохнула, пытаясь вспомнить, где эти ключи вообще могли быть. Саша же решила действовать. Вернувшись к машине, она открыла бардачок, перебирая всю валяющуюся там мелочевку. Нащупав металлическое кольцо, младшая вытащила старый ключ. Бинго.

Железная калитка, зеленая, местами облупившаяся от времени и погоды, со скрипом открылась, пропуская их к дому.

– Надо бы еще машину загнать, – вздохнула Саша, обернувшись. – Хотя бы просто во двор. Кто знает, что там с гаражом. Даже заходить не хочу.

Рита ее слова проигнорировала. Кому тут сдалась их машина? В деревне жилых домов осталось – по пальцам пересчитать можно. А у них и так работы ещё была куча. Нужно было перетащить все вещи в дом, а потом привести это место в порядок. Желательно за выходные. Дольше находиться здесь не хотелось.

«Ну вот мы снова здесь, – размышляла Саша. – Опять будут сняться кошмары. Поскорее бы уехать отсюда. Спасибо, бабушка и дедушка, что оставили нам этот дом, в заброшенной деревне, на отшибе цивилизации».

До сих пор почти каждую ночь им снились кошмары. С одним и тем же сюжетом.

Деревня, мрачная, вымершая. Заброшенные дома скалятся выбитыми стеклами, жутко скрипят давно проржавевшие петли, трещат просевшие, местами обвалившиеся здания. Небо над головой кровавое, тяжелое, давит на плечи.

Они идут по деревне. Под ногами хрустит щебенка, мелкие опавшие веточки. Вокруг ни одной живой души, лишь скрип деревьев и далекий волчий вой. Они молчат, даже не смотрят друг на друга. Лишь идут вперед, сами не зная куда, не зная зачем.

А потом появляется Он. Стоит посреди широкого поля, молчит, только смотрит на них внимательными цепкими глазами. И от одного этого взгляда по коже бегут мурашки, тревога сжимает в тисках сердце. Хочется отвернуться, убежать прочь, запереться дома, спастись. Но ноги не слушаются.

Сестры идут к Нему. Он тянет к ним свои руки, обнимает, обманчиво ласково, будто не навредит, будто именно в нем кроется их спасение.

После этого они просыпались в холодном поту.

– Саш, пойдем в дом. – Голос сестры выдернул ее из воспоминаний. – О чем задумалась? Опять о каком-нибудь книжном герое? – Рита помахала ладонью перед ее лицом.

Саша вздрогнула и посмотрела на сестру.

– Да, пойдем, – кивнула она. – А то до вечера здесь простоим.

Пока Саша таскала вещи от машины к крылечку, Рита отперла дом. Внутри пахло сыростью, затхлостью – окна здесь не открывались давно. Рита провела пальцами по тумбе в прихожей, стирая подушечками толстый слой пыли. В этом доме они провели почти все детство, пропитанный воспоминаниями, он словно застыл во времени. Прибраться здесь – и всё будет, как раньше. Хотя без бабушки с дедушкой ничего, как раньше уже не будет.

– Ты помочь не хочешь? – проворчала Саша, шурша пакетами.

Рита стряхнула пыль с пальцев и развернулась к сестре. Да, мать все же права. Поскорей бы вернуться домой.

Глава 2

Поздний вечер. Фонари в деревне, как обычно, не горели. Денег на ремонт или развитие не выделяли – деревня особо не нужна никому. Жителей с каждым годом становилось все меньше, молодежь вся разъехалась, осела в городе или в соседних селениях. Кто-то пытался забрать своих стариков, но все же оставались те, кто не хотел менять свой дом на квартиру в городе и быть ближе к своим детям и внукам, а, может, и к другим родственникам.

В одном из деревенских домов было так. Дочери уехали в город, нашли работу, там родились внучки. Старики прожили здесь слишком долго, почти всю жизнь, и им не хотелось что-то менять под старость лет. Они любили свой огород, убитые напрочь дороги в деревне, отсутствие магазина, из-за которого приходилось ездить в районный центр или в поселения, где он был. Привыкли, что здесь не бегает ребятня, что здесь нет школы и своего участкового. Им было нормально дожить свой век здесь. А он у них очень короткий. В деревне жилых домов осталось штук десять, вместо пятидесяти, а может, и больше. Но им было нормально. Жили как большая семья.

В деревне происходили… странности. И все жители знали об этом, о том, что происходило, что происходит до сих пор. Знали о нем, о Монахе.

О нём ходили разные слухи поначалу. Кто-то говорил, что это маньяк, зверь, а не человек. Но шли годы, долгие годы, а зверства не прекращались. Тогда начали ходить слухи, что близ деревни жил самый настоящий леший. Потом лешего окрестили бесом, чертом, самим дьяволом.

Он не представлялся им сам. Монах. Никто уже не помнит, почему начали называть его так. Словно в один миг все единогласно решили, что он – Монах. Сначала его пытались найти, но все смельчаки находили лишь одно – свою смерть.

Монах – паразит, вцепившийся в их деревню по неведомой причине. Он говорит о том, что защищает их, а они, жители, равноценная за то плата. Бороться бесполезно, и люди, движимые страхом и собственным бессилием, приняли это, смирились. А те, кто пытался противиться, сбежать – исчезли без следа.

И вот настал момент, когда надо платить. Монах выберет сам, кого заберет этой ночью из этого «особо грешного» мира. Выбор пал на стариков, что жили в маленьком кирпичном доме на окраине деревни. Он запомнил их по внучкам. Внучки напомнили ему кое-кого очень важного. Кажется, они любили играть в школу, и он иногда насылал на них морок, посылал своих подчиненных, обещавших когда-то, что будут помогать в его замыслах. В основном это был кто-то из людей, что хотели остаться поближе к своей семье. Они не могли причинить кому-то вреда, если не стояла такая цель. Существо надеялось, что они приедут сюда и он закончит свое дело. Они точно приедут сюда, ведь они обещали ему когда-то, это было очень давно. Девушки даже успели переродиться.

Время в деревне приближалось к девяти утра. В доме вовсю кипела работа. Сегодня был юбилей у бабушки Гали. Дедушка поехал в районный центр за тортом, так как забыл купить его заранее. Галина Владимировна готовила на кухне одна. Прабабушка ушла к кому-то из соседей, а помощи от внучек особо не дождешься, им хотелось больше поиграть.

Календарь показывал середину июня. На улицу девочек не отпускали – опять начались убийства. Перед домом того, кто должен был умереть, кого должны были забрать, появлялась метка из черной непонятной жижи. Круг, а в нём три треугольника, напоминающих знак радиации. Люди чаще умирали во сне. Иногда установить причину смерти не могли. Обычно за июнь умирало человек пять.

Если Рита и Саша хотели идти в магазин или на работу к бабушке, то только в сопровождении кого-то из взрослых, под их контролем. Днем на улице было не так опасно, но постоянный страх, нависающий над местными дамокловым мечом, не позволял расслабляться. Поэтому даже днем девочек не оставляли одних.

Галина Владимировна зашла в зал. Нужно было отправить внучек в комнату ее матери, пускай там играют. В зале нужно все поправить, потом поставить стол, накрыть его, а они только под ногами будут путаться, две егозы. К двенадцати часам должны прийти гости: коллеги из школы и из дома культуры, где Галина состояла в коллективе.

– Так, девочки, давайте, собирайте свои игрушки и брысь в комнату бабы Маши. Поправьте плед на диване за собой.

– Ну, ба, еще чуть-чуть и мы пойдем, – начала ныть Саша.

– Может помочь чем-то надо? – спросила Рита, повернувшись к бабушке. Она всегда старалась чем-то помочь, да и в целом была довольно послушной девочкой, в отличие от сестры.

– Саша, перестань. Гости сейчас придут. Опозоримся, – вздохнула Галина Владимировна. – Давайте, собирайте все игрушки и уносите их в комнату бабы Маши. Поправьте тут все, а потом марш на кухню, помогать будете.

– Сейчас, бабушка, мы все сделаем, – ответила Рита, собирая игрушки и подушки. Расстраивать бабушку не хотелось, тем более в ее день рождения. А то еще разозлится, начнет кричать. Потом мама еще ругаться будет. – Саш, пошли. Помогай давай. Перенесем игрушки, поможем, потом поиграем.

Саша еще некоторое время дулась, но спустя время все же решила помочь сестре. Перенеся все в другую комнату, сестры поправили плед на диване, что получилось не с первого раза. Потом направились на кухню. В это же время вернулся с тортом Анатолий Васильевич – дедушка Саши и Риты.

– Припахала все же внучек, – со смехом произнес мужчина.

– Ну ничего страшного, – ответила женщина. – Почти все уже доделали. Можно будет занести стол из сеней.

– Ну сейчас занесем.

Торт был убран в маленький старый холодильник, который по ночам, бывало, пугал своим гудением, и слышно было на весь дом.

– Пока свободны, девочки, – проговорила Галина Владимировна, поставив в духовку противень с курицей. Саша с радостью вышла из-за стола и направилась в комнату. Бабушка тяжело вздохнула. – Вот не сидится ей.

– Ну что ты хочешь от них? Дети же, – посмеялся Анатолий Васильевич. Женщина лишь отмахнулась.

Рита слезла со стула, сходила в ванную и помыла руки в холодной воде. Хотя было сложно назвать ванную ванной: там была всего лишь раковина, стенка с зеркальной частью и пара ящиков, где хранилась бытовая химия, зубная паста, туалетная бумага и многое другое. Зайдя в комнату, Рита заметила, что Саша расставила в нужном порядке игрушки и подушки и уже что-то писала в тетради.

– Ну где ты ходишь так долго? – недовольно протянула Саша.

– Как бы надо руки помыть после готовки, – в том же тоне ответила Рита, смотря на младшую сестру.

Саша некоторое время молчала, после произнесла:

– Давай тогда начинать, – она сунула тетрадь в руки Риты. Почерк у Саши был корявый, неразборчивый. – Колегину можно сразу «н» ставить. Он заболел. И его мама вчера сказала, что с температурой его не отпустит.

Вторая пыталась вывести аккуратно букву, но вышло, как всегда. Урок за уроком, таймер за таймером, воображение уносило их все дальше. Время текло очень быстро. Раздался стук во входную дверь, а потом она с жутким скрипом открылась. Пришли первые гости. Послышались поздравления в адрес именинницы.

– А где внучки твои-то? – спросила гостья. – Давно их не было видно.

– Да дома играют, – ответила Галина Владимировна. – В этом году очень неспокойно.

– Да все ж нормально, Галь, – произнесла соседка Надежда Анатольевна, поправив платок на голове, из него выбивались седые волосы. – С ребятней побегали бы. Днем же нормально. Это ночью надо бояться.

– Ты совсем, что ли, Надь? Не видишь, что ли, совсем, что происходит? Они же дети. Ты знаешь, что у нас за месяц восемь смертей. Хорошо, что только в июне. Вымерли бы все тут.

Это бы продолжалось еще дольше, однако стали подтягиваться другие гости в одноэтажный кирпичный дом. Пришел коллектив из местного дома культуры, в котором состояла бабушка. Они очень горячо поздравили ее. В маленькой гостиной, которую часто просто называли залом, стоял накрытый стол. Места, чтобы развернуться, было очень мало. Помещение и так было небольшим, а из-за стола свободного пространства еще меньше. Все были в сборе. Началось веселье. По телевизору шел музыкальный канал.

– Девочки, пойдемте за стол, – позвал их дедушка из коридора, – а то голодные с утра сидите. Бабка совсем вас не кормит. Приедете в город худые, мама будет ругаться.

– Сейчас придем, – весело произнесла Саша.

Заканчивать не хотелось, но желудки урчали. Нужно поесть вкусного бабушкиного картофельного пюре и жареной курицы, попить сока. Саша предпочитала яблочный, а Рита апельсиновый. Потом опять идти играть. Часа через два их позовут пить чай и есть торт с масляными розами. Саша всегда убирала эти розы с куска – не любила их. И много раз просила их не давать, но ее не слушали.

Гостям наливали вино, водку, детям – сок. Каждый поздравлял именинницу. Вскоре приехали старшая дочка бабушки и дедушки, тетя Таня, ее муж Николай, а также их дочка, двоюродная сестра девочек, Аня. Она была очень похожа на свою мать: рыжая, голубоглазая с веснушками на лице и руках.

– Аня, приехала! – счастью младшей Майор не было предела.

Саша и Аня были одного возраста, и отношения между ними были теплыми, теплее, чем с Ритой. У них было много общих интересов, и, в целом, они хорошо ладили. Рита же была старше их обеих на пять лет, из-за чего общение иногда не складывалось.

Девочки обнялись, поздоровались с тетей и дядей Колей. Аня быстро поела и пошла в комнату к сестрам поиграть.

– Аня, давай ты будешь у нас третьей учительницей. Ну или кем ты там хочешь? – начала тараторить Саша.

Саша и Рита рассказали о том, что они делали, на чем остановились. Они не замечали того, что происходило у них за спинами. На прабабушкиной кровати сидела девушка, лет семнадцати, может, старше. Костлявая фигура шла едва заметной рябью, словно двигалась от гуляющего по полу сквозняка. Длинные светлые волосы лежали на плечах и груди, прикрывая бледную кожу с просвечивающимися венами. Тонкие бледные губы искривлены в улыбке, будто бы дружелюбной. Но холодный взгляд карих глаз говорил об обратном.