Помещицы из будущего

Я посмотрела на Таню и поняла, почему они смеются. Ее платье, руки и даже лицо были грязными, а в волосах торчали соломинки из мешка. Видимо мой вид представлял такую же картину. Интересно, кто они?

Захар потащил свинью прочь, кланяясь незнакомцам, а мы молчали, угрюмо наблюдая за ними.

Дверь распахнулась и из дома вышла нянюшка. Глаза старушки стали похожи на блюдца, стоило ей увидеть нас. Она тихо охнула, встала перед нами, пытаясь закрыть собой, но это плохо получалось, ведь мы были куда выше ее.

– Господа, прошу прощения… барышни… барышни… – бедняжка не могла придумать, как оправдать наш внешний вид. Но что тут было оправдывать, если молодые люди видели всю сцену со свиньей?

– Не стоит извиняться, Аглая Игнатьевна, Софья и Елизавета спасли дворовых слуг от взбесившейся животины, – сказал высокий блондин с вьющимися волосами. У него были ярко-голубые глаза, красивый греческий профиль, и я сразу же прозвала его «барин Аполлон». – Это было довольно смело.

Я не понимала, насмехается он или говорит серьезно. Глаза мужчины искрились весельем, но выглядел он невозмутимым.

– Это было довольно эксцентрично… – второй мужчина, жгучий брюнет с темными глазами, отвернулся, скрывая улыбку. – Тебе так не кажется, Петр?

Третий незнакомец кивнул, но казалось будто он не слышал, о чем его спрашивали. У него был каштановые волосы, в которых запутались рыжеватые пряди и светло-рыжие ресницы. Мужчина как-то странно смотрел на меня, словно между нами что-то было или, скорее, он хотел, чтобы между нами что-то было.

– Зайдете на рюмочку настойки, судари? – нянюшка принялась нас подталкивать к двери. – Прошу вас, господа, уважьте нас.

– Мы заехали узнать, как дела у барышень, но видим, что все в порядке, – брюнет передал поводья слуге. – А от вашей настойки, Аглая Игнатьевна мы точно не откажемся, да друзья?

Остальные мужчины тоже передали поводья подбежавшим слугам, и они направились к дому.

– Быстро наверх! – прошептала нянюшка. – Переодевайтесь!

Нас не нужно было просить дважды. Мы скользнули в полуоткрытые двери и помчались наверх.

– Интересно, что это за мажоры? – Таня бросила на меня быстрый взгляд. – Какая ты грязная, Галочка…

– Ты не лучше, – проворчала я. – Не знаю, кто эти молодые люди, но они нас знают точно. Вернее не нас, а сестер, каких им там… Засецких! Как бы не попасть впросак!

– Барышнечки! Барышнечки! – раздался за нами голос Глашки. – Обождите! Сейчас личики-то умоем! Волосы причешем! К господам спуститесь в лучшем виде!

Мы оглянулись, и я чуть не рассмеялась. Девушка неслась за нами с ведром теплой воды, путаясь в длинном сарафане, бретельку которого она так и не отремонтировала.

Таня открыла дверь, пропуская ее вперед, но Глашка на секунду застыла, приоткрыв рот, а потом протянула:

– А чего это с вами? Опять с балконов упали?

– Нет, свинью ловили, – подруга подпихнула ее. – Иди уже.

Девушка хлопнула глазами, недоверчиво улыбаясь.

– Какую свинью? Хавронью, что ли?

– Да! – в один голос рявкнули мы. – Иди, Глашка!

Она помчалась вперед и затарахтела кувшином о край таза.

Мы сняли грязную одежду, умылись, после чего надели чистые платья, не особо отличавшиеся от предыдущих. Глашка поправила нам прически, ловко орудуя щеткой, но волосы все равно оставались непослушными, завиваясь от влаги.

– Ничего, оно так даже повеселее… – девушка отошла на несколько шагов, разглядывая нас. – Спускайтесь вниз, к гостям. Барычи небось заждались!

Нам эти «барычи» были как кость в горле, но не пойти мы тоже не могли. Это выглядело бы, по меньшей мере, странно, да еще и неприлично.

– Постараемся много не разговаривать, – волнуясь, сказала Таня, спускаясь по лестнице. – Но я все равно чувствую, что ляпнем не то! Как пить дать!

– Не переживай, – успокоила я ее. – Нужно брать все в свои руки, вести разговор самим, чтобы у них не было возможности задавать много вопросов. Поняла?

– Хорошо, – кивнула подруга. – Ну что, с Богом?

Мы быстро обнялись и вошли в гостиную.

Молодые люди сидели кто на диване, кто в кресле, попивая рябиновку нянюшки. Она стояла в хрустальном графине на круглом столике, а возле нее красовалась идеальная клубника на большом блюде.

При виде нас мужчины поднялись и простояли, пока мы не уселись на софу. Рыжий Петр снова принялся поглядывать на меня своими светло-карими, почти янтарными глазами, а я старательно не замечала этого. А что если между ними с настоящей Лизой что-то было?

Еще и неприятная история со свиньей… Вряд ли барышни могли себя так вести в этом времени. Они скорее упали бы в обморок или дали деру. Но мы с Таней оседлали эту проклятую свинью и наверняка продемонстрировали и нижние сорочки, и молочные телеса, прикрытые одними чулками, и то снизу. Я мысленно простонала, но решила не забивать себе голову ерундой. Все равно уже ничего не исправишь.

Глава 8

– Матушка беспокоилась о вас и велела передать, чтобы вы скорее выздоравливали, – сказал брюнет, постукивая длинным пальцем по рюмке с настойкой. – Но, как мы успели заметить, вы чувствуете себя довольно хорошо.

– Передавайте вашей матушке благодарность за внимание, – сказала ему Таня сквозь зубы, но он казалось, не заметил этого.

– Саша, прекрати, – блондин стрельнул на него предупреждающим взглядом, но я видела, что ему тоже смешно. – Это не совсем прилично.

– Все, Андрей! Я замолчал, – улыбнулся нагловатый Саша. – Как вам погода, барышни? Пришла пора пикников.

Пикников? Ах, да… юноши употребляют иностранные слова, как и положено молодым образованным представителям дворянского сословия.

– Погода отличная, а пикники не совсем то, что нам сейчас нужно, – вежливо ответила я, на что сразу же отреагировал рыжий Петр:

– Мы просто подумали, что после всех событий, случившихся в вашей семье, вам нужно немного отвлечься. Саша, Андрей и я решили, что нанесем визит вежливости, справимся о вашем здоровье и пригласим на пикник после выздоровления. Насколько я помню, вы очень любили отдыхать на природе.

– Да, да, да! Вспомните, как мы собирались на берегу реки, возле поташного завода купца Банщикова? – улыбнулся блондин. – Там очень красивая местность, вы не находите?

– О да, Андрюша, а еще эта местность любима местными, они каждое воскресенье и каждый праздник являются туда толпами с самоварами и закусками! – Александр сказал это с некоторым пренебрежением, что наводило на определенные мысли. – К вечеру гуляния оживляются песнями и плясками девиц, которые водят бесконечные хороводы!

– Господи, Саша, ты похож на старого брюзгу! – смеясь, воскликнул Петр. – Когда ты женишься, то твоя бедная супруга станет избегать тебя, чтобы не слушать этого вечного недовольства.

– Нет, положительно нам нужно устроить пикник, – задумчиво произнес Андрей. – Собраться вместе, как собирались до всех этих трагических событий.

С их разговора я поняла, что троица друзей довольно тесно общалась с сестрами Засецкими. Но нам с Таней сейчас только этого не хватало. Какие пикники, если эти люди были для нас чужими? Да и сначала нужно разобраться во всем, а уж потом развлекаться.

– О-ох… как болит голова… – Таня откинулась на спинку дивана, приложив руку ко лбу. – Прям подкатывает тошнота… О-ох…

Я не была уверена, что выражаться, таким образом, позволялось, но суть подруга поймала правильно. Нужно избавляться от непрошеных гостей. А как это сделать, если только не намекнуть на проблемы со здоровьем?

– Вам дурно, Софья Алексеевна? – Андрей нахмурился, глядя на нее. – Зря мы приехали, друзья! Барышням покой нужен!

– Да, ты прав. Мы думаем только о себе, – Александр поднялся первым и, поклонившись нам, сказал: – Прошу прощения, Софья, Елизавета, если мы показались вам настойчивыми.

– Мы благодарим вас за визит, но наше здоровье еще не настолько восстановилось, чтобы принимать гостей, – сказала я как можно мягче, чтобы не обидеть их. – Но думаю через недельку-другую, мы с сестрой восстановим свои силы в полной мере.

Я говорила эти слова, а у меня из головы не выходила сцена со свиньей. Наверное, в тот момент мы меньше всего были похожи на больных. Но молодые люди могли думать все что угодно, главное избавиться от них.

Мужчины спешно откланялись, заручившись нашим обещанием, что мы обязательно поедем на пикник в конце месяца. А я, облегченно выдохнув, решила, что сегодня мы устроим инспекцию по усадьбе, дабы оценить масштабы катастрофы.

– Слава Богу! – Таня моментально преобразилась из болезненной барышни в энергичную девушку. – Ушли! Ты заметила, как на тебя смотрел рыжик по имени Петя?

– Заметила… – недовольно произнесла я. – Теперь остается надеяться, что между ними ничего не было! Между этим телом и Петром!

– Да ну… – усомнилась подруга. – В эти времена вряд ли…

– Ты о чем? – я насмешливо взглянула на нее. – Таня, я об ухаживаниях! Хотя… поверь, то, что ты имеешь в виду, было всегда.

– Это точно, – согласилась она и вдруг, оглянувшись на двери, сказала: – А ведь жениха убитой Вари звали Александр. Совпадение?

Я как-то об этом не подумала, но теперь тоже заинтересовалась. Не с этим ли Сашей она собиралась венчаться?

– Нужно аккуратно у нянюшки выведать. Кто-то ведь должен был заметить отношения двух молодых людей, – мне это казалось вполне логичным. – Нам нужно время, чтобы все узнать. А сейчас я предлагаю обследовать хозяйство, к которому так пренебрежительно относятся. Что думаешь?

– Я – за. И как хозяйка этого безобразия, готова устроить выволочку всем причастным и ленивым! Развели здесь непонятно что!

Вот такой подход к делу мне очень нравился.

В гостиную вошла нянюшка и озабоченно оглядела нас с ног до головы.

– Барычи так быстро уехали… случилось чего? Его благородие сказал, что вам нездоровится. За Иваном Тимофеевичем послать?

– Не нужно ни за кем посылать, – я порылась в памяти, чтобы вспомнить, кого называли «благородие». Бароны? Ну, точно не графы или более высокие титулы. Да и что им здесь было делать? В деревне… – Мы просто не хотим никого видеть.

– А как же вы замуж собираетесь выходить, если всех кавалеров из дома гоните? – всплеснула руками Аглая Игнатьевна. – Ни титула, ни денег! Голь перекатная! Хорошо хоть барыня Потоцкая, матушка Сашеньки, к вам благоволит! Ваш батюшка всегда надеялся, что одна из вас да охмурит молодого барина! Усадьбы рядом, земли сливаются, красота!

– Барыня нам приветы передавала, – теперь мне было хоть немного понятно. Александр и есть сын барыни Потоцкой.

– Ох… вряд ли она позволит Саше на ком-то из вас женится. Мечты все это… и мои, и отца вашего… Не того поля ягода… – нянюшка тяжко вздохнула. – Ладно, чего уж думать об этом. Но как было бы хорошо за барона или за графа выйти. Ой, что это я… Не слушайте меня…

Интересно… Значит, кто-то из друзей Александра барон, а кто-то граф? Сам Александр, похоже, происходил из богатой помещицкой семьи.

– Подышать мы пойдем, – Таня поднялась. – Проверим, что делается, а чего не делается.

– С чего бы это? – нянюшка приподняла седые брови. – Это ж когда вам интересно стало, что здесь делается?

– С сегодняшнего дня, – отрезала подруга, морща нос, чтобы не щурить глаза. – Пора хозяйством заняться.

Мы направились к дверям, а нянюшка смотрела на нас с таким удивлением, будто мы собрались не на инспекцию своего хозяйства, а на бал к императрице.

Проходя по двору, я замечала те вещи, которые, видимо, давно никому не бросались в глаза. Судя по ажурным ограждениям здесь когда-то были красивые цветники, между ними еще виднелись остатки дорожки, усыпанной толченым кирпичом, ну и пресловутый фонтан с плавающими в нем утками.

Пройдя между домом и флигелями, мы с Таней оказались на «черном», хозяйственном дворе, удивившем нас своими размерами и множеством построек. Здесь находилась большая изба, в которой жила прислуга, коровник, свинарник, птичник, псарня, голубятня, конюшня, а при ней каретник для экипажей. Половина этих построек пустовали, но все же находились в довольно сносном состоянии.

Для хранения запасов муки и круп, мяса, масла, рыбы, птицы, меда здесь были амбары и погреба с ледниками для скоропортящейся провизии. Это вселяло надежду на то, что мы могли привести все в порядок, осталось только разгрести грязь, царившую кругом. Нужна была твердая рука для ведения хозяйства, а у нас их было четыре.

Глава 9

Пока мы исследовали хозяйство, за нами ходили все дворовые слуги, видимо, не понимая, что происходит и какого черта нас сюда занесло. Они перешептывались, недоуменно пожимали плечами, а некоторые поглядывали на нас с неприкрытым подозрением. Наверное, слуги думали, что падение с «балконов» повредило нам мозги.

Но нам было все равно, что они там думают, потому что мы пребывали в шоке от увиденного. Куры бегали, где хотели. Если хоть где-то произрастал пятачок травы, в нем обязательно лежали утиные яйца. Корыта, из которых пила птица, просто поражали своей грязью и вонью. А свинарник мы обнаружили исключительно по адскому амбре.

– У меня сейчас сердечный приступ случится… – прошептала Таня, хватаясь за сердце. – О Боже… Разве с этим возможно справиться?

Я ее прекрасно понимала, ибо испытывала аналогичные чувства. В этот момент калитка, отделяющей черный двор от основного, открылась и оттуда появилась нянюшка. Приподняв подол, чтобы не вымазать его, она быстрым шагом направилась к нам.

– Ну что, посмотрели? Будет. Нечего дышать гадостью этой. Пойдемте, голубки мои. Вон и башмачки уже навозом испачкали! Хватит…

– Погоди, – остановила я поток ее речи. – Нянюшка, а мы что-то дворовым слугам платим?

– Конечно, платим, – кивнула Аглая Игнатьевна. – Немного, но так ведь они и живут тут, и стол бесплатный… А что?

– Кто же занимается всем этим? Кто жалованье выплачивает? – поинтересовалась Таня. – Ты?

– Я? Да вы что, барышня! Я-то и считать толком не умею! – засмеялась старушка. – Придумали тоже! Спасибо Николаю Григорьевичу, он нас не бросил, хоть и живет далече. Как при батюшке занимался подсчетом дел хозяйских, так и теперь по доброте душевной все дела ведет. Хороший человек. Неужто вы не догадывались, что денежки не с неба падают, розочки мои?

Мы с Таней переглянулись. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять простую истину – этому Николаю Григорьевичу плевать на усадьбу и на нас. Человек выделял какие-то копейки на наши нужды, а остальное клал в карман. Пусть немного, но все-таки, при этом медленно убивая остатки хозяйства. Я предполагала, что он служил кем-то типа управляющего при жизни родителей девушек.

– А где все расчетные книги? – спросила я, вызвав у нянюшки еще большее удивление этим странным вопросом.

– Зачем они вам? Не нужно туда носики свои совать! Не дай Бог, чего испортите! Пусть Николай Григорьевич разбирается, – испуганно заговорила Аглая Игнатьевна. – Черт ногу сломает во всех этих циферах! Видано ли, чтобы девицы подсчеты вели!

– Мы здесь хозяйки и нам решать куда совать свои носики, – тоном, не терпящим возражений, сказала Таня. – С этих пор мы сами станем заниматься всеми делами.

Аглая Игнатьевна даже онемела от такого заявления. Она смотрела на нас круглыми глазами и молчала.

– Где книги? – насупившись, снова спросила я. – А?

– Т-там… В кабинете вашего батюшки… – растерянно произнесла нянюшка. – Ой, божечки… что творится-то… Пропадем ведь! Сгинем!

Она схватилась за голову, приготовившись причитать, но я не предоставила ей такой возможности.

– Собери-ка всех слуг на главном дворе, – распорядилась я и внушительно добавила: – Немедленно.

Мы с Таней покинули черный двор, слыша, как тоненько все-таки запричитала Аглая Игнатьевна. Чем раньше мы вышколим рабочий коллектив, тем будет лучше. Они получали жалование, а значит, с них стоило требовать исполнения обязанностей.

Через минут десять к главному входу в дом начали подтягиваться слуги. Они выглядели немного испуганными но, молча, столпились перед нами, не понимая, что мы от них хотим.

– Тем, кто собирается остаться в усадьбе, советую выслушать нас очень внимательно, – начала я свою пламенную речь, стоя на верхней ступеньке. – С этого дня во всех ее уголках должен царить порядок. Черный двор не исключение. Вымыть все птичьи корыта! Очистить фонтан и не допускать в главный двор птицу и скотину! Убрать в птичнике, коровнике, свинарнике! Построить загон для свиней! Это ясно?!

Слуги слушали меня, открыв рты, а потом одна из женщин громко спросила:

– А пошто вы сказали, что слушать внимательно только тем, кто остаться собирается?

– Потому что если кто-то против новых порядков, может получить жалование и уходить, – ответила за меня Таня. – Больше здесь никто лениться не будет. Довели хозяйство до ручки! Грязищу развели, шагу ступить невозможно!

Я, конечно, понимала, что они в шоке. Скорее всего, барышни вообще не касались хозяйственных проблем. Но заниматься всем этим постепенно у меня не хватило бы терпения. Пусть думают, что хотят: что мы сошли с ума, что у нас мозги перевернулись после падения или что в нас черт вселился! Но бардака в усадьбе больше не будет.

– Вы все поняли? – я обвела всех грозным взглядом.

– Поняли, барыня! – раздалось из толпы. – Все сделаем…

– Птичницы кто? – подруга повернулась к кучке женщин.

– Мы… – две девушки в цветастых косынках вышли вперед.

– Сегодня к вечеру мы проверим, как вы хозяйские распоряжения выполняете. Чтобы к нашему приходу в птичнике чистота была! Мужчин возьмите, пусть щиты под насестами поменяют, насесты отремонтируют! И что это за куча гнезд? На пять-шесть голов одного гнезда хватит! Уткам тоже гнезда поменять и поилки почистить!

– Да, барыня… – девушки стояли, склонив головы, и мне даже стало немного жаль их. Но я быстро подавила в себе это чувство – лень нужно искоренять.

– Кто свинарником заведует? – поинтересовалась я, и в нашу сторону сделал шаг молодой мужчина в рубахе с заплатами.

– Ну, я…

– Не приведи Господь, я еще Хавронью в этой луже увижу… – предупредила я его. – В свинарнике убирать три раза в день – не меньше. Остальные распоряжения потом дам.

Он поклонился и вернулся на место.

– Можете возвращаться к своим обязанностям, – позволила подруга. – Завтра поговорим о вашем жаловании и о выходных днях.

Мы с Таней наблюдали, как они нехотя поплелись обратно, когда до моих ушей донесся чей-то всхлип.

– Ох, попомните мое слово… Козловчихи* новые объявились!

Подруга принялась тихо смеяться, но я не разделяла ее веселья. Если за приказ убрать грязь нас уже Козловчихами обзывают, то, что будет дальше? Кстати, кто это вообще? Похоже, слуги совсем обленились.

– Страшно мне, что-то с вами происходит, деточки мои… – раздался рядом расстроенный голос нянюшки. – Ничего не болит? Может, головушка?

– Ничего не болит, – отрезала я и, вспомнив о подозрительном Николае Григорьевиче, сказала: – Нянюшка, когда Николай Григорьевич явится в усадьбу, немедленно нам доложить. В кабинет не пускать, расчетные книги в руки не давать. Ясно?

– Ясно… – старушка закивала головой, вытирая глаза платочком. – Ох, ясно…

– Кухню хотим посмотреть, – я повернулась к Аглае Игнатьевне, не зная как попасть туда. Но будет странно, если мы начнем интересоваться, где она находится. – С нами пойдешь, нянюшка?

– Пойду, пойду, барышни… Куда ж я денусь? – нянюшка засеменила впереди нас, а мы пошли следом. – Только там жарища стоит, не поплохеет ли?

– Не поплохеет, мы скоренько, – успокоила я ее, недоумевая, почему она нас ведет не в дом, а из дома. Ах, да! Кухни ведь делали в отдельном помещении, чтобы запахи, идущие оттуда, не тревожили носы благородных господ.

Где она находится, я догадалась по дымку из трубы. Довольно приличное расстояние от дома… Как же бедные слуги бегают с тарелками да с самоварами? Да еще в непогоду? Непорядок…

* Александра Козловская – жестокая барыня

Глава 10

В кухне действительно стояла адская жара. Краснощекая кухарка в съехавшем набок платке возилась у большущей печи, но при виде нас, испуганно отскочила в сторону. На ее лоб прилипли мокрые пряди волос, а коса, лежавшая на груди, была неаккуратно повязана растрепавшейся на концах лентой.

– Барышни! А я туточки блины стряпаю… С клубничкой самое то!

Я остановилась у двери и обвела взглядом довольно просторное помещение, состоявшее из двух комнат. Это что, кухня?! Не может быть…

Печь, как в принципе и все остальное выглядела грязной, в потеках, с налипшими на ней кусочками пищи. На заслонке вырос слой застарелого жира, ухваты и кочережки были выгнуты в разные стороны, а тряпки практически стояли, принимая удивительные сюрреалистичные формы. На окнах висели короткие занавески, но разглядеть их первоначальный цвет у меня не получалось, как я ни старалась. Под потолком стоял чад от пекущихся блинов, а в углу возле веника сидела толстая кошка. Под ней растекалась огромная лужа, которую она тут же загребла остатками прелой соломы, неизвестно каким образом, оказавшейся на кухне. Во второй комнате видимо мыли посуду, потому что на длинном столе стояли ряды закопченных котелков и деревянный таз, из которого поднимался пар.

– Меня сейчас кондратий хватит… – прошептала Таня, переводя взгляд с одной грязной поверхности на другую. – Это ничем не отличается от свинарника, где Хавронья со своими товарками мается… Приготовленное здесь, я есть больше не буду. Лучше от голода помереть, чем от кишечной палочки.

А у меня уже к горлу подкатывала тошнота, стоило представить, что завтрак готовили в этих условиях.

– Почему кругом такая грязь? – с трудом произнесла я, чувствуя, как от жары пылают щеки.

– Так кухня ведь, барышня! – кухарка удивленно хлопнула глазами, вытирая руки о юбку. – Жир да сажа…

– Ты что мне голову морочишь? – я так посмотрела на нее, что она даже попятилась. – Чтобы завтра здесь все было чисто! Печь побелить! Столы поскоблить! Посуду почистить, а тряпки выстирать! Я лично проверю!

– Паутину убрать, окна помыть, – добавила Таня и, постучав ногой по липким полам, добавила: – Полы тоже не забудь. К ним же туфли прилипают!

Кухарка вдруг скривилась и громко завыла, прижимая к лицу одну из грязных тряпок.

– Как же я сама-то управлюсь?! Это ж неделю мыть-не перемыть! Смилуйтесь, хозяюшки!

– Да вот же у тебя помощница есть, – я кивнула на девочку лет пятнадцати, которая с любопытством выглядывала из соседней комнаты. – Пусть посуду почистит.

– Марфушка, что ли? – женщина сразу перестала плакать, с умилением глядя на щекастую Марфушу. – Так мала она еще! Рано ей еще заботами бабьими жить!

Девочка слушала нас с безразличным лицом, периодически откусывая от румяного кренделя. Ее румяные щеки двигались туда-сюда, а глаза блаженно щурились.

– А живет дитятко где? С какого стола ест? – Таня никогда ни с кем не церемонилась и сейчас не собиралась.

– Здесь живет… со мной… – кухарка видимо почувствовала неладное. – Марфуша доченька моя. Кровинушка единственная. У Бога вымоленная!

– Значит, ничего с ней не случится, если станет матери на кухне помогать, – подруга была непреклонна. – За свои труды, кровинушка будет жалованье получать.

Молчавшая до этого нянюшка вдруг выступила вперед и грозно сказала:

– Знаешь что, Евдокия, а ведь хозяйки правы! Чего это она у тебя под юбкой до сих пор сидит? Пора бы уже и за работу браться! Ишь, щеки какие наела, поди и платок не удержит!

– Аглая ты-то… – хотела было возмутиться кухарка, но она не позволила ей.

– Цыц! – нянюшка пригрозила ей пальцем. – Цыц, окаянная!

Кухарка притихла, а потом сказала, опустив глаза:

– Все сделаем, барышни. Не извольте волноваться.

А в роль барышень мы вживались со скоростью локомотива, оставалось только надеяться, что он не пойдет под откос. Кто-то, когда-то сказал: «Чтобы изменить текущую ситуацию, необходимо принять ее такой, какая она есть, без самообмана и иллюзий». Я старалась, как могла, потому что знала: если начну думать, то сойду с ума.

Вернувшись в дом, мы поднялись к себе, сделав вид, что хотим отдохнуть. Но нам просто хотелось обсудить все, что успели увидеть.

– Да здесь работы непочатый край! – возбужденно заговорила Таня, поудобнее устроившись на кровати. – Даже не знаю, с чего начинать!

– А если мы обратно вернемся? – предположила я, хотя сама в это почти не верила. – Зачем тогда здесь порядки наводить?

– Если. А если нет? – подруга глубоко вдохнула, рассматривая свои руки. – Не жить же в таком ужасе? Мое предложение такое: сами работать будем, а не только слугами командовать. Да и не смогу я, чтобы сидеть без дела. Безделье – мать всего порока.

– Тебе не кажется, что это будет странно выглядеть? – я сомневалась, что окружающие нас люди поймут такое неожиданное рвение у избалованных девиц. – Мы ведь барышни, а не крестьянки!