Элитное общество: Секрет Хиллкреста

Данил Харченко

Элитное общество: Секрет Хиллкреста

Прошлое

«Элитного общества»

«Хиллкрест» – не просто университет. Это витрина. Шоурум для будущих правителей мира, где даже воздух будто отфильтрован через Dior Sauvage.

Кампус утопает в зелени, стриженной под линейку – садовники в белых перчатках подрезают кусты так же точно, как стилисты убирают лишние складки на кутюрных показах. Здания – смесь готики и чистого гламура: фасады с коваными балконами, внутренние дворики, где пахнет лавандовым лосьоном Byredo и кофе, сваренным на зерне, привезенном из Кении по личной рекомендации профессора экологии.

Здесь нет обычных студентов. Здесь носят униформу от Thom Browne, завтрак подают с миндальным круассаном, а для пробежек используют беговые дорожки в спортивном комплексе с панорамными окнами – потому что пыльная аллея кампуса может испортить кроссовки.

Каждую весну «Хиллкрест» превращается в бешеную карусель: зачеты, вечеринки, светские сплетни и маниакальная подготовка к главному событию сезона – весеннему балу. Хотя кто вообще называет его балом? В программке фигурирует другое название: «Вечер в честь памяти Донателлы Гилсон».

Два года назад, Донателла Гилсон – наследница нефтяного холдинга, чья фотография в серебристом платье с последнего бала до сих пор висела в столовой на третьем этаже – просто исчезла. Без следа. Без визга. Без камеры, которая бы зафиксировала ее последний шаг.

И только недавно – спустя два года скандалов, мемориальных балов, новостей и слухов – ее нашли. Скелет. Под кроватью ничем не примечательной четверокурсницы по имени Мэдиисон Брук, позже известной как – Кэтрин Фирс. В обычной, ничем не примечательной комнате в общежитии.

С тех пор бал – не просто гламурное прощание с учебой. Это скорее… испытание. Для одних – повод выгулять новое платье от Elie Saab, для других – возможность исчезнуть, как когда-то исчезла она.

Но сейчас, в выпускной год, все пошло не так.

«Элитное общество» – те, чьи фото украшали первые полосы газет, чья дружба обсуждалась больше, чем экономические кризисы, – больше не ведут игру. Они в ней застряли.

Им не до вечеров в домах на озере и завтраков в Soho House. Вместо шелковых простыней у них – стальные капканы. Вместо селфи с видом на Альпы – секретные переписки, где каждое сообщение может стать последним.

Они хотели решить, куда поедут после диплома: Падуа, Сингапур или снова Нью-Йорк?

А вместо этого – решают, кому из них можно доверять.

И чтобы понять, как все скатилось в пучину страха и недоверия, нужно вернуться назад.

Когда все еще было безупречно.

Когда они были королями и королевами кампуса.

Когда каждое появление в столовой в новом пиджаке от Balenciaga вызывало всплеск зависти, а их имена звучали в светских колонках – а не в полицейских отчетах.

Они были безжалостны.

Они были иконами.

И теперь – они будут первыми, кого заставят заплатить за собственные тайны.

Нью-Йорк. «Хиллкрест». 2020 год.

В тот день осеннее солнце еще дарило последние теплые лучи. Друзья, беззаботные и самодовольные, расположились на террасе университетского кафетерия. Здесь было уютно, свежий воздух смешивался с ароматами кофе и выпечки.

– Как же я ненавижу снова корпеть над книжками, – простонала Лайза, сидя на столе, запрокинув одну ногу. Ее золотистая кожа светилась на солнце. Она зажмурилась от удовольствия. – Хотела бы я продлить лето хоть еще на немного.

– Тебе бы только отдыхать, – фыркнула Джини, ловко запустив в нее чернику. На ее лице играла хитрая улыбка.

Лайза без труда поймала ягодку и проглотила ее, довольная, как кошка.

– А я рада вернуться к учебе, – заметила Пасифика, аккуратно закрывая книгу и кладя ее на стол. – Новые предметы, новые учителя…

– Ну конечно, – протянула Лайза, сдвигая очки на нос и внимательно разглядывая подругу. – Ты вообще домой-то ездила?

Пасифика смущенно убрала прядь черных волос за ухо.

– Приезжала пару раз… но большую часть лета провела здесь, в общежитии.

– И чем же ты занималась? – поинтересовался Джордж, доставая из сумки-почтальона бутылку газировки.

– Читала, изучала новые темы, смотрела список дополнительных занятий, – Пасифика взяла ягодку черники и положила ее в рот. – Мне очень нравится кружок искусства.

– Ты когда-нибудь лопнешь от всех этих знаний, – Лайза рассмеялась. – Тебе нужно расслабляться.

Пасифика только робко улыбнулась.

По каменной дорожке в сторону террасы двигалась Донателла Гилсон, волоча за собой массивную кожаную сумку от Aspinal of London, явно перегруженную учебниками, которые она так и не успела сдать перед вторым курсом. Ее шаги отдавались глухим эхом – острые каблуки стучали по плитке, и каждый шаг выглядел мучительно тяжелым. Один из серых гольфов соскользнул чуть ниже колена, нарушая аккуратность ее образа.

– Черт, только не оборачивайтесь. Донателла смотрит на нас, – прошипела Лайза, с ленивым превосходством наблюдая, как та упрямо пробирается в их сторону.

Джини мгновенно закрыла глаза рукой.

– Она идет к нам? – Инди широко распахнула глаза и тут же рассмеялась.

– Боже, она же… поправилась? – Лайза приподняла солнцезащитные очки и скривила губы в насмешливом выражении. – Она вообще видит себя в зеркале?

– А зачем мы ее вообще обижаем? – неуверенно спросила Пасифика, нервно теребя рукав своего кашемирового кардигана.

– Просто ради забавы, – небрежно пожала плечами Лайза, окончательно сняв очки и перебросив светлые локоны через плечо, заставляя длинную серьгу Anita Ko блеснуть в лучах осеннего солнца.

Донателла все-таки дошла до них, опустив сумку на плитку. Она с привычной добродушностью улыбнулась и поправила кофту в ромбик, совершенно не обращая внимания на их взгляды.

– Привет, – сказала она, заставляя всех переглянуться.

Лайза медленно скрестила руки на груди.

– Ну, привет.

Донателла осмотрела всех, ее взгляд на мгновение задержался на Пасифике.

– Пасифика, я хотела поговорить с тобой о книжном клубе, – заговорила она, порывшись в сумке и достав аккуратно сложенную брошюру. – Я хочу записаться, но идти одной как-то не хочется… может, пойдем вместе? Я часто видела тебя с книгами.

Пасифика потянулась за брошюрой, но Лайза мгновенно выхватила ее из ее рук, сжала пальцы на тонкой бумаге и медленно, с преувеличенным вниманием изучила текст.

– Оу, Донателла, это все так… мило, – протянула она голосом, в котором зазвенела едва скрываемая насмешка. – Как трогательно, что ты такая… наблюдательная. Следишь за нами, подмечаешь детали… Но увы. Пасифике нравятся мальчики.

Донателла моргнула, ее взгляд помутнел от недоумения.

– Что?..

Джини фыркнула, подавляя смешок.

– Ой, ничего, – отмахнулась Лайза, зевнув. – Просто забавно.

Донателла сжала плечи, явно не понимая, над чем именно они смеются. Она молча подняла свою сумку, кивнула и, помахав рукой, поспешила прочь, озираясь по сторонам, словно ожидала, что кто-то еще подхватит насмешку.

– Какая же она жалкая, – Лайза закатила глаза, бросив брошюру на стол. – Идиотка, все еще надеется с нами дружить.

Пасифика провела взглядом удаляющуюся Донателлу.

– Что ты имела в виду, когда сказала, что мне нравятся мальчики? – спросила она тихо, не отрывая взгляда от фигуры Донателлы.

Лайза вздохнула и хлопнула ее по плечу.

– Ты что, не заметила? Она по уши в тебя влюблена!

– Да ну, брось, – Пасифика отвела взгляд, ее щеки вспыхнули.

– А ты хоть раз видела ее с парнем? – вмешалась Джини, ухмыляясь. – Она постоянно в одиночку бродит по кампусу, а если и тусуется с кем-то, то исключительно с девушками.

– Подождите… а разве она не спит с директором? – задумчиво протянула Инди, лениво разламывая круассан.

На лице Лайзы мелькнуло выражение, напоминающее вспышку любопытства.

– Черт, точно… – ее губы медленно растянулись в коварной улыбке. – Она еще та грязная тайна «Хиллкреста».

– Скоро звонок, пора двигаться, – сказала Линда, закидывая на плечо сумку из гладкой кожи. – У нас новый препод. Питер Блайт.

Пасифика резко закашлялась.

Лайза хмыкнула, хватая свою миниатюрную сумочку Alaïa.

Инди последней подхватила свою чашку с остатками латте и одним движением отправила в рот последний кусок круассана.

Они двинулись вперед, проходя сквозь коридор, выложенный полированной художественной плиткой. Их группа шла неторопливо, с ленивой уверенностью хищников, точно зная, что мир обязан подстраиваться под них. И он подстраивался. Но даже в этой привилегированной реальности случались неприятности.

Какой-то студент с растрепанными волосами и в очках, слишком скромно одетый, задел Линду плечом.

– Осторожнее, – бросила она, даже не изменив выражения лица.

Парень, явно не из их круга, замер.

– Прости… – пробормотал он, взглянув на Линду снизу вверх.

На нем был кашемировый свитер в оттенке овсяного молока, под ним – классическая белая рубашка. Он выглядел так, будто только что выпал из ботанического клуба, или из BSA1, и не понимал, что только что подписал себе приговор.

– Прости? – Лайза остановилась перед ним, скрестив руки. Ее волосы качнулись, когда она склонила голову на бок. – Может, на коленях попросишь прощения?

Парень замялся. Вокруг них уже начала образовываться аудитория – люди останавливали разговоры, ловя момент, когда очередная жертва Лайзы окажется в ее когтях.

– Лайза… – начал он, сглотнув.

– Ого, ты знаешь мое имя, – протянула она, скользнув взглядом по нему, будто осматривая дешевую подделку.

Пасифика неловко переступила с ноги на ногу11.

– Я… я Н-н-нейт, мы ходим вместе на живопись, – парень старался выглядеть уверенно, но не получилось.

– О, Н-н-нейт, – передразнила его Лайза, скривив губы. – Какой милашка. Ну, так что? Колени готовы?

Нейт покраснел, оглянулся на толпу. Те, кто еще секунду назад переговаривались между собой, теперь молчали, наблюдая за сценой с восхищением или страхом.

– Может, оставим его? – Пасифика наконец выдохнула, но голос прозвучал слишком тихо.

– Лайза, давай не будем тратить время, – Линда взглянула на часы Cartier на запястье.

– Эх, ну ладно, – Лайза драматично закатила глаза. – Исчезни.

Парень замешкался, словно не веря, что его отпустили, а затем практически выбежал прочь.

Инди хмыкнула.

– Ты развлекаешься, Лайза, а потом удивляешься, что люди нас боятся.

– О, да ладно тебе. Он был просто жалким, – отмахнулась Лайза. – Если бы он не задел Линду, ничего бы не случилось.

В этом и заключалась настоящая магия «Элитного общества» – они не просто жили по своим правилам. Они были правилами. Их капризы становились традициями, их взгляды – истиной в последней инстанции. Никто не спорил с ними. Никто не осмеливался.

Они привыкли, что мир крутится по их велению – от выбора вина на вечеринке до увольнения неудобного профессора.

Но именно эта беспредельная свобода и стала началом их конца.

Теперь вместо аплодисментов – шепоты за спиной. Вместо восхищенных лайков – анонимные угрозы в директе.

И винить было некого. Ни кураторов, ни прессу, ни «систему».

Они сами вырыли себе яму.

Глава 1

Живые среди руин

Пасифика очнулась от неприятного привкуса во рту и глухой ноющей боли в спине. Мир вокруг словно плыл, все казалось зыбким, неосязаемым, пока сознание медленно возвращалось. Она моргнула несколько раз, заставляя себя сосредоточиться, и, сделав попытку приподняться на локтях, тут же снова упала. Боль пронзила тело, будто ее сбросили с высоты.

Она тяжело выдохнула, сжав зубы. К горлу подступила волна тошноты.

Все вокруг пахло гарью и пылью, воздух был сухим, тяжелым, он неприятно жег легкие. Когда глаза наконец привыкли к темноте, Пасифика разглядела вверху колеблющееся оранжевое зарево. Она замерла, прислушиваясь к треску дерева и далеким металлическим звукам.

Медленно, преодолевая протест тела, она приподнялась и огляделась.

От комнаты, в которой они находились, почти ничего не осталось – только обломки стен, клочья розового шелка, некогда покрывавшего все вокруг, и части потолка, свисавшие под углом, словно могли рухнуть в любой момент.

И вдруг что-то пронзило сознание обжигающим осознанием.

Джини.

Пасифика резко обернулась, но не увидела ее среди обломков. На поверхности не было ни следа Вирджинии. Это означало только одно – она под завалами.

Где-то глубоко внутри у Пасифики все сжалось.

– Джини! – позвала она, но тут же замерла.

Стоило ее голосу нарушить гнетущую тишину, как сверху посыпались куски штукатурки, провода искрили, и что-то тяжелое скрежетнуло в глубине разрушенной комнаты. Стены были слишком хрупкими.

Она напряглась, заставляя себя дышать ровнее.

Нужно было двигаться осторожно.

Пасифика с трудом поднялась на ноги, ощущая, как кровь липнет к коже в местах порезов. Ее черное платье было разорвано по подолу, руки в пыли и ссадинах, а волосы спутались и пахли гарью. На ногах – глубокие царапины, по которым стекали тонкие дорожки крови.

Каждый шаг отдавался болью в теле, но она медленно пошла вперед, раздвигая верхний слой завалов. Отодвинула кусок гипсокартона, затем лоскут шелка, но под ними было только больше обломков.

– Где же ты… – пробормотала она себе под нос, вглядываясь в руины.

Треск.

Металлический, протяжный, он отдавался вибрацией в полу.

Пасифика замерла, вслушиваясь.

И тогда заметила.

Среди хаоса битого стекла и разрушенных конструкций – Худая, аккуратная рука, с тонкими пальцами и бледными ногтями. Она бросилась вперед, пальцы дрожали, когда она начала разгребать обломки, осторожно, но быстро убирая куски камня и гипсокартона.

Когда наконец перед ней показалось лицо Джини, сердце гулко ударило о ребра. Джини застряла в небольшом кармане между двумя обвалившимися стенами. Пространства было едва достаточно, чтобы защитить ее от падающих обломков, но это сработало. На ней не было ни единой царапины. Только слой пыли, покрывавший кожу и одежду.

Пасифика опустилась рядом, приподняла ее голову и осторожно положила к себе на колени.

– Приди в себя, пожалуйста… – прошептала она, поглаживая ее по щеке.

Секунды тянулись бесконечно.

Потом Джини резко вдохнула, ее тело вздрогнуло, и она закашлялась, втягивая в легкие пропитанный пылью воздух.

Пасифика почувствовала, как ее плечи расслабились от облегчения.

Джини открыла глаза, растерянно моргая, а потом сфокусировала взгляд на ней.

– Я… что, умерла? – ее голос прозвучал хрипло, почти сорвано. Она попыталась облизнуть пересохшие губы, но это не помогло.

Над ней склонилась Пасифика, лицо которой подсвечивалось отблесками пламени. Она улыбнулась – слабо, почти по-детски наивно.

– Нет, ты жива.

Джини моргнула, всматриваясь в знакомые черты.

– Но… ты мертва. – Она приподнялась на локтях. – Ты галлюцинация? Я сплю?

– Джини, я тоже жива, и если мы не хотим сгореть заживо, нам лучше выбираться прямо сейчас. – Пасифика кивнула наверх, туда, где огонь жадно пожирал деревянные балки. На ее плечо упал кусок обугленного шелка.

Джини медленно села, дрожа от чего-то, что было смесью страха и истощения.

– Но как? Мы были на твоих похоронах… Мы видели твой труп.

– Я знаю. – Пасифика отвернулась, быстро осматривая помещение. – Но давай я расскажу об этом позже.

Она встала, игнорируя ноющую боль в теле.

Комната, в которой они находились, была тупиком. Дверь – единственный привычный выход – оказалась заблокирована бетонными плитами и перекрыта металлическими балками. Окна не существовало.

Но Пасифика знала эти коридоры. Она прожила здесь полгода. Знала механизмы, камеры, каждый тайный проход.

Вот только эта комната была другой.

Изолятор.

Здесь ее держали первые три месяца, прежде чем начали выпускать за пределы. Здесь не было пути наружу – если только…

Она медленно повернулась, скользя взглядом по стенам.

– О, черт… – пробормотала Джини, щипая себя за кожу.

Пасифика удивленно приподняла бровь.

– Что ты делаешь?

– Проверяю, это реальность или нет. – Джини поморщилась от боли и ущипнула себя еще сильнее.

Пасифика проигнорировала ее странное поведение. Она уже заметила дыру в стене – небольшое отверстие, расположенное слишком высоко, чтобы просто до него дотянуться.

Но это был их единственный шанс.

– Ты… реально живая. – Джини вдруг выдохнула, как будто осознание только что настигло ее.

Глаза загорелись, губы дрогнули в улыбке.

– Ты жива!

Она вдруг захлопала в ладоши, как ребенок, которому пообещали подарок. Пасифика почувствовала, как внутри что-то сдавило грудь. Она почти забыла, каково это – видеть искреннюю радость.

А потом Джини резко подскочила, бросилась вперед и обняла ее так крепко, что у Пасифики потемнело в глазах от боли.

– Боже, Пасифика!

Секунда – и она уже сжимает ее в ответ, забывая обо всем.

Но долго этим наслаждаться было нельзя.

Пасифика первой отстранилась.

– Нам надо наверх. – Она указала на дыру в стене. – Есть идеи, как туда забраться?

Джини еще раз моргнула, будто приходя в себя.

– Вообще-то нет. – Она не сводила с Пасифики взгляда. – Я слишком в шоке, чтобы думать.

– Если мы сейчас же не выберемся, то следующая новость о моей смерти будет уже не фальшивой. И о твоей тоже.

Где-то сверху раздался тревожный металлический скрежет.

И еще кусок потолка рухнул вниз.

Жар обжигал кожу, а воздух был таким густым от дыма, что казалось, он разъедает горло изнутри. Джини закашлялась и прищурилась, осматривая потолок. Единственная возможность выбраться – это зацепиться за балку, которая дотянулась бы прямо к отверстию наверху. Дерево было ребристым, с выступами, за которые можно ухватиться.

– Это наш шанс, – хрипло сказала она, указывая на балку.

Пасифика кивнула, схватила ее и с силой поставила под отверстие. Дерево было тяжелым, но держалось крепко.

– Я полезу первой.

Ее руки крепко сжали балку, ноги заскользили по выступам, но она быстро восстановила равновесие. Легкая и гибкая, она взобралась наверх, зацепившись за край проема. Сделала глубокий вдох и оглянулась вниз.

Джини стояла внизу в полной растерянности.

– Лезь! – Пасифика протянула руку, но в этот момент что-то с грохотом обрушилось позади.

Огонь охватил помещение – массивная балка рухнула на пол, разрывая электрические провода, и комната озарилась зловещими вспышками. Искры осыпались, как огненный дождь, а пламя жадно рванулось к выходу.

Джини вздрогнула, ее глаза расширились. Больше нельзя было терять время.

Она схватилась за балку и, стиснув зубы, начала карабкаться вверх. Каждая мышца ее тела протестовала, но она не могла позволить себе упасть. В последний момент Пасифика схватила ее за руку и резко подтянула к себе.

Они тяжело дышали, сидя на твердом бетонном полу.

– Ты в порядке? – Пасифика смотрела на Джини, но та лишь кивнула, переводя дыхание.

– Да…

Как только они выбрались наверх, пришлось прыгать вниз. Благо, высота была не такой критичной. Пол оказался завален обломками, но они упали удачно – под нужным углом, не загораживая выход.

– Теперь к лестнице, – Пасифика указала вперед, в темный коридор.

Там царила абсолютная чернота. Свет от пламени остался позади, и теперь перед ними простирался лабиринт из разрушенных стен.

– Теперь ты мне расскажешь, что с тобой происходило? – голос Джини звучал ровно, но в нем читалась напряженность. Она шла вперед, время от времени спотыкаясь о мусор под ногами.

Пасифика сделала глубокий вдох, собирая мысли в кучу.

– Перед выставкой я сильно поссорилась с Джорджем, – начала она, чувствуя, как внутри все снова сжимается. – Все переросло в… в драку. Он толкнул меня, и я ударилась головой. Очнулась уже здесь. В той же комнате, где держали тебя.

Джини резко обернулась, ее глаза расширились.

– И он не сказал нам… – прошипела она.

– Мы все что-то скрывали. И в итоге эти секреты привели нас сюда, – мрачно ответила Пасифика. – Сначала я паниковала, но потом привыкла. В день похорон меня выпустили. Только с одним условием: если я расскажу кому-то, что жива, вас убьют.

Джини замерла.

– Ты все видела?

– Да. Я видела, как рухнул крест. Это было предупреждение. Не вам. Мне.

– Ты знаешь, кто нас мучил? – спросила Джини. – Ты видела что-то?

Пасифика кивнула.

– Донателла Гилсон.

Джини отпрянула, словно ее ударили.

– Что?!

– Она жива.

– Черт… – прошипела Джини, и в следующий момент гнев захлестнул ее целиком. – Нам нужно выбраться отсюда. Я прикончу эту тварь своими руками!

Она резко развернулась и пошла дальше.

– Куда теперь? Как выбраться?

Пасифика осмотрелась. Коридор покрывали трещины, обломки завалили часть пути, но если пройти прямо и свернуть направо, они попадут к лестнице, ведущей в главную часть кукольного домика.

Глава 2

Логово убийцы

Приглушенный писк раздавался где-то в глубине комнаты, заполняя тишину странным механическим эхом. Лайза медленно открыла глаза, ее сознание еще не до конца пришло в себя. В горле першило, голова гудела, а мышцы ныли от усталости. Воздух был затхлым, с едва уловимым запахом чего-то металлического и едкого.

Она с трудом поднялась, цепляясь за край холодного металлического стола, и осмотрелась. Единственный источник света исходил от ряда мониторов, расположенных вдоль стены. Экранные помехи создавали неприятное мерцание, и только один монитор показывал что-то различимое – заснеженную улицу. Лайза вгляделась, силясь понять, где именно находится это место, и вдруг заметила движение. Трое человек выбрались из вентиляции, тяжело падая в снег. За ними сразу появился высокий мужчина. Его лицо было размытым, камера давала нечеткую картинку, но Лайза видела, как он подал руку Линде и что-то быстро сказал Джорджу.

Она моргнула, пытаясь сфокусироваться. Джордж, Линда… но кто была эта третья фигура? Длинные светлые волосы, знакомая осанка… Блондинка? Лайза прищурилась, но не могла разобрать ее лицо. Запись повторялась снова и снова, как зацикленный видеоролик. Вентиляция, падение, незнакомец. Лайза глухо выдохнула. Они выбрались. А она? Она все еще здесь.

Трясущимися пальцами она ощупала стену в поисках выключателя. Секунда – и комната осветилась. Лайза пожалела, что включила свет.

Пространство оказалось еще более зловещим, чем в тусклом мерцании мониторов. Комната была средней площади, с низким потолком, стены выкрашены в грязно-бежевый цвет. В центре стоял широкий металлический стол, холодный и идеально чистый, словно операционный. Под ногами лежал мягкий ковер пыльно-розового оттенка, единственное, что нарушало стерильность этой комнаты.

Самое жуткое пряталось в углу.

– Джордж?! – ее голос взвизгнул так, будто кто-то нажал на кнопку паники. – Инди?! О боже, вы здесь?!

Сердце застучало, как будто вот-вот пробьет грудную клетку. Она рванула вперед, едва не споткнувшись о ковер, но остановилась, когда до нее дошло.

Они не двигались.

Вообще.

Не мигают. Не вздрагивают. Просто сидят.

Она замерла и уставилась.

Они были слишком похожи. Инди в рваных черных джинсах, растянутом свитере и с кольцами на пальцах – теми самыми, с которыми она даже в душе не расставалась. А Джордж – с идеальной укладкой и привычной надменной полуулыбкой.

Но их кожа… Она блестела неестественно. Как воск. И глаза – стеклянные. Без тени жизни. Без узнавания.

Лайза сделала шаг назад. Страх, перемешанный с тошнотой, подкатывал к горлу.

– Вы издеваетесь… – прошептала она, медленно оседая на корточки. – Это что, новый уровень безумия?

Это были манекены. Не просто пластмассовые болваны из витрины. Это были точные, пугающе реалистичные копии.

– Отлично. Прекрасно. Может, ты еще и копию меня сюда поставишь? И устроим милую чаепитие из восковых зомби, а?

Она повертелась по сторонам, в поисках камеры или динамика, хоть чего-нибудь, но заметила только то, что стены были увешаны фотографиями. Лайза не сразу это увидела, но стоило взгляду упасть на изображения, как дыхание перехватило. Сотни снимков – хаотично, внахлест, беспорядочно. Ее лицо. Джини. Джордж. Линда. Пасифика. Инди. Моменты из повседневной жизни, сделанные явно без их ведома. На одной из стен висел коллаж, но одна часть оставалась почти пустой. На ней висели всего шесть фотографий, аккуратно выровненных в ряд. Ее собственное лицо, Джини, Джорджа, Инди, Линды и Пасифики. Снимки выглядели как из университетского ежегодника. Но что-то в них было не так.