Последний чертёж

««Моё детство было счастливым,» – начал он, нарушив тишину. – «Я рос в большой и дружной семье в Стамбуле, в районе Бейоглу. Это был невероятно космополитичный район, где смешивались культуры и религии – греки, евреи, армяне, турки жили бок о бок. Мои родители всегда поддерживали меня и верили в мои силы. У нас был дом с небольшим, но уютным садом на берегу Босфора. Представляешь, Аврора, каждое утро я просыпался под крики чаек и гудки паромов, плывущих в Азию.»

Он сделал паузу, словно пытаясь найти нужные слова. «Отец, Мехмет, всегда говорил, что Босфор – это не просто пролив, это душа Стамбула, связь между Европой и Азией, между прошлым и будущим. Он с детства учил меня бизнесу, но не зубрёжке цифр, а умению видеть возможности. Рассказывал о тонкостях торговли специями и коврами, об искусстве заключать сделки на Гранд Базаре.» Он усмехнулся.

«Мама, Айше, учила меня ценить красоту и искусство, водила меня по музеям и рассказывала легенды об османских султанах.»

Кенан откинулся назад, глядя на звёздное небо. «Отец всегда говорил,» – повторил он, словно вспоминая любимую поговорку. – «Бизнес – это не просто цифры и графики. Это, прежде всего, люди. Понимание их потребностей, умение видеть возможности, которые другие упускают. Он научил меня слушать, а не только говорить. Говорил, что молчание порой ценнее самых красноречивых речей. Он кстати, очень любил цитировать Руми – «Подними свои слова, а не голос. Это дождь растит цветы, а не гром».

А мама… мама учила меня видеть красоту в мелочах. В закате, в цветке, в улыбке незнакомца. Она говорила, что красота спасёт мир, но только если мы научимся её замечать.»

Жоао закончил играть, и в наступившей тишине был слышен только шум прибоя. Кенан сделал глоток вина, и огонь костра отразился в его тёмных глазах.

«Я всегда был амбициозным, – продолжил он, понизив голос. – С детства мечтал создать что-то своё, что-то, что изменит мир к лучшему. Поэтому после университета я уехал из Стамбула. Хотел увидеть мир, набраться опыта, найти свою нишу. Я работал в разных странах, занимался разными проектами. Были взлёты и падения, успехи и неудачи. Но я никогда не сдавался. Знаешь, у нас в Турции есть поговорка — „Damlaya damlaya göl olur“ – капля за каплей образуется озеро. Я верил в свою мечту, и она привела меня сюда, в Португалию.»

«Почему именно Португалия?» – спросила Аврора, и её тон выдавал неподдельный интерес.

Кенан улыбнулся, и в его глазах вспыхнули искорки. «Здесь есть что-то особенное. Какая-то магия, которая притягивает. Может быть, это saudade, тоска по чему-то утраченному, что витает в воздухе. Может быть, это люди, такие открытые и гостеприимные. Может быть, это сама атмосфера – смесь старинной истории и современной жизни. Здесь я чувствую себя дома. Здесь я нашёл вдохновение и возможность реализовать свои идеи.» Он замолчал, словно обдумывая свои слова.

«А еще… здесь я встретил тебя.» Он взял её руку в свою и нежно поцеловал её тыльную сторону. «Ты – моя Португалия, Аврора.»

Аврора почувствовала, как её щеки заливаются лёгким румянцем. Она не привыкла к таким откровенным признаниям. Но в его словах звучала искренность, которая тронула её до глубины души. Она посмотрела в его глаза, и увидела в них отражение звёзд и отблески костра. Ей было тепло и уютно рядом с ним, но в то же время, она чувствовала лёгкую тревогу. Она не привыкла доверять людям, и ей было страшно открыться ему полностью.

«Что дальше?» – спросила она тихо, имея в виду его планы на будущее, но вкладывая в этот вопрос и что-то большее.

Кенан посмотрел ей в глаза, словно пытаясь прочитать её мысли. «Дальше… дальше я хочу построить здесь, в Португалии, свой райский уголок. Хочу создать компанию, которая будет помогать людям реализовывать свои мечты, давать им возможность создавать, а не просто выживать. Хочу построить дом, где мы будем жить вместе и воспитывать детей, говорить с ними и на турецком, и на португальском. Хочу прожить долгую и счастливую жизнь с тобой, Аврора.»

Жоао снова заиграл, на этот раз мелодию фаду, наполненную грустью и тоской. Кенан встал и протянул Авроре руку.

«Потанцуем?» – спросил он с тёплой улыбкой.

Аврора колебалась. Она не любила танцевать, особенно на публике. Её шрам на руке начинал ныть от волнения. Но в этот момент ей захотелось забыть обо всем и просто насладиться моментом. Она взяла его за руку, чувствуя тепло его ладони, и они начали танцевать под звёздным небом, под звуки гитары и шум прибоя.

В его объятиях она почувствовала себя в безопасности, но знала, что рано или поздно тени прошлого настигнут их обоих

Глава 2

Тени в Синем Закате

Усталость сковала Аврору, словно чугунный корсет. Отбросив карандаш, она откинулась в кресле, позволяя напряжению стечь с плеч. За окном Синтра баюкала себя в колыбели надвигающейся ночи. Багровые мазки заката растекались по небу, словно акварель по мокрой бумаге, отражаясь в стёклах соседних домов. Тени вытягивались, принимая причудливые формы, напоминая когтистые лапы, цепляющиеся за черепичные крыши. В эти часы, когда солнце тонуло в безбрежном Атлантическом океане, воспоминания о прошлом выползали из укромных уголков её памяти, цепляясь за неё с особой, болезненной силой.

Но сегодня она отчаянно сопротивлялась. Сегодняшний день был отмечен тёплым светом, отблеском вчерашнего вечера с Кенаном. Этот вечер стал для неё не просто передышкой, а глотком свежего, пьянящего воздуха, наполнившего её лёгкие после долгого пребывания в затхлом помещении.

Кенан приехал в Синтру, как только смог вырваться из объятий дел, как он часто делал, с щедрой улыбкой и бутылкой изысканного красного вина, которую, словно артефакт, он тщательно выбирал сам, руководствуясь лишь ему известными критериями. Ветер, озорной и непоседливый, играл в её каштановых волосах, трепал полы лёгкого платья, а Кенан, казалось, ловил каждый отблеск заката в её глазах, каждый мимолётный жест.

Он рассказывал о своих новых бизнес-планах, о головокружительных перспективах расширения компании, о неутолимой жажде создать нечто революционное, что изменит мир. Его глаза горели, когда он говорил о технологиях, о коде, о будущем, которое он, казалось, видел во всех деталях. Аврора слушала, заворожённая. Его неукротимая страсть, целеустремлённость и уверенность в своих силах вызывали у неё восхищение и тихую зависть.

В ответ, она, преодолевая внутреннее сопротивление, поделилась с ним своими переживаниями по поводу социального проекта – комплекса доступного жилья для малоимущих семей. Говорила о моральной дилемме, разрывающей её изнутри: как смириться с тем, что, добившись успеха и признания, она не в силах помочь всем нуждающимся, не может искоренить несправедливость и неравенство, которые так болезненно ощущала с самого детства.

Кенан слушал внимательно, не перебивая, впитывая каждое её слово, задавал вдумчивые вопросы, стараясь понять глубину её терзаний. Его поддержка, тактичность и искреннее сочувствие были для неё бесценны, словно бальзам на кровоточащую рану.

Постепенно, словно под влиянием вина и доверительной атмосферы, разговор коснулся её прошлого, её детства. Кенан, не давя и проявляя деликатность, мягко, но настойчиво расспрашивал о происхождении шрама, который украшал её руку. Она почувствовала, как внутри всё сжимается, как болезненные воспоминания поднимаются со дна души, грозя захлестнуть её. Но, к её собственному удивлению, она смогла рассказать ему немного больше, чем обычно.

Аврора вздохнула, и воспоминания захлестнули её с новой силой. Она словно снова оказалась в той квартире, где провела детство. И в ушах её зазвучал собственный, детский голос, который она словно услышала заново:

«Мама… почему здесь так холодно? Не от сквозняка, а… внутри. Почему у нас всегда так неуютно? Как будто здесь никто не живет, а просто переночевал… А когда ты уберёшься? Ты же обещала, что сделаешь хоть что-нибудь, чтобы не было так… пусто. Но ты просто смотрела телевизор. Ты даже не смотрела на меня…»

Она замолчала, словно испугавшись собственных слов. Сглотнула комок, подступивший к горлу, и продолжила, уже тише, почти шёпотом:

«А потом я поняла… что это не дом. Это просто место, где мы спим. И едим, когда есть что. А настоящего дома у меня никогда не было. И не будет.»

Она провела рукой по щеке, стирая невидимую слезу. Слова, вырвавшиеся из глубин памяти, причинили ей физическую боль. Она помнила, как часто повторяла эти слова в детстве, пытаясь достучаться до матери, но та оставалась равнодушной к её страданиям.

Она заметила, как нахмурились его густые, темные брови, как сочувствие и неподдельная боль отразились в его глубоких, карих глазах. Он осторожно, словно боясь причинить ей боль, коснулся её шрама своими тёплыми, сильными пальцами. Его прикосновение было нежным и успокаивающим. «Это часть тебя, Аврора», – прошептал он, глядя ей прямо в глаза, – «Но ты не должна позволять этому прошлому определять твоё настоящее и тем более – диктовать твоё будущее».

Они проговорили до поздней ночи, смеясь над забавными историями, шутили, пили вино, наслаждаясь обществом друг друга.

«…И тут, представляешь, этот наглый голубь украл у меня круассан прямо из рук! Я даже опомниться не успела!» – смеясь, рассказывала Аврора.

«Да ладно! Прямо из рук?» – удивлённо переспросил Кенан, с улыбкой глядя на неё.

«Клянусь! Я стояла в очереди в кафе, предвкушала свой утренний круассан, а тут этот пернатый бандит подлетает, выхватывает его и улетает восвояси! Я чуть не расплакалась от обиды и досады», – продолжала Аврора, изображая руками, как голубь вырвал круассан.

Кенан, с усмешкой добавил: «Может, это был голубь-гурман? У него просто был изысканный вкус».

«Скорее, голубь-клептоман! Ему бы только воровать», – парировала Аврора.

«А помнишь, как мы пытались приготовить паэлью на пикнике?» – вдруг вспомнила Кенан.

«О, это было незабываемо!» – воскликнула Аврора, закатывая глаза.

«Мы решили, что мы крутые повара и сможем приготовить паэлью на костре. В итоге, рис подгорел, морепродукты оказались переваренными, а специи мы перепутали», – смеясь, рассказывал Кенан.

«Зато какой был дым! Нас, наверное, за километр было видно», – добавила Аврора.

«А самое ужасное, что мы забыли воду! Пришлось просить у каких-то туристов», – закончил историю Кенан.

«И после этого мы решили, что лучше будем покупать еду в ресторане», – подытожила Аврора

Они снова засмеялись, вспоминая этот неудачный пикник. Вино лилось рекой, а разговоры становились все более откровенными и душевными.

Кенан был рядом, как всегда, готовый выслушать, поддержать, обнять. И это давало ей ощущение силы, уверенности в себе, столь необходимое ей в моменты душевной слабости. Он был её якорем, надёжно удерживающим её в реальности, не позволяющим уйти в пучину болезненных воспоминаний.

Сегодня, после тяжёлого и напряжённого рабочего дня, воспоминания об этом вечере согревали её душу, словно луч солнца в ненастный день. Она отчётливо помнила тепло его рук, его заботливый взгляд, его ободряющие слова. Она знала, чувствовала всем сердцем, что Кенан всегда будет рядом, готовый прийти на помощь, поддержать в трудную минуту. И это знание придавало ей сил, вселяло надежду на лучшее.

Аврора, собравшись с мыслями, решительно взяла в руки карандаш и развернула чистый лист бумаги. Перед ней стояла задача разработать концепцию нового, сложного, но безумно интересного проекта. И она знала, что справится.

В её голове зародился образ. Сквозь тени синего заката начали проступать контуры будущего шедевра.

Вдохновение, как робкий оленёнок, неслышно ступая, выглянуло из-за горизонта. Аврора, обычно практичная и собранная, сейчас чувствовала себя скорее медиумом, чем архитектором.

В руке, словно волшебная палочка, засверкала гранёным графитом знакомая «Koh-i-Noor» – карандаш, с которым она не расставалась со времён архитектурного колледжа, переживший с ней бессонные ночи и десятки сорванных дедлайнов. Именно он должен был воплотить в реальность её самые сокровенные мечты.

На листе белоснежной ватманской бумаги, словно призрак из тумана, начали проступать первые линии – контуры дома, дома, который станет не просто типовым жильём, а манифестом, гимном надежде, местом, где израненные души найдут исцеление.

Она закрыла глаза, и в воображении вспыхнули картины, словно кадры из фильма, снятого самой жизнью: просторные комнаты, залитые мягким светом, льющимся сквозь панорамные окна. Не просто окна, а порталы в другой мир – мир, где нет места страху и одиночеству, мир, где природа ласкает взгляд и дарит умиротворение.

Она видела, как солнечные лучи играют на стенах, окрашенных в тёплые, землистые тона, напоминающие о родной Португалии, о её скалистых берегах и цветущих долинах. В каждом доме – небольшой зимний сад, отсылка к знаменитым «висячим садам» Семирамиды, только вместо экзотических растений – неприхотливые травы и цветы, доступные каждому.

Уютная кухня, где пахнет свежей выпечкой и крепким кофе, где за большим деревянным столом собирается вся семья, делясь новостями и мечтами. Гостиная с камином, облицованным местным камнем, – не просто для тепла, а как символ домашнего очага, как отсылка к древним ритуалам, когда огонь был центром жизни и общения.

Но это был не просто красивый, архитектурно выверенный проект. Это был этичный проект, построенный на принципах доступности, экологичности и безопасности, своеобразный ответ на вызов времени.

Она использовала переработанную древесину, местный камень и энергосберегающие стеклопакеты. В проекте была предусмотрена система сбора дождевой воды для полива сада и солнечные панели на крыше, чтобы снизить зависимость от традиционных источников энергии. Дома были спроектированы с учётом потребностей людей с ограниченными возможностями, с широкими дверными проёмами, пандусами и специальными лифтами.

Она рисовала не просто отдельные дома, а целое сообщество, своеобразный «кибуц» XXI века. В её воображении детская площадка с качелями и горками оживала звонким смехом детей, забывших о своих бедах и проблемах. Общий сад, где жители вместе выращивали овощи и фрукты, обменивались опытом и помогали друг другу. Мастерские, где они могли заниматься творчеством и ремёслами, находить новые таланты и зарабатывать на жизнь. В центре – общественный центр с библиотекой, кинозалом и небольшим спортзалом, место, где люди могли общаться, учиться и развиваться.

Она мечтала о том, чтобы этот проект стал манифестом новой архитектуры – архитектуры, которая служит людям, а не наоборот, архитектуры, которая создаёт не просто здания, а комфортную и гармоничную среду обитания. Чтобы он вдохновил других архитекторов на создание доступного и качественного жилья для всех нуждающихся, чтобы он стал символом надежды и веры в лучшее будущее.

Но тут, словно удар молнии, в сознании вспыхнуло другое – отцовское лицо, размытое, словно старая фотография, почти стёртое безжалостным временем, но от этого не менее болезненное. В памяти всплыл случай из детства, когда она нашла старую фотографию отца, спрятанную между страницами толстой кулинарной книги. На снимке был молодой мужчина с тёмными волосами и лучистыми глазами, улыбавшийся прямо в камеру. Аврора, которой тогда было лет семь, не могла оторвать взгляд от фотографии. Ей казалось, что она впервые видит своего отца.

Сжимая фотокарточку в маленькой ладошке, она побежала к матери. Елена стирала белье во дворе, её лицо было красным от усталости и злости.

«Мама, это кто?» – робко спросила Аврора, протягивая фотографию.

Елена выхватила снимок из её рук. Взгляд её потемнел, лицо исказилось гримасой ярости.

«Где ты это взяла?» – прошипела она, сжимая фотографию в кулаке.

Аврора испуганно отступила назад. «Я… Я нашла её в книжке…»

Елена не ответила. Она рванула фотографию на мелкие кусочки, швырнув их в пыль.

«Никогда! Слышишь? Никогда больше не спрашивай меня о нем!» – закричала она, её голос дрожал от гнева. «Он умер для нас! Он предал нас! Забудь о нем! Он не существует!»

Аврора заплакала, испуганная яростью матери. Она не понимала, что такого страшного сделал этот человек на фотографии, что даже упоминание о нем вызывало такую бурю эмоций.

С тех пор имя отца стало табу в их доме. Елена сделала все, чтобы стереть его из памяти Авроры. Она убрала все его вещи, уничтожила все фотографии и запретила даже вспоминать о нем.

Аврора отбросила карандаш, словно он обжёг ей руку. Вдохновение тут же, словно испуганная птица, сорвалось с места и улетело в неизвестном направлении.

Она попыталась успокоиться, сделать глубокий вдох, но гнев только усиливался, превращаясь в неуправляемую ярость. Она чувствовала, что её захлёстывает волна ненависти и презрения, что она тонет в океане боли и отчаяния. Она не хотела ничего знать о нем, не хотела его видеть, не хотела его прощать. Ей было достаточно того, что он когда-то существовал, чтобы помнить о горечи предательства.

Он умер для неё много лет назад, ещё тогда, когда она впервые осознала, что у неё нет отца. И пусть так и остаётся. Она не даст ему шанса воскреснуть в её памяти, не позволит ему разрушить её жизнь снова.

В дверь постучали, тихо, но настойчиво. Аврора вздрогнула, словно от выстрела, её мысли в беспорядке рассыпались, словно осколки разбитого зеркала. Сердце бешено колотилось в груди, словно пойманная в клетку птица.

– Аврора, это я, – услышала она мягкий, успокаивающий голос Кенана, словно бальзам на израненную душу. – Могу я войти? Ты сегодня какая-то не такая…

Аврора посмотрела на дверь, словно на спасительный круг. Кенан – её опора, её поддержка, тот человек, который видит её настоящую, даже когда она сама пытается спрятаться за маской безразличия. Может быть, с ним она сможет справиться с этим кошмаром, может быть, он поможет ей найти ответ на вопрос, который мучает её уже много лет. Но что, если он узнает правду о её прошлом? Что, если он увидит ту маленькую, испуганную девочку, которой она когда-то была? Сможет ли он принять её такой, какая она есть?

Сглотнув ком в горле, она прошептала:

– Войди

Глава 3

Дом, который я построю

Солнце Лиссабона, словно щедрый художник, уже раскрасило небо в палитру золота и апельсина, когда Аврора, чуть прищурив глаза, припарковала свой элегантный, но скромный Fiat 500 у ограды строительной площадки. Её проект, воплощение мечты о доступном жилье, должен был стать не просто строением, а символом надежды, глотком свежего воздуха для тех, кому так не хватало места под солнцем.

Она вышла из машины, вдохнула воздух, настоянный на пыли стройки, запахе свежего бетона и едва уловимой ноте металла, как запах ещё не рождённой мечты. Этот запах… Ей нравился этот хаос, этот творческий беспорядок. Он напоминал о процессе создания чего-то нового, чего-то значимого.

Аврора прошла мимо рядов контейнеров с инструментами и направилась к времянке – небольшому, но уютному офису, где её уже ждали «герои» стройки.

Внутри стояла жара, смешанная с гулом работающих инструментов и вечным звуком телефонных звонков. У стола, заваленного чертежами и чашками от выпитого кофе, царил свой микроклимат – смесь трудового энтузиазма, португальской неспешности и фирменного сарказма Карлоса.

За столом расположилась троица: Жоао, бригадир, чьё лицо, будто старая карта, было испещрено морщинами от солнца и ветра, свидетельствующими о его опыте и безмолвной мудрости. Мигель, молодой инженер, с горящими глазами и энергией вулкана, готовый разрушить горы (или хотя бы построить пару этажей). И Карлос – опытный строитель, чьи шутки были острыми, как лезвия строительных ножей, и всегда попадали в цель.

«Bom dia, Аврора! Опаздываешь, а значит, скоро будет обед!» – поприветствовал Жоао, тяжело поднимаясь из-за стола, его руки, как будто вылеплены из самого бетона, выдавали его профессию.

«Bom dia, Жоао,» – ответила Аврора, пожимая его сильную руку.

«Что там у нас? Все идет по плану, как часы… старинные?» – спросила Аврора, бросая взгляд на чертежи.

«Почти, дорогая,» – усмехнулся Карлос, его глаза лукаво блеснули. – «Если не учитывать, что вчерашний потоп превратил стройплощадку в копию венецианской лагуны, а у Мигеля кончился кофе. Непорядок, понимаешь ли.»

Мигель моментально вскинулся: «Это не смешно, Карлос! Без кофе я как… как этот самый… неопытный строитель без чертежей!»

«Ну извини, мой юный падаван,» – пожал плечами Карлос, играя бровями. – «Я думал, для инженера главное – это знание законов физики, а не зависимость от бодрящей жидкости. Но, видимо, я отстал от жизни.»

Аврора, пытаясь скрыть улыбку, бросила взгляд на Мигеля. Она знала, что под сарказмом Карлоса скрывается не только профессионализм, но и добрая душа.

«Ладно, давайте по делу,» – Аврора села за стол, откинув длинные каштановые волосы с лица. – «Жоао, как продвигается фундамент? Не утонул ли он окончательно?»

«Фундамент почти готов, синьорина,» – ответил Жоао, его голос, как будто отшлифованный ветром и временем. – «Завтра начнём заливку. Если, конечно, Бог не решит повторить вчерашний потоп.»

«Отлично,» – сказала Аврора. – «Мигель, как там с электропроводкой? Не хватает искры?»

«Небольшие задержки,» – ответил Мигель, его лицо слегка побледнело. – «Поставка кабеля задержалась, как будто поставщик решил прокатиться по морю, вместо того, чтобы работать. Заказал новый, но…»

«Но, видимо, и он предпочитает отдыхать на пляже,» – подхватил Карлос, не упуская возможности. – «Или пытается изобрести способ передавать электричество без кабелей, как Никoла Тесла.»

Мигель бросил на Карлоса умоляющий взгляд.

Аврора вздохнула, но улыбка снова коснулась её губ. «Постарайтесь решить вопрос побыстрее, Мигель. Нам нужно держаться сроков. Если, конечно, стройка не решит превратиться в Атлантиду.»

«Я делаю все, что в моих силах,» – ответил Мигель. – «Но я же не Гарри Поттер, чтобы взмахнуть палочкой и все исправить!»

«Нет, Мигель,» – снова вмешался Карлос, его глаза заискрились. – «Ты просто инженер, который без кофе… Как Бетмен без Бэтмобиля!»

Мигель едва удержался от того, чтобы не закатить глаза к потолку.

Аврора снова вздохнула, но в этот раз уже от смеха. «Карлос, пожалуйста, будь немного серьёзнее. Твоё чувство юмора не всегда уместно.»

«Возможно,» – ответил Карлос, разводя руками. – «Но зато я всегда поднимаю вам настроение, особенно когда приходится решать проблемы с канализацией. Вот где настоящий цирк, а не стройка!»

Аврора закатила глаза. – «Давайте лучше обсудим проблемы с канализацией. Там, говорят, тоже есть что-то «интересное».

Карлос ухмыльнулся. – «Вот это дело! Там, возможно, понадобится не только кофе, но и парочка сильных бразильских танцоров, чтобы справиться с этими трубами!»

«Ох, Карлос, – вздохнула Аврора, потирая виски, словно пытаясь выжать из них каплю успокоения, – если бы юмор решал проблемы с засорами в поставках, я бы давно выдала тебе не просто премию „Лучший сантехник года“, а спонсировала бы тур по Европе для тебя и твоих анекдотов! Но, к сожалению, в реальности все гораздо прозаичнее.» Она усмехнулась, вспомнив, как однажды Карлос пытался уговорить забарахлившую бетономешалку анекдотом про тёщу.

Карлос, словно пуленепробиваемый от уныния, подмигнул ей своим фирменным, чуть лукавым взглядом. «Ну, значит, пришло время для моего второго таланта – убеждения, граничащего с шантажом! Я поговорю с поставщиками. Может, чашка настоящего португальского кофе и пара правильно подобранных анекдотов, как думаешь, про блондинок подойдут? – помогут им внезапно вспомнить о нашем срочном заказе, а то вдруг память отшибло?»

«Карлос, если ты хоть слово скажешь про блондинок, я лично заставлю тебя красить весь этот комплекс в розовый цвет,» – пригрозила Аврора, но в её голосе слышалось скорее умиление, чем злость. – «Лучше пообещай им бесплатную консультацию по ремонту их вечно текущих кранов. Это будет куда действеннее. И, ради всего святого, никаких анекдотов про политиков!»

Она перевела взгляд на огромные чертежи, расстеленные на столе, пытаясь сосредоточиться на архитектурных деталях, но шум и суета стройки, этот симфонический оркестр молотков, дрелей и криков рабочих, постоянно отвлекали.

«Жоао, что там с рабочими? Все на месте? Никто не сбежал на футбол?» – спросила Аврора, чувствуя, как начинает нарастать усталость. Перфекционизм и гиперответственность были её проклятием и благословением одновременно.

Жоао, пожилой бригадир с лицом, изрезанным морщинами, словно картой прожитых лет, ответил с лёгкой улыбкой, в которой читалось уважение и отеческая забота. «Да, синьорина. Все работают, как пчёлки в улье. Даже удивительно. Некоторые даже поют.»

«Поют? Что поют?» – удивилась Аврора, приподняв бровь.