Я тебя найду

– ну что с тобой, что тебя тревожит?

– посмотрев мне в глаза, – ох уж эти мои любимые звёздные глаза. В них читался страх.

– Гром я не знаю мне страшно, что-то случится. Влад, как тебе это объяснить. Я знаю, что должна тебя отпустить, мне нужно тебя проводить и сделать это с улыбкой, чтобы тебе там было спокойно, но я не могу, не получается. Я боюсь. Случиться что-то плохое с тобой, с нами.

Затем она снова стала расхаживать. А остановившись, встала спиной ко мне и просто смотрела на горизонт. Вся её фигура при этом была скованна. Напряжённые плечи казалось, держат на себе слишком тяжёлую ношу. Она не говорила, но я слышал, как кричала она внутри себя. Ей почему-то было очень больно. Тая как не дышала. Встав со скамейки, я оказался у неё за спиной.

– Странно, но действительно что-то происходило. Я чувствовал, как от меня к ней тянется нить, её не видно глазу. Но чувствуешь сердцем. Невозможно быть рядом и в тоже время, чтобы между нами были даже пару шагов, которые отделяют друг от друга. Крепко, так как боялся, что сейчас она вдруг возьмёт и исчезнет, прижав к груди, провёл руками по плечам, снимая тяжесть, согнувшую её, а после почти укрыл собой и повторял:

– ну что ты, я же твой Гром, что со мной случится. Ничего не бойся. Я всегда рядом. Услышишь звук грома, знай, это я напоминаю, что всегда с тобой. – Признаться меня очень настораживало то, что она была так напугана. Это не было похоже на розыгрыш или возможность играть со мной. Всё было очень серьезно. Страх порабощал её и лишал сил. Стараясь всё же не показывать, что её состояние отчасти передаётся и мне, произнёс:

– Видишь я с тобой. Ты слышишь и чувствуешь меня. Ты же меня на расстоянии слышишь и говоришь со мной. Держа так, почувствовал, как руки её обняли мои. Она положила голову на них, и щекой провела по ним, ласкаясь, а после мне на руки закапали как горошинки горькие жгучие слезы, что текли без остановки.

– удар, который я пропустил. Никогда не видел, чтобы она плакала. Душу рвёт на части. Ей было сейчас так холодно, она превращалась в лёд. Старался прижать ещё крепче к себе, отдать всё своё тепло, только чтобы прогнать холод, который её окружал.

Мне так много хотелось сказать, но не понимал толком что именно. Как найти нужные слова о том, что всё будет хорошо, ничего плохого не произойдёт, я вернусь, и у нас всё будет по-прежнему, нет ещё лучше. За это время она станет старше, её учёба будет занимать много времени и для плохих мыслей не будет возможности. Но нет, не стоит так говорить, она расстроиться ещё сильнее.

Этот страх идёт откуда-то из глубины. Может ей что-то сказали. А возможно есть то, что она мне не договаривает и её уже кто-то расстроил и накрутил. Да что случилось то, пока мы не виделись. Ну, если это были её девчонки, уши оборву. Никому не позволю лезть в наши дела. Умных больно много развелось. Наверняка чуши наговорили. Вот и расстроилась. Чёрррт. Не могу видеть её слёзы. Хоть с собой забирай, чтоб на глазах была и под присмотром.

– эй, не плачь. А то придётся с собой в сумку укладывать, тоже пойдёшь служить. И учиться не будешь. – Перестав всхлипывать и лишь изредка хлюпая носом ответила:

– я тяжёлая, тебе же тяжело будет со мной. Итак, тяжести нести придётся.

– ну, а как тебя без присмотра оставить? Буду в казарме прятать, правда, под подушку тебя не закинешь, хотя, и тут же обвёл её взглядом. Можно тебя в карман положить ты же у меня маленькая так точно не потеряешься, а то потом ищи тебя везде.

– нет. Так нельзя, уже отчасти смеясь. Мне нужно тебя отпустить. Я же тогда ничего не смогу добиться. Я же обещала, что учиться буду и слово тебе дала.

_ну, так – то да.

Пока мы говорили, её слёзы высохли, и она уже успокоилась. Да уж. Спроси меня, когда она была такой. И я бы не смог сказать.

Мне удалось её всё – таки успокоить. Она больше не плакала. Больше мы ничего не говорили. Просто так и стояли в обнимку. Её спина, прижатая к моей груди, там, где грохотало так, что возможно слышала вся округа, сумасшедшее сердце.

Мы и не заметили, как стало темнеть. Солнце уже садилось. Посмотрев на закат, она развернулась в моих объятиях.

Опять глаза в глаза. Её печальные, тревожные в которых грусть тоска и любовь и в моих сила, вера, надёжность. Твёрдая уверенность в том, что всё будет хорошо. Потому что по- другому у нас двоих просто не может быть.

Её слова, это мой щит и оберег:

– уцелей

– и мои:

– Я тебя люблю птичка. Аккуратно приподняв лицо, за подбородок глядя в глаза, передавая тем самым всю свою силу и любовь произнёс:

– я вернусь, просто верь, а после поцеловал.

Наш поцелуй, в этот раз он был горький, какой-то прощальный и в тоже время солёный от её слёз. Пропитанный печалью, но даже несмотря на это не менее сладостный, чем самый дивный мёд. В этом было всё наша любовь и наше расставание. Он говорил за нас двоих больше, чем мы сами. После мы снова крепко обнялись.

Но всё же пришлось расходиться. Выпустив Таю из объятий произнёс:

– уже поздно, твоя семья будет беспокоиться. Да как бы нам этого не хотелось, но пришло время расставаться. Оттягивать дальше было нельзя.

– Напустив на себя строгий вид произнёс:

– значит так, по темноте не гуляй, поздно не возвращайся. Ни с кем не ругайся, обижать себя не разрешай. Не забывай тепло одеваться, про перчатки не забывай когда холодно, руки же поморожены. Так что ещё, а хорошо ешь, не забывай учиться, только не переусердствуй. Её глаза предательски заблестели и, тем не менее, ловили каждое моё слово.

– я напишу тебе. У нас теперь впереди роман в звонках и письмах. Затем, всё же выпустив из объятий, мы повернулись спиной друг к другу, а после разошлись в разные стороны.

Наше место было так расположено, что от него можно было пройти освящённой тропинкой и выйти прямо к нашим домам. Это был своего рода перекресток, от которого в разные стороны расходились дорожки. Мы разошлись, не оглядываясь, наш уговор. Так было проще разойтись.

Вот так мы расставались. Идя каждый по своей тропинке не оглядываясь, сами по себе и в тоже время вместе рядом друг с другом.

Отдаляясь от Таи, шаг за шагом я напрягал слух, чтобы слышать звук её шагов. Я словно заставлял их отпечататься в моей памяти. Чёткие неспешные и в тоже время уверенные твёрдые они как отбивали чечетку, которую выстукивало параллельно с ними сердце, откликаясь на них. Вот так я продлевал наше с ней свидание.

Время. Как же быстро прошёл наш день. Уже завтра я буду далеко. Она останется здесь. Да будут письма, звонки. Но ещё долго я не смогу её обнять.

Это даже хорошо, что завтра мы не встретимся и попрощались сегодня. Завтра это было бы тяжело. Слишком много людей, перед которыми не стоило обнажать душу.

Наш день был самый замечательный. Ведь мы провели его, так как хотели. Она могла быть собой и совсем этого не стесняться. Несмотря на то, что мне было тяжело и больно видеть её слёзы, я был рад увидеть эту её сторону. Такой открытой беззащитной она могла быть рядом со мной.

Нас разлучили

Говорят, счастье любит тишину. В нашем случае мы были слишком заметны и слишком на виду. Она не зря опасалась.

Служба закончилась, я возвращался обратно. Тая, птичка очень изменилась за это время. Я видел это из её писем, слов и интонаций. Она стала старше, не изменив главному самой себе.

Я слишком давно её не видел. Так хотелось её обнять. Соскучился, сил нет.

Первая встреча была с отцом. Тёплая немногословная. Но не менее радостная. Крепкое пожатие руки, плавно перетекающее в объятие. Мы сели на кухне за стол друг напротив друга и просто смотрели. Говоря глазами не смея задавать вопросы.

Дом как оказывается, прекрасно возвращаться после долгой разлуки. Но долго усидеть я не мог, побежал к птичке.

Как ни странно, но на мои звонки никто не ответил. В квартире никого не оказалось. Телефон Таи тоже молчал. Лёгкое волнение перед встречей переросло в беспокойство. Становилось понятно, что что-то не так. Как назло мне не встретился никто из знакомых. Того с кем можно было бы поговорить о том видел её кто-нибудь или нет. Попытавшись взять себя в руки, решил сходить на наше место попробовать подождать её там. Возможно, она сама придёт туда.

Оказавшись там, внимательно всё осмотрел. Было чувство, что с момента как мы были там последний раз, ничего не изменилось. Это не могло не радовать. Смотря на качели, я вспомнил, как ждал её в день, когда признался в любви. Потом день перед армией. Её грустные глаза как наяву встали передо мной.

– Где же птичка? Я сидел на качелях и не отводил глаз от дороги. Прислушивался ко всем шорохам. Но никого постороннего не было.

Поразмыслив, вспомнил как, Тая, писала, что стала участвовать в любительских постановках. Театр, вот где она может быть.

Я пошел, туда гадая, как она меня встретит. В театр я зашёл, а вот дальше не пустили, говоря о том, что не стоит мешать. Там вовсю шла репетиция, скоро уже должна была быть премьера. На мой вопрос там ли она я получил ответ, что да она там, иди от сюда не мешай. Меня просто развернули спиной обратно к выходу и вытолкали взашей. Пришлось писать записку и просить, чтобы её передали Тае. Оставалось только ждать, не силой же туда врываться.

Я опять ушёл на наше место. Что только не делал. И мерил широкими шагами тропинку ту, что шла к её дому, затем возвращался на ту, что шла к моему, вставал на перекрёсток и пытался мысленно её позвать. Я прождал до ночи, но никто так и не пришёл. Вернувшись, домой не понимал, почему она не пришла. Что могло ей помешать. Что такого случилось, что она решила не приходить. Телефон всё также не отвечал.

На следующий день всё повторилось по новой. Пустой молчаливый дом и её номер и заезженная фраза, повторяющаяся металлическим голосом: абонент в не зоны действия сети.

Отец видел мои метания и решил всё же спросить что не так.

– сын ты виделся с Таей?

– нет.

– почему?

– её нет нигде. Телефон не отвечает.

– а друзья?

– да не видел никого.

– может что-то случилось?

– может, но я не знаю где искать. Дома никого нет, в театре, где она могла бы быть, мне сказали, что она там и даже взяли записку для неё обещав передать. Но она так и не пришла. Дома никого, телефон молчит. Когда разговаривали, она не говорила о том, что куда-то уезжает. Дичь какая-то творится. Ничего не понимаю.

– сын ты не переживай, может она вместе с семьёй на природу куда уехала? Не переживай.

– да, хорошо. Сказав так, сварил кофе, и сел на кухне уставившись в чашку. Мысленно снова пытался её позвать или же поговорить. Не переставая задавал вопрос:

– Тася, ты где? Что с тобой случилось? Родная куда ты пропала. Ты в порядке? Цела? При мысли о том, что с ней что-то случилось плохое, сердце начинало стучать как сумасшедшее. Только бы всё было с ней в порядке.

Нет, надо успокоиться и взять себя в руки. Сава вот возможно кто мог бы знать, где она и что произошло, но, увы, друга не было в городе. Единственная ниточка, которая могла хоть что-то рассказать.

Посидев так какое-то время, ушёл спать. Сон не шёл. Наконец всё же закрыв глаза, я провалился в тяжёлый сон, он был тягучий и липкий. Отчасти противный. Всё время в своём сне бежал за кем – то кто от меня ускользал, но поймать так и не смог.

А утром разбитый отправился приводить себя в порядок. Нужно было, как то с чего-то начать. Нельзя было оставлять все, так как есть. Мне нужны были ответы.

Опять был маршрут её дом, где всё так же молчал дверной звонок. Со вчерашнего дня я не мог взять в толк, что такого странного происходит. И только сегодня сейчас стало понятно, что именно не так. Собака. Я не слышал её Найты.

Если бы они ушли куда-то, то она бы должна была гавкать и скулить. Но была абсолютная тишина. Это настораживало и отчасти пугало. Не понимал что происходит. В театре оказался перед закрытой дверью.

То, что происходило, мне совсем не нравилось. Выглядело, так как если бы её забрали от меня.

Вернулся обратно в палисадник. Сидя на качелях, думал только одно:

– что могло случиться, что она ушла именно так, никому ничего не сказав. Я вспомнил ещё раз, возможно, она что-то писала об этом, но нет ни слова о том, что она куда-то собирается. Ничего подобного не было.

Не понимал что делать. Холодный червячок, сомнения, взявшийся из ниоткуда попытался нашептать: это ваше расставание. Да нет, какое может быть у нас расставание. Не возможно чтобы между нами всё закончилось. Как такое может быть, чтобы её больше не было рядом. Как возможно чтобы мы были порознь. Я отказывался верить в это. Не должен был так думать. И тут же другой тёплый, как будто бы даже её собственный голос произнёс:

– никогда. Только вместе, всегда. Я люблю тебя. Мы всё время говорили о том, как будет здорово, когда я вернусь. Все разговоры о будущем. Кто чем будет заниматься, как будем поддерживать друг друга. Всё говорило о том, что мы вместе, не каждый сам по себе.

И всё же то, что её нигде нет, меня беспокоило. Невольно на память приходили её слова, когда я уходил. Влад, что-то случиться. Вспомнилось название корабля Врунгеля «Беда», и вот это слово крутилось на подкорке, не переставая, беда, беда, беда.

Я помнил страх какой она чувствовала тогда, холод который сковал её. И слёзы когда она испугалась. Затем её объятия и ласка. Она продлевала всеми силами миг нашей встречи. Возможно, я слишком сильно ушёл в себя, что не услышал, что кто-то ещё пришёл и я уже больше не один. Затем мне глаза закрыли ладошки. Внутри всё замерло. Неужели она нашлась. Сердце застучало как безумное.

Боясь поверить, скрывая и сдерживая улыбку, протянул руки к ладошкам. Радостный возглас:

– Тая, родная, замер на губах. Дотронувшись до этих рук, понял не она. Не любимые руки.

Отдёрнув чужие ладони, вскочил с места. Это оказалась абсолютно посторонняя девушка. Радость обернулась злобой.

– Кто тебе разрешил? Ярость овладела мною.

– а что так не ласково. Девушка, стояла и, сощурив глаза, рассматривала меня. Меня не интересовала её внешность. Я пытался прочесть по глазам чего именно она старается добиться.

– что тебе нужно

– зря ты так. Да кстати ты напрасно её ждёшь. Она уехала и не вернётся.

При этих словах внутри всё опустилось. Холод до этого едва проникший в меня стал заполнять, полностью превращая постепенно в айсберг.

– о чём ты, кто не придёт, и кто куда уехал?

– совсем забыл подруг своей крали, да откуда же я знаю. Отказалась она от тебя от своего наследства. Последнее было выплюнуто мне в лицо с такой злостью завистью и ненавистью, что я очень пожалел, что пере до мной стоит девушка. Был бы парень, разговор был бы короткий.

– но на этом она не закончила. Ну ты не переживая, при этом её рука потянулась к моему лицу. Я тебя пожалею. Я добрая не такая как она, холодная и гордая. Ты у нас как знамя переходящее. Был в одних руках, перешёл в другие, сейчас вот опять бесхозный. Ну, я подберу и даже отряхну. Перехватив руку и отведя её в сторону произнёс:

– зато я, что попало, не подбираю. Мне моё нужно. Чужое не беру. Пошла вон.

Её лицо, которое до этого было вполне себе миленькое, исказилось противной гримасой. Это уже было не лицо. А маска, на которой вздулись вены и задёргались накачанные губы.

– ну и ладно страдай по ней. Да кому ты нужен, она же от тебя сбежала. Ей всегда самоё лучшее достаётся. Выскочка. Ты кого-нибудь из нас должен был выбрать, а ты на неё позарился. И ладно бы подружили и разошлись. Но нет. Вы совсем обнаглели. Настоящей парой стали. На всех свысока стали смотреть. Везде вместе. Всегда рядом, а все остальные по боку. И ведь за столько лет так и не расстались, чтобы мы не делали.

Видя моё равнодушие, она решила продолжить:

– Я же лучше. Только посмотри, при этом она покрутилось. Высокая платиновая блондинка, с подтянутой в меру спортивной фигурой. Возможно, она могла кого-то заинтересовать, но этим кто-то уж точно был не я сам.

– рот закрой и не слова больше о Тае, иначе я забуду, что ты девушка. Она же подруга твоя была?

– да какая подруга. Мы её сколько раз тогда предупреждали, чтобы с тобой не связывалась, а она всё равно с тобой была. Ничего не слушала ни угроз, ни условий. Упёртая больно. Ничего её не останавливало. Как заговорённая была. Она же, как блаженная у нас всё это время была. Мы её хоть как то приземлить и осадить могли. И то она кусалась. Она же из-за тебя настолько дерзкой стала, что в открытую от нас отказалась. Всегда сумасшедшая была. Была – была, и нет. При этом она картинно развела руками. И якобы очень горестно вздохнула. Но на самом деле это было не так, она засмеялась. Это была явная насмешка надо мной. Смех был дьявольским. Каркающим.

– тут я не выдержал, последние слова особо сильно меня зацепили. Схватив её за плечи, я начал трясти её как грушу:

– что вы ей сделали, что натворили. Мысль о том, что моей птичке сделали что-то ужасное, отчётливо поселилась во мне. Уже не казалось, стало ясно, случилось страшное. Пока я не знал что именно.

Наконец девушка всё же решила о себе напомнить

Пусти бешенный. Она уже не на шутку была напугана. Видимо мои глаза, в которых была одна сплошная ярость и боль сделали своё дело.

– если только узнаю, что вы что-то сделали, головы оторву. Если только хоть волос с её головы по вашей вине упал. Найду, за всё ответите. Но ответом мне был истеричный смех перемешенный слезами и посылаемыми проклятиями. Стало понятно, что больше ничего не узнаю.

– Живи с оглядкой. А затем отпустил. Бежала она, быстро размазывая сопли и слезы по щекам.

Я не поверил ни одному слову. Отказывался поверить в такие гнусные вещи. Не мог представить, что такое могло случиться с нами. Как это возможно, а главное в чём мы провинились? Тревожная мысль, что случилось страшное, теперь отчётливо крутилась в голове. И от одной только этой мысли хотелось крушить всё вокруг. Я дышать не мог. Хотелось бежать спасать обнять. Вопрос, где постоянно срывался с губ. Но, мне не кому было его задать. Исчезли абсолютно все. Смешно сказать я большой и сильный был бессилен.

Один посреди большого человеческого моря, но не было того кто хоть как-то мог пролить свет на случившееся. Переваривая услышанное, задавался вопросом:

– что движет людьми и откуда такая ненависть. Девчонки дружили с Таей ещё до их встречи, причём несколько лет. Как их знакомство могло вытащить наружу такую мерзость или как можно было скрывать такую подлую натуру. Ненависть к нам обоим крепла постепенно. Услышанное всё же никак не могло уложиться в голове. Они желали ей самого худшего, даже гибели. И только по тому, что мы были вместе и не расставались. Они всегда её ненавидели и презирали.

Её номер всё также молчал.

Моя красавица. Да уж ну и гадюжник эти её так называемые подруги. Росли вместе в одном дворе, так долго знакомы, и вот, пожалуйста, сколько ненависти.

Мой смелый любимый боевой воробей. Куда же ты подевалась. Что, в конце концов, случилось, пока я собирался к тебе ехать. Вот что с ней происходило всё это время. Да уж я совсем ничего не знал про то, как не просто ей было. И в тоже время была радость от того что тогда когда мы познакомились эта маленькая девочка не побоялась никого и отстояла нас двоих. Она всё время боролась. Одна против всех. Эта хрупкая девочка дралась за наше счастье.

Тишина. Я и не замечал, какая вокруг меня стояла тишина. Мир как замер. Всё вокруг застыло в состоянии чего-то неясного и непонятного. Это был момент ожидания. В воздухе висел вопрос:

– что делать? Что случилось? Что делать? Я чувствовал досаду, злость, боль.