ОН

–

Я поднималась всё выше. Он был внизу. Держал страховку. В буквальном смысле.

И я чувствовала себя защищённой, как будто если сорвусь – он поймает.

Как будто.

–

Через пару недель он предложил выезд на природу. Я согласилась сразу. Хотелось гор и честности. Одно из двух я точно получу.

Горы встретили нас молчанием. Травы скрипели под ботинками, воздух был прозрачным, а небо – как акварель, нарисованная кем-то очень спокойным.

Мы сидели у костра, ели лапшу из котелка и говорили о высоте.

– Горы – это моя терапия. Они не задают вопросов.

– А я вот задаю.

Он посмотрел на меня внимательно.

– И это делает тебя живой.

Дым лениво стелился вдоль горного склона, как чужие воспоминания, что не знают, где им осесть. Мы сидели у костра, и он подкладывал в огонь сухие ветки, будто это были его эмоции. Аккуратно, по одной, чтобы не сильно вспыхнуть.

Пламя освещало его лицо: сильные скулы, взгляд, как у альпиниста, который всегда смотрит вверх – и никогда в сторону.

Я завернулась в плед, хотя холодно не было. Просто так уютнее. Просто так безопаснее.

– Знаешь, иногда мне кажется, что ты не человек, а скала.

Он усмехнулся, не отрывая взгляда от огня.

– Потому что не шатаюсь?

– Потому что не откликаешься на зов. Только эхом.

Он бросил очередную ветку в огонь.

– Иногда лучше быть скалой, чем лавиной.

Я молчала. Слушала, как трещит костёр и впервые подумала: а может, я не хочу быть рядом со скалой? Может, мне нужен тот, кто не просто держит, а карабкается со мной.

Он умел молчать красиво. И это долго казалось мне глубиной. Пока я не поняла, что это – просто пустота, оформленная как проза.

–

Мы стали ближе. Телесно – да. Эмоционально – не совсем. Он всё так же был мой, но только пока не включалась тема «дальше». Любил мои губы, но избегал моего взгляда. Держал мою руку, но не держался за будущее.

Когда мы стояли на вершине в очередной из наших походов, я стала чувствовать холод, который веял не только от гор. Но и от него. Но и от меня.

– Ты стал другим.

– Я всегда был таким. Просто ты поднялась ближе.

Он оказался не верёвкой спасения. Он оказался якорем. Как только я начала подтягиваться выше – он отпустил хватку. Спокойно. Без истерик.

– Я не создан для партнёрства, я – одиночка.

– Ну хоть не волк. А зачем тогда было карабкаться ко мне?

– Я просто показал тебе маршрут.

– А сам?

– Я останусь здесь. Мне выше – незачем.

–

Трос оказался трусом. Он держал меня ровно до того момента, пока я не захотела стоять на вершине рядом с ним.

Для него любовь – это высота, на которую можно смотреть.

Для меня – это то, ради чего поднимаешься.

Я спустилась сама.

Без срыва, без паники.

Просто больше не хотела быть на высоте, если рядом не тот, кто туда готов со мной.

А ещё – теперь я всегда проверяю, кто держит мою страховку. И не только в горах.

___

ОН: Я знал, как держать вес. Верёвки. Карабины. Снаряжение. Но я не знал, как держать её. Она лезла выше – всегда. В эмоциях, в вопросах, в том, что просила. Я был не тем, кто поднимает. Я – тот, кто проверяет крепления и молчит. Она хотела быть моей высотой. А я – слишком боялся сорваться. В конце я отпустил. Не потому что не любил. А потому что был уверен – она не упадёт. Больше не упадет.

Август

—–

Эпиграф:

Некоторые чувства не для жизни. Они для августа, загара и фразы: а вдруг.

––

Август всегда напоминал вечер воскресения. Только вот я уже совсем забыла сколько лет назад у меня перестали идентифицироваться дни недели. Когда-то давно, я дала себе обещание проживать каждый день так, чтобы никогда не ждать праздников и поводов для радости. Таким образом, я научилась радоваться каждому дню, абсолютно пропуская мимо себя ярлыки, дни недели, времена года и случайных пассажиров жизни. Я перестала злиться на окружающих, перестала придавать значение вещам, которые мимолетны. Перестала думать плохо, а иногда в целом думать дальше вытянутой своей руки. Мне нравилась эта свобода. Свобода от негатива вокруг себя, пока все ходили злые на мир, я его любила и хотела чувствовать каждой клеткой своего тела. Возможно это все началось с момента, когда я впервые почувствовала истинный вкус гедонизма. Я стала покупать себе еду не потому что надо или что правильно. Я покупала именно ту, которую я хотела съесть на ужин именно сегодня, поэтому мой холодильник систематически выглядел полупустым. Однако, в моем холодильнике всегда должна была стоять бутылочка белого сухого вина, на случай непредвиденных гостей или мимолетной грусти. Я покупала сама себе цветы каждое воскресенье. Не потому что некому дарить, а потому что я не хочу сидеть и ждать того, что радует мой взор от кого-то. Ведь если я это люблю, то почему я должна ждать? С самого детства, в моей семье было правило: «В доме всегда должны стоять живые цветы». Я выросла, переехала раз 7, а они все также стоят и обновляются каждую неделю. Я ежедневно устраивала себе мелкие и крупные радости, ведь когда если не сегодня? В конце концов, у кого-то на этой планете явно сегодня день рождение, почему бы не отпраздновать?

Вторник, вечер, парковка местного торгового центра, в левой руке бутылочка холодного Pinot Grigio, что буквально своим холодом напоминала о подходе смены теплых летних вечеров, на холодный сентябрьский зной, а в левой руке букет из подсолнухов, купленных у милой бабушки на рынке. Белую прядь челки бессовестно потревожил ветер закрыв вид на окружающий мир и позволивший мне на долю секунды ощутить аромат уходящего дня. Открыв глаза я в миг упала от налетевшего объекта прям на мое плечо.

– Господи, извините, вы в порядке?

Я смотрела на разлетевшиеся лепестки подсолнухов, пытаясь хоть разглядеть этот падающий неопознанный объект. Передо мной стоял мужчина, коренастого телосложения и совершенно растерявшийся от произошедшего. Правда я заметила что-то необычное. Не смотря на сумерки и не самое лучшее освещение, его глаза были настолько выразительными, что казалось я подверглась гипнозу.

– Я-то в порядке, а вот подсолнухи нет, одно радует, бутылка вина в целости и сохранности.

– Больше радует, что вы сейчас на меня не кричите, а юморите.

– Юморю? Ха, это еще до первого бокала, вы со мной общаетесь.

Он протянул мне руку, чтобы я смогла подняться, и я снова оказалась взором прямиком в его ярко голубых глазах.

– Мне очень жаль, что я на вас накинулся, поверьте я совсем не…

– Хотели? Не хотели? Поверьте, меня уж точно не нужно в этом убеждать. Я понимаю, что вы явно не относите себя к клану психопатов или в вашем списке планов на день есть подсчет сбитых жертв. Все в порядке, вы видимо были страстно чем-то увлечены.

– Не сказал бы так, страсти в этом мало, одна лишь головная боль.

– И кто же она?

– Работа, причем не любимая. А когда что-то не любишь, все идет поперек…горла.

– И людей.

Мы рассмеялись, и я только заметила, что абсолютно вся парковка стала пустая. Вроде бы прошло три секунды, но сумерки сменились на темноту, а вокруг стало совершенно безлюдно и тихо. Вот в этом весь август, все вкруг пролетает стремительно быстро.

– Вино во вторник?

– Смотря по какому календарю, а есть разница?

– Нет, просто необычно. Во вторник все начинают приходить в себя после понедельника, до сих пор не скинув выходное омбре.

– А чем вам неугоден господин Понедельник? Прекрасный день. Может стоит перестать заниматься будничным неравенством?

– Абсолютно с добротой и толерантностью отношусь ко всем дням недели.

– Вот и славно, уже стала бояться, что сейчас может начаться лекция про употребление алкоголя в одиночестве.

– Не начнется. Время позднее для теории.

– Ну благодарю хоть за это, надо заниматься практикой.

– Выпьем?

– Сейчас?

– Ну да, самое время, без четверти девять вечера. У вас же нет презрения к часам и минутам?

– Абсолютно нет.

Мы улыбнулись друг другу, однако, наш невербальный флирт прервало голосовое оповещение на парковке.

«Торговый центр закрывается через 15 минут»

– Докупим еще что-то?

– Не обязательно, у меня дома есть еще одна бутылочка тихого.

– Не любите, когда перебивают?

– Люблю слушающих и слышащих собеседников.

–

Мы направились в сторону моего дома, идти было недалеко, но ноги будто специально передвигались, будто в замедленной съемке. В воздухе пахло свежестью и началом конца, конца лета.

– Как вас то хоть зовут, летающий объект?

– А какое имя вам кажется наиболее подходящим для меня?

– Я бы назвала вас убийцей подсолнухов.

– А можно не так мрачно?

– Можно, но не хочется. Буду называть вас Август.

– Август? Почему?

– Потому что такой же загруженный мыслью «Как все успеть». Нам сюда, в эту дверь.

– Давай ты вынесешь свое вино на улицу, хочу тебе кое-что показать. Кощунство пропадать такой ночи взаперти четырех стен.

– Мы уже перешли на «ты»?

– Церемониться можно долго, но мы же не стремимся сейчас к браку?

– Не к бракованному точно. Пару минут и я снова тут. Бокалы брать?

– Один, хочу узнать твои сны. Если пить с одного бокала, это хороший способ выстроить доверительные отношения.

– Только если бокал не из тиса.

– Ну тогда будем, как Ромео и Джульетта.

– И кто мне говорил про мрачность?

–

Провожая улыбкой, я закрыла входную дверь и принялась искать бокалы, которые буквально пару недели назад мне подарили по случаю моего повышения. Мы просидели всю ночь возле дома, считали звезды и пытались запомнить теплый ветер. Когда рассвет начал свое приближение, мы попрощались, пожав друг другу руки.

– Может еще свидимся.

– Даже если нет, не забывай, что ты прекрасна, как теплый вечер августа. Девушка, как ты, заслуживает любовь, которая ощущается, как лето круглый год.

–

Лето всегда было отличным периодом для курортных романов. Соглашайся на любые авантюры, забей на распорядок дня и летай из одной души в другую, главное не забывай там сердце. Но когда приходит неожиданная апогея счастья от одной из душ, незаметно забываешь, и зарядку на телефон, и сердце.

Влюбленность, пожалуй, лучшее чувство. Прогуливаясь по набережной, наблюдая влюбленные пары, по неволе, начинаешь хотеть уткнуться кому-то носом в щеку. Очень важно, когда чьей-то щеке, нужен твой нос.

Единственный её минус – это наличие ответственности за самого себя. Нельзя же изменять щеке, в которую утыкаешься, только ради авантюры.

–

Он стоял у стойки, в белой рубашке, расстёгнутой на одну пуговицу больше, чем нужно.

Загорелый. Улыбающийся. Пахнущий мятой, морем и уверенным: «Ciao, bella».

– Всё-таки свиделись. Не ожидала тебя увидеть снова, причем тут…в Италии.

– Я просто шел по звездам.

– Стал звездочетом?

– Пока только алкочетом. Будешь что-нибудь?

– Лимонад. Я буду лимонад.

– И никакого игристого? А как же настроение?

– У меня от солнца уже оно стало игривое.

Я просто заказала лимонад.

Он – меня.

– Это самый вкусный лимонад в Кампании. Но ты явно вкуснее.

Я закатила глаза, а внутри что-то щёлкнуло. Не от слов. От его смеха после них.

–

Он был похож на август. Тёплый, яркий, без обещаний и ожиданий. С ним хотелось снимать каблуки, и не думать, как ты выглядишь, когда смеёшься. Мы гуляли по рынкам, ели инжир с ладоней, целовались в перерывах между спорами о том, где самая настоящая паста. Он не знал моё прошлое. И мне не нужно было знать его. Мы оба были в режиме «сейчас». И это был лучший отпуск жизни.

– Просто потрясающе выглядишь в этом платье!

– Спасибо, я в целом люблю больше платья. В них чувствую себя как-то…

– Ветрено?

– Свободно.

– С такими красивыми ногами, грех их прятать за джинсами.

–

В тот вечер мы сидели на веранде, босиком, я пила вино, он взглядом выпивал меня до дна.

– Я тебе столько пристойностей наговорила, что непристойности будут неприличны.

– А когда ты так разговаривать научилась?

– С тех пор, как мы расстались. Я была, как залежавшаяся хорошая книга. Наконец дождалась ценителя – и стала бестселлером.

– То есть он тебя всё же купил?

– Хорошо, что не снял.

– Правильно. Давай лучше я с тебя всё сниму.

– Ответственность потянешь?

– Ну, смотря каким боком будем говорить.

– С глазу на глаз диалог хорошо ложится.

– Ложиться пока рано. Лучше присядь. На меня.

Он подмигнул.

Я засмеялась.

И в этот момент мы были не в отпуске.

Мы были в настоящем.

–

Он вручил мне шлем, написав на нём маркером:

«Сюда помещается твоя свобода.»

Мы ехали по побережью, волосы развевались, смех перебивал даже ветер, палящее солнце пьянило. В тот день не было разговоров. Была только дорога. Ощущение будто я пыталась все время быть счастлива, а сейчас я счастлива. Мы – часть лета, а не друг друга.

–

Когда пришло время уезжать, он не говорил: «пиши». И я не говорила: «давай ещё увидимся».

Он просто сказал:

– Сегодня ты так красива под этой южной луной. Но ты, как Роза. Колючая и заносчивая.

– То, что я твоя заноза, я в курсе.

– Да…тот, кто будет с тобой всю жизнь, точно с ума сойдет.

– Как будто он будет изначально нормальный.

– А ты с нормальным не будешь. Подобное притягивает подобное.

– То есть я сумасшедшая?

– То есть ты потрясающая. Но как август, как лето. Пьянящая и иногда бьющая по голове.

Я уехала и больше мы никогда не виделись. Я уехала с чемоданом. Соленая от моря. Пьяная от солнца. Живая от него. Некоторые мужчины не для жизни. Они – для августа. И я успела взять в этом году отпуск.

–

ОН: Я не ждал, я просто верил. Она была 10/10, но может сутками не отвечать на сообщения, спит по 4 часа в сутки и с вероятностью в 100%, кинет в тебя тяжелым предметом. Она была – слишком. Слишком умная для флирта. Слишком смешная для случайной. Слишком настоящая для отпуска. Но с ней жизнь не чувствовалась на половину. Я знал, что она уедет. Я даже думал – скажу «останься». Но посмотрел в её глаза и понял: ей нельзя мешать быть собой. Некоторые женщины – как август. Их не просят остаться. Их благодарят за то, что были.

Гербарий

—–

Эпиграф:

Любовь не вырастает из внимания. Запах – это истина. Если он не твой – не спасёт даже самый дорогой букет.

––

Он появился как аромат: вежливо, красиво, поначалу с едва уловимым оттенком заботы, а потом – всё настойчивее, как цветочный магазин по утрам, который нанял плохого маркетолога, и вывеска не радует, а режет глаз. Он присылал цветы. Часто. Системно. Почти ежедневно. Не просто букеты —обстоятельства и навязанные обязательства. Обязательства ему хотя бы отвечать. Композиции, в которых можно было заблудиться. Орхидеи. Пионы. Тюльпаны в декабре. Открытки с каллиграфией, которую точно писал не он. Письма на французском, как для графини. А я… я чувствовала благодарность, но не трепет. Восхищение – но не влечение.

–

Мы переписывались год. Он знал мои фильмы. Мою любимую пасту. Как зовут мою собаку. И когда мне бывает особенно грустно. Я о нем знала – ничего. Не потому, что не рассказывал. А потому, что я не запоминала. Когда нам не важен кто-то, мы не помним даже самые глобальные части его биографии, забывая о смертельной аллергии. Но если, человек тебе интересен, ты будешь помнить имена всех его друзей и то, что он делал в 20 лет, когда подул морозный ветер в марте.

Он никогда не настаивал. Он ждал. В диалогах меня больше всего смущало его собственное самомнение. Хороший человек, но будто он хотел меня купить и знал, что может это сделать, ведь в его мире – все покупается. А я никак не хотела выставляться на этом аукционе.

–

Встреча случилась неожиданно. Я была в другом городе – после ужина с подружками, в длинном пальто, в полном ощущении, что мир снова делает паузу, чтобы я успела улыбнуться.

– Видел ты заехала в наши края. Увидимся?

– Ну, можешь меня подвести.

Он подъехал. Вышел из машины. Был в пальто цвета мокко. И с цветами. Конечно.

Мы ехали молча. Слов не нужно, когда их было слишком много до. И слишком мало настоящих.

У моего подъезда он повернулся ко мне:

– Можно?..

Я уже знала, что нет. Но не из гордости. Из правды. Я вдохнула. И поняла. Запах не тот. Не то, что включало мою химию. Не мой человек. Он не пах домом. Он пах старанием.

– Спасибо, до встречи.

Он пытался коснуться. Я мягко увернулась. И вышла.

–

Потом были годы. Он всё так же присылал цветы. Я ставила их в вазу. И говорила себе: Ты заслуживаешь это внимание. Но каждый раз думала: Если сердце не горит —ни один пион не поможет. Цветы могут украсить комнату, но не затмить чужой запах на шее.

–

Теперь я понимаю: он собрал из меня гербарий. Сухую, красивую версию, в которую вложил свет, но не вдохнул огонь. Я знала, что, если я соглашусь быть с ним – я буду самой счастливой и несчастной одновременно. Он мог создать мне идеальную и беспечную жизнь. Но никакие цветы и драгоценности не стоят простого, человеческого «ёкнуло». Остаться с ним означало принятие того, что я буду не со своим человеком. А это сломать жизнь, как минимум четырем людям. Мне, ему и еще двум, кого мы еще не успели встретить, но те, кто подходят нам. По запаху. Даже, если он не цветочный.

–

ОН: Я не знал, как завоевать её. Поэтому просто – был. Цветы были моим языком. Я говорил пионами, молчал тюльпанами, просил – орхидеями. Она отправляла фото с вазами, а я отправлял надежду. Которой возможно её отравлял. Я был подходящим. Но не её. Некоторые люди – как цветы в руках прохожих. Ты держишь их с осторожностью, но знаешь: они не для тебя.

Бокал

—–

Эпиграф:

Иногда любовь – это просто тень, которая знает, где тебя найти.

––

Пять лет назад.

Я стояла в дверях его квартиры, сжимая лямку сумки, как будто это могло удержать нас с друг другом.

– Нам пора прощаться, да? – спросила я, хотя уже тогда всё знала.

– Похоже на то, – он провёл рукой по волосам, устало вздохнул и посмотрел так, будто уже рисовал прощание в памяти, как старый художник, глядя на не завершенный этюд.

Не было ссор, мы не выясняли отношения. Просто стояли, как две остывшие чашки с чаем на столе, не дождавшиеся честного разговора.

Это было похоже на сцену из старого фильма, где главные герои расходятся не потому, что перестали любить, а потому что так надо.

– Я тебя больше не увижу? – спросила я тихо, будто шепотом, ведь даже дыхание звучало слишком громко.

Он улыбнулся уголком губ.

– Разве мы когда-нибудь могли по-настоящему расстаться?

–

Четыре года назад.

Он был в Париже. Я – на другом конце света. Пришло сообщение.

«Я в Париже. Ты ведь всегда хотела приехать сюда вместе?»

Я долго смотрела на экран.

–Мы не можем просто взять и встретиться, будто ничего не было.

–Конечно, можем.

Я закрыла глаза и глубоко вдохнула, даже на секунду поверив в историю, которой никогда не суждено случиться.

–

Три года назад.

Мы встретились, чтобы выпить бутылку рислинга. Улыбки, бокалы, разговоры ни о чём и обо всем. Оба в отношениях. Но это не имело значения. Потому что это были мы.

– Как там твоя жизнь? – спросил он, крутя бокал в руке.

– Обычная. А твоя?

– Такая же.

Мы не спрашивали про любовь. Потому что знали, что настоящая любовь у нас уже была. Ни у кого из нас не дрогнул голос, чтобы сказать чуть больше.

–

Два года назад.

Поезд приближался, с каждым ударом колёс прибивая к земле очередную мысль:

не вовремя, не туда, не с тем.

Я стояла на перроне, кутаясь в шарф,

а он – на другой стороне.

Мы не обнялись.

Даже не подошли ближе.

Но оба улыбнулись.

По привычке.

Как люди, которые слишком много раз начинали всё заново и уже не верят, что в этот раз будет по-другому.

– Ты снова здесь?

– А ты снова не удивлён?

– Я вообще ничему не удивляюсь, когда речь о тебе.

Пахло железом, мокрым асфальтом и чем-то недосказанным.

Он держал телефон в руке, я – бокал из бумажного стакана.

И между нами было всё, что не произошло.

А потом поезд закрыл нас друг от друга.

И я знала:

он не обернётся.

Но будет помнить,

как и я.

Каждый из этих годов.

Каждый из этих «почти».

–

Год назад.

Он переехал. Ушёл из поля зрения, но не из памяти. В день рождения я, как всегда написала.

Спустя несколько лет просмотров профилей друг друга не подписываясь, он подписался. Произошел милый диалог без воспоминаний и о прошлом, светская беседа, как всегда в нашем стиле.

–Пусть эта кнопка «отписаться» никогда больше не будет нажата.

–Это больше вопрос к тебе.

–Ты – искусство.

–Ты про картины, которое я публикую?

–Про тебя.

–

Сейчас.

Пять лет прошло, но я никогда не пропускала эту дату. Пять лет подряд, независимо от того, где я была, с кем, и что происходило в моей жизни – в этот день я всегда писала ему. Сегодня не стало исключением. Выпив третий бокал игристого и принялась писать сообщение.

Пять лет, одна дата. Пять лет – одно имя. Я написала, как всегда. Он ответил, как всегда. Забавно, что это «всегда» означало только один день в году. Я по привычке отправила поздравление с днем рождения. Без лирики, без любви, с уважением и без подтекста.

–Когда-нибудь выпьем за это, если случайно окажешься в моем городе. А пока выпей за меня, три бокала и не меньше.

Я подняла глаза от экрана и посмотрела в окно. За стеклом мелькали серые силуэты деревьев. Поезд медленно и убаюкивающее пел песню рельсам.

–Завтра.

Я представила его лицо в этот момент. Как он слегка прищурится, читая сообщение, как пытается скрыть улыбку. Впрочем, как и я.

–Ты серьёзно?

–Разве я когда-нибудь шутила в такие моменты?

Спустя несколько секунд пришёл ответ.

–Тогда завтра.

–Ты надолго?

–На пару дней. Пока не надоем тебе.

–Ты же знаешь, что ты мне не надоешь.

Я улыбнулась, обхватив пальцами телефон.

– Остановишься у меня? У меня есть лишняя комната.

Я задумалась на секунду. Потом набрала ответ.

– Лишняя комната – звучит слишком официально. Но ладно, согласна.

–

Когда я вышла из вагона, то не была уверена действительно ли он встретит меня. Я даже не осмелилась набрать. Я посмотрела на время, а после, когда он был онлайн.

«Был(а) в сети вчера в 23:40»

Не встретит.

Я вязала сумку и двинулась в сторону выхода с вокзала. В какой-то момент, меня не покидало чувство, будто кто-то меня преследует и наши взгляды встретились, он усмехнулся.

– Ты точно не изменишься.

– Я думала, ты уже понял это.

Не было ни слов, ни букетов, ни ожиданий. Мы обнялись, как будто я уезжала всего на несколько недель, а не на пять лет. Он забрал мою сумку, и мы направились к выходу.

– Ты голодная? – спросил он.

– Немного.

– Закажем что-нибудь, когда приедем.

Я кивнула. Мы почти не говорили. Молчание было старым, добрым – тем, что уже мы хорошо знали. Ведь не всегда нужно создавать из себя монтажную пену, пытаясь заполнить пространство. Особенно там, где в этом просто нет необходимости.

–

Когда мы подъехали к его дому, я почувствовала странное дежавю.

Выскочила из машины и замерла, оглядываясь.

– Подожди… – медленно произнесла я, поворачиваясь к нему.

– Что?

– Это же… – я повела рукой, обводя район.

Те же узкие улочки. Те же лавочки у подъездов.

Пять лет назад мы гуляли здесь ночами, болтая о смысле жизни.

– Да, – он усмехнулся. – Всё тот же район.

– Ты переехал обратно?

– Только подъезд другой.

– А остальное?

Он пожал плечами.

– А зачем менять то, что уже идеально?

Я не знала, что на это ответить.

Потому что слишком хорошо понимала, о чём он.

Следующие пять дней прошли, как будто этих пяти лет и не было.

Мы снова были мы.

Просыпались поздно, пили кофе на его узкой кухне. Он готовил, я читала, фон трещал винилом. Мы ходили на выставки, бесконечно обсуждая искусство, смеялись, будто у нас никогда не было этого долгого провала.

Я смотрела на него через стеклянные стены галерей, когда он изучал картины с лёгкой улыбкой, и думала: может быть, это и есть наша версия вечности?

Мы гуляли по этим же улочкам, что и пять лет назад. Иногда просто молчали.