Полная версия
Песня Пожирателя
Данила Исупов
Песня Пожирателя
ПРОЛОГ: ПЕРВЫЕ ПИСЬМЕНА
Когда мир был юным, а боги ещё ходили среди людей, первый Арканист начертал на коре древнего дуба руну жизни. Дерево задрожало, его корни впились глубже в землю, а ветви потянулись к небу, будто пытаясь дотянуться до звёзд. Так родился первый дуб-архив, положивший начало Живому Лесу.
Арканисты – хранители письменного слова и стражи границы между реальностью и тем, что скрывается за чернилами на бумаге. Их цитадель, Башня Тысячи Томов, возвышалась в центре растущего леса, её шпили были увиты лозами, на которых распускались цветы-буквы, опыляемые пчёлами-запятыми.
В те дни Гильдия Арканистов состояла из семи кругов:
Круг Пера – мастера письма, способные оживлять написанное Круг Чернил – алхимики, создающие магические чернила из сущности мира Круг Печати – хранители барьеров между реальностью и хаосом Круг Страниц – библиотекари, помнящие все написанные истории Круг Корня – смотрители дубов-архивов Круг Грифона – боевые маги, защищающие знание Круг Тени – разведчики, следящие за границами реальности
Согласно "Хроникам Первого Пера", хранящимся в Башне, именно Арканисты создали первый алфавит, способный не только описывать реальность, но и изменять её. Каждая буква была не просто символом – она содержала частицу силы первозданного хаоса, укрощённую и направленную на служение порядку.
Но там, где есть свет, всегда прячется тьма. В глубинах леса зародился культ Валтаара – те, кто верил, что истинная сила таится не в сохранении слов, а в их искажении. Они практиковали тёмные ритуалы, описанные в запретном Трактате о некротической эпиграфике, превращая живые буквы в орудия разрушения.
Валтаар, чье имя стало запретным, был когда-то Арканистом из Круга Пера. Его исследования пошли по тёмному пути – он пытался создать алфавит смерти, способный не просто описывать реальность, но переписывать её законы. Его эксперименты привели к созданию "Чёрного Кодекса" – книги, чьи страницы были сделаны из человеческой кожи, а чернила – из крови невинных.
Когда правда о его деяниях открылась, Совет Семи Кругов изгнал Валтаара. Но было поздно – у него появились последователи, верившие, что его путь ведёт к абсолютной свободе от законов реальности. Они ушли в глубины Леса, где основали свои храмы.
Трактат о некротической эпиграфике, главный труд Валтаара, описывает не только тёмные ритуалы, но и природу письменной магии. Согласно ему, каждая написанная буква – это дверь, каждое слово – путь, а каждый текст – реальность, ждущая воплощения.
ГЛАВА 1: ТЕНИ У КОСТРА
Ладонь сжалась в судороге, будто под кожей извивались чернильные змеи. Каждый сустав пронзала острая боль, словно кости пытались разорвать плоть изнутри. Три недели прошло с тех пор, как в руинах храма Валтаара я поднял этот проклятый артефакт – плоский осколок обсидиана с выгравированным знаком "Ока Молчания".
Согласно Трактату о некротической эпиграфике (глава VII, "О природе проклятых символов"), "Око Молчания" – один из семи первородных знаков, созданных самим Валтааром. Это не просто символ – это дверь, через которую тени могут говорить с живыми. Арканисты называют такие артефакты "якорями хаоса" и охотятся за ними веками.
Теперь даже дневной свет не спасал от навязчивого шепота, а по утрам я отплевывался черной слизью, в которой плавали микроскопические буквы неизвестного алфавита. Мастер Эйвин из Круга Чернил однажды описал подобный симптом в своем дневнике – это признак того, что человек становится проводником для чего-то древнего.
Я остановился на вершине холма, опираясь на дубовый посох с выщербленными рунами. Дерево было неестественно теплым, будто в нем пульсировала чужая кровь. Внизу, в ложбине между древними дубами-архивами, плясал костер.
Дубы-архивы – живое наследие первых Арканистов. Каждый ствол – это летопись, каждая ветвь – глава в бесконечной истории мира. Их кора испещрена письменами на языках, большинство из которых давно забыты. Некоторые руны светятся в темноте, другие меняют форму при прикосновении, третьи шепчут древние тайны тем, кто умеет слушать.
Когда я приблизился, письмена на коре зашевелились, как живые существа. Согласно "Кодексу Древесной Речи", составленному Кругом Корня, такое поведение означает, что дубы признали во мне родственную сущность – того, кто тоже стал частью текста реальности.
В костре горели не дрова – страницы "Анналов Пожирателя" вспыхивали синим пламенем, выпуская в ночь искры, которые застывали в воздухе, образуя на мгновение целые слова, прежде чем рассыпаться в пепел. Трактат предупреждает об опасности сжигания магических текстов – каждая сгоревшая страница высвобождает заключенную в ней силу.
Пять фигур сидели в неровном кругу, их тени на скалах двигались независимо от хозяев. Такое явление подробно описано в главе XII Трактата ("О самостоятельных тенях"): когда реальность истончается, тени обретают подобие собственной воли, становясь отражением скрытых истин своих владельцев.
Первым меня заметил лютнист в выцветшем синем плаще. Его пальцы, украшенные кольцами из человеческих зубов, перебирали тринадцать струн, извлекая мелодию, от которой по спине бежали мурашки, а в ушах звенело, будто кто-то царапал ногтями по стеклу. Каждое кольцо, как я позже узнал, принадлежало казненному члену культа Валтаара – древняя традиция бардов-отступников, описанная в "Песнях Костяного Круга".
– Присаживайся, если не боишься, – сказал он, не прерывая игры. Губы его были аккуратно сшиты золотыми нитями в узор, напоминающий нотный стан. Это была метка Гильдии Арканистов – наказание для тех, кто злоупотребил силой слова. Золотые нити не просто сшивали плоть – они запечатывали определенные звуки, способные разрушить барьер между мирами.
– Огонь сегодня нервный. Чувствуешь? Будто знает, что грядет нечто большее, чем простая буря.
Я сделал шаг вперед, и костер внезапно погас на секунду, будто втянул воздух перед решающим прыжком. В темноте я встретился взглядом с широкоплечим воином напротив. Его меч "Клятвопреступник" лежал на коленях – древнее оружие, выкованное в кузницах Арканистов специально для охоты на порождений искаженных текстов. На его лезвии были выгравированы руны сдерживания, а гарда украшена символами из Трактата, обращенными против их первоначального назначения.
Пальцы воина машинально сжимали рукоять в ритме, который я позже узнал как похоронный марш павших у Моста Слез – места величайшего предательства в истории противостояния Гильдии и культа. На гарде тускло поблескивала гравировка: "Предаю, чтобы спасти" – слова, ставшие девизом тайного ордена Серых Клинков, охотников на еретиков слова.
– Ролан, – буркнул он, и в его голосе прозвучало предупреждение, от которого похолодела спина. – И я не люблю, когда незнакомцы пялятся на мой клинок. Особенно те, чьи тени ведут себя… неестественно.
Его собственная тень, я заметил, была неподвижна как камень – признак того, что он прошел Ритуал Привязки, описанный в секретных архивах Гильдии. Этот обряд позволял воинам Серых Клинков сохранять контроль над своей сущностью даже в местах, где реальность истончалась до предела.
Лютнист усмехнулся, и золотые нити на его губах натянулись, образуя жутковатую улыбку. Каждая нить, как гласит "Кодекс Наказаний" Гильдии, соответствовала определенному запретному слову или звуку. Я насчитал тринадцать нитей – столько же, сколько струн на его лютне.
– Он всех сначала не любит. Я – Велемир. А ты, странник с дрожащими руками и глазами полными теней?
В его голосе звучала особая мелодия – та самая, что описана в Трактате как "резонанс истины", способность некоторых бардов извлекать правду из собеседника, как ноту из струны.
– Кайлар, – мое имя вырвалось хриплым шепотом. Три дня я не говорил вслух, и голос, казалось, забыл, как звучать по-человечески. Произнесенное, оно повисло в воздухе видимой вибрацией, которую тут же впитали письмена на дубах-архивах.
– Ищешь смерть или сокровища? – раздался язвительный вопрос слева.
Худой мужчина в мантии, расшитой двенадцатью серебряными звездами, поднял взгляд от массивного фолианта. Место тринадцатой звезды занимал шрам в форме кляксы – метка изгнанника из Круга Чернил. Согласно хроникам Гильдии, такое клеймо получали те архивариусы, кто осмелился экспериментировать с запретными формами письма.
"Кодекс Утраченных Имен" в его руках шептался сам с собой – признак того, что книга была не просто записью, а живым существом, рожденным из слияния чернил и крови. Страницы были испещрены кровавыми письменами – техника, подробно описанная в Трактате как "гемографическое письмо", позволяющее запечатлевать не только слова, но и сущность того, чья кровь использовалась как чернила.
– Потому что в Лесу полно и того, и другого, – продолжил он, наконец подняв на меня глаза, в которых плавали крошечные руны. Это была метка высших архивариусов – способность видеть скрытые тексты реальности. – Хотя сокровища здесь имеют привычку пожирать своих владельцев.
В его взгляде я узнал особый блеск, описанный в Трактате как "отражение бездны" – следствие длительного контакта с запретными текстами. Согласно записям Гильдии, такие глаза получали те, кто слишком долго всматривался в пространство между строк, где таились древние сущности.
– Эйрик, – вздохнул Велемир, меняя мелодию на что-то более плавное, но от этого не менее тревожное. Струны завыли, будто раненый зверь. Каждая нота, казалось, резонировала с письменами на дубах-архивах, заставляя их светиться тусклым светом.
– Что? Пусть докажет, что не шпион Гильдии. Последние трое "странников" оказались наемниками с метками на ребрах.
Я знал об этих метках – особые татуировки, наносимые чернилами, смешанными с пеплом сожженных еретических текстов. Такие метки позволяли агентам Гильдии противостоять искажающему влиянию запретных письмен.
– Помнишь, как чуть не…
Мое зрение помутилось. В ушах зазвучал гул, будто кто-то кричал из-под толстого слоя воды. Костер вспыхнул ядовито-зеленым – цветом, который Трактат называет "оттенком прорыва", признаком того, что барьер между мирами истончается.
В пламени я увидел видения:
Свой собственный погребальный костер, сложенный из книг с моим именем на корешках. Каждая книга была написана на языке теней, который, согласно древним текстам, использовался для записи судеб.
Босые ноги, покрытые чернильными ожогами – следствие контакта с "живыми чернилами", описанными в запрещенной главе Трактата. Такие ожоги не просто повреждали плоть, они переписывали саму сущность человека.
Теней, шепчущих на языке, который не должен существовать, их рты растягивались неестественно широко, обнажая строки текста вместо зубов. Этот феномен подробно описан в "Кодексе Искажений" – священной книге культа Валтаара.
– Он не врет.
Голос раздался справа, выдернув меня из видения. Лучник в потертом капюшоне натянул тетиву лука, обмотанного темными волосами. Согласно "Гримуару Кровных Уз", такое оружие создавалось через ритуал связывания, где волосы погибшего родственника позволяли стрелам находить цель в любой реальности.
– Вижу по глазам. Он болен. Чем-то… не отсюда. Чем-то древним.
Лучник, которого я позже узнаю как Ардена, носил на шее амулет Круга Тени – расколотый кристалл, в котором плавали чернильные облака. Такие амулеты выдавались разведчикам Гильдии, позволяя им видеть искажения в ткани реальности.
– Спасибо, Арден, – я сглотнул ком в горле, ощущая, как амулет под рубахой пульсирует в такт моему учащенному сердцебиению. В Трактате такая синхронизация описывается как "резонанс проклятия" – знак того, что артефакт признал носителя своим проводником.
– Это не просто проклятие. Это… договор. И единственное спасение – в самом сердце Живого Леса.
Живой Лес, согласно древним картам Арканистов, делился на несколько зон:
Внешнее Кольцо – где дубы-архивы еще подчинялись законам природы Зона Искажений – где реальность начинала плавиться, как воск Чертополох – живая стена из колючих лоз, питающихся забытыми историями Сердце Леса – место, куда не осмеливались заходить даже самые отчаянные члены Гильдии
Ролан хрипло рассмеялся, и его смех звучал как лязг мечей: – Отлично! Еще один самоубийца с поэтичными фразами. Ты хоть знаешь, что в прошлом месяце там пропало семь групп?
Я знал. В архивах Гильдии хранились отчеты о каждой экспедиции. Последняя запись обрывалась на полуслове, а страница была забрызгана чернилами, которые до сих пор двигались, складываясь в неизвестные символы.
– Даже маги Гильдии с их кристальными шарами и защитными кругами не суются глубже Внешнего Кольца. А ты… – его взгляд скользнул по моим дрожащим рукам, где проступали чернильные вены, – ты и до первого ручья не дойдешь.
Лютня Велемира взяла диссонирующий аккорд, от которого задрожали письмена на дубах-архивах. Согласно "Песням Костяного Круга", такие звуки использовались древними бардами для общения с сущностями, живущими между строк реальности.
– Но если он прав… – бард повернулся ко мне, и в его глазах на миг отразилось что-то древнее и страшнее, чем должно быть в человеческом взгляде. Трактат называет такой взгляд "оком бездны" – признак того, что человек заглянул за край известного мира и часть того, что он там увидел, осталась с ним.
– Мы ведь тоже идем в Лес. Может, это не просто судьба? Может, это нас выбрали?
Он протянул ко мне руку, и я увидел, что его ногти испещрены микроскопическими письменами – техника "малого письма", запрещенная Гильдией после инцидента в Башне Тысячи Томов, когда один из архивариусов попытался записать целую библиотеку на собственной коже.
Живой Лес, как гласят древние хроники, возник задолго до появления первых Арканистов. Легенды говорят о Первописце – существе, которое начало записывать историю мира на коре деревьев. Постепенно письмена проникли в сами деревья, изменяя их сущность, превращая в хранилища знаний и порталы между реальностями.
Дубы-архивы были лишь видимой частью Леса. Под землей простиралась сеть корней, по которым, словно по жилам, текли живые чернила – сок самого мироздания. В особых местах, называемых "узлами письма", эти чернила выходили на поверхность, образуя озера, в которых отражались все возможные варианты реальности.
– Что скажешь, Кайлар? – голос Велемира вернул меня к настоящему. – Готов доказать, что не будешь обузой? Готов показать, что твои тени действительно что-то знают?
Я медленно протянул дрожащую руку к костру, игнорируя предостерегающий взгляд Ролана. Тени на моей ладони зашевелились, как живые, и сложились в идеальный символ "Ока Молчания" – точь-в-точь как на амулете у меня на груди.
Велемир резко оборвал мелодию. В внезапной тишине стал слышен шепот дубов-архивов – они повторяли древнее пророчество, записанное в "Книге Предвестий": "Когда Око откроется вновь, грань между словом и плотью истончится до предела".
Даже Эйрик поднял взгляд от книги, и я увидел, как руны в его глазах начали перестраиваться, складываясь в символы защиты. "Кодекс Утраченных Имен" в его руках захлопнулся с громким звуком, похожим на стон. Страницы книги задрожали, будто пытаясь укрыться от того, что увидели в моих тенях.
"Око Молчания", согласно запретным главам Трактата, было создано самим Валтааром в период его изгнания. Это не просто символ – это печать, удерживающая границу между миром живых и пространством между строк, где обитают существа, состоящие из чистого текста. Каждая его активация истончает эту границу.
Гильдия Арканистов веками охотилась за артефактами с этим символом. В их архивах хранятся записи о семи известных проявлениях "Ока":
Обсидиановый медальон (мой амулет)
Серебряное зеркало с гравировкой
Костяной жезл с инкрустацией
Чернильный кристалл
Кожаный свиток
Железная маска
Каменная плита из храма Валтаара
– Я не прошу вас верить мне, – сказал я тихо, чувствуя, как чернильная слизь поднимается по горлу. Это был признак того, что символ начинает действовать – процесс, который Трактат называет "пробуждением знака". – Но если вы действительно идете вглубь Леса… вам понадобится тот, кто понимает язык теней. Тот, кого они… зовут.
Тишину нарушал только треск пожираемых страниц и отдаленный вой чего-то, что не должно существовать в этом мире. Дубы-архивы вокруг поляны начали светиться изнутри, их письмена складывались в новые узоры – защитные символы, автоматически проявляющиеся при приближении опасности.
Арден первым нарушил молчание, опустив лук. Волосы его дочери, вплетенные в тетиву, слабо светились в темноте – признак того, что кровные узы чувствовали приближение чего-то нечеловеческого.
– Он прав. Без него мы не пройдем Чертополох. Там нужен тот, кого признают тени.
Чертополох, согласно "Атласу Искажений", составленному разведчиками Гильдии, был не просто барьером. Это было живое существо, рожденное из слияния растительной материи и текста. Его колючки были способны читать судьбы тех, кто пытался пройти сквозь него, и безжалостно уничтожать недостойных.
Ролан выругался, но меч вложил в ножны с явной неохотой. На лезвии "Клятвопреступника" проступили новые руны – защитные символы, автоматически проявляющиеся в присутствии носителя "Ока". В хрониках Серых Клинков упоминалось, что такая реакция клинка означает признание потенциального союзника.
Эйрик сжал книгу так, что корешок затрещал, а из переплета выступили капли чего-то темного и густого – живые чернила, реагирующие на близость источника искажений. "Кодекс Утраченных Имен" принадлежал к особой категории книг, описанных в Трактате как "чувствующие тома" – фолианты, способные воспринимать изменения в ткани реальности.
А Велемир… заиграл.
"Пляску Висельников" – древнюю мелодию, впервые записанную в "Книге Темных Баллад". Согласно легендам культа Валтаара, эта песня была создана самим Первописцем, когда тот осознал, что его творение – письмена – начало жить собственной жизнью.
Его пальцы двигались с неестественной скоростью, каждая нота резонировала с письменами на дубах-архивах, заставляя их светиться все ярче. Золотые нити на его губах светились в такт музыке, образуя узоры, похожие на формулы запретных заклинаний.
Культ Валтаара, как говорилось в секретных архивах Гильдии, строился на вере в то, что реальность – это всего лишь текст, который можно переписать. Их иерархия включала несколько рангов:
Писцы Тени – начальный ранг, изучающие основы темного письма
Чернильные Жрецы – способные создавать живые чернила
Мастера Искажений – практикующие изменение реальности через текст
Хранители Слова – высший ранг, владеющие искусством переписывания судеб
Безликие – легендарный ранг тех, кто полностью слился с текстом
Когда последняя нота "Пляски Висельников" растворилась в воздухе, Велемир поднял глаза, и я увидел, как золотые нити на его губах образовали древний символ призыва – тот самый, что был описан в утерянной главе Трактата "О природе звучащих печатей".
– Значит, решено, – произнес он, и каждое слово оставляло в воздухе видимый след, похожий на дым. – Но прежде чем мы двинемся дальше, ты должен знать правду о том, куда мы идем.
Эйрик достал из складок мантии свиток, настолько древний, что казалось, он рассыплется от прикосновения. Пергамент был сделан из кожи существа, имя которого давно забыто. На нем виднелась карта, но не обычная – её линии постоянно двигались, как живые вены.
– Это "Карта Шепчущих Троп", – пояснил архивариус, разворачивая свиток. – Единственная достоверная карта внутренних областей Леса. Создана самим Валтааром перед его последним исчезновением.
Согласно легендам культа, Валтаар не умер, а растворился в тексте реальности, став первым из Безликих. Его последние записи, хранящиеся в тайных архивах, говорили о "великом преображении" – ритуале, способном превратить весь мир в единый текст.
На карте я увидел то, что не было отмечено ни в одном официальном документе Гильдии:
Долина Перевернутых Страниц – где гравитация подчиняется законам грамматики
Озеро Черных Чернил – источник живых чернил, питающих Лес
Библиотека Отражений – место, где хранятся все возможные версии каждой написанной книги
Башня Последнего Слова – предполагаемое место исчезновения Валтаара
Но самым странным был центр карты – пустое пространство, вокруг которого вились надписи на языке теней. Эйрик провел пальцем по краю этой пустоты, и я заметил, как чернила на его коже потемнели.
– Это место культисты называют "Первой Страницей", – прошептал он. – Говорят, там находится источник всех текстов, первичный алфавит, из которого родились все языки.
– И именно туда ведет твое "Око", – Ролан встал, его тень оставалась неподвижной, как камень. – Но ты не договариваешь что-то важное, странник. Я видел достаточно проклятых, чтобы понимать – твой случай особый.
Он был прав. Моя связь с "Оком Молчания" отличалась от обычного проклятия. Согласно записям в "Книге Симптомов" (том III, "О признаках одержимости текстом"), стандартное проклятие проявляется иначе:
Чернильные следы на коже
Бессвязная речь
Потеря памяти
Галлюцинации
Но у меня…
– Я слышу их голоса, – признался я, доставая из-за пазухи потрепанный дневник. – Не просто шепот теней. Я слышу тех, кто живет между строк. Они… диктуют мне.
Дневник был исписан моим почерком, но я не помнил, как писал эти строки. Каждая страница содержала фрагменты текста на разных языках, включая те, которые считались мертвыми задолго до основания Гильдии.
Велемир взял дневник, и его пальцы задрожали, когда он открыл случайную страницу. Золотые нити на его губах натянулись, реагируя на написанное.
– Это… – он запнулся, – это язык Первописца. Тот самый, которым была создана первая руна. Откуда ты…?
– Я не знаю, – честно ответил я. – Каждую ночь, когда тени сгущаются, они приходят. Показывают знаки. Учат писать. И с каждым новым словом… – я поднял рукав, демонстрируя чернильные вены, пульсирующие в такт невидимому сердцебиению, – я становлюсь больше похож на них.
Эйрик резко захлопнул "Кодекс Утраченных Имен", и книга издала звук, похожий на стон боли.
– Ты не просто проводник, – прошептал он. – Ты… переходная форма. Как описано в пророчестве: "И придет тот, кто станет мостом между словом и плотью, несущий знак молчания и говорящий голосами забытых".
Арден внезапно вскинул лук, целясь куда-то в темноту между деревьями. Волосы на тетиве засветились ярче, предупреждая об опасности.
– Они близко, – процедил он сквозь зубы. – Охотники Гильдии. Я чувствую их метки.
Костер вспыхнул в последний раз и погас, оставив нас в темноте, нарушаемой только свечением рун на дубах-архивах. В воздухе повис запах озона – характерный признак активации защитных печатей Гильдии.
– Времени на размышления больше нет, – Велемир быстро упаковал лютню. – Решай сейчас, Кайлар. Идешь с нами или остаешься здесь, где тебя найдут и… перепишут.
"Переписывание" – эвфемизм для ритуала, которым Гильдия "исправляла" тех, кто слишком глубоко погрузился в запретные тексты. Процедура, после которой от личности человека оставалась лишь пустая оболочка.
Я сжал амулет с "Оком Молчания". Он пульсировал все сильнее, словно отсчитывая последние мгновения перед чем-то неизбежным.
– Веди, – кивнул я Велемиру, чувствуя, как тени вокруг сгущаются, готовые следовать за нами.
Конец первой главы.
ГЛАВА 2: ТРОПЫ ИСКАЖЕНИЙ
Первые признаки того, что мы вошли в Зону Искажений, появились через час пути. Тропа под ногами начала меняться – земля становилась мягкой, будто состояла из спрессованных страниц. Каждый шаг оставлял след в виде случайной буквы, которая медленно проявлялась и исчезала, как чернила на влажной бумаге.
– Держитесь ближе друг к другу, – предупредил Велемир, перебирая струны в особом ритме. – Здесь пространство начинает подчиняться законам грамматики. Один неверный шаг – и вы можете оказаться в середине незаконченного предложения.
Я знал, о чем он говорит. В Трактате была целая глава, посвященная "синтаксическим аномалиям" – местам, где реальность структурировалась как текст. Люди, попавшие в такие зоны, иногда превращались в метафоры или становились частью повествования, теряя свою физическую форму.
