The Last Artifact

К трём часам дня я понял, что недооценил пустыню.– Держись, Надя, – пробормотал я, но верблюдица лишь устало опустила голову.

Песок – он не просто мешал идти. Каждый шаг превращался в борьбу: ноги вязли, песок забивался в ботинки, обжигал кожу.

Жара – даже в тени (если её вообще можно было найти) температура не опускалась ниже +45. Воздух дрожал, создавая миражи – несколько раз мне казалось, что впереди оазис, но при приближении он исчезал.

Одиночество – тишина. Ни птиц, ни животных, только ветер, шевелящий песок.

Когда солнце наконец начало садиться, я еле держался на ногах. Голова гудела, губы потрескались, а в горле стоял комок сухости. Я разбил лагерь у небольшого каменистого выступа, который хоть как-то защищал от ветра.

– Вот и первый день закончился, – прошептал я, Устанавливая палатку.

Я достал карту – по расчётам, прошёл чуть больше 15 километров. Впереди ещё минимум четыре таких же дня. Бумага была влажной на ощупь, хотя дождя не было. Чернила расплывались, как будто кто-то провёл по ним пальцем.

Ночь не принесла облегчения. Температура упала до +10, и я дрожал, несмотря на палатку. Ветер свистел между камнями, и в его завываниях слышалось поскуливание.

– Надя, тихо, – пробормотал я, но верблюдица не издавала ни звука. Тогда я понял – звук шёл снаружи.

Я приоткрыл полог палатки.В лунном свете, метрах в десяти, сидел волчонок.

Маленький, тощий, с взъерошенной черной шерстью. И глаза – два красных огня, горящих в темноте. Он смотрел прямо на меня. Я замер.

– Кшш! – резко шикнул я.

Волчонок не убежал. Он засмеялся. Тонко, по-детски, но слишком осмысленно для зверя. А потом исчез. Не убежал – растворился в воздухе, будто его и не было.

К четырём утра я сидел у потухшего костра, жевал сухарь и трясущимися руками растирал онемевшие ноги. Надя фыркала, но не от холода – она нервно переступала, уши прижаты, будто чуяла что-то.

– Всё, тварь, пошли, – прохрипел я, но сам оглядывался через плечо.

К шести утра солнце превратило пустыню в раскалённую сковороду. Я шёл, но чувствовал – за мной следят.

Иногда в тени камней мелькало движение. Иногда слышалось шуршание лап по песку. А однажды, когда я остановился поправить поклажу, Надя вдруг резко дёрнулась и плюнула в воздух. Я обернулся. В трёх шагах стоял волчонок. Шерсть его была покрыта пеплом, а из-под клыков сочилась чёрная слюна.

– Гры-гы-гы… – прошипел он и прыгнул на меня.

Я закричал – Но в следующее мгновение его уже не было.

Только на песке остались следы – слишком большие для такого мелкого зверька. И капли. Чёрные, как смола.

Пятый день. Вечер

Все чаще я стал видеть один и тот же мираж. Черный волчонок С красными горящими глазами. Боль ушла куда-то далеко, став почти неощутимой. Тело больше не принадлежало мне – лишь послушно двигалось вперёд, преодолевая последние метры. Надя плелась следом, её горб обвис, язык распух от жажды. Воду нужно было беречь – обратная дорога ещё ждала.

Компас безумно крутился с самого утра. Стрелка металась, словно что-то под землёй не пускало её на север.

"Значит, я здесь…"

Сначала я подумал – мираж. Но нет. Он не расплывался в мареве, не таял по мере приближения.

Зиккурат.

Тот самый, что я видел на пожелтевших фотографиях из архивов. Шестьдесят на шестьдесят метров – идеальные пропорции, ступени, уходящие вверх, к давно забытому небу. Казалось, он вырос из песков в одночасье, будто сама пустыня породила его для меня.

Я подошёл ближе.

Вход.

Массивные каменные плиты, покрытые выцветшими символами. Те самые, что были в отчётах экспедиции 1953 года. Я протянул руку, коснулся шершавой поверхности. Камень был тёплым, будто впитавшим закатное солнце.

Я замер, забыв обо всём.

Символы. Они тянулись вдоль всего портала, переплетаясь в странные узоры. Одни напоминали клинопись, другие – нечто куда более древнее. Я узнал несколько знаков: перевёрнутый треугольник, спираль, три точки в круге…

"Врата", – вспомнились мне их значение.

Пустыня вокруг затихла, будто затаив дыхание. Даже Надя стояла неподвижно, лишь её глаза беспокойно бегали по каменным стенам.

Я не знал, сколько времени прошло – минута или час. Но когда я наконец оторвал взгляд от древних письмён, солнце уже почти скрылось за дюнами, а длинные тени зиккурата легли на песок, указывая прямо на тёмный проём в глубине. Я вставил ключ в углубление и ничего не произошло. Тогда я надавил на дверь, она резко открылась и я полетел внутрь.

Глава 4 Зиккурат

Я пришел в себя. Тело ныло, руки дрожали, ладони были исцарапаны, будто я полз по битому стеклу. Перед глазами всё плыло, в висках стучало. Опершись о шершавую каменную стену, с трудом поднялся. Вокруг стоял непроглядный мрак, лишь с выхода тянуло ледяным ветром. Он резал кожу, заставляя сжиматься от холода. По телу бегали мурашки, а внутри сверлила тревога.

Шатким взглядом обвел полумрак – рюкзак валялся в двух шагах. Сгорбившись, подтянул его к себе, с трудом расстегнул молнию. Достал фонарь, щелкнул – тусклый луч вырвал из тьмы узкую каменную галерею. Как ни странно, потолок здесь был невероятно высокий, а пол уходил под наклоном, все глубже и глубже в подземелье.

Сжав зубы, продолжил спускаться. Стены постепенно оживали – на них проступали странные фрески. Сначала смутные очертания людей, потом страшные существа с клыками и пустыми глазницами. Наверное, так древние изображали богов – фигуры в разорванных одеждах, перед которыми склонялись толпы.

Вдруг в ушах прорезался шепот – протяжный, будто из-под земли:

«Стойййй…»

Ледяная игла вонзилась в спину. Я замер, резко оглянулся – ничего. Только ветер, хотя откуда ему здесь быть? Может, эхо искажает звуки? Стиснув фонарь, шагнул вперед.

Фрески сменились – теперь на них были существа с острыми ушами, горбатые и звероподобные. Орки? Эльфы? Откуда такое в этих катакомбах? Голова гудела от вопросов, но любопытство тянуло вниз, как воронка.

И снова шепот – с хрипом, словно голос рассыпался в пепле:

«Уйди…»

Я фыркнул – ветер играет. Но рука сама дрогнула, когда луч выхватил новые рисунки: люди на коленях, в кандалах, а над ними – огромная пирамида. На ее вершине стояла фигура с мечом, воткнутым в землю. То ли человек, то ли бог – лицо стерлось, но мощь сквозила в каждой линии. От него расходились трещины, а внизу лежали поверженные чудовища.

И вдруг в голову хлынули образы – боль, одиночество, голодные годы, мать в больничной палате, бесконечная гонка за деньгами… Все, от чего я бежал, вдруг всплыло, как грязь со дна.

А это место… Оно манило. Шептало. Обещало исправить все – и даже больше.

И вот я вышел в огромное подземное святилище. Даже в самых смелых фантазиях я не мог представить, что под землей может скрываться нечто подобное. Гигантские колонны, покрытые древними фресками, уходили ввысь, теряясь в темноте под потолком. Их рельефные узоры переплетались в странные символы, создавая иллюзию движения – будто каменные змеи ползут по поверхности.

Пол слабо светился призрачным синеватым свечением. По всей его поверхности тянулись замысловатые иероглифы, сплетаясь в гигантскую паутину магических знаков. Они пульсировали, как жилы, наполненные неведомой силой. Колонны тоже были исписаны с ног до головы, но у меня уже не оставалось ни сил, ни желания их разгадывать.

В центре зала, на массивном каменном пьедестале, лежал Тот Самый Меч – точь-в-точь как на древних фресках.

Он был великолепен.

Клинок, отливающий темной сталью, казался выкованным не из металла, а из самой ночи. По его поверхности пробегали едва заметные золотистые прожилки, словно вены. Рукоять была обернута черной кожей, потертой от времени, но все еще прочной. Навершие украшал странный символ – переплетение трех кругов, напоминающее то ли печать, то ли замок.

Меч лежал в самом центре зеленой гексаграммы, вырезанной прямо в полу. Ее линии светились тусклым ядовито-изумрудным светом, будто предупреждая: не трогай.

*"Еще несколько шагов – и все. Дорога в новую жизнь."

Леха не сдержался. Он рванул вперед, забыв про осторожность, про древние предостережения, про шепоты в темноте. Его пальцы сжали рукоять – и в тот же миг что-то щелкнуло.

Тихий, но отчетливый звук, будто лопнула невидимая нить. Контуры печатей погасли. Гексаграмма рассыпалась, как песок. Он даже не понял, что только что сделал. Меч вибрировал в его руке, будто живой. В глубине клинка что-то шевельнулось – темное, древнее, жаждущее вырваться.

А в этот самый момент, где-то далеко на поверхности, небо разорвали гигантские молнии. Они били не вниз, а расчертили небо , сотрясая саму реальность.

Магия, запертая здесь на тысячелетия, рванула наружу. Когда-то мир был другим. Когда-то он был полон чудес. А потом его *изменили* – сковали, перекроили, спрятали истинную суть под слоями лжи.

Но все измененное стремится вернуться к изначальной форме.

Леха этого не видел. Он лишь сжимал в руках свою находку, чувствуя, как по его жилам разливается странное тепло. Он и не подозревал, что только что впустил в этом мир . А где то высоко а небесах раздался громовой рев.

Глава 5 Последствие

Я осмотрелся. Что за чертовщина?Весь свет, что слабо мерцал под ногами, погас. Да и вообще – что на меня нашло? Зачем я схватил этот меч?

Ладно, неважно. Странное место, нужно выбираться. Но куда деть клинок? Тащить с собой – не вариант, слишком заметный.

Только я подумал об этом – меч в руке исчез.

Я замер. Не может быть.

Подумал о нем – и он снова материализовался в ладони.

– Вот это да…

Такого я раньше не видел. И это странное свечение… Значит, меч и правда **магический.

Ладно, раз он умеет исчезать и появляться – хотя бы не придется таскать его открыто. Теперь – на выход.

Огляделся. **Темно, тихо. Ни звука, ни дуновения ветра. Будто весь этот подземный мир замер.**

Судя по всему, здесь больше ничего нет.

Я сделал шаг вперед – и внезапно стены дрогнули.

Что-то изменилось.

И я не был уверен, что смогу уйти так просто…

Я остановился у выхода из зала , переводя дыхание. Внезапно воздух передо мной сгустился, и из ничего появился волк. Огромный, больше любого лесного зверя – не меньше двух метров в холке. Его черная шерсть поглощала свет, а глаза горели красным, как раскаленные угли. Мы замерли, оценивая друг друга.

Он бросился первым. Я едва успел среагировать – меч сам появился в моей руке, будто почувствовал опасность. Я выставил клинок вперед, и волк резко затормозил, чуя угрозу. Но не отступил – начал медленно обходить меня по кругу, низко пригнув голову. Его желтые клыки блестели в полумраке.

Я отступал к выходу, не сводя глаз с хищника, держа меч наготове. Каждый мой шаг назад сопровождался глухим рыком. Волк явно ждал момента, когда я ослаблю хватку или оступлюсь.

Последние метры до выхода дались труднее всего. Но вот я почувствовал на лице свежий ночной воздух – выбрался! Оглянувшись, я увидел, как волк остался в проеме, все так же не сводя с меня горящих глаз. А затем… просто исчез, растворился в темноте, будто его и не было.

Я еще долго стоял, прислушиваясь к тишине. Меч в моей руке тихо светился золотистым светом, потом погас. Что это было – охрана катакомб? Или что-то другое? Так или иначе, я был рад, что выбрался живым. Пора двигаться дальше – этот клинок явно принесет мне еще немало сюрпризов. Последние что я услышал перед тем как убраться отсюда был отдаленый вой, но я почему- то ощущал в нем смех.

Волк смотрел на парня из тени и думал. Это было самое трудное испытание для волка. Он долго не мог решиться в начале он хотел снять печать. Чтобы вернуть силу. Потом передумал, вспомнил о долге. Но жажда силы, постоянное одиночество и скука были сильнее. Тысячи лет один, даже полубог сломается. И тогда он открыл место силы. Теперь все зависит от тебя Леха из Москвы. Не подведи. Сказал он и растворился. У него еще много дел, которые за века только множились и разрастались.

Неделю я пробирался обратно в Каир. Волка больше не видел, но каждую ночь его вой настигал меня, стоило только закрыть глаза. То ли он преследовал меня, то ли это было эхо в моей голове – я не знал. Спал урывками, просыпаясь в холодном поту от собственных кошмаров.